Послеобеденная выпивка в Новой Гевее

Двое наемников развернулись и открыли огонь из примитивных крупнокалиберных автоматов. И не только потому, что у меня в руках был клинок. Они прикончили бы любого, пусть даже случайного свидетеля.

Они были профессиональными убийцами, эти вессоринские янычары. Раз уж обязались закончить работу, завершить контракт, то любой, кто вставал на их пути, превращался в мишень.

Тот факт, что они использовали автоматическое оружие, подтверждал их принадлежность к племени вессоринцев. Абсолютные прагматики военного ремесла, они преследовали поезд на продуваемом всеми ветрами спидере и высаживались во время снежной бури. В таких условиях стандартное лазерное вооружение грозило выйти из строя, его энергетические батареи могли не выдержать такого холода. Но хорошо смазанные автоматы продолжали исправно работать и при более низких температурах.

Вессоринские янычары. В прошлый раз я сражался с ними, не зная, кто они такие. Теперь их грозная репутация чуть не заставила меня застыть на месте. Вессоринцы, сразу трое. Защищенные боевой броней и стреляющие из тяжелых автоматов. Честно говоря, я предпочел бы схлестнуться с разъяренным касркином.

Но в моей ладони, ожившая и внимательная, лежала Ожесточающая. В течение некоторого времени я открыто пользовался своей Волей, благодаря чему сабля набрала силу. Я провел хан фасл, движение, описывающее перевернутую восьмерку, и первые три пули высекли искры из моего клинка. Затем стремительной серией последовали уве cap, ульсар и ура вайла бей. Расплющенный свинец вновь отлетел в стену.

Следующая очередь замолотила по ковру и дверям купе. Послышались истошные вопли пассажиров.

Я перекатился и вскочил на ноги. Один из вессоринцев спрятался за углом. Полдюжины пустых гильз разлетелось в тумане синего дыма. Дуло его оружия светилось в сумраке, словно паяльная лампа. Наемников отличала поразительная слаженность действий.

Если не считать того, что я уже находился у него за спиной.

Автоматная очередь измочалила деревянную панель вагона. С громким звоном разлетелось оконное стекло. А Ожесточающая сняла стрелку голову.

Второй вессоринец бросился вперед и увидел, как тело его товарища разваливается на куски. Гротескная маска приглушила яростный рев янычара.

Я ответил несколькими последовательными ура гех, чтобы отразить размытые белые очертания летящих пуль, и провел уйн таги вайла, расколов ствол его оружия. Таги перерубил противнику предплечья, а затем последовал смертельный выпад эул цаер.

Две горячие красные струи били из обрубков рук вессоринца и дымились в морозном воздухе. Ожесточающая прошла сквозь керамитовую броню, закрывавшую грудь обреченного янычара, и рассекла сердечную мышцу. Кровь почти мгновенно замерзала на изрешеченных стенах вагона.

И вдруг, раньше чем я услышал грохот очередного выстрела, пуля ударила меня в челюсть и опрокинула на спину. Слава Императору, она прошла по касательной и лишь разорвала кожу на подбородке. Третий вессоринец уже навис надо мной, передергивая затвор.

Все было как во сне. Холодный воздух донес до меня запах гари, а в уши ударил крик. Вессоринец махал руками, словно его атаковал рой жалящих насекомых. Дроны Креции порхали вокруг, беспрестанно терзая его тело хирургическими скальпелями.

Затем дважды протрещало лазерное оружие. Наемник замолчал и в буквальном смысле мертвым грузом рухнул у моих ног.

С трудом подняв голову, я увидел в дверях купе Элину Кои, дрожащими руками сжимающую пистолет.

– Элина! – завопил я. – Выводи всех из купе! Вытаскивай их в коридор и веди сюда!

– Но Медея… – начала было неприкасаемая.

– Выполнять!

Я подбежал к выбитому окну и бросился в ледяную стужу. Ожесточающую мне пришлось засунуть в ножны, и это ей не понравилось. Мороз пробирал до самых костей, а по всему телу молотили твердые, словно камень, градины. Снаружи вагон почти полностью обледенел. До сих пор не понимаю, как мне удалось удержаться. Я вцепился в ледяную корку. Пальцы тут же онемели от холода.

