Примечание автора и переводчика 6 page

Первые несколько дней в Нью-Джерси прошли как в тумане. Мы бесконечно тусовались, хватали бесплатную еду, когда бы ее ни предлагали, и вообще влачили никчемное существование с размахом, который не видели даже в Сан-Франциско. Вечеринки были свирепыми и порой даже опасными. Я помню как однажды ночью находились в одном из тех небольших домов, похожих на тот, в котором состоялся Ужас Амитивилля. Мы слушали музыку, когда вечер вдруг принял размах и алкоголь с кокаином уступили место метамфетамину. Даже тогда, когда мне казалось, что я практически не поддаюсь разрушению, этот наркотик был одним из немногих наркотиков, которые действительно пугали меня; это было злое дерьмо. Я пробовал его несколько раз во время вечеринки в Сан-Франциско, но нашел его совершенно непривлекательным. Некоторым действительно нравился метамфетамин. Он считался кокаином для бедных, с примерно тем же повышающим пульс эффектом и по меньшей цене. Но какие неприятные побочные эффекты. Для меня метамфетамин был похож на линии на песке, которые я не мог пересечь. Из уст парня, который был зависим от кокаина и героина, это может звучать несколько странно. Но это правда. Когда дело касалось стимуляции некорректного поведения и представления риска для жизни потребляющим его людям, метамфетамин занимал отдельное место. Люди говорят о различных видах наркотиков, и это правда, что каждый из них несет на себе собственные особенные метафорические свойства. Но эффект от употребления метамфетамина самый наглядный. То дерьмо, что входит в него, и как люди его готовят? Сообщают о 12-летних детях, смешивающих его в своих ванных. Или еще хуже.

Ларс и Джеймс делают чудную рекламу воображаемого Капитана Моргана, которым вскоре будет

суждено стать ходячими сундуками с сокровищами. Фотография сделана Уильямом Хейлом

Даже человек с половиной мозга должен понимать, что к чему. И тем не менее, метамфетамин был повсюду. Джеймс встретил одну девушку практически сразу, как мы приехали на Восточное Побережье. Я мог тут же сказать, что она была наркоманкой, принимавшей метамфетамин. У нее был нездоровый цвет лица – отвратительная, рябая кожа, фурункулы и другие поражения лица, которые случаются от регулярного употребления метамфетамина. Дело больше не в том, что наркотик сам вызывает сыпь на коже; это токсическая херня, скапливающаяся от чрезмерного превышения дозы.

Дамы и господа…Клифф Бертон! Я горжусь, что играл с ним.

Фотография сделана Уильямом Хейлом

Честно говоря, я не понимал этого. Я предпочитал вечеринки с органическими веществами – я старался не пихать в свой организм то, что не было очищено или собрано. Что могу сказать – у всех у нас есть свои приоритеты.

Несмотря на очевидное отсутствие влияния в музыкальном бизнесе, Зазула провел подготовительную работу в том, чем была заинтересована Металлика. Говорите, что хотите об этом парне, но он увидел возможность и ухватился за нее. Вскоре после прибытия в Нью-Джерси, мы провели рекламный концерт в его магазине, расположенном на большом крытом блошином рынке, вблизи Восточного Браунсвика. Не скажу, что идея выступления на блошином рынке позволила нам ощутить себя рок-звездами, оно казалось скорее регрессом после того, что мы испытали в Сан-Франциско. Однако мое мнение быстро изменилось, когда мы приехали в магазин. В очереди у него стояли сотни детей, покупая наши демозаписи и ожидая возможности встретиться с парнями из новейшей, тяжелейшей, самой жаркой хэви-метал группой в мире – Металлики.

Я до сегодняшнего дня не имею понятия, сколько денег прошло через его руки, и определенно никогда их не видел. На самом деле это все не имело значения. Я знаю лишь, что мы часами подписывали футболки, пленки, постеры, альбомы…все, что угодно. К тому времени как мы уехали, я понял, что произошел огромный сдвиг в парадигме. Стоя на блошином рынке в окружении преданных фанатов я почувствовал себя рок-звездой.

