Часть II Предки русских в Анатолии 1 page

То, что обещано судьбами

Уж в колыбели было ей,

Что ей завещано веками

И верой всех ее царей, –

То, что Олеговы дружины Ходили добывать мечом,

То, что орел Екатерины

Уж прикрывал своим крылом, –

Венца и скиптра Византии Вам не удастся нас лишить!

Всемирную судьбу России –

Нет, вам ее не запрудить!..

Ф. Тютчев

Идея о том, что предки русских властвовали в Передней Азии, отнюдь не нова. Согласно Помпею Трогу (римскому историку, жившему на рубеже эр, автору «Всемирной истории»), скифы добивались господства над Азией трижды. Последний период скифского господства, несомненно, относится к VII в. до н. э., события этого времени хорошо известны из античных источников. Первые же две эпохи относятся к более ранним временам (под именем скифов в эти времена выступают арии!). Относительно первой древние историки утверждали, что она продолжалась… полторы тысячи лет и завершилась около 2054 г. до н. э.! Помпей Трог писал: «Азия платила им (скифам. – А. А.) дань в течение 1500 лет; конец уплате положил ассирийский царь Нин». Тому же самому событию дал датировку и испанский писатель V в. Павел Оросия: «За 1300 лет до основания Рима царь ассирийский Нин, поднявшись с юга от Красного моря, на крайнем севере опустошил и покорил Эвксинский Понт (Черное море. – А. А.)». Сопоставляя даты (основание Рима произошло в 753 г. до н. э.), можно вычислить, что пришельцы с севера (троговские скифы!) доминировали в Азии в XXXVI – XXI вв. до н. э. Но такой взгляд очень хорошо вписывается в нашу интерпретацию истории Древней Азии, а выделенный отрезок времени примерно соответствует первой фазе активности древних ариев в Передней Азии и странах Средиземноморья, включая Египет. Правда, государства Ассирии в то время еще не было, но оно в известной степени было правопреемником Аккадского царства, в котором уже в XXIII в. до н. э. арии не играли сколь‑нибудь значительной роли, а власть перешла к семитской династии Саргона. Потомки этого аккадского царя около столетия доминировали в Месопотамии, они успешно воевали в Сирии, Малой Азии и на территории современного Ирана. Внук Саргона Нарам‑Суэн (2236 – 2200 гг. до н. э.) был наиболее могущественным представителем рода Саргонидов и называл себя «царем четырех сторон света». Вполне возможно, что именно его Помпей Трог и Павел Оросия соотносили с царем Нином.

Примерно тогда же арии утратили свои ведущие позиции также в Египте. Интересно, что на это время приходится закат Ямной культуры и начало Катакомбной. Утрата завоеваний на юге потребовала от ариев метрополии каких‑то социально‑политических изменений, что отразилось в частичном изменении типа археологической культуры. Но проведенная перестройка не замедлила сказаться. В самом начале II тыс. до н. э. из прикаспийских областей последовало мощное вторжение ариев в Азию. Здесь на территории Северной Месопотамии и Малой Азии они создали государство Митанни, обеспечив поддержку тех арийских сил (ханаанян, арамеев, амореев), которые сконцентрировались в Палестине, Сирии и части Малой Азии и называли свою страну Русеной. Подразумевая это событие, Помпей Трог утверждает, что скифские юноши царского рода – Плин и Сколопит – около XXI в. до н. э. основали на южном берегу Черного моря знаменитое «царство амазонок».

Рассказы об амазонках – едва ли не самая загадочная «страница» античной литературы. Таинственные девы‑воительницы присутствуют не только в греческих мифах, но и в исторических трудах древних авторов. Для греков амазонки были реальным народом, с которым встречались и воевали их героические предки – Геракл и Тезей. В самый разгар битвы за Трою амазонки пришли на помощь осажденным троянцам. Царица Пентесилея привела опытнейших воительниц. Удар был так силен, что греки отступили к кораблям. Положение спасли Ахилл и Аякс Теламонид, не принимавшие ранее участия в сражении. Ахилл убил Пентесилею. Тела ее и еще двенадцати павших амазонок были переданы троянцам. Тему необычных женщин, живущих замкнутым сообществом, не обошел и Геродот. Вдумчивый историк, он попытался ответить на основные вопросы – откуда взялись амазонки, как начались их контакты с греками и с кем они соседствовали. Перескажем его версию. Греки, расширяя свое знакомство с Малой Азией, столкнулись с амазонками где‑то в глубине полуострова на реке Фермодонт. Произошла битва, греки победили в ней, захватили добычу и, погрузив ее на три корабля, отправились домой. В море амазонки, выбрав удачный момент, перебили греков, но управлять судами они не умели. Их долго носило по морю и, наконец, прибило к побережью Меотиды (Азовского моря).