Подтянувшись, я с неимоверным трудом вылез на крышу третьего вагона. Меня обступила снежная чернота ночных Атенат. Из‑за плотной метели вокруг ничего не было видно. Я едва сумел подняться на ноги. Плоская крыша была гладкой, как каток.

Сделав всего лишь один шаг, я тут же поскользнулся и повалился лицом вперед. Глаза залепили хлопья снега, рот наполнился кровью: я прикусил себе язык.

Боль подстегнула мою ярость. Отплевываясь, я потащился дальше. Впереди, едва различимые в черно‑белом вихре, двигались люди – трое одетых в боевую броню вессоринцев на краю крыши.

Они устанавливали взрывное устройство направленного действия над купе, которое я делил с Эмосом. На моих глазах окно разлетелось ураганом стекла и пламени. Первый янычар стал спускаться вниз. Его товарищи, оставшиеся на крыше, удерживали веревку.

Я ринулся вперед. Вырвавшись из ножен, Ожесточающая затрещала во влажном воздухе. Картайский боевой клинок рассек канат и глубоко вонзился в крышу вагона. Убийца завопил и скрылся в снежном вихре.

Остальные действовали молниеносно. Первый уже стаскивал с плеча автомат, когда второй бросился на меня с голыми руками. Таги вайла встретил его в воздухе, развалив голову нападавшего на две половины, словно зрелый плод гуммиса. Труп скатился с крыши.

Я поднял подрагивающую Ожесточающую. Третий вессоринец попятился, целясь в меня из автомата. Мы едва могли сохранить равновесие под ударами ураганного ветра.

Наемник выстрелил. Ульсар отбросил пули в темноту. Противник выстрелил снова и поскользнулся. Меня спас только уйн ульсар.

– Я – Грегор Эйзенхорн. Тот, за чью смерть вам заплатили. А кто ты?

Он помедлил.

– Именоваться Этриком, носить знак клансэра. Клан Сзобер.

– Клансэр Этрик. Я слышал о тебе. – Мне приходилось перекрикивать шторм. – Ваммеко Тарл упоминал твое имя.

– Тарл? Он был…

– Это он помог вам проникнуть в поезд? Так я и думал. Я давно понял, что он идет по моему следу.

– Будь это так, твоя просто сдох бы.

– Да ну? Круто. Сдавайся.

– Ни за что.

– О‑хо‑хо. Может, тогда скажешь, не Понтиус ли заплатил вашему клану за эту работу?

– Кто есть Понтиус?

– Значит, Ханджар. Ханджар Острый.

– Хватит.

Он выстрелил и бросился на меня, замахиваясь энергетическим мечом. Ожесточающая снова спасла меня от пуль и ушла в уве cap, блокируя выпад сверкающего клинка. Два столба энергии сошлись и протяжно загудели.

Этрик вновь попытался воспользоваться автоматом. Схватив рукоять Ожесточающей обеими руками, я провел косой взмах и кончиком лезвия вспорол ствол оружия. Клансэр отбросил искореженный автомат и метнулся вперед. Короткий, но широкий фальшон[12]старинного образца вонзился в мягкие ткани моего правого плеча. Я взвыл от боли.

Янычар не преминул воспользоваться полученным преимуществом и пошел в атаку. Мне пришлось отбить его выпад, проведя лехт суф, а затем ульсарами отразить два более стремительных режущих удара.

Этрик был крупным сильным мужчиной. Кроме того, у него было еще одно преимущество – длинные руки. Воины Вессора почитали фехтование одним из трех основных боевых искусств, уделяя ему столько же времени, сколько стрелковой подготовке и рукопашному бою. Уже то, что Этрик умело орудовал старинным энергетическим оружием, характеризовало его как профессионала.

Я же использовал неортодоксальную смесь методик, которым обучался в течение долгих лет, но в основе ее лежала Эул Вайла Скрай, или «гений остроты», древнее боевое искусство Картая.