Все это было невероятно захватывающим и дезориентирующим и несколько тревожащим. Мы голодали целыми днями, и вдруг ни с того ни с сего люди бросали нам еду. Я помню, как смотрел на себя в зеркало, проснувшись однажды утром и заметив, что мой желудок неестественно распух. Разумеется, это могло быть следствием того, что я был пьян или находился под кайфом практически в каждый раз пробуждения. Вечеринка никогда не останавливалась. Бухло, кокаин, травка, метамфетамин – это было постоянно, и все это могло стать моим, стоило лишь попросить. Наряду с группи, качество и объем которых улучшались день ото дня. Мы делали выступление или концерт, просто показывались на какой-нибудь вечеринке и уже все хотели потусоваться с нами.

Одно из последних выступлений в Сан-Франциско в составе Металлика.

Фотография сделана Уильямом Хейлом

“Ты долбанный ублюдок!” – кричали они.

Я одобрительно кивал. Я был долбанным ублюдком. И горжусь этим. Первую неделю или около того мы провели в подвале в доме Джонни Зи. Некоторое время он терпел бесконечный разврат, возможно, потому что слишком много вложил в наш успех. Таким образом, по меньшей мере, он мог за нами присматривать. Однако вскоре мы стали для него невыносимы. Пресловутой последней каплей стало откупоривание и последующее распитие очень старой и очень особенной бутылки шампанского, хранившегося в кабинете четы Зазула с того самого дня, как они поженились. После этого случая Джонни Зи выгнал нас. Ну не в буквальном смысле, конечно. Вместо этого он сказал, что обе стороны могли бы жить счастливее, если бы перебрались в жилое пространство над нашим репетиционным залом в местечке под названием Мьюзик Билдинг в Ямайке, район Квинс. Я называю это “жилым пространством” потому что это была не квартира или что-то в этом роде. Это была просто большая пустая комната, без плиты, холодильника и душа. Только одна раковина и тостер. Пятеро нас – Марк Уитейкер был также с нами, и он обосновался рядом с морозилкой, в которой мы хранили пиво и упаковки болонской колбасы. Таков был наш рацион. Мы просыпались в середине дня, немного ели и пили, чтобы снять тяжесть похмелья, тусовались вместе, а затем возвращались ко сну. Через некоторое время после захода солнца мы просыпались вновь, как парочка чертовых вампиров и начинали играть. Мы репетировали несколько часов, затем пили, пока не отключались. На следующий день мы повторяли то же самое.

Бескомпромиссный шреддинг, Джеймс солирует позади меня.

Фотография сделана Уильямом Хейлом

Намыльте, промойте, повторите.

Вот таким был ритм нашей жизни.

В течение этого периода мы подружились с ребятами из группы Anthrax. Мьюзик Билдинг был также их домом, хотя только в светлое время суток, когда они проводили репетиции. До сегодняшнего дня я поддерживаю дружеские отношения с некоторыми из тех парней, включая гитариста Скотта Йена. Anthrax были совершенно другой группой, чем сегодня – менее отшлифованной, менее изысканной, с довольно разнообразным составом – тем не менее они были интересными, и я помню, как смотрел на их выступления пару раз и думал, что у них все хорошо сложится. Дух товарищества, известный в районе Залива, практически отсутствовал в Нью-Йорке, однако мы увидели некий проблеск надежды в Anthrax. Однажды я вошел в студию и начал говорить с Дэнни Лилкером, бас-гитаристом и основателем группы (вместе со Скоттом). До сих пор вижу выражение на его лице – смесь жалости и веселья, по мере того как мы говорили. Я могу лишь представить, как должно быть выглядел я…и вонял.

“Чувак, не хочешь заехать ко мне и принять душ?”

Ему не требовалось спрашивать меня дважды. По дороге мы заехали в пиццерию, и Дэнни купил мне пару кусочков. Может быть, это мелочь, но это был жест доброты, поразивший меня как нечто совершенно искреннее, и я никогда не забывал об этом.

Между тем, вернувшись в Мьюзик Билдинг, скрытое дерьмо продолжилось. Я совершенно не обращал внимания на генеральный план Металлика, если он вообще существовал. Разумеется, я не знал, что мое пребывание в группе подходит к концу, и что на самом деле планы о моем увольнении уже были в производстве. Это свидетельство моей наивности, или возможно вызванного алкоголем самоуспокоения, что даже когда случались странности, я не предпринимал никаких действий. Однажды мы ездили по округе, выпивая и куря травку, просто поддерживая продолжение вечеринки (или я так думал), когда мы вдруг остановились у дома одного парня, чтобы позаимствовать у него музыкальное оборудование. У этого чувака было несколько дерьмовых, низкокачественных усилителей Fender Bassmans, и я не мог понять, почему мы они нас интересуют. У меня уже была куча оборудования, довольно качественного.

