ГЛАВА 33. Автобус долго простоял в пробке, и Леопольдина уже бегом влетела в логово профессора Флорю

Автобус долго простоял в пробке, и Леопольдина уже бегом влетела в логово профессора Флорю. Тот наливал себе первую чашечку кофе. Всерьез озадаченный, он посмотрел на молодую женщину, которая, задыхаясь, вырисовывала руками нечто вроде прямоугольника.

– Итак, милая Леопольдина, вы освоили обезьяний язык? Очень интересная инициатива! Обучение глухонемых наукам действительно слабое место в «Мюзеуме».

Леопольдина махнула рукой и, немного отдышавшись, с трудом выговорила;

– Книга… Ньютона… забыла… здесь… не видели?

Немного ошарашенный этой бессвязной речью, профессор Флорю пригласил Леопольдину сесть и освободил стул, конечно же, заваленный бумагами и кляссерами.

– Отдохните минутку, Леопольдина. Вы выглядите утомленной… А знаете, я определил, как называется цветок, что был на шляпе королевы Англии! Не без труда мне далось это… Она может похвастаться тем, что заставила меня поработать, эта славная дама… Куда я подевал эту бумагу? – проворчал он. – Я же положил ее рядом… вместе с письмом того господина… Ну вот тут… А‑а, вот она!

Леопольдина постепенно приходила в себя. Она смотрела теперь на море бумаг, которые лежали перед ее глазами, и думала, где сейчас может прятаться предмет ее вожделения. Она уже почти отступилась от своей затеи, когда старый профессор поднял знаменитый отчет о деятельности «Мюзеума» в 1979 году и вытащил листик, прикрепленный к письму канцелярской скрепкой. Леопольдина вытаращила глаза: под письмом лежал томик Ньютона! Она схватила его с радостным криком.

Профессор Флорю надел очки, оценив ее возглас как дань уважения его таланту ботаника.

– Спасибо, милая Леопольдина… Это Corrigiola litoralis, еще ее называют корригиолой песчаной, это вьющееся растение из семейства гвоздичных…

Леопольдина чмокнула профессора в щеку, и тот с улыбкой проворчал;

– Знаете, это не так уж и трудно было… По правде сказать, даже довольно просто… Достаточно было…

Но Леопольдина уже выскочила на лестницу.

Не без опасения она направилась к хранилищу редких книг, где Иоганн Кирхер назначил ей встречу. Его такое странное поведение наконец как‑то объяснится. Она бросила взгляд на часы: 11 часов 12 минут. В общем, опоздание допустимое. Он это вполне заслужил…

Посмотрев на свое отражение в стекле, она убедилась, что костюм в порядке, макияж не пострадал, и твердой рукой постучала в дверь. Голос, его голос, пригласил ее войти. Кирхер сидел за широким письменным столом из темноствольной канадской березы, одетый, как всегда, безукоризненно. На спинке соседнего стула она увидела женский жакет.

– О, простите! Я вам помешала? – с тревогой в душе спросила она, демонстрируя полное равнодушие.

– Вовсе нет, – ответил хранитель с любезной улыбкой. – Мадам Жубер на несколько минут отлучилась.

Леопольдина подождала продолжения. Но Иоганн Кирхер все так же молча улыбался. Чувствуя себя все более и более неловко, Леопольдина начала разглядывать полки с книгами, под добротными переплетами которых, казалось, скрываются бесчисленные тайны. Пытаясь скрыть свое волнение, она хотела опереться на стол, и книжка Ньютона выскользнула из ее рук. Кирхер встал и осторожно поднял маленький томик, переплетенный в красный марокен.[60]

– «Collectiones ex Novo Lumine Chymico quae ed Praxin spectant – Collectionum explicationes», – продекламировал он. – Исаак Ньютон… Очень любопытная книга… и очень любопытная личность.

– В каком смысле?

– Так вот, вы, вероятно, знаете, что Ньютон, как и многие другие ученые его времени, интересовался самыми разными научными дисциплинами и не считал себя только физиком. Он был также астрономом и химиком. Но, что самое невероятное, эти науки были в его глазах второстепенные. Его настоящие поиски, которыми он больше всего гордился, были посвящены алхимии.

– Он искал философский камень? – с удивлением спросила Леопольдина.

– Ну, этого бы я не сказал: Ньютон знал, что он не в силах превратить свинец в золото. Но он думал, что материя обладает душой, и целью его исследований было поймать душу свинца, мышьяка или серы, чтобы разгадать тайну мироздания. Его открытия, касающиеся силы гравитации или притяжения тел, были ничто по сравнению с этой амбициозной целью: открыть душу свинца. Разве это не удивительно? – Иоганн Кирхер погрузился в раздумье, что делало его почти неотразимо обаятельным. – Я сказал бы даже: не печально? Душа свинца! Неужели один из величайших ученых в истории был вульгарным обманщиком? Вопрос возникает сам по себе. И эта книга, Леопольдина, – сказал он, постукивая по ней указательным пальцем, – эта редкая книга, не исключено, является доказательством того.

Неожиданно небо затянуло тучами, комната погрузилась в полумрак. Голос Кирхера, очень мягкий, зазвучал громче.

– И странно, что библиотека «Мюзеума» хранит у себя такого рода сочинения. Вы не находите, Леопольдина?