Эта история имеет до некоторой степени сказочный оттенок, но в ней присутствуют конкретные географические ориентиры. К тому же наиболее авторитетный географ Античности – Страбон – указывал, что река, впадающая в Меотиду, отделяет амазонок от жителей Кавказа. Другие исторические источники также называют Азовское море и Северный Кавказ как прародину амазонок. С каким же реальным народом следует связывать этих легендарных чудо‑женщин? Ответ напрашивается сам собой.

У арийского племени меотов, проживавшего на берегах Азовского моря и известного в Малой Азии под именем народа митанни, особым почетом и уважением пользовался культ Великой Богини. Очень вероятно, что в среде меотов‑митаннийцев могли зародиться и существовать закрытые женские общины, состоящие из посвященных в таинства данного культа. Подобно весталкам, жрицы Великой Богини жили уединенно от мужчин, но при этом они обучались военным искусствам и навыкам ведения боевых действий. Говоря о царстве амазонок в Азии, Помпей Трог, скорей всего, имел в виду ариев‑митаннийцев. Именно они в начале II тыс. до н. э. проникли в Малую Азию и создали здесь свое государство. Вначале оно охватывало и центральную часть полуострова Анатолия, а значит, действительно находилось на южном побережье Черного моря. В середине XVII в. до н. э. из него выделилось Хеттское царство во главе с индоевропейской (неарийской) династией. Оно проводило самостоятельную политику, зачастую враждебную государству Митанни. Будучи «урезанными» территориально, митаннийцы, однако, еще долго, вплоть до образования Ассирии в XIV в. до н. э., оставались влиятельнейшей политической силой в этой части мира. Закат и падение второй эпохи могущества ариев («скифов») в Азии совпал по времени с Троянской войной и походами «народов моря» на Египет.

Крупные военные столкновения ариев с египтянами в XIII – XII вв. до н. э. древние писатели представляли как войны фараона со скифами (!). Так, Геродот сообщает, что на скифов ходил некогда воевать «фараон Сезострис». Павел Оросий утверждал, что на Скифию нападал «фараон Весоз». Это имена собирательные. В противовес этим двум авторам, Корнелий Тацит правильно называет имя фараона, одержавшего победу над «скифами». Согласно ему, «царь Рамзес овладел Ливией, Эфиопией, странами мидян, персов и бактрийцев, а также Скифией». Под Скифией здесь, очевидно, следует понимать те ближневосточные и средиземноморские области, которые находились до того под контролем ариев. Египтяне вытеснили арийские племена из сопредельных им земель, но до Северного Причерноморья они никогда не доходили. Попросту античные историки связывали подвиги арийских племен с деяниями современных им скифов.

Итак, арии проникли в III – II тыс. до н. э. в Переднюю Азию и Средиземноморье и создали здесь свои государства – Русену (Ханаан), Арсаву и Митанни. Один из основных путей проникновения ариев из Европы в Азию проходил непосредственно через Трою. Во всех археологических слоях Трои обнаружено огромное количество изображений свастики – наиболее известного и популярного символа арийского мира. И надо окончательно признать и свыкнуться с мыслью, что предки русских проживали в Трое и стали последними ее защитниками.

Глава 8

Страна Арсава: между греками и хеттами

Счастлив, кто посетил сей мир

В его минуты роковые!

Его призвали всеблагие

Как собеседника на пир.

Он их высоких зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был –

И заживо, как небожитель,

Из чаши их бессмертье пил!

