ГЛАВА 21. Питер Осмонд, отец Маньяни и Мишель Делма взвешивали все «за» и «против»

Питер Осмонд, отец Маньяни и Мишель Делма взвешивали все «за» и «против». Бактериальные культуры были непригодны, но проба метеорита, которая послужила для опыта в лаборатории профессора Бюкле, оставалась в их распоряжении, равно как и данные измерений, сделанные там.

Американец, смирившись, пожал плечами:

– Во всяком случае, без метеорита я ничего не смогу опубликовать. Меня тоже обвинят в мошенничестве. Представляете себе это? Питер Осмонд – жулик! Какая удача для Паркера и его клики! Мне не остается ничего другого, кроме как вернуться в Соединенные Штаты…

Мишель Делма молчал. Он знал, что его друг прав. Без убедительных вещественных доказательств все рухнуло.

Американец снова упрекнул себя в неосмотрительности. Черт возьми, эти помехи на экране радиографа… Как он не догадался? Ведь электромагнитные помехи свидетельствовали о наличии микро! Он тогда так был поглощен важностью своей научной миссии, что забыл об элементарной осторожности.

Осмонд вдруг нахмурился:

– Почему Паркер сегодня утром оказался здесь?

Директор явно был в замешательстве.

– Да вот… он владеет коллекцией довольно необычных алмазов… Но, заверяю тебя, я персонально этой выставкой не занимался. Контакт с различными участниками поддерживал главный хранитель коллекций Иоганн Кирхер.

– Паркер связан с некоторыми организациями фундаменталистов. Ты это знал?

Мишель Делма был явно очень смущен.

– Я узнал об этом недавно. Вначале он был для меня просто коллекционер, как другие. И потом, я вынужден заниматься столькими делами… У меня нет времени все уточнять…

Питер Осмонд положил руку ему на плечо, чтобы показать, что не судит его строго. А вот отец Маньяни казался настроенным более скептически и настойчиво, вопрошающе смотрел на директора «Мюзеума». Но тот отвел взгляд.

«Пеи обнаружил гладкий черепной свод в известковом слое пещеры. Он определил, что весь череп был больше, чем череп обезьяны и всех прочих приматов».

Сидя в читальном зале Центральной библиотеки, Леопольдина расшифровывала полустертую запись в блокноте, извлеченном из запыленной папки. Эти документы интересовали ее все больше и больше. Согласно Всеобщей энциклопедии «Желтый автопробег», экспедиция, организованная фирмой «Ситроен» в 1932 году, привлекла два десятка французов к путешествию через всю Азию. Среди них было несколько ученых, в том числе и отец Пьер Тейяр де Шарден как представитель «Мюзеума». Философские воззрения его, примиряющие теорию эволюции и христианскую веру, вызвали враждебное отношение Церкви. Рим увидел в нем распространителя еретических доктрин, безответственного человека, который грозит отвратить верующих от догм. Его работы в геологии и палеонтологии действительно были направлены на то, чтобы доказать, что процесс эволюции шел по пути «логики все возрастающего усложнения, приводящего к преобразованию материи посредством разума в точке Омега, к демонстрации независимости мира от Христа». Столкнувшись с этой пригодной к восприятию концепцией, способной вызвать смятение в умах верующих, иерархи, памятуя о давней миссионерской деятельности де Шардена, отправили его в Китай. Он и прожил там последние двадцать пять лет своей жизни и лишь перед смертью вернулся в Европу, а умер в Нью‑Йорке в 1955 году. Итак, он участвовал в «Желтом автопробеге». Согласно слухам, там он сделал удивительные открытия. Открытия, исчезнувшие без следа. Неужели они до сих пор кого‑то смущают?

«Исчезнувшие без следа?» А если Леопольдина держит их сейчас в своих руках? А если этот блокнот – самого Тейяра де Шардена? И эта папка? А если…

Неожиданно распахнулась дверь, и по читальному залу, который заполняли только мужчины, словно прошита волна изумления. Красивая молодая женщина с тонким лицом, одетая во все белое, с черными волосами, рассыпавшимися веером на спине, подошла к конторке кошачьей, почти нереальной походкой. Казалось, она плывет по паркету, но читающие, не веря своим глазам, смотрели на гордую грудь под тонкой тканью платья. Можно было подумать, что эта грудь шествует сама по себе, бросая вызов законам тяготения. Леопольдине сразу пришли на ум гравюры, на которых молодых девственниц, обвиненных в колдовстве, ведут на костер Инквизиции.

Молодая женщина остановилась перед стойкой и протянула Жаклин листок. Голос у нее был густой и мелодичный, очень чувственный.

– Добрый день. Я хочу посмотреть эту книгу. У меня есть разрешение мадам Жубер.

Леопольдина подошла к подруге, которая долго разглядывала незнакомку, прежде чем принять у нее записку. Потом пробежала глазами текст и бросила растерянный взгляд на Леопольдину; книга, о которой шла речь, называлась «Тайны ключицы Соломона». Фонд Шеврёля, 1686.

Странная визитерша бесстрастно ждала.

Леопольдина дала Жаклин ключи от хранилища, и та отправилась за книгой.

– Устраивайтесь, моя коллега сейчас принесет книгу, – кивнула Леопольдина.

Роскошное создание село – очень прямо – и стало ждать, не обращая внимания на восхищенных читателей, которые разглядывали ее буквально разинув рты. Жаклин скоро вернулась с маленьким томиком, сияющим навощенной телячьей кожей, и положила его перед незнакомкой, которая не спеша достала из сумочки бумагу, ручку с золотым пером и принялась делать какие‑то заметки. А сидящие вокруг всё не решались вернуться к своим занятиям.