– Они свидетельствуют о научных поисках его времени, и вполне естественно, что такой солидный институт, как наш, хранит их. И вот доказательство – некоторые ученые интересуются ими. Представьте себе, что эта книга чуть было не затерялась, переходя из рук в руки. Я лично ходила забрать ее в лабораторию профессора Сервана. Этот господин сумел унести, я уж не знаю как, несколько книг, которые никогда не должны были бы покидать хранилище.

Иоганн Кирхер какое‑то время помолчал.

– Профессор Серван? – потом спросил он бесстрастно.

– Да. И я не скоро забуду это. Мне пришлось чуть ли не вырывать ее у него из рук.

Иоганн Кирхер по своей привычке остановился у окна и, как бы размышляя, громко сказал:

– Но для чего профессору Сервану потребовалась книга по алхимии?

– Я не пытаюсь его понять. Он, право, слишком странный.

– В этом нет логики…

– У него ни в чем нет логики… Можно подумать, что он со своими генетическими опытами возомнил себя учеником чародея…

Кирхер резко повернулся к ней:

– Возможно, вы правы, Леопольдина… Ученик чародея…

Они переглянулись. Леопольдину начали выводить из равновесия его маневры. Зачем он попросил ее прийти сегодня утром? Чтобы поговорить об Исааке Ньютоне? Что он приготовил еще?

Она скрестила руки и словно бросилась в водоворот:

– А теперь я хотела бы задать вам один вопрос, если вы не против. И надеюсь, что на этот раз вы ответите мне откровенно: к чему были в тот вечер ваши объятия?

Он опустил голову и пробормотал:

– Я сожалею, Леопольдина. Я не хотел ранить вас. Но продолжать это мы не можем. Поверьте мне. Так будет лучше для вас… и для меня тоже. Но знайте, этот выбор для меня не легок.

– Почему? Хотя бы скажите мне – почему!

– Это невозможно.

В это время в коридоре послышались чьи‑то шаги.

– А вот и мадам Жубер, – сказал Иоганн Кирхер. – Так вы догадались принести рукописи, о которых говорили мне? Рукописи Тейяра де Шардена?

Леопольдина разинула рот. Этот мужчина имеет поразительную способность в долю секунды сориентироваться в обстоятельствах.

– Рукописи… – пробормотала она.

– Я был бы счастлив ознакомиться с ними… Почему бы вам сейчас не принести их сюда?

– Да… хорошо… Кстати, вы нашли чемодан, который был с ними?

– Еще нет, Леопольдина. Но скоро найдем.

Дениза Жубер, главная хранительница библиотек, вошла в кабинет. Она удивленно и в то же время радостно взглянула на молодую женщину:

– А, Леопольдина. Как приятно вас видеть! Что вас привело сюда?

– Это я попросил мадемуазель Девэр прийти, – сказал Кирхер. – Нам надо обсудить вопрос о недавно найденном в завалах документе. Кстати, я удивлен, что некоторые работы находятся в хранилище. – И Иоганн Кирхер потряс томиком, который все еще держал в руке: – Вот, к примеру, этот: «Collectiones ex Novo Lumine Chymico quae ed Praxin spectant – Collectionum explicationes», труд по алхимии Ньютона.

– Право же, – сказала мадам Жубер, – нравится нам он или нет, но он составляет часть его сочинений. И он представляет большой исторический интерес. Мало того, это редчайший экземпляр. Насколько я знаю, таких в мире осталось только три.

– Все верно, – согласился Кирхер. – Тем не менее с точки зрения строго научной…

– Вы прекрасно знаете, мсье Кирхер, что в те времена еще не делали разницы между астрономией и астрологией.

– Вы правы, – ответил Кирхер, проходя мимо полок и оглядывая их. – Но что делают здесь «Завещание Николя Фламеля» или «Альберт Великий»? Это странно, мне кажется… Я бы даже сказал: неуместно…

Обе женщины смотрели на Иоганна Кирхера молча, словно загипнотизированные им. Леопольдина первой вышла из оцепенения.

– Извините меня, но я должна уйти. Я еще нужна вам?

Кирхер посмотрел ей в глаза:

– Нет, Леопольдина, это всё. Я благодарю вас.

Она покинула хранилище энергичным шагом, словно стараясь вырваться из‑под власти его притягательной силы.

Воспользуемся же этим эпизодом, чтобы почтить научный гений Ньютона, который так хорошо прояснил силы, правящие движением тел во Вселенной. Относится ли это к человеческим существам? Хотя мы и не обладаем никаким реальным доказательством, опыт показывает, что иногда очень трудно избежать притягательной силы некоторых личностей, что индивидуумы следуют чаще всего путями предсказуемыми и повторяющимися. И в самом деле, Леопольдина почти спокойно направилась к залу Теодора Моно.

Кто может утверждать, что она была ведома какой‑то силой притяжения или чисто человеческим желанием? Суждение стороннего арбитра о ее поведении очень важно для того, чтобы мы могли бы прийти к окончательному выводу. Может быть, Леопольдина надеялась встретить там Питера Осмонда, чтобы рассказать ему о своем разговоре с шефом по внешним связям «Оливера». Как бы там ни было, но американский профессор еще не вернулся с пресс‑конференции. Поэтому когда Леопольдина поднялась на третий этаж галереи минералогии, она нашла там одного лишь отца Маньяни.

А тот быстро сунул в карман полицейскую дубинку. Наличие такого совсем не католического предмета в кармане одежды священника давало повод задуматься, но следует со всей объективностью признать, что его использование не раз позволяло доказывать справедливость закона Ньютона о противодействии тел.

Date: 2015-09-02; view: 245; Нарушение авторских прав