Ф. Тютчев

Середина XV в. до н. э. обозначает время начала греческой экспансии на побережье Малой Азии. Местом их сосредоточения и основной базой стал город Милет. Основанный выходцами с Крита, он почти сразу же после занятия критской столицы Кносса греками‑ахейцами в 1450 – 1440 гг. до н. э. был включен в сферу их влияния. В это время город интенсивно перестраивается, воздвигается крепость, храм Афины, появляются характерные для Греции дома с большим центральным залом – мегароном, а также типично ахейское скальное захоронение в каменных камерах. Микенские захоронения (Микены – город на северо‑востоке Пелопоннеса, столица ахейского мира) обнаружены и в ряде городов западного побережья Малой Азии. Приблизительно тогда же на Родосе и близлежащих к Анатолии островах гибнут минойские поселения (по имени царя Миноса – легендарного правителя Крита) и утверждаются микенские пришельцы. Захватив Крит, ахейцы сразу же распространили свою экспансию на связанные с «царством Миноса» восточноэгейские острова и прибрежные города, прежде всего Милет, а далее, в течение столетия, утвердились в ряде пунктов на островах и даже некоторых прибрежных территориях. К середине XIV в. до н. э. по обе стороны Эгеиды звучала греческая речь, а в Анатолии укоренилась греческая культура и ахейский стиль жизни, включая местное производство микенской посуды.

В слоях Трои VI – Трои VIIб1, начиная с XVI в. до н. э., прослеживается множество микенских сосудов, что определенно говорит о тесных связях Троады в течение почти 250 лет с ахейским миром. Однако в близлежащих к Трое областях до настоящего времени никаких микенских изделий не обнаружено. В связи с этим можно утверждать, что для греков XV – XIV вв. до н. э. Троя представлялась цветущим городом, значительно удаленным от зоны их непосредственного влияния на юге Эгейской Анатолии, располагавшейся вблизи Милета. Завоевание Троады было их многолетней мечтой, но по сравнению с хеттами и Арсавой они представляли пока весьма незначительную силу. С другой стороны, греки пытались использовать разногласия, существовавшие между двумя сильнейшими государствами в Малой Азии. Их появление в юго‑западной части полуострова было, в частности, чрезвычайно выгодно хеттам, поскольку, опираясь на пришлых ахейцев, можно было постоянно сеять смуту на южных границах Арсавы и препятствовать ее контактам с Митанни.

Греческие архивные документы, выполненные линейным письмом Б, также подтверждают широчайшие контакты Микенской Греции с районами Передней Азии, проявляющиеся не только в многочисленных заимствованиях культурных терминов, но и в известных случаях проживания в греческих городах Пелопоннеса и Крита людей с азиатскими именами. В серии табличек с текстами линейного письма рассказывается о грабительских военных операциях на востоке Эгеиды. Там же есть упоминания о женщинах‑рабынях (обычно в количестве одного‑двух десятков вместе с множеством детей обоего пола), вывезенных в результате пиратских рейдов из различных малоазийских городов и соседствующих с побережьем островов. Эти факты перекликаются с текстом «Илиады», где Ахилл, повествуя о своем походе на Лирнесс, город на юге Троады, замечает: «… я его разрушил… а женщин‑пленниц угнал, лишив свободы».

В хеттских документах малоазийские города и близлежащие к полуострову острова, контролировавшиеся ахейцами, фигурируют под общим названием Аххиява. Правитель Аххиявы наряду с царями хеттов и стран Арсавы непосредственно влиял на политическую ситуацию в Анатолии. Арсава (Арзава, Арцава) была непримиримым противником Хеттского царства. К собственно самой Арсаве с разных сторон примыкали несколько мелких государств, из которых три – Мира, Капалла и Страна реки Сеха – с конца XIV в. до н. э. включались в хеттских текстах в собирательное понятие «стран Арсавы». Арсава (в узком смысле) на западе и юго‑западе была ограничена морем. Страны‑союзники примыкали к ней с севера, причем Страна реки Сеха локализовалась западнее и, видимо, ближе к морю, а Капалла и Мира восточнее, в глубине материка. Столица Арсавы город Апаса отождествляется с античным Эфесом. Названия Капалла, Мира и Эфес соотносятся с именами Великих богинь – Купалы, Марии и Яви. Особое почитание Великой Богини – отличительная черта троянцев и их союзников. Имя третьей страны, входившей в состав стран Арсавы, связано с названием реки. Словосочетание «Сех‑река» по‑гречески передается как «Сех‑меандр» и напоминает нам о гомеровском Скамандре. Так неожиданно мы получаем еще одно подтверждение историчности сведений «Илиады».