“Что мы здесь делаем?” – спросил я Ларса.

Он только пожал плечами. “Оборудования не бывает много”.

Закончилось тем, что Джеймс и Ларс позаимствовали кучу всякого дерьма у этого парня. Впервые мы отыграли концерт в Нью-Йорке, внезапно мои усилители оказались у Джеймса, а паршивые усилители были на моей стороне сцены. Они предоставили какое-то лживое объяснение этому событию, и я проглотил его без боя. Но в своем сердце я знал, что что-то было не так. Маятник раскачивался взад и вперед, был лишь вопрос времени, когда он порежет мою кожу.

Я отыграл лишь два концерта с Металлика в Нью-Йорке, две ночи подряд. Первый состоялся 8 апреля 1983 года в Paramount Theater в Стейтен-Айленде. Второй – 9 апреля в клубе L'Amour в Бруклине. В обе ночи мы выступали с Vandenburg и the Rods. В моих воспоминаниях оба шоу прошли отлично. Стив Харрис из Iron Maiden присутствовал среди зрителей, и после он рассказал мне, насколько ему понравилось, как я играю на гитаре; учитывая источник, это был нехилый комплимент.

После чего, по традиции, мы все пошли бухать. Это было нашим способом празднования. А также способом утешения. Мы пили, когда были счастливы, пили, когда было грустно. Пили, чтобы побороть скуку. Пили за вдохновение и утешение. Мы пили. И помногу.

К тому моменту это стало уже шаблоном. Чем больше мы пили, тем больше расходились наши личности. Я уже говорил об этом выше, но Ларс и Джеймс становились странными, и говоря, что они странные я имею в виду глупые, по-детски. Чем больше они пили, тем глупее становились. Со мной была иная история. Чем больше я пил, тем больше искал выход для своего гнева и разочарования. Поэтому этой ночью не было ничего необычного. Я думал об этом много раз, пытался вспомнить какой-нибудь конкретный случай, который мог стать причиной того, что произошло, но до сих пор не могу ничего найти. Ночь завершилась как обычно, и пятеро нас вышли из двери Мьюзик Билдинг пьяными и сексуально удовлетворенными, слишком обессилившими, чтобы обращать внимание на цену, которую нам придется заплатить следующим утром.

Я нахожу интересным, что казнь была отложена более чем на 24 часа. Я не знаю почему, но по какой-то причине они ждали до понедельника, чтобы сообщить мне вести. Мы тусовались все воскресенье, оправившись от похмелья, похлопывая друг друга по спине за то, что поставили Нью-Йорк на колени в течение двух ночей подряд. Затем мы немного порепетировали, выпили еще, и вырубились снова. Когда я проснулся утром в понедельник (11 апреля), они стояли у моей постели, все четверо с мрачными выражениями на лицах. Мои чемоданы находились за ними, упакованные и готовые к отправке. Джеймс и Клифф были по сути кроткими и спокойными, так что их роль была преимущественно поддерживающей. Ларс и Марк взяли на себя инициативу.

“Что происходит?” – спросил я.

“Ты больше не член нашей группы” – сказал Ларс без тени эмоций. “Забирай свои вещи, ты уезжаешь прямо сейчас”.

Я не знал, что сказать. Несмотря на все предыдущие предзнаменования, я был потрясен. Все, над чем я работал, все, что мы сделали вместе, рухнуло передо мной, и я не мог с этим ничего поделать. У меня было ощущение, будто я снова оказался в начальной школе, когда не владел ситуацией, и каждый день превращался в головокружительный кошмар.

“Ч-что? Без предупреждения?” – я запнулся. “И второго шанса?”

“Нет” – сказал Ларс. “Все кончено”.

Бороться казалось бессмысленно. Во всяком случае, я не желал отказываться от своего достоинства, оставшегося у меня, унижаясь за работу. Если они были настолько непреклонны в этом, а очевидно так и было, не было никакого смысла пытаться изменить их точку зрения.

“Хорошо” – сказал я. “Когда улетает мой самолет?”

После долгой паузы они обменялись взглядами. Ларс передал мне конверт.

“Вот твой билет на автобус” – сказал он. “Он отъезжает через час”.

