POV Tom. Да что себе позволяют эти

Да что себе позволяют эти... эта семейка! Мало того, что они ввалились сюда, почти как цыганский табор, разве что без песен, бубнов и плясок, так еще и... Колбаска! Не знаю, как у их папаши, но у меня с мужчиной ассоциируется только одна часть тела, которую так можно так назвать.

- Ну пап, - обе малявки уже синхронно хныкали и дергали смущенного Каулитца за рукава пуловера.

Кстати, их одежда – отдельная тема для моего недовольства. Мало того, что сам папаша на встречу с потенциальным работодателем заявился в джинсах и пуловере, к тому же накрашенный и на каблуках (и это парень!), так и его дочки одеты в джинсы и разноцветные полуспортивные кофты (девочки должны носить платья!).

- Ну можно потрогать? Я никогда не видела таких черненьких колбасок на голове у дяденек, - хнычет та, что справа...

- Мы одну, паап, - подключается «левая».

Вижу, как на лице Каулитца появляется облегченная улыбка. Хах, радует, что я не один тут зацикленный.

- Вы про косички, что ли?

- Да, пап, - хором отвечают.

На меня эта компания уже минуты три не обращает никакого внимания, словно я подставка для парика.

- А ты про что подумал? – хитро прищуривается «правая». – Какой же ты пошляяяяк! Мы же маленькие еще, чтобы трогать мужские писюльки. Ты же нам сам говорил, - лицо Каулитца приобретает почти малиновый оттенок, а я собираю в кулак все силы, чтобы не рассмеяться. Все-таки, хоть мне и трудно признать это, но девочки довольны милы, хоть и ужасно невоспитанны.

- Так, солнышки, - смущенный Каулитц очевидно собрался в кучу. - Идите к тете Эмили и скажите, что папа сказал, что Вам пора пить чай с печеньем.

Звонкий радостный вопль почти оглушил меня. Двумя маленькими вихрями девочки сорвались с места и бросились в двери, но тут одна, кажется, Элизабет, остановилась в дверях и спросила:

- А как же колбаска? – она выжидающе уставивилась почему-то на меня, а не на своего папашу.

- В следующий раз обязательно, - хмыкаю.

Повеселевшая девочка выбежала из комнаты, а я снова перевел взгляд, который стал на три тонны тяжелее от ярости, на Каулитца.

***

Через час я вышел из здания компании, можно сказать, вполне даже удовлетворенный. Несмотря на все «недоразумения и несоответствия», Каулитц оказался профи в своем деле. Он быстро и четко рассказал мне план действий: что, как и когда надо сделать.

Во-первых, завтра он с дочерьми (за чье поведение он извинился 7 раз в течение беседы) и парой Штольц приедут ко мне домой, чтобы ознакомиться с домом. Поскольку сам Билл из Майнца, то, если девочки захотят, послезавтра они переедут ко мне на неделю, чтобы изучить дом, помочь мне все приготовить. Когда я представляю эту компанию в своем идеальном доме, мне становится плохо, но по-другому и правда не получится: девочки должны привыкнуть к дому и ко мне, а я к ним, чтобы в рождественский вечер не произошло никаких ляпов.

Во-вторых, послезавтра нам предстоит совместный поход по магазинам с малявками за елкой/гирляндами/носками и прочими ненужными мне предметами интерьера. Каулитц очень удивился, когда узнал, что у меня нет рождественских украшений. Хоть он и старался скрыть свои эмоции, но они у него на лбу 72 кеглем Times new Roman написаны. Поэтому все эти безделушки придется покупать, за мой счет, естественно. Ну и, конечно, елку – куда же без нее. Я хотел откреститься от этой мучительной для меня процедуры, но Билл заявил, что нам нужны «фотографии на камин». Короче, просто семейные фото, а поход по магазинам – идеальный повод все сделать. Потом мы должны будем завезти близняшек Штольцам и пофотографироваться еще и с ними, а затем отправляться по магазинам уже с Биллом, чтобы приобрести подарки, а также необходимые продукты для рождественского ужина, который Каулитц собирался готовить сам (надеюсь, что готовит он лучше, чем воспитывает детей, потому что в противном случае меня повышать будет просто некому – босс просто-напросто отравится). О том, чем мы будем заниматься дальше, и то, что мы будет делать с моим жилищем даже думать страшно... Честно говоря, меня уже сейчас мутит. Соберись, Том, ты же мужчина и все выдержишь!