Вступив в схватку на крыше Трансатенатского экспресса, мы оба были вынуждены импровизировать. Наши ноги скользили по обледеневшему металлу, а ураганный ветер грозил сбросить нас вниз.

Этрик продолжил атаковать, пытаясь дотянуться до моего горла, и мне пришлось ответить вариацией на тему таги фех cap – парировать его выпады, держа Ожесточающую вертикально. Время от времени мне удавалось провести фон улье и фон уйн. Моей целью были сердце, живот и правая рука противника.

Янычар защищался мастерски. Особенно хорошо ему удавался скользящий взмах с оттягом назад. Он отбивал каждый фон бей, которым я старался отвести его клинок вниз и в сторону, чтобы пробить гарду. Изобретательно аритмичные атаки практически невозможно было предугадать. Я искренне восхищался его профессионализмом.

Не потому ли Понтиус Гло нанял этих вессоринцев? Ему, знатоку боевых техник и воинских доблестей, нужны были не просто убийцы, но настоящие мастера своего дела.

Вне всяких сомнений, приобретение услуг Клансэра Этрика стало достойным вложением денег.

Наемник наступал с невиданным упорством. Мощными прямыми выпадами он оттеснил меня к самому краю крыши. Отступать мне было некуда. Один шаг назад, и я мог рухнуть между вагонами. Я не сводил взгляда с вражеского меча, и у меня не было возможности обернуться, чтобы перескочить на соседнюю крышу. Стало ясно, что Этрик готовится к последней, решающей атаке.

Картайский путь меча учит, что перед лицом смертельной опасности у воина остается два выхода: либо постараться заблокировать выпад, либо спровоцировать противника на преждевременную атаку.

Эту технику называют геж кул асф, что означает «обузданный конь». Применяя ее, следует вести себя так, будто вы имеете дело с неоседланной лошадью, которая собирается броситься на вас вне зависимости от того, что вы намереваетесь делать, и будто ваш клинок – длинные вожжи, позволяющие использовать этот бросок в свою пользу. Этрик приготовился атаковать, а я должен был помешать ему.

Я провел эгн кульсар, поднимая меч в обеих руках и орудуя им так, чтобы лишить противника возможности ударить меня в верхнюю часть тела или сбоку. Ему не оставалось ничего другого, как пригнуться и парировать выпад. Я вынуждал его сражаться в непривычной для него манере. В такой неудобной позе он легко мог потерять равновесие.

Этрик опустил одно плечо и взмахнул мечом от бедра. Мои «вожжи» определяли высоту и направление его удара. Противник ринулся вперед. Вместо того чтобы поставить блок, я отступил в сторону, словно манкариальский тореадор перед ауроксом.

Вложив в выпад всю свою силу, наемник уже не мог остановиться. Поскользнувшись, Этрик выплюнул проклятие и сделал единственное, что оставалось, – превратил свое падение в прыжок.

Едва долетев до следующего вагона, он врезался в его стену грудью, но успел вцепиться в козырек руками и повис. Неимоверным усилием выбросив вверх фальшон, он вонзил снабженную коротким шипом головку эфеса в металл крыши. Тем временем его ноги нащупали уступ на шатком покрытии межвагонного соединения.

Я поспешил воспользоваться преимуществом. Однако не успел я ступить и шагу, как потерял равновесие, шлепнулся на спину и начал сползать вниз. Перевернувшись на живот, я судорожно искал, за что зацепиться. Этот маневр стоил мне Ожесточающей. Драгоценный клинок полетел в темноту.

Шип на рукояти меча Этрика завизжал по металлу, когда тот подтянулся и влез на крышу четвертого вагона. Обернувшись, вессоринец зловеще рассмеялся. Он видел, что я нахожусь в ужасном положении. Продолжая ухмыляться, он осторожно полез по межвагонному соединению, чтобы прикончить меня. Еще два шага, и он окажется на расстоянии удара.

