Импрессинги и значение ранне-детского периода развития

Английский психолог А.Карелл говорил: «Чем моложе индивид, тем легче создаются у него рефлексы. Ребенок может накопить обширные сокро­вища подсознательных знаний. Он легко обучается. Честность, искренность, храбрость развиваются у него теми же способами, что и умение бегать, ка­рабкаться, плавать, гармонично стоять и падать, точно наблюдать все, гово­рить на многих языках, нападать и защищаться, повиноваться». Но любое ка­чество в ребенке надо развивать. И эта забота чаще всего ложится на плечи семьи, родителей, в особенности – матери.

О роли матери в становлении и развитии не только и не столько ин­теллектуальных, сколько эмоциональных, этических, нравственных сторон личности было известно очень давно. Мать – это тот человек, который нахо­дится в наибольшей, наитеснейшей связи с ребенком с самого раннего его возраста, с первых минут жизни. И именно мать способна оказать наиболь­шее, наисильнейшее влияние на ребенка в самом раннем, но во многом и наиболее важном периоде развития.

Еще в XIX веке было сказано: «На кругосветного путешественника меньше повлияют все увиденные им нации, чем его нянька». Нянька часто заменяла мать детям, росшим в обеспеченных семьях, именно в первые меся­цы, первые годы развития. Конечно тут же вспоминается Арина Родионовна и глубочайшая к ней привязанность А.С.Пушкина.

Поэт Ральф Эмерсон говорил: «Большая часть цивилизации создана влиянием хороших женщин». Он, кстати, поведал, что во времена широкого применения детского труда в развивающейся английской промышленности на одной из крупных фабрик директор, прежде чем нанимать ребенка, справ­лялся о характере его матери, и если сведения были благоприятны, ребенка на работу принимали, так как была уверенность в том, что он будет вести се­бя как следует. Интересно, что на характер отца при этом внимания не об­ращали.

Наполеону принадлежит изречение: «Нам нужны матери, которые могли бы сами учить своих детей».

Хорошим подтверждением справедливости этого изречения является судьба Джорджа Вашингтона. Ему было всего одиннадцать лет, когда умер его отец. Мать Вашингтона, исключительно волевая, чрезвычайно деловитая, превосходно управлявшая своим имением женщина, сама учила и воспитыва­ла детей. Джордж Вашингтон получил такое воспитание и образование дома, что впоследствии прославился как безупречный в нравственном и этическом отношении, непоколебимо надежный президент Соединенных Штатов Аме­рики.

Мать и материнская любовь видится нам, впрочем, как и многим, кто занимался рассмотрением этой проблемы, как решающий фактор в развитии гения. Детство и юность гения – это история сдержанности, дисциплины, организации, сформированной в значительной степени именно материнским вниманием.

Невозможно переоценить роль матери в формировании ценностных установок. Как бы ни были убедительны доказательства запрограммирован­ности наших внешних, первичных реакций радости, симпатии, дружелюбия или ярости, агрессии – ясно, что эта природная, инстинктивная запрограм­мированность объясняет лишь малую часть того, что и почему мы знаем, лю­бим, ненавидим, говорим, делаем, думаем, чувствуем. Наследуемые особенно­сти всех этих видов высшей нервной деятельности являются по преимуществу лишь основой – если их не задействовать, не повлиять на самого человека тем или иным способом, то масса наследственных задатков, заложенных в генотипе, так никогда и не проявится. Ибо именно оптимальное или отрица­тельное влияние на ребенка или подростка может побудить его интересовать­ся или пренебрегать знаниями, читать или не читать, заниматься искусством или исключить его из своей жизни. Только то или иное влияние может при­вить этические или антисоциальные, антиобщественные установки. Только то или иное влияние сформирует понимание того, что считать добром, а что злом.

Американская исследовательница Джуди Джосслин сформулировала еще в 70-е годы предположение о наличии у человека внутреннего стремле­ния и способности любить других: биологическая потребность младенца в матери развивается в потребность быть любимым и любить, становится осно­вой чувства безопасности и доверия. В подтверждение этого факта она описывает чувство одиночества у чрезвычайно даровитых детей, «вундеркиндов», которые, рано став самостоятельными, научились обходиться без матери, из-за чего у них не развились ни способность любить, ни чувство привязанно­сти.