В конце XV в. до н. э. племена касков с севера и воины Арсавы с запада и северо‑запада, объединив свои усилия, предприняли сокрушительный натиск на контролировавшиеся хеттами внутренние районы Анатолии. Кто же эти загадочные каски? Историки оставляют этот вопрос без ответа, но это не кто иные, как казаки (козаки)! А имя их связано с козой – одним из древнейших образов Великой Богини. Коза или козел в старину у ряда индоевропейских народов рассматривались как священные животные. Известно, например, что бог Дионис в разных греческих мифах и легендах изображался в виде молодого козла, символа похоти и плодородия. Козел играл важную роль и в культах Гермеса и Афродиты у греков, Фавна и Юноны у римлян. Римское празднество в честь Фавна начиналось жертвоприношением козла и жертвенной трапезой (вспомним также библейского козла отпущения!), после которой служители Фавна, называвшиеся «козлы», опоясывали свое тело шкурами убитых жертвенных козлов, брали в руки ремни, вырезанные из прочих таких же шкур, и в таком виде бегали по улицам Рима. Римские женщины толпились на пути бежавших «козлов», которые ударяли их своими ремнями по ладоням. Это должно было способствовать плодородию ударяемых. Известна древняя легенда о том, что бесплодные сабинянки (сабины – племя, жившее в I тыс. до н. э. в Центральной Италии), обратившись с мольбой к богине Юноне в посвященной ей роще, услышали голос оракула с вершины деревьев: козел должен был коснуться спины бесплодных женщин. Тогда прорицатель заколол козла, нарезал ремни из его шкуры и ударял им по спинам женщин, которые затем с помощью Юноны забеременели. Легенда эта вполне разъясняет оплодотворяющее значение ударов, которыми римские «козлы» во время обряда наделяли встречавшихся на пути женщин. Сходное значение имел козел (и коза) и в святочных обрядах славян. Козел и коза принадлежат к главнейшим фигурам нашего народного святочного маскарада. Ранее во многих местах соблюдался обычай на Святках (в день Рождества, преимущественно же накануне или в день Нового года) водить по селению и даже вводить в хаты козла или козу (подобно тому, как водят быка‑тура). Обхождение домов и селений с домашними животными местами заменилось шествием одного пастуха, поющего обрядовые песни, высказывающего при этом добрые пожелания и за то щедро награждаемого хозяевами домов; местами оно заменилось маскарадными шествиями с козой и козлом, в честь которых поются обрядовые песни. В Белоруссии и на Украине также существовал обычай водить наряженного козой. Иногда песни о святочном козле или козе пелись колядовщиками даже вовсе без козла, свидетельствуя о древности обычая вводить приносящую обилие и счастье скотину в дом.

У Ивана Алексеевича Бунина есть стихотворение «Сказка о Козе»:

Это волчьи глаза или звезды – в стволах на краю перелеска?

Полночь, поздняя осень, мороз.

Голый дуб надо мной весь трепещет от звездного блеска,

Под ногою сухое хрустит серебро.

Затвердели, как камень, тропинки, за лето набитые.

Ты одна, ты одна, страшной сказки осенней Коза!

Расцветают, горят на железном морозе несытые

Волчьи, божьи глаза.

Для большинства современных читателей такой взгляд на вроде бы вполне заурядное домашнее животное покажется, по меньшей мере, странным. Мы уже основательно подзабыли, что Коза выступала одним из воплощений Великой Богини. Наш гениальный поэт, однако, прекрасно сознавал это, поэтому он и употребил эпитет «божьи глаза». У Бунина есть и отдельное стихотворение, посвященное Богине (оно так и называется):

Навес кумирни, жертвенник в жасмине –

И девственниц склоненных белый ряд.

Тростинки благовонные чадят

Перед хрустальной статуей богини,

Потупившей свой узкий, козий взгляд.