В моей жизни бывали деньки и похуже, но этот остается одним из худших наряду с тем днем, когда умер моей отец. Фактически, это причинило мне еще большую боль.

“Хорошо” – сказал я. “Но не трогайте мои вещи”.

Я имел в виду не свои усилители или иное оборудование (потребовалось несколько недель, чтобы доставить все это через всю страну), а кое-что более ценное. Более личное. Мои песни.

Они кивнули в знак согласия, и затем медленно пошли прочь. Джеймс был назначен водителем, возможно, потому что был моим самым близким другом в группе. Мы погрузили мои вещи в кузов грузовика и отъехали от Квинс в тишине, направляясь к автобусному терминалу портового управления. Мы едва ли глядели друг другу в глаза, когда ехали через город. Джеймс пропагандировал образ крутого мужественного парня на протяжении многих лет, но я знаю его давно. Я знал, что происходило у него внутри. Когда он высадил меня на автовокзале, у него на глазах были слезы. Нам обоим было больно.

“Береги себя” – сказал он.

“Ага”.

Мы обнялись последний раз, затем я пошел прочь к терминалу. Я не оборачивался. Сев в кресло в зале ожидания, я понял одну важную вещь: я был чертовски сломлен. Ни доллара не было переведено на мое имя. Я смотрел на четырехдневную автобусную поездку из Нью-Йорка в Калифорнии без еды, без воды, без ничего. У меня лишь была сумка грязного белья и гитара. Почему они не дали мне хотя бы пару баксов – деньги на выживание в поездке, я не знаю. Возможно, им это и в голову не пришло. Несмотря на это, я провел следующие четыре дня в бродяжническом аду, попрошайничая сдачу, принимая любую милостыню, предлагаемую своими попутчиками - пончик здесь, пачка чипсов там. Многие люди сжалились надо мной. Интересно, какими хорошими могут быть люди, когда они даже не знают тебя, когда им не нужна никакая причина, чтобы помочь тебе или доверять, когда ты находишься в муках похмелья и страдаешь от ломки, потому что не можешь позволить себе купить алкоголь, и от тебя воняет потом и алкоголем. Но столкнувшись с теми людьми, что были там, это восстановило мою веру в человечность.

Не то чтобы в то время я был особенно обеспокоен тем, что смотрел на светлую сторону жизни…или в течение достаточно длительного времени после этих событий. В какой-то момент я сидел в задней части автобуса, мои живот ныл от голода, голова пульсировала. На полу я увидел брошюру. Я взял ее и начал читать, на самом деле просто чтобы скоротать время. Брошюра оказалась листовкой, автором которой был сенатор Калифорнии, Алан Крэнстон. Предметом обсуждения в основном являлась опасность распространения ядерного оружия. По какой-то причине одна строчка в тексте была выделена жирным шрифтом:

“От арсенала мегадэт (оружия массового поражения) нельзя избавиться, неважно какие мирные договоры заключены”.

Я позволил этой строчке несколько минут покрутиться в своей разламывающейся от боли голове – “арсенал мегадэт…арсенал мегадэт”, и затем, по какой-то причине, не могу объяснить, по какой именно, я начал писать. При помощи позаимствованного у соседей карандаша и обертки от кекса я написал первые строчки песни о своей пост-металликовской жизни. Песня называлась “Мегадэт” (я опустил вторую “a” в слове Megadeath), и хотя она так никогда и не появилась на альбоме, все-таки послужила основой для композиции “Set The World Afire”.

Тогда мне и в голову не приходило, что слово Мегадэт, или как употреблено сенатором Крэнстоном, megadeath, относилось к утрате одного миллиона человеческих жизней в результате ядерной катастрофы, могло стать совершенно замечательным названием для трэш-метал группы. Но опять-таки, я не заглядывал настолько далеко. Я всего лишь хотел попасть домой.

Глава 6: Создание совершенного монстра - Мегадэт

“Чувак, если ты хочешь стать великим музыкантом, ты должен попробовать героин. Ты увидишь. Это все равно, что возвращение в лоно матери”.

Это необычная фотография. Поспорив как-то с Дэвидом Эллефсоном, я стал вокалистом Мегадэт

в канун Нового Года. Я понятия не имею, что здесь творится с моим ртом,

но именно так начиналось мое рычание. Фотография сделана Гаральдом Ойменом

Вернувшись в Калифорнию, я был совершенно разбит. Я потерял своих лучших друзей, свою группу, свою жизнь. В сущности, я потерял свою личность, ставшую абсолютно неотделимой от Металлика. Я был лицом группы, а теперь у меня не было группы. У меня не было ничего.