Атрофия способности любить обнаруживается и у детей при «госпитальном синдроме». Этим синдромом страдают дети, которые оказы­ваются на долгий срок оставленными в домах младенца или больницах из-за болезни матери или по каким-нибудь другим причинам. Таким детям уделя­ется мало индивидуального внимания, мало тепла, их мало любят. В резуль­тате у них не развивается ответное чувство привязанности, потребность лю­бить другого человека, другое живое существо. Возникают замкнутость и чер­ствость.

Но тесная, нерасторжимая связь матери и ребенка позволяет в наи­большей степени развиться не только эмоциональным, но и интеллектуаль­ным сторонам личности человека. Обучаемость как типично возрастное явле­ние, необычайно быстрый рост знаний в детском возрасте созданы грандиоз­ными силами естественного отбора. Ребенок к восьми годам уже достигает 90% всех своих интеллектуальных возможностей. Если до этого возраста их не задействовать, не развить, не открыть, есть большая вероятность того, что они останутся втуне. Конечно, и все последующее развитие, и «взрослая» жизнь человека важны, а иногда и фатальны. Например, в случаях тяжелого алкоголизма, наркомании, грубых черепно-мозговых травм, – в таких случа­ях все полученное и развитое в детском возрасте может быть стерто, уничто­жено. Однако, как правило, в обычном ходе вещей вся остальная жизнь че­ловека – это отделка того здания, которое выстроено в детстве.

Отчасти любознательность, любопытство, и исследовательский ин­стинкт исчезнут с годами как бы сами собой, так как эти явления в высшей степени возрастные. Естественный отбор, творя человечество, неустанно ра­ботал над тем, чтобы эти качества наряду с обучаемостью вообще и с впечат­ляемостью (импрессинги!) в частности развивались именно в детском возрас­те. Но нужно отметить, что в ясельных, детскосадовских, школьных и даже в семейных условиях очень большие усилия взрослых направляются на то, что­бы превратить ребенка в существо минимально неудобное, непроказливое, ненадоедливое, поменьше спрашивающее, минимально любопытное, мини­мально инициативное, максимально инертное. И это вполне понятно, потому что ни в семье, перегруженной повседневными заботами, ни в детских учре­ждениях, ни в школе нельзя управиться. Почемучка постепенно превращает­ся в существо, принимающее установления и факты такими, какими они есть, и теряющее интерес к причинно-следственным связям – интерес, кото­рый впоследствии может понадобиться не только исследователям, изобрета­телям, новаторам, но и инженерам, врачам, педагогам, экономистам, каждо­му технику, рабочему, крестьянину.

Сколько гибкости, стойкости надо проявить, сколько энергии надо потратить ребенку, чтобы сохранить все те черты, которые связаны с творче­ской любознательностью. И тут опять приходится вернуться к тому факту, что и гибкость, и стойкость, и энергия – в огромной мере врожденные свой­ства. Однако ежели бы прежде всего мать, а также воспитатели и учителя понимали, сколь важно различать в ребенке его особенности и склонности, многие бы чрезвычайно одаренные люди с юности, с детских лет могли бы начать восхождение на доступные им вершины человеческого духа.

Предоставим слово психологам.

Г.Люккерт утверждает, что педагогическая активность должна охва­тить не только дошкольников, не только возраст детских садов и ясель, но даже и грудных детей. Стало ясно, что уже в первый год происходят гораздо более сложные восприятия и ориентации, чем это думали раньше. Исследо­вания ЭЭГ и ЭКГ показали, что мыслительные процессы начинаются уже в первый месяц после рождения. Уже в это время оптимальным является нали­чие достаточного диапазона сенсорных восприятий, возможностей и стиму­лов для обучения. Недостаточно лишь эмоциональной и социальной безопас­ности, недостаточно лишь полного и постоянного эмоционального контакта с матерью или заботливым персоналом. Более того – чрезмерное оберегание и сверхопека замедляет развитие младенца. Люккерт считает, что для опти­мальной стимуляции умственного развития младенцев и детей совершенно недостаточен обычный здравый смысл и имеющиеся научные данные. Нужно и изучать, и переучиваться.