Я отпустил одну руку и стал судорожно шарить у себя за спиной. Этрик перебрался на крышу третьего вагона и поднял меч. Торжествующее выражение на его лице сменилось недоумением, когда янычар уставился на дуло моего автоматического пистолета.

Начинать бой на мечах, а заканчивать его огнестрельным оружием – это противоречило всем благородным правилам Эул Вайла Скрай. Картайским мастерам было бы за меня стыдно. Но к тому времени мне уже было наплевать на благородство.

Я выстрелил только один раз. Пуля пробила грудь вессоринца, и он скатился с крыши.

Только вернувшись в относительное тепло вагона, я почувствовал, насколько устал и как сильно замерз. В коридоре верхнего уровня толпились люди. Стюарды провожали до смерти перепуганных пассажиров в купе. Инженеры озадаченно осматривали изрешеченные выстрелами стены и бросали тревожные взгляды на трупы трех вессоринцев. Элина яростно спорила с кем‑то из членов локомотивной бригады.

Мое внезапное появление через окно было встречено криками. Представляю, как это выглядело со стороны: покрытый инеем и с застывшей кровью на лице и плече.

Креция и Эмос растолкали зевак и подбежали ко мне.

– Я в порядке.

– Дай мне посмотреть… Золотой Трон! – на вдохе произнесла Креция, поворачивая мою голову, чтобы рассмотреть глубокую рану на подбородке.

– Не суетись.

– Тебе необходи…

– Не время. С Медеей все в порядке?

– Да, – выпалил Эмос.

– Никто не пострадал?

– На всех хватит и твоих ран, – нахмурилась Креция.

– Бывало и хуже.

– Это точно, – согласился Эмос. – С ним бывало и похуже.

Элина продолжала орать на бригадира поезда, который в ответ кричал на нее. Это был высокий, стройный мужчина, облаченный в униформу Трансконтинентальных Перевозок, сшитую из дорогой парчи. На его голове красовалась здоровенная фуражка. Его преклонный возраст выдавали заменяющие глаза, нос и уши аугметические имплантаты – довольно примитивные устройства, заключенные в корпус из черного металла. Скорее всего, они были изготовлены руками преданных инженеров локомотива. Даже зубы у бригадира были металлическими, а строгое лицо украшала эффектная белоснежная борода. Звали его Аливандр Сако, и, как я позднее выяснил, он управлял Трансатенатским экспрессом уже в течение трехсот семидесяти восьми лет. Аливандр и сам походил на бородатый локомотив.

Я оттащил Элину в сторону.

– Я требую объяснений, – зарычал Сако. Его голос вибрировал в механической гортани. – Произвол! Ничего подобного на борту Трансатенатского экспресса никогда не случалось. Это неслыханно, недопустимо…

– Недопустимо? – эхом отозвался я.

– Вы несете ответственность за случившееся? – спросил бригадир.

– Как ни печально признать, но это именно так…

– Арестуйте его немедленно! – завопил Сако. Вперед шагнули двое дородных охранников, вооруженных лазерными пистолетами.

– Три трупа здесь и три снаружи, – спокойно произнес я, прямо глядя бригадиру поезда в искусственные глаза и демонстративно игнорируя охрану. – Все они защищены броней, все профессиональные вояки. Неужели вы захотите связываться с таким человеком, как я? Думаете, это хорошая мысль?

В коридоре воцарилась гнетущая тишина, еще более холодная и пронзительная, чем бушевавший снаружи ледяной шторм. Все взгляды были прикованы к нам. К вящему неудовольствию Сако, на нас глазели и несколько не успевших убраться пассажиров.

– Может быть, мы продолжим разговор без посторонних? – предложил я.

Мы вошли в одно из пустующих купе. Я откинул деревянную крышку встроенного в стену кодифера, переключил его в гололитический режим и прижал перстень к сканеру. На небольшом столе возникли голограмма печати Инквизиции, удостоверяющие мою личность сведения и медленно вращающееся трехмерное изображение моей головы.

– Я инквизитор Грегор Эйзенхорн, Ордос Геликана.

Сако и его охранники молчали.

– Вы удовлетворены, или, может быть, мне покрутить головой, чтобы вы мне поверили?