За неимением никого, к кому можно было податься, я приполз к своей матери, которая к тому времени находилась в плохом здравии (она умрет от застойной сердечной недостаточности семь лет спустя). Унижение, которое я чувствовал, возвращаясь в этот дом, в ту же комнату, где мы с Джеймсом недолгое время жили вместе, было почти невыносимым. Каждое утро служило суровым напоминаем о произошедшем.

Некоторое время, должен отметить, у меня была лишь жалость к себе и депрессия. Мама кормила меня, предоставляла место для сна, а по вечерам меня утешали старые друзья и знакомые. Однако это также было некомфортно, поскольку в мой круг общения когда-то входили и парни из Металлика. А теперь их не было, и я вернулся, и все это казалось трудным для объяснения. Как-то ночью я тусовался со своей подругой Хейди, просто заливая свою печаль алкоголем, когда разговор зашел о Металлика.

“Хорошо, что я ушел” – сказал я. “Эти парни начинали действовать мне на нервы”.

Хейди знала меня многие годы. Засрать ей мозги не было невозможно. Она покачала головой и засмеялась.

“Да ладно, Дейв. Ты ведь прекрасно знаешь, что ты не уходил. Они выгнали тебя”.

Я был ошеломлен.

“Кто тебе сказал об этом?”

“Ларс” – сказала Хейди. “Он звонил мне на прошлой неделе”.

Даже тогда Ларс был таким проворным экспертом по связям с общественностью, что когда дело касалось его репутации или репутации его группы, он не оставлял ничего на волю случая. Именно поэтому он дотошно обзвонил наших общих знакомых, чтобы убедиться в том, что они знают его версию этих событий. Логично, я думаю, поскольку я был в равной степени виновен в том, что пытался изменить эту историю в свою пользу.

Несмотря на это, осознание того, что Ларс критикует меня издалека, пока Металлика продвигается по карьерной лестнице, послужило мощным стимулирующим фактором. В тот момент, сидя напротив Хейди, уличенным во лжи и видя жалость в ее глазах, мне было стыдно. Кроме того, я был объят праведным гневом.

“Хорошо, ты права” – сказал я. “Это они выгнали меня. Но, по правде говоря, я и сам собирался уходить. Я хочу создать свою собственную группу”.

Это было наполовину правдой. Я не знаю, покинул бы я Металлика сам или нет, но я верю в то, что мы были обречены на то, чтобы разорвать отношения. И озвучивая свою новую мечту об основании собственной группы, по меньшей мере, я чем-то занимался.

Пару месяцев спустя эта мечта стала навязчивой идеей, чему в немалой степени способствовал нескончаемый поток подобострастной прессы, освещающей появление нового типа хэви-метал, типичными представителями звука которого стала гаражная группа из Нью-Йорка, переехавшая в Калифорнию: Металлика.

Представьте, как я был шокирован, когда дебютный альбом Металлика 'Kill 'Em All' был выпущен летом 1983 года и четыре моих песни были в него включены: 'The Four Horsemen' (бывшая 'Mechanix'), ‘Jump In The Fire’, ‘Phantom Lord’ и ‘Metal Militia’. Те же четыре песни, что были на демозаписи 'No Life 'Til Leather'. Авторство к песням было также изменено, чтобы отразить изменения в композициях в течение процесса записи, и о чем я могу лишь догадываться - чтобы свести к минимуму мой вклад. Каждая из вышеупомянутых песен в первую очередь была моей, и все же Джеймс и Ларс (или оба) делили между собой авторство на всех четырех песнях. На каждой из них мое имя было указано последним, так, что например, авторство к 'Jump In The Fire' выглядит следующим образом: Хэтфилд/Ульрих/Мастейн.

Я прослушал все эти композиции со смесью удивления и возмущения. Я не мог поверить, что они используют мои песни после того, как выкинули меня из группы. Они никогда не связывались со мной, чтобы получить разрешение на их использование. Они просто сделали это. Предполагать, что изменения, сделанные в этих песнях, каким-то образом отражают атмосферу коллегиальности или более сбалансированное разделение труда одинаково ошибочно. На следующий день, после того, как я был уволен из Металлика, Кирк Хэмметт приехал в Нью-Йорк, заняв мое место в Мьюзик Билдинг, приняв участие в прослушивании на мое место в группе, и имитируя блистательные соло-партии гитары, созданные мною, соло, которые сегодня представляют фундамент трэш-метал.