Известно, что любое длительное и значительное безлюбовное от­ношение к младенцу понижает его устойчивость к болезням, развивает апатию и грусть, задерживает развитие интеллекта. Грудного ребенка, ес­ли он не спит, надо почаще брать на руки и слегка укачивать. С самого рождения он должен жить в атмосфере слова: родители, много и о многом говорящие с ребенком, стимулируют его духовное развитие и обогащают его словарный запас. Подобно тому, как чисто эмоциональный контакт с ласковой матерью или другим полноценно заменяющим мать человеком необходим для того, чтобы впоследствии могли образоваться другие эмо­циональные связи, тогда как отсутствие ласки в чувствительный период младенчества приводит к необратимой утрате этой способности, отсутст­вие живой речи в чувствительный период исключает возможность обуче­нию речи в дальнейшем.

Необходимо гимнастически-ритмическое воспитание, причем наце­ленное не на атлетизм, а лишь на разнообразие и быстроту обычных движе­ний. Уже в первые месяцы после рождения ребенка его развитие усиливается пением и богатством окружающих красок. Нить с разноцветными бусами или деревянные раскрашенные фигурки, подвешенные к кровати младенца, зна­чительно ускоряют развитие. Присутствие взрослых также стимулирует разви­тие, причем очень важно обращать внимание маленького ребенка на цветы, на животных, приучать их к участию в повседневных работах.

На вопросы детей необходимо отвечать вдумчиво и приучать доводить однажды начатое до конца. Очень важную роль играет раннее самостоятель­ное чтение, и среди людей выдающихся оказалось, что поразительно многие научились читать задолго до начала школьного обучения. Однако нужно, чтобы в школе такие дети получали особые дополнительные задания для дальнейшего развития, иначе преимущество будет утрачено. Их особые успе­хи нужно признавать и поощрять.

Венский исследователь Галлуп, ссылаясь на американские работы, пишет: «Поразительно, в какой мере удается стимуляция творчества у детей».

«В самом раннем возрасте, – пишет Люккерт, – у них часто прояв­ляются такие дарования, которые без систематической тренировки, вероятно, остались бы вовсе не реализованными. Производимые в настоящее время ис­следования с высокой вероятностью показывают, что большинство высоко­одаренных испытали в дошкольном возрасте длительную и интенсивную стимуляцию духовного развития, а частью регулярно обучались в возрасте 4– 6 лет. Но даже высокая одаренность обычно не может противостоять отрица­тельным внешним обстоятельствам».

Ранняя стимуляция и развитие ни в коем случае не истощает преж­девременно духовные потенции человека. Наоборот, творческие способно­сти – вообще свойство людей, но они требуют ранней индукции и поощ­рения, причем важную роль играет использование игрушек как средства обучения.

Хорошо известно, что недоедание матери во время развития плода и недоедание младенца наносят неизгладимый, а иногда даже фатальный ущерб последующему интеллектуальному развитию. В цивилизованных странах достигнуты большие успехи в области обеспечения младенцев доброкачественной пищей. Но проблема отнюдь не ограничивается хоро­шим питанием. Младенец и ребенок, не получивший вовремя достаточного внимания и ласки от матери, вырастает эмоционально оскуделым эгоистом; не получив достаточного богатства и разнообразия стимулов для развития любопытства, любознательности, теряет возможность дойти до своего потолка.

Существует четкое различие в развитии между «ясельными», «детдомовскими» и домашними детьми, но, несмотря на это, не следует счи­тать обычное домашнее воспитание оптимальным! Далеко не все родители умеют и могут вовремя поощрять любознательность ребенка, отвечать на все вопросы почемучки, выявлять и направлять способности.