Бригадир поезда посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Простите, сэр. – Он был настолько ошарашен, что едва подбирал слова. – Чем Трансконтинентальные Перевозки могут быть полезны могущественному Ордосу?

– Что ж, сэр, для начала вы могли бы отдать приказ следовать дальше.

– Но…

Все это начинало мне надоедать.

– Я путешествовал инкогнито, сэр. Но теперь, когда мне пришлось представиться, я и вести себя буду, черт побери, соответственно! Этот поезд переходит под мое командование.

После того как инженеры привели в порядок тормозную систему, стюарды кое‑как залатали дыры в корпусе, а сотрудники службы безопасности под моим личным контролем обыскали весь состав на предмет других «безбилетников», экспресс был готов продолжить путь.

Перед отправлением я закутался в теплую форменную одежду и выбрался из вагона, чтобы подобрать Ожесточающую. Клинок капризно вибрировал в моих руках, словно возмущаясь тем, что я посмел оставить его посреди снежной бури. А затем напоследок жалобно взвизгнул, когда я вкладывал его в ножны.

Мысленно попросив у него прощения, я направился к закоченевшим в снегу телам трех янычаров.

Поезд тронулся в пять часов и шел без остановок. Мы вырвались из ночи в уютный заснеженный рассвет. Буря стихла. Сако гнал локомотив на пределе возможностей, пытаясь наверстать упущенное время. Экспресс промчался по южной оконечности Атенатского хребта и спустился по холмистым предгорьям и скалистым ледниковым полям. За окнами мелькали унылые горные пастбища и каменистые долины, потом вдали стал виден непроходимый первозданный лес, и наконец, показались первые крошечные деревушки. Мы выехали на просторы залитого утренним солнцем Южного плато.

У меня не было сил любоваться этими прекрасными пейзажами. Войдя в купе, я тотчас же повалился на кровать. Креция присела возле меня. Сквозь полудрему я успел почувствовать, как мне перевязали раны, а затем провалился в глубокий сон. Ожесточающая беспокойно дремала рядом.

Я проспал несколько часов, а проснувшись, обнаружил, что экспресс все так же летит, не сбавляя скорости. По моим подсчетам, мы должны были прибыть в Новую Гевею к полуночи. Сако получил строгое указание никому не докладывать о наших приключениях.

Вероятно, Понтиус снова попытается напасть на нас в Новой Гевее. Я сверился с картой маршрута и подумал о том, чтобы приказать Сако совершить незапланированную остановку на дополнительной станции, в одном из городков к северу от Новой Гевеи. Мы могли бы высадиться и нанять воздушный транспорт, а поезд отправился бы дальше.

Но мой непримиримый и внимательный враг, скорее всего, ожидал подобного хода. Я решил, что будет куда безопаснее не скрываясь прибыть к вокзалу одного из главных городов планеты.

Я размышлял обо всем этом, лежа на кровати, и слушал, как в соседнем купе охает Медея. Через некоторое время она появилась в дверях, слабо улыбнулась и, прихрамывая, направилась ко мне. Я обрадовался тому, что Бетанкор уже может ходить, но нахмурился, увидев, что она использует в качестве трости рунный посох. Только ей могло прийти в голову проявить подобную непочтительность.

Кряхтя, Медея присела на край моей кровати.

– Скучать не приходится, верно?

– Ни секунды.

Она посмотрела на Крецию, мирно сопящую на соседней кушетке, и покачала головой.

– Доктор весь день не отходила от тебя, Грегор.

– Знаю.

– Она ведь больше, чем просто старый друг?

– Да, Медея.

– Опять эти твои тайны.

– Да.

– Ты никогда не рассказывал мне о ней.

– Я никому не рассказывал. Креция Бершильд заслужила покой.

Медея посмотрела на меня в упор.

– А тебе не кажется, что и Грегор Эйзенхорн заслужил покой? Ты можешь быть сколь угодно великим и ужасным инквизитором и все такое прочее, но, помимо этого, ты – человек. У тебя же есть жизнь и кроме этой чертовой работы.