Они думали, что я не замечу?

Они думали, что со мной можно так грубо обращаться?

Возможно и нет. Скорее всего, они поняли, что я не буду ни на что претендовать и таким образом не представляю для них никакой проблемы.

Однако, они чертовски ошибались.

Создание совершенного монстра – в данном случае идеальной группы, занимает много времени. Я не хотел торопиться и набирать первых попавшихся людей, не обращая внимание на их личности или обязательства. Учитывая то, что я знал о музыкальном бизнесе и то, что я позже узнал, не думаю, что существует возможность избежать конфликтов и столкновений в структуре группы. В перспективе, неизбежно возникнут проблемы, как это случается в любой семье. По крайней мере, я хотел найти группу музыкантов, которые были бы талантливыми и амбициозными. Я жаждал крови. Я хотел надрать задницу Металлике, и я бы просто не смог этого сделать с новичками. Миссия была слишком серьезна для дилетантов.

На первом концерте Мегадэт в 1983 году в клубе Ruthie's Inn в Беркли, штат Калифорния.

На мне был пояс с патронами и фальшивые ручные гранаты. Я хотел заявить о себе.

Фотография сделана Гаральдом Ойменом

Чтобы увеличить степень собственной самооценки и независимости, я нырнул обратно в будничный мир, место, в котором не бывал в течение очень долгого времени. Вместо того, чтобы вернуться к выматывающей душу (и откровенно опасной) жизни наркоторговца, я пошел работать телемаркетером: продавцом телефонов. Это стало моей последней “настоящей” работой, и это в зеркале заднего вида было более четверти века назад. Это была ужасная работа, примерно такая же скучная и унылая, как вы себе представляете, и она была терпимой лишь благодаря “ярким” людям, с которыми я работал. Моим начальником была женщина по имени Марджори. Марджори, дай Бог ей здоровья, инстиктивно понимала, что люди под ее началом работали там лишь потому, что у них не было других вариантов. Ни один из нас не стремился к величию телемаркетинга. Нам просто была нужна зарплата. Марджори была требовательным, но справедливым начальником. Она практически все время ходила по офису в весьма возмущенном состоянии, но у вас создавалось ощущение, что на самом деле она была порядочным человеком. Она была просто…придирчивой. И в то же время забавной в своем боевом феминистском стиле (похожем на Джанин Гарофало).

Часть проведенного времени я приходил на работу под кайфом или накуривался во время перекура. Марджори знала об этом, даже отчасти ожидала этого, но так или иначе ей было все равно. Я хочу сказать, каким здравомыслящим вам нужно быть, когда вы звоните кому-нибудь по телефону или просите кого-нибудь перезвонить вам? Марджори была очарована запахом травки, пронизывавшим ее офис, и в один из моих последних сдвигов она даже отвела меня в сторонку и сказала: “Чувак, не можешь достать мне немного травки?” Разумеется, я мог. И сделал. Мы оба накурились вместе, и после этого ушел с работы, чтобы вновь стать гитаристом. На полный рабочий день.

И хотя я был далек от мастера телемаркетинга, я заработал достаточно денег, чтобы встать на ноги и получить собственную квартиру, на Вернон—авеню в Голливуде. Первых двух парней в моей группе, которая короткое время называлась Fallen Angels, звали Робби МакКинни и Мэтт Кисселштайн. Робби, который помог мне получить работу телемаркетера, играл на гитаре. Мэтт, еще один телемаркетер, играл на басу. Они оба были прикольными парнями не без таланта, но я мог сказать, что их пребывание в группе будет недолгим. Нам не хватало взаимных чувств, энергии, искры - как ни назовите, все то, что дает группе жизнь в зачаточном состоянии. Но все в порядке. Именно благодаря моей дружбе с Робби я встретил молодую женщину по имени Диана Арагон, которую полюбил и с которой поддерживал отношения более семи лет[14]. В то время моей целью было создать группу любой ценой, а затем обновить составляющие части по мере необходимости, пока не получу самую минималистичную, боевую машину, которую возможно. На это ушло немало времени, хотя я склонен думать, что в конце концов у меня получилось задуманное. И эта группа, как первое воплощение Мегадэт, было необходимым шагом на этом пути.