Несомненно, что отрывать мать от работы ради ухода за детьми не всегда целесообразно. Мать имеет право на реализацию своего и не мате­ринского призвания. Но тогда надо очень жестко подсчитать, сколько эко­номится средств на перегрузке ясель и детсадов с малым числом не слиш­ком щедро оплачиваемых и не слишком квалифицированных нянек и вос­питательниц, и сколько теряется общенационального достояния – интел­лекта – из-за полной невозможности уделить каждому ясельному и детса­довскому ребенку индивидуальное внимание. Очень наглядно это сказыва­ется и на такой частности, как овладение иностранными языками. Как из­вестно, «дворянчики и купчики», да и дети из состоятельных интеллигент­ных семей обычно владели помимо родного, еще одним, а то и двумя ино­странными языками. Никто не вообразит, что эти дети были наследственно одареннее нынешних детей. Но проходит критический период легкого овладения чужим языком! Язык, как и музыка, ритмика, физическая сноровка – легко осваивается именно в детский период.

Вполне вероятно, что существуют периоды особой сверхчувствитель­ности к этическим установкам, к визуальному восприятию, к эстетическому воздействию. Каждый из этих периодов ждет должного импрессинга.

Что особое внимание, уделяемое развитию ребенка, приносит гро­мадные результаты, можно доказать «чистым» опытом. Швейцарская исследовательница Адела Юда (Juda A, 1949) тщательно изучив семьи всех гениев народов германского языка за 400 лет, обнаружила среди них непропорцио­нально высокое число первенцев. Для генетиков аксиоматично, что пер­венцы и не-первенцы имеют совершенно одинаковые шансы на унаследо­вание способностей. Значит, в обилии первенцев играет решающую роль социальный фактор: сын–первенец пользовался особым вниманием и пре­имуществом

Повышенная реализация способностей у первенцев, притом не толь­ко среди выдающихся людей, но и среди даровитых подростков, причем не только там, где первородство обеспечивало наследование имущества, но и в США, чрезвычайно показательна. Л.Терман, изучая 1000 одаренных детей, с коэффициентом интеллекта 140 и выше, обнаружил среди них явно избы­точную долю первенцев. Аналогичные данные получил Альтус (Altus W.D., 1966), изучая в США результаты общенационального соревнования студентов колледжей. 1618 вышли в финал, но из 568, происходивших из семей с двумя детьми, не 55%, а 66% оказались первенцами. Из 414, проис­ходивших из семей с тремя детьми, первенцами оказались не 33%, а 52%. Даже среди студентов из семей с четырьмя детьми, не 25%, а 59% оказались первенцами. Генетически первенец в среднем одарен не более своих брать­ев и сестер, и, следовательно, превосходство первенцам обеспечивают со­циальные факторы: может быть, рано возникающее чувство ответственности за младших, может быть, роль лидера и развитие соответствующих ка­честв, может быть повышенное внимание родителей и их стремление обес­печить наилучшие условия развития именно первенцу.

Когда человек, в общем-то обладающий нормальным интеллектом, начинает захлебываясь рассказывать о никому не интересных поразитель­ных успехах своего маленького ребенка, то он только проявляет родитель­ский инстинкт, созданный естественным отбором на протяжении многих десятков тысяч поколений, отбором, который беспощадно выметает потом­ство, к которому родители не проявляли максимального интереса и внима­ния. Только в результате родительского внимания потомство оказывается оптимально развитым интеллектуально и оптимально развитым эмоцио­нально. Это родительское внимание ныне приобретает особое значение из-за малодетности семей, когда развитием ребенка уже не могут заниматься братья и сестры. Фрэнсис Гальтон – гений, притом несомненно наследст­венный, но теперь можно не сомневаться в том, что вряд ли реализовался ли бы его гениальный генотип, если бы его развитием не занялась старшая сестра.

Луи Пастер – гений, на «лицевом счету» которого добрых полдю­жины великих открытий, но стал бы он им, если бы у него не было храбре­ца-отца, за подвиги награжденного Орденом Почетного легиона, если бы у него не было преподавателей и друзей семьи, заботившихся о его развитии. Когда еще безвестный Пастер занялся изучением воздуха в холерных боль­ницах Парижа, кто-то заметил, что для этого нужна смелость. «А долг?» – ответил Пастер. И можно думать, что это чувство заставило его продолжать подвижническую работу и после парализующего мозгового кровоизлияния.

Прослеживая судьбу почти любого гения или таланта, обычно удается найти какой-то очень ранний средовой фактор – импрессинг, который соз­дал и укрепил в нем и этические и интеллектуальные нормативы, которые помогли ему преодолеть неизбежно предстоявшие невзгоды