Я подумал над ее словами. И, к сожалению, не смог с ними согласиться.

– Но теперь вы снова вместе. Ты и наш добрый доктор.

– Я возродил дружбу, которую не имел права обрывать.

– Да, точно. Возродил. – Она сделала удивительно непристойный, но красноречивый жест.

Если бы я мог, то непременно бы улыбнулся.

– У тебя есть ко мне еще что‑нибудь, или ты пришла только для того, чтобы развлекать меня своими вульгарными выходками?

– Да, есть еще кое‑что. Что мы будем делать, когда доберемся до места?

Новая Гевея представляла собой скопление пирамид‑ульев, нависших над дельтой реки Санас, огни которых показались вдали еще за час до прибытия поезда.

Трансатенатский экспресс с грохотом и свистом вкатился в главный терминал вокзала за две минуты до полуночи. Я поспешил выйти одним из первых, прошел по просторному залу под аркой стеклянного свода и направился к офису Гильдии Астропатика, расположенному возле товарной станции.

Получив доступ к «Эгиде», я прочитал ответ Нейла. Он соглашался, что все это напоминает неприятности на Иичан, и проклинал имя Садии. Еще он сообщал, что будет ждать меня в полдень в «Салоне Энтилауля», баре, расположенном в четвертом улье на шестидесятом уровне, и что «Каукус» уже готов к отлету.

Я устало просмотрел сообщение и перевел взгляд на астропата:

– Ответ из трех слов. «Шип Розы поднимается». Отправляйте.

На следующий день, за несколько минут до полудня, я зашел в «Салон Энтипауля». Стены прямоугольного помещения пересекали многочисленные переплетения алюминиевых труб. В размалеванные краской из баллончиков фанерные перекрытия были искусно вмонтированы цепочки ламп, мигавших в такт грохочущему пунду. Андеграунд. Заведение должно было казаться крутым и опасным, но все это оказалось подделкой. Клерки среднего уровня приходили сюда пообедать или выпить после работы, а студенты Администратума назначали любовные свидания девушкам из лиги логостикаторов. Здесь отмечались продвижения по службе и отставки, а также устраивались шумные попойки по случаю дней рождения. Я бывал в настоящих барах для твистов и слушал подлинный пунд. Ничего общего.

Я закутался в накидку Эмоса, пониже натянул капюшон и надел дыхательную маску, позаимствованную в экспрессе. Мне хотелось выглядеть как какой‑нибудь техноадепт, пришедший пообедать, или механик, ускользнувший с работы, чтобы повидаться со своей девушкой.

В этот час народу в заведении почти не было. Скучающий бармен полировал бокалы за узкой стойкой, а у двери в кухню болтали одетые в униформу официантки. Обе держали свои стеклянные подносы словно щиты арбитров.

С полдюжины посетителей сидели в отдельных кабинках. Мое внимание привлекла фигура, закутанная в длинный плащ. Человек в одиночестве склонился над стаканом, повернувшись спиной к двери.

Я присел за один из центральных столиков. Подошла официантка. От нее несло обскурой, а брови были подведены так высоко, что глаза казались неестественно огромными.

– Что будете пить?

– Двойной зерновой тандерей во льду.

– Без проблем, – развернувшись, бросила девица. Музыка не стихала ни на секунду. Официантка вернулась довольно быстро, неся на подносе единственный стакан, сделанный из замороженного под высоким давлением льда. Девица взяла стакан щипцами и поставила его передо мной.

– Сдачи не надо, – пробормотал я и подбросил монетку.

– Была бы то сдача. – Усмехнувшись, она ловко поймала монетку и засеменила прочь, вихляя той частью своего тела, которой ей вихлять определенно не стоило.

Я не притрагивался к напитку. Лед постепенно таял, и по столу начала растекаться маслянистая жидкость.

Человек, закутанный в плащ, поднялся и подошел ко мне.

– Шип Розы?

Я поднял глаза.

– Он самый.

Незнакомец сбросил плащ. Резкие черты лица, длинные прямые черные волосы, подведенные глаза мерцали нефритом.