Как говорится, нарочно не придумаешь: образ сказочной (волшебной!) Химеры‑Козы незримо присутствует и в этих строках. Это наше мифологически‑литературное отступление станет вполне понятным и еще более впечатляющим, если мы напомним, что по‑гречески «коза» значит «химера», а потому другое название касков‑казаков было… киммерийцы! Да‑да, именно выходцы из южнорусских степей раз за разом атаковали хеттов с севера. В хеттских документах периода Нового царства (1400 – 1200 гг. до н. э.) сохранилось множество свидетельств борьбы хеттов с племенами касков. Тексты сообщают, что в стране касков «правление одного (человека) не было принято», т. е. у них не было царя. Это очень напоминает атмосферу Запорожской Сечи, так прекрасно описанную у Гоголя. Правда, со времени правления Мурсили II (конец XIV в. до н. э.) некоторые правители начинают править своей страной «не по‑каскски», а «по‑царски». Каски разоряли не только пограничные с Хатти области, но и вторгались в глубь страны, угрожая самой столице хеттов. Каскский вопрос не смог окончательно урегулировать никто из хеттских правителей, хотя иногда они и заключали с касками мирные договоры. Военные походы хеттов против касков лишь временно приостанавливали их разорительные набеги. Вражде хеттов и касков есть объяснение. Выход хеттов из‑под контроля ариев‑митаннийцев и создание ими самостоятельного государства в середине XVII в. до н. э. предельно обострили политическую ситуацию в Малой Азии: началась борьба за первенство. В этой ситуации казаки были на стороне ариев Митанни и стран Арсавы. Поэтому и отношения с хеттами носили у них откровенно недружелюбный характер.

В середине XIV в. до н. э. хетты разгромили митаннийцев. После этого нашествия государство Митанни вступает в полосу смут и раздоров. В ходе борьбы за высший престол арии утрачивают здесь свои позиции: с середины XIII в. до н. э. среди имен митаннийской знати пропадают арийские имена. Свою возросшую силу хетты продемонстрировали и Египту. Около 1312 г. до н. э. объединенная коалиция азиатских стран во главе с хеттским царем Муваттали отразила набег египтян на Сирию. Воины стран Арсавы входили в состав хеттского войска. Для войны в Азии фараон Рамзес II собрал двадцатитысячное войско. Армия Муваттали состояла из 30 тысяч воинов. Решающее сражение состоялось у города Кадеш на реке Оронт (близ современного города Хомс в Сирии). В этой битве египтянам устроили засаду, и хотя Рамзесу II удалось вырваться из окружения и отразить противника, он так и не сумел победить хеттов и овладеть городом. Однако и хетты не сумели продвинуться на юг.

В самом начале XIII в. до н. э. князь‑пират Пиямараду при поддержке Ахейской державы пытался захватить Трою и поставить ее под ахейский контроль, но хеттская интервенция покончила с этими планами. Царь Муваттали утвердил в Троаде местного царевича Алаксандуса в качестве своего вассала. Вполне возможно, что именно он стал одним из прототипов гомеровского Александра – Париса. Муваттали заключил договор о дружбе с Алаксандусом. Текст этого договора, местами сильно поврежденный, сохранился в хаттусском архиве. Одна из причин, побудивших обе стороны заключить соглашение о дружбе и взаимной помощи, – опасность со стороны Арсавы. В тексте договора эта страна упоминается часто, причем всегда с неприкрытой враждебностью. Хеттский царь, именующий себя Солнцем, так наставляет своего подданного:

«Если услышишь какие‑либо слухи о смутах: о том, что кто‑то устраивает беспорядки в краю реки Сеха или в стране Арсава, – если услышишь и не напишешь о том Солнцу или будешь равнодушен и скажешь так: «Пусть происходит это зло!» – это будет с твоей стороны нарушением присяги.

Поэтому если услышишь о таком деле, преданно напиши о нем заблаговременно Солнцу. И услышав о таком деле, не будь равнодушен, и не колеблись в верности, и не знайся с такими людьми! Ибо тот, кто является врагом Солнца, должен быть и твоим врагом. Если ты, Алаксандус, услышишь о таком деле, а будешь равнодушен и вступишь в сговор с таким человеком, то поведешь себя плохо по отношению к твоим обещаниям…

А что до посылки войска и колесниц, договор постановляет следующее: когда я, Солнце, выйду в поле… то выйдешь и ты у моего бока с твоими пехотинцами и колесницами. А также когда я вышлю своего предводителя, чтобы он вел войну, то и ты всякий раз выйдешь у его бока в поле».

До нас дошло много подобных обстоятельных договоров. В них предусматриваются самые разные возможности и ситуации. В данном случае мы имеем наглядное подтверждение того, что не только греки‑ахейцы, но и хетты хотели «оттяпать» у Арсавы Трою. С хеттской угрозой, однако, Арсаве удалось вполне благополучно справиться. Одним из доказательств этого служит так называемый «текст о преступлениях Маттуваттаса», повествующий о событиях XIII в. до н. э. в Анатолии.

