Стремитесь к целостности восприятия

Вернемся к «Собаке Баскервилей». В первых главах Генри Баскервиль, наследник поместья Баскервилей, сообщает, что у него пропал башмак. И не один. На следующий день после исчезновения пропавший башмак как по волшебству возвращается, а сэр Генри вдобавок обнаруживает, что бесследно исчез башмак из другой пары. С точки зрения Генри, это досадное событие, и только. Для Шерлока Холмса – ключевой элемент в расследовании, дающем обильную пищу для всевозможных паранормальных и мистических гипотез. То, что другие считают всего лишь курьезом, Холмс воспринимает как один из ключевых моментов дела: «собака», с которой они имеют дело, – существо из плоти и крови, а не призрак. Животное, которое прежде всего полагается на свое обоняние. Как позднее объясняет Холмс Ватсону, благодаря подмене одного украденного башмака другим он «сделал очень важный вывод. Мне стало ясно, что мы имеем дело с настоящей собакой, ибо только этим можно было объяснить старания Стэплтона получить старый башмак».

Но это еще не все. Помимо исчезнувшего башмака, есть еще одно недвусмысленное предостережение. Встречаясь с Холмсом в Лондоне, Генри получает анонимные письма, призывающие его держаться подальше от Баскервиль-холла. Опять-таки только Холмс замечает в этих письмах нечто большее, чем видно остальным. Для Холмса они становятся второй частью разгадки этого дела. Как он объясняет Ватсону,

«вы, вероятно, помните, что, разглядывая письмо, присланное сэру Генри, я заинтересовался, есть ли на нем водяные знаки. Я поднес листок к глазам и уловил легкий запах – от него пахло духами “Белый жасмин”. Есть семьдесят пять сортов духов, которые опытный сыщик должен уметь отличать один от другого. Я на собственном опыте убедился, что успешное расследование преступлений не раз зависело именно от этого. Если пахнет жасмином, значит, автор письма – женщина, а к тому времени Стэплтоны уже начинали интересовать меня. Итак, я понял, что собака существует на самом деле, и догадался, кто преступник, еще до своей поездки в Девоншир».

Уже во второй раз мы имеем дело с запахом. Холмс не только читает письмо и рассматривает его, но и нюхает. Именно запах, а не текст и не общий вид становится для него подсказкой, помогающей выявить возможного преступника. Если бы не запах, две основные улики прошли бы незамеченными, какими остались для всех, кроме сыщика. Я не предлагаю вам срочно учиться распознавать по запаху семьдесят пять видов духов. Но и пренебрегать обонянием не следует, как и всеми другими чувствами, потому что они-то никогда не пренебрегают нами.

Представьте себе, что вы приобретаете автомобиль. Вы отправляетесь к дилеру и рассматриваете сияющие образцы на стоянке. Как вы решаете, какая модель вам подходит? Если я задам этот вопрос прямо сейчас, вы, скорее всего, приметесь объяснять, как учитываете множество факторов – от стоимости до безопасности, от внешнего вида до комфортабельности, от пробега до расхода топлива. А потом выбираете автомобиль, максимально соответствующий вашим критериям.

Но в действительности дело обстоит гораздо сложнее. Представьте себе, что за время вашего пребывания на стоянке у дилера мимо проходит какой-то человек с кружкой дымящегося горячего шоколада. Возможно, самого прохожего вы даже не запомните, но аромат шоколада воскресит воспоминания о вашем дедушке: он часто готовил вам горячий шоколад, когда вы проводили время вместе. Таков был ваш маленький ритуал. Не успев опомниться, вы покидаете стоянку на машине, похожей на ту, которую водил ваш дедушка, и очень кстати забываете (или даже не вспоминаете) о том, что ее безопасность оставляет желать лучшего. Скорее всего, вы даже не понимаете, почему сделали именно такой выбор. В сущности, вы не допустили ошибки, но избирательная память побудила вас совершить выбор, о котором позднее вы пожалеете.