Жаклин в раздражении прошептала Леопольдине;

– Посмотри на этих кретинов… Они что, никогда женщин не видели?

– Но надо признать, это зрелище… Как удается ей так поддерживать грудь без бюстгальтера?

– Потому что она еще совсем молодая. Увидишь, через несколько лет…

– Может, это какое‑то колдовство…

В тягостной атмосфере, которая царила в последние дни в «Мюзеуме», фраза прозвучала не так безобидно, как могло показаться.

Леопольдина вернулась за свой столик и прочла еще несколько страниц в блокноте. Недовольная тем, что она не знает хозяина записей, она решила пойти проконсультироваться с одним человеком, своего рода докой в подобных расследованиях.

Проходя мимо странной читательницы, которая сидела все так же прямо, выставив напоказ грудь, и аккуратным размашистым почерком делала заметки, Леопольдина заметила, что женщина держит ручку необычно; между мизинцем, указательным и большим пальцами, а остальные два пальца обрезаны под прямым углом. Ее ладонь имела форму копыта. Копыта козла.

Незнакомка вдруг подняла голову и улыбнулась ей.

Еще под впечатлением увиденного, Леопольдина спустилась по лестнице Центральной библиотеки, обогнула помещения администрации и подошла к павильону, почти скрытому под зарослями глициний. На одной из дверей была табличка; «Фонд Пьера Тейяра де Шардена».

Она толкнула дверь и нос к носу оказалась с Лоранс Эмбер. Выражение их лиц красноречиво говорило, насколько эта встреча неприятна им, как одной, так и другой. Но им надлежало делать хорошую мину при плохой игре, тем более что намерения Леопольдины носили научный характер.

Первой заговорила Лоранс Эмбер. Она подняла брови, изобразив чуть заметную пренебрежительную улыбку.

– Так… Вы интересуетесь работами Тейяра де Шардена? А я думала, что вы полностью заняты с профессором Осмондом.

Этим замечанием она сразу дала понять, что хорошо владеет секретами женских конфликтов, смешивая профессиональное небрежение и личную заносчивость. Но Леопольдина Девэр тоже не была профаном в подобного рода дуэлях на шпильках.

– Да. Кажется, распорядительница фонда – вы?

Лоранс Эмбер приняла удар стойко и с преувеличенным равнодушием.

– Вам верно кажется. Чем могу служить?

Леопольдина вытащила из груды бумаг блокнот.

– У меня здесь манускрипт, автора которого я хотела бы узнать. Может быть, это Тейяр де Шарден, но твердой уверенности у меня нет. Вот почему я хотела бы посмотреть его личные архивы.

Острый взгляд Лоранс Эмбер пробуравил блокнот. Она властно взяла его и подошла к столу. И прежде чем Леопольдина успела высказать хоть малейший протест, она взволнованно подтвердила:

– Да, это его почерк, никаких сомнений. Тейяр де Шарден имел очень своеобразную привычку тесно лепить слова. Здесь много помарок, потому что он был очень точен и скрупулезен в своих описаниях. Где вы нашли этот блокнот?

Надо отдать должное Леопольдине Девэр, она умела усмирить свою гордость, когда на кону стоял профессиональный вопрос.

– В папке, которую рабочие принесли с шестого этажа галереи ботаники. Она была вместе с чемоданом, кажется.

Лоранс Эмбер резко вскинула голову:

– С чемоданом? А он где?

– Этого точно никто не знает.

– Это может быть очень важно! Его надо разыскать любой ценой.

– Почему это так важно?

Лоранс Эмбер вскочила и принялась шагать по комнате. Теперь в ее голосе не осталось и следа презрения. Она снова стала ученым и изложила предмет своих изысканий:

– В начале тридцатых годов Тейяр де Шарден участвовал в раскопках, которые позволили найти некоторое количество костей. Говорили, что это кости какого‑нибудь гоминида, синантропа,[42]которого также называют «человеком из Пекина». В Китае, в музее, имеется одна копия, но оригинальные ископаемые утеряны во время Второй мировой войны. Это одна из самых больших тайн современной науки. Некоторые утверждают, что какой‑то чемодан, набитый костями, был погружен на американское судно, которое в сорок первом году затопила японская подводная лодка. Другие говорят, что его спрятали где‑то в Китае, а потом забыли о нем. В общем, никто не знает, что сталось с этими костями.

– И это так важно? – спросила Леопольдина. – В конце концов, есть же копии…

Лоранс Эмбер остановилась перед ней и посмотрела ей в глаза.

– Да вы осознаете, что это? – спросила она с явным недоверием. – Благодаря анализу ДНК мы смогли бы определить, к какому периоду эволюции принадлежал этот человек! Возможно, он носит в себе доказательство зарождения человеческого сознания, связующего звена между обезьяной и человеком, последнего, которое осталось найти!

– Он – недостающее звено! – воскликнула Леопольдина.

Лоранс Эмбер воспользовалась этим замечанием, чтобы подколоть коллегу.

– Я предпочитаю термин «общий предок». Подумать только, что он валялся в «Мюзеуме» многие годы и никто ничего о нем не знал…

Леопольдина была ошеломлена: последнее неизвестное в революционной теории дарвинизма… Последний элемент долгой истории, которая, от Коперника до Эйнштейна, а между ними – Галилея, Ньютона и Дарвина, опровергла мысль, что человек появился сам по себе. И заставила его сойти с пьедестала, чтобы повиснуть на ветке.

Лоранс Эмбер с решительным видом подняла указательный палец:

– Надо добыть этот чемодан. Чего бы это ни стоило.

Они знали, что эта декларация о намерении могла быть опасна. Тем более что кое‑кто в «Мюзеуме» был готов на все, чтобы эти вещи исчезли навсегда.

Вещи или люди.