Он составлен в форме послания к Маттуваттасу, которому напоминают о благодеяниях, оказанных ему отцом правящего царя хеттов. Вкратце дело было так. Аттарисий, человек из царства Аххиява, изгнал Маттуваттаса из его родной страны и готовился, преследуя его, вторгнуться в Хеттское царство. Но хеттский государь остановил продвижение войск Аттарисия, а Маттуваттасу дал в удел некую горную область поблизости от Арсавы. Далее, между Маттуваттасом и Арсавой сразу же разгорелась война, в которой хеттский вассал был разбит. Тогда хетты нападают на Арсаву, берут в плен жен и детей царя этой страны Купанта‑Инараса и передают их Маттуваттасу в заложники. На этом война, однако, не заканчивается. Царь Аххиявы Аттарисий, желая свести счеты со своим старым врагом, нападает на Маттуваттаса, и тот снова в страхе бежит от него за помощью к хеттам.

Вновь хеттский правитель снаряжает войско против Аттарисия. Правда, сражения как такового не происходит: с каждой стороны погибает лишь по одному воину, но в итоге Аттарисий отступает, а Маттуваттас опять утверждается в своих владениях. Казалось бы, уж теперь конфликт исчерпан, и на полуострове восторжествует мир и порядок. Но Маттуваттас неожиданно начинает благоволить к врагам хеттского царя – ликийцам и обитателям Арсавы. Первых он принимает под свою власть, а Купанта‑Инарасу отдает в жены свою дочь. Позднее ему удается присоединить к себе другие части региона и стать во главе «Великой Арсавы». Автор письма к Маттуваттасу, хеттский царь, может теперь лишь упрекать своего бывшего вассала за неблагодарность, но сделать с ним ничего уже не может.

Имя Маттуваттаса можно представить как соединение двух слов «Мать» и «Отец». Вполне вероятно, что оно было прозвищем и отражает то обстоятельство, что Маттуваттас поначалу метался между хеттами, утверждавшими патриархат, и царями Арсавы (и потомками Митанни), поддерживавшими культ Великой Богини. Обратим также внимание, что некоторые исследователи датируют историю Маттуваттаса второй половиной XV в. до н. э. Но никак нельзя согласиться с тем, что к тому времени ахейцы уже настолько укрепились в Малой Азии, что могли соперничать с Арсавой! Они только‑только еще завоевали Крит. С другой стороны, предположение о Маттуваттасе как митаннийце, покинувшем пределы своей страны и пытающемся обустроиться на новом месте путем столкновения интересов хеттов, ахейцев и Арсавы, выглядит вполне реалистично.

В середине XIII в. до н. э. Троя была разрушена землетрясением. Строительство нового города («Троя VII‑а», она же «город Приама») греческая традиция приписывает царю Лаомедону. Приблизительно в это же время Троя освободилась от хеттского контроля, и есть все основания предполагать, что восстанавливать ее помогали близлежащие к Трое страны Арсавы, а не хетты, вступившие в полосу потрясений.

Кризисом хеттской власти на западе Малой Азии вновь воспользовалась Ахейская держава, начав широкомасштабное вторжение в Малую Азию. В греческих мифах эти события следует соотносить с походом Геракла на Илион. В результате этого Лаомедон погиб и был сменен своим малолетним сыном Приамом. В «Илиаде» есть упоминание о том, что царь Приам сражался в молодости с амазонками. Это свидетельство надо истолковывать так, что он попытался проводить собственную (очевидно, прогреческую) политику в этом регионе. Но казаки‑киммерийцы («амазонки» греческих мифов) своим вторжением в Малую Азию коренным образом изменили всю ситуацию вокруг Трои и контролируемых ею проливов.

Арсава снова возглавила союз малоазийских государств. Хеттам, как видим, не удалось ни разрушить единства ариев Арсавы, ни сломить их волю к сопротивлению. Но впереди уже маячил призрак Троянской войны, которая стала последней битвой государства Арсава. Гибель Трои символизирует его крушение. Две с лишним тысячи лет арии были одной из влиятельнейших сил Средиземноморья. Они стояли у истоков египетской, критской и шумерской цивилизаций, выстроили целую цепь приморских городов, ставших центрами международной торговли, были первыми учителями семитов. И совсем не случайно то, что с падением Арсавы в Анатолии наступили «темные века».