Я проснулся однажды утром, как обычно в состоянии похмелья, от ритмичного гула бас-гитары. Не от записанного звука баса, исходящего из стерео или бумбокса, а от настоящего баса, исходящего из квартиры, расположенной этажом ниже, подо мной. Если ты музыкант, да по правде, даже если не музыкант, ты заметишь разницу; ты почувствуешь это до костей, особенно если ты пришел домой поздно ночью, и твоя голова раскалывается и все, что тебе нужно, это хорошенько отоспаться.

Бум…Бум…Бум…Бум…

Я встал с постели, ударил в пол ногой и крикнул: “Заткнись!”

Бум…Бум…Бум…Бум…

Звук продолжался снова и снова, это была одна из самых простейших и самых известных басовых партий в истории рок-музыки: вступление к песни Van Halen ‘Runnin’ With The Devil’.

Бум…Бум…Бум…Бум…

Я снова ударил по полу. Никакой реакции. Я ворвался на кухню и распахнул окно.

“Эй! Заткнись, черт возьми!”

Бум…Бум…Бум…Бум…

Вы дождались. Я схватил растение в горшке с подоконника и запустил его вниз. Горшок разбился при падении на кондиционер воздуха из ненавистной квартиры. Это помогло. Музыка, какой она была, прекратилась. Я побрел обратно в спальню, сорвал покрывало и приготовился поспать еще несколько часов, когда мой сон прервал стук в дверь.

О, чувак…эти парни напрашиваются на неприятности.

Я вернулся в гостиную и распахнул входную дверь. Там, передо мной стояли двое наименее впечатляющих подростков, каких вы когда—либо встречали. Оба они носили джинсы-клеш и тканевые кроссовки с дешевыми кожаными куртками, выглядевшими как те, что можно было купить на QVC за 29.95 долларов – вы знаете, с поясом посередине, так чтобы можно было положить снасти или нашивку Траут Анлимитед. Младший из двух носил длинные каштановые волосы. Другой, кажется, преждевременно лысел, с пучком волос на макушке, и выступающим кадыком, что мне напомнило о Бики Баззарде, стервятнике с грустным лицом, персонажем мультфильма Луни Тьюнс.

Не успел я заорать на них, как парень с длинными волосами улыбнулся мне.

“Эй, чувак. Не знаешь, где можно достать сигарет?”

Я захлопнул дверь, едва выдавив из себя слова: “Там магазин есть на углу”, перед тем, как закрыть дверь у них перед носом.

Не прошло и двух минут, как вновь раздался стук в дверь. Теперь я действительно был зол. Я побрел в гостиную и снова открыл дверь, на этот раз абсолютно готовый ударить одного из них по лицу.

“Эй” – сказал младший, все еще улыбаясь. “Эээээ….Ты достаточно взрослый, чтобы купить пиво?”

Они были одновременно милыми и раздражающими. И что за черт? В тот момент небольшое похмелье больше не казалось важным.

“Хорошо” – сказал я улыбаясь. “Теперь твой черед”.

Мы спустились на угол и взяли ящик Хайнекена, и через пару часов между нами начала развиваться дружба, которая позже станет сотрудничеством. Парня с длинными волосами звали Дэвид Эллефсон, он был сыном фермера из г. Джексон, штат Миннесота. Дэвид приехал в Лос-Анджелес якобы чтобы изучать музыку в местечке под названием «Музыкальный Институт», расположенном всего в одном квартале от моего дома. Музыкальный Институт должно быть почитался в некоторых кругах, но для меня он был достоин презрения – это было то место, куда ты ходил, чтобы научиться играть кавер-версии Toto на свадебных торжествах и выпускных вечерах. Тем не менее, для Дэвида это была практически Джуллиардская школа музыки[15]. Или по крайней мере так он сказал своим родителям. Пока его брат Элиот находился дома в Миннесоте, чтобы помочь управлять семейной фермой, Дэвид переехал в Калифорнию, чтобы осуществить свою мечту стать музыкантом. Они дали ему свое благословение вместе с кредитной карточкой и отпустили на все четыре стороны. Для них это было нелегко, но я предполагаю, что они был уверены в том, что, по меньшей мере, их сын поступил на уважаемый академический курс в прекрасном высшем учебном заведении.

Date: 2015-08-22; view: 312; Нарушение авторских прав