А теперь представим себе другую ситуацию. На этот раз в ней фигурирует навязчивый запах бензина: напротив стоянки находится автозаправка. И вы вспоминаете, как мама твердила вам, что с бензином следует обращаться осторожно, что он может загореться, и тогда можно серьезно пострадать. И вы сосредоточиваетесь на вопросах безопасности. Скорее всего, вы покинете стоянку на машине, совсем не похожей на дедушкину. Опять-таки не зная почему.

До сих пор мы вели речь о внимании как зрительном феномене. В большинстве случаев это утверждение справедливо. Но этим особенности внимания не исчерпываются. Помните, как во время гипотетической экскурсии на крышу Эмпайр-стейт-билдинга наш гипотетический Холмс прислушивался и принюхивался к самолетам, как бы странно это ни выглядело? Внимание – это работа органов всех чувств: зрения, обоняния, слуха, вкуса, осязания. Это сбор максимально возможного количества информации всеми доступными нам способами. Это умение не оставлять без внимания ничего – точнее, ничего из относящегося к поставленным целям. И наконец, умение осознавать, что все наши чувства воздействуют на нас, даже если мы этого не осознаём.

Для того чтобы быть по-настоящему наблюдательными и внимательными, мы должны проявлять целостность восприятия, ничего не упускать, а также сознавать, что наше внимание может переключаться незаметно для нас, под влиянием ощущений, которые мы считаем неуловимыми. Так и с этим жасмином: Холмс намеренно понюхал письмо. И понял, что к письму имеет отношение женщина, причем конкретная женщина. Если бы письмо взял Ватсон, можно было бы с уверенностью утверждать, что он не сделал бы ничего подобного. Но его нос вполне мог уловить запах жасмина, даже если бы Ватсон этого не осознал. И что дальше?

Улавливая какой-либо запах, мы запоминаем его. Исследования показали, что воспоминания, ассоциирующиеся с запахом, – наиболее яркие, мощные, эмоциональные из всех наших воспоминаний. То, что мы ощущаем как запах, влияет на то, что мы запоминаем, как потом чувствуем себя, к каким мыслям склоняемся в результате. Вместе с тем обоняние часто называют неуловимым чувством: мы регулярно ощущаем какие-либо запахи, не отдавая себе в этом отчет. Попадая в наш нос, запах достигает обонятельной луковицы, а затем – нашего гиппокампа, миндалевидного тела (центра обработки эмоций) и обонятельной коры головного мозга (которая не только имеет дело с запахами, но и участвует в выполнении сложных задач, связанных с запоминанием, обучением и принятием решений), провоцируя множество мыслей, чувств и воспоминаний, но в большинстве случаев мы не замечаем ни этих воспоминаний, ни запаха.

А если бы Ватсону с его опытом общения с жительницами разных континентов довелось встречаться с любительницей жасминовых духов? Предположим, что эти отношения складывались успешно. Тогда Ватсон вдруг заметил бы, что его зрение приобрело особую четкость (вспомним, что хорошее настроение равносильно увеличению поля зрения), и вместе с тем не заметил бы некоторые детали, так как все происходящее воспринимал бы как окутанное розовой дымкой. Возможно, в письме нет ничего зловещего. Возможно, опасность, угрожающая сэру Генри, преувеличена. Пожалуй, лучше было бы пойти выпить и познакомиться с какими-нибудь милыми дамами – ведь дамы милы, не так ли? Так идем же!

Ну а если бы упомянутые выше отношения оказались кратковременными, бурными, скандальными? Включилось бы «туннельное зрение» (плохое настроение – поле зрения ограничено), в итоге от внимания ускользнула бы большая часть элементов письма. «Но какая разница? Почему я опять должен работать? Я устал, меня переполняют впечатления, я давно заслужил отдых. Зачем вообще Генри досаждает нам этой чепухой? Пес-призрак, так я и поверил! Нет уж, с меня хватит».

Стремясь к целостности восприятия, никогда не забываем: все наши чувства постоянно в игре. Мы не даем им управлять нашими эмоциями и решениями. Вместо этого мы не забываем заручиться их активной поддержкой, как поступает Холмс в случае с башмаком и письмом, и учимся искусству контроля.