Ничего общего с Гарлоном Нейлом. Это была Марла Таррай.

Она села напротив, залпом опрокинула мою выпивку и слизнула капли со своих длинных пальцев.

– Мы знали, что рано или поздно доберемся до вас.

– Догадываюсь. А кто это «мы»?

Остальные посетители бара поднялись и пересели за ближайшие к нам столики. Марла Таррай щелкнула пальцами, и все они откинули полы одежды, демонстрируя пистолеты. Она щелкнула снова, и оружие исчезло.

– Значит, это западня?

– Конечно.

– И сообщения были не от Нейла?

– Очевидно.

– Вы взломали глоссию?

– Правда, мы умные?

Я откинулся на спинку стула.

– И как вам это удалось?

– Мистер Эйзенхорн, неужели вас это интересует прямо сейчас?

– Почему бы и нет, – пожал я плечами. – Особенно учитывая, что вы взяли меня тепленьким. Вокруг эти проклятые вессоринцы. Я умру, не успев подняться со стула. Так что и вреда причинить не смогу.

– Думаю, вы уже сами обо всем догадались,– сказала она, улыбаясь.

Я почувствовал, как ее мощное сознание пытается проникнуть в мой мозг.

– Йекуда Вэнс.

– Верно, мистер Эйзенхорн. Ваш астропат оказался нам весьма полезен. У него правильные взгляды на жизнь. А янычары превосходят всех прочих в умении убеждать. Вэнс отправлял вам сообщения, притворяясь Нейлом. Он знал глоссию.

Она снова попыталась проникнуть в мое сознание.

– Вы используете защитные методики, – произнесла она, мрачнея.

– Конечно. Да и вы на моем месте поступили бы так же. Впрочем, должен признаться, я разочарован. Я надеялся, что Понтиус сам придет сюда. В конце концов, это ведь западня. Последнее стояние Эйзенхорна. Он мог бы проявить учтивость и появиться здесь, чтобы посмотреть, как я умру.

– Понтиус занят другим делом, – бросила она и только потом поняла, что прокололась.

– Благодарю за подтверждение моих догадок, – спокойно кивнул я.

– Ублюдок! – зарычала Таррай. – Какая тебе с этого польза? Ты уже покойник!

– Так и есть. Я уже покойник!

Она замерла в нерешительности, а янычары уже вскочили и повыхватывали оружие, не обращая внимания на визжащих официанток. Бармен нырнул под стойку.

Марла Таррай медленно протянула руку и содрала с моего лица дыхательную маску.

– Этрик? – Ее нефритовые глаза широко распахнулись.

– Да, – ответил я.

Нас разделяло около трех километров. Я сидел в снятой накануне комнате и обливался потом, концентрируя свою Волю и направляя ее через рунный посох в тело клансэра Этрика.

Таррай отпрыгнула, роняя стул.

– Проклятие! – завопила она.– Он раскусил нас! Раскусил! Но откуда он узнал?

– Йекуда мог прикидываться Нейлом, отправляя сообщения на глоссии, но Вэнс не знал того, что было известно Гарлону. Мы сражались с Садией на Лете Одиннадцать, а не на Иичане, – произнес я, шевеля губами Этрика.

Марла Таррай выхватила плазменный пистолет и выстрелила Этрику в грудь. Бессоринцы открыли огонь из автоматического оружия и лазерных карабинов.

Пока мою марионетку разрывало на части, я высвободил вихрь варпа, который уже давно вызвал и удерживал в своем сознании.

Он вылился из растерзанного тела Этрика и загулял ураганом, уничтожая янычаров, «Салон Энтипауля» и все вокруг в пределах пятидесяти метров.

Тело Марлы Таррай распалось на атомы. В последние миллисекунды жизни ее ментальные барьеры рухнули, и я получил четкий отпечаток сознания могущественного псайкера. Не всего, конечно, но и этого оказалось достаточно.

Достаточно, чтобы понять: я только что уничтожил дочь Понтиуса Гло.

Date: 2015-09-02; view: 273; Нарушение авторских прав