Глава 9

Метаистория Троянской войны

Повторяю еще: важнее всяких материальных признаков, всякого политического устройства, всяких отношений граждан между собой преданья и поверья самого народа.

А. С. Хомяков

Историки – люди основательные. В своих выводах они неизменно ссылаются на сведения, почерпнутые в тех или иных документах. Источники – это самый необходимый материал для разжигания их творческого огня. Как математик начинает строить свою теорию, отталкиваясь от определенной системы аксиом, так и ученый‑историк опирается в рассуждениях на общепринятый свод текстов и установленных фактов.

Но выстроить целостную картину исторического события на основе одних только источников невозможно. Этот парадокс уже давно известен математикам. В 1931 году американский логик Курт Гедель доказал теорему, согласно которой любая логически непротиворечивая, формальная аксиоматическая теория никогда не исчерпывает полностью свой предмет каким бы то ни было перечнем исходных аксиом. Всегда оказывается возможным найти или сформулировать такое утверждение, что ни само это утверждение, ни его отрицание нельзя ни доказать, ни опровергнуть, исходя из данной аксиоматики. Применительно к обсуждению исторических событий это означает, что если оставаться в кругу конечного числа общепринятых источников, то рано или поздно столкнешься с проблемой выбора одной из двух равновозможных интерпретаций. В такой ситуации для того, чтобы отдать предпочтение какому‑либо мнению, ученому принципиально следует выйти за рамки исторической науки в ее классическом понимании и привлечь дополнительные аргументы совершенно иного порядка. Но тогда его оппонент непременно отметит в своем отзыве, что данное рассуждение, возможно, справедливо, но прямо источниками не подтверждается и потому доверия едва ли заслуживает.

Подобные недостатки присущи всякому теоретическому знанию, которое нельзя непосредственно проверить на опыте. И это прекрасно понимают профессиональные историки. Многие важные проблемы они оставляют без ответа, ограничиваясь указанием, что в настоящее время для этого недостаточно данных. Особенно много таких «белых пятен» накопилось у исследователей Древнего мира, располагающих относительно небольшим объемом источников. В их распоряжении, однако, имеется огромное количество мифов, преданий и легенд о событиях того времени, которые, в общем‑то, еще не осмыслены историками. Отношение к этим богатствам народной мудрости у подавляющего большинства ученых предельно скептическое. Еще А. С. Хомяков в своей «Семирамиде» писал: «Когда мы сравниваем современный критический дух с наивностью историков и летописцев Средних веков, нам они кажутся жалкими невеждами или по крайней мере легковерными детьми. За всем тем, чем далее мы продвигаемся в науке, тем чаще нам приходится соглашаться с их мнениями, находить смысл в их сказках и удивляться верности их заключений. Бесхитростные, простодушные, чуждые нашей учености книжной и словесной, они не надеялись слишком много на свою догадку, на тонкость своих исследований, но… не презирали чужого невежества и охотно верили тому, что другие народы сами про себя говорили и о себе помнили». Прошло более века, но мало что переменилось в стане историков. Они, по преимуществу, не хотят поставить мифы и сказки древних народов в один ряд с письменными источниками и материальными памятниками.

Другое дело непрофессионалы, среди которых множество писателей, мифологов, философов, ученых‑естественников и просто любознательных исследователей, стремящихся извлечь рациональную информацию из мифологии древних народов. Именно в их среде родился новый метод изучения древнейших цивилизаций, который писатель В. Щербаков очень удачно назвал метаисторическим.

Метаистория буквально – это то, что следует за историей, следующий, более всеобъемлющий этап осмысления человеческого прошлого. Его характерным свойством является привлечение для восстановления целостной картины минувших эпох данных из других областей знания, в первую очередь мифологии и языкознания, а также расширение возможных методов исследования. Азбукой метаистории можно по праву назвать сочинение нашего выдающегося философа, поэта, публициста, историка и богослова – Алексея Степановича Хомякова (1804 – 1860), которое он назвал именем знаменитой ассирийской царицы – «Семирамида».

Date: 2015-09-02; view: 442; Нарушение авторских прав