В любом из описанных выше вариантов развития событий все действия с того момента, как доктор Ватсон уловит аромат жасмина, он будет совершать под влиянием этого запаха. И если точное направление этого влияния неизвестно, одно можно утверждать наверняка: Ватсон не только не проявит целостности восприятия, но и система, носящая его имя, сделает его внимание еще более субъективным, в том числе в силу ее подсознательного характера.

Может показаться, что я утрирую, но уверяю вас, сенсорное воздействие, особенно обонятельное, обладает огромной мощностью. И если мы понятия не имеем об этом воздействии, как зачастую и бывает, оно тем не менее угрожает вытеснить старательно культивируемые нами цели и объективность, к которой мы стремимся.

Возможно, запах тут – самый дерзкий, но далеко не единственный виновник. При встрече с человеком мы, скорее всего, испытываем активизацию ряда ассоциирующихся с ним стереотипов, хотя и не осознаём этого. Если мы касаемся чего-либо теплого или холодного, наше настроение тоже может стать соответственно «теплым» или «холодным», а когда до нас дотрагиваются, желая подбодрить, мы вдруг обнаруживаем в себе рост готовности идти на риск или уверенность, которой раньше не чувствовали. Держа в руках что-нибудь тяжелое, мы обычно придаем больше веса суждениям о ком-либо или о чем-либо, и высказываем эти суждения более серьезно. Все перечисленное само по себе не имеет отношения к наблюдательности и внимательности, однако может сбить нас с тщательно выбранного пути, так что мы ничего даже не заметим. А это действительно опасно.

Нам незачем, подобно Холмсу, учиться различать сотни запахов по единственному дуновению, чтобы поставить органы чувств нам на службу и дать нашему сознанию возможность представить нам более полную картину происходящего, чем имелась прежде. Надушенная записка? В сущности, нам незачем знать, что это за аромат: он и без того может стать красноречивой уликой. Если вы вообще не уловили аромата, то полностью упустили улику из виду, причем ваша объективность оказалась подорвана, а вы и не подозреваете, что произошло. Пропавший башмак? Второй пропавший башмак? Возможно, все дело не во внешнем виде, а в качестве башмака, ведь старый и стоптанный исчез навсегда. Нам незачем многое знать, чтобы понять, что здесь мы имеем еще одну сенсорную улику, которая опять-таки может быть упущена, если мы забудем о других своих органах чувств. В обоих случаях неумение пользоваться всеми чувствами равносильно неспособности замечать весь потенциал ситуации, неправильному распределению внимания, а также окрашенности этого неоптимально распределенного внимания подсознательными сигналами.

Когда мы активно задействуем наши органы чувств, то понимаем, что мир многомерен. Происходящее мы постигаем с помощью глаз, носа, ушей, кожи. Каждый из этих органов чувств сразу же сообщает нам что-то. А если не сообщает, то и таким образом мы кое-что узнаём: некое свойство отсутствует. Выясняется, что чему-то недостает запаха, или звука, или еще чего-нибудь. Другими словами, осознанное использование всех органов чувств позволяет высветить не только имеющуюся часть общей картины, но и ту ее часть, о которой зачастую забывают: чего здесь нет, что отсутствует из того, чему следовало тут быть? Ведь отсутствие говорит нам порой не меньше, чем наличие.

Вспомним дело Серебряного, пропавшего жеребца, следов которого не мог найти никто. Когда Холмсу представился случай изучить место загадочного исчезновения, инспектор Грегори, так и не сумевший отыскать то, что практически невозможно не заметить, а именно лошадь, спрашивает: «Есть еще какие-то моменты, на которые вы посоветовали бы мне обратить внимание?» Разумеется, отвечает Холмс: «На странное поведение собаки в ночь преступления». Инспектор возражает: «Но собака никак себя не вела!» И Холмс завершает разговор кульминационной фразой: «Это-то и странно».

Для Холмса отсутствие лая – поворотный момент дела: собака наверняка знала нежданного гостя. Иначе она подняла бы шум.

Нам такую подробность, как отсутствие лая, слишком легко забыть. Зачастую мы даже не отметаем отсутствующие детали осознанно: о них вообще речи не идет с самого начала, особенно если дело касается отсутствия звука – ведь слуховые наблюдения даются нам не так естественно, как зрительные. Но нередко подобные недостающие элементы оказываются не менее значимыми, важными и способными оказать заметное влияние на ход наших мыслей, чем те, что наличествуют.

Нам незачем обращаться к детективным расследованиям, чтобы понять, какую роль играет отсутствующая информация в наших мыслительных процессах. К примеру, вы решили купить мобильный телефон. Я покажу вам два возможных варианта принятия такого решения, а вам надо определить, какой из них вы бы предпочли.

Вы уже приняли решение? Прежде чем читать дальше, сделайте пометку о том, какой телефон выбрали – А или В. А теперь – еще одно описание тех же телефонов. Информация в нем не изменилась, только слегка пополнилась.

Какой телефон вы приобрели бы теперь? Снова запишите свой ответ. А я представлю вам третий вариант описания, опять-таки с одним новым элементом.

А какой из двух телефонов вы выберете теперь?

Есть вероятность, что где-то между предоставлением второго и третьего списка данных вы переключили внимание с телефона В на телефон А. Однако сами эти телефоны ничуть не изменились. Изменился только состав известной вам информации о них. Это упущение по невнимательности. Нам не удается заметить то, чего мы не воспринимаем с самого начала, мы упускаем возможность задать дополнительные вопросы или принять во внимание недостающие детали, когда принимаем решение. Часть информации всегда легко доступна, зато другая часть безмолвна и останется таковой, если мы не расшевелим ее своими активными действиями. Здесь я воспользовалась только визуальной информацией. Когда же мы переходим от двух измерений к трем, от списка к реальности, то в игру вступают все наши органы чувств, и эта игра становится честной. Соответственно растет и потенциальное пренебрежение упущенным – как и потенциальная возможность подробнее разузнать о ситуации, если мы активно примем участие в ней, включаясь в нее по максимуму и будем стремиться к целостности восприятия.

А теперь вернемся к пресловутой собаке. Она могла либо залаять, либо нет. Она не залаяла. Этот факт можно воспринять по примеру инспектора, который считал, что собака никак себя не вела. А можно – по примеру Холмса, то есть решить, что собака предпочла не лаять. Результат двух цепочек рассуждений одинаков: собака молчит. Но выводы диаметрально противоположны: пассивное ничегонеделание или активное действие.

Отсутствие выбора – тоже выбор. Причем весьма красноречивый. Каждое бездействие указывает на параллельное действие; каждое отсутствие выбора – на параллельный выбор; каждое отсутствие – на наличие. Возьмем хорошо известный эффект умолчания: сплошь и рядом мы придерживаемся вариантов по умолчанию и не тратим силы на перемены, даже если другие варианты нам более выгодны. Мы предпочитаем не перечислять средства в пенсионный фонд (даже если наш работодатель нам это компенсирует), коль скоро перечисление не предусмотрено по умолчанию. Мы не становимся донорами органов, если по умолчанию не считаемся донорами. Этот список можно продолжать. Ничего не делать попросту легче. Но это не означает, что мы действительно ничего не делаем. Делаем. В некотором смысле мы сами предпочитаем бездействие.

Уделять внимание означает уделять его всему, активно участвовать в событиях, пользоваться всеми нашими органами чувств, воспринимать все, что происходит вокруг нас, в том числе и то, что не появляется в тех случаях, когда ему следовало бы появиться. Это предполагает постановку вопросов и получение ответов. (Прежде чем купить автомобиль или мобильный телефон, следует задаться вопросом: какие характеристики для меня особенно важны? А затем постараться уделить внимание именно этим характеристикам, а не чему-либо совершенно иному.) Мы должны осознать: наш мир – трехмерный и мультисенсорный, и, нравится нам или нет, но мы находимся под влиянием нашего окружения, так что максимум, на что мы способны, – контролировать это влияние, уделяя внимание всему, что нас окружает. Возможно, мы все равно не сумеем охватить всю ситуацию или сделаем выбор, который при дальнейшем рассмотрении все-таки окажется неверным. Но причиной в этом случае окажется не наше бездействие. Наше дело – наблюдать в меру сил и ничего не принимать на веру без достаточных оснований, – в частности, сознавать: если информация отсутствует, это не значит, что ее нет.

Date: 2015-09-02; view: 293; Нарушение авторских прав