Прочие, прихватив на память армянское слово «граст» - «лошадь» - продолжили медленное движение на запад

В 14 веке мы встречаем цыганские таборы в славянских государствах Южной Европы и в Византии или, официально, Восточно-Римской империи, жители которой именовали себя ромеями – римлянами. «Рома» с той поры именуют себя и смугловатые кочевники, коих здесь называли «египтянами».

А затем – столетняя лакуна. И лишь в 1427 году – первое достоверное упоминание о цыганском таборе, разбившем шатры под стенами Парижа…

Когда у народа нет письменной истории, а предания, рассказываемые чужакам-гайджо, явно на чужаков и рассчитаны, приходится что-то домысливать. С большей или меньшей степенью вероятности.

В данном случае – с большей, ибо именно в 14 веке на юге Европы раздалось заунывное «Алла!». Неспешной рысью, с неумолимостью песчаной бури родных среднеазиатских пустынь, надвигались на Европу полчища турок – османов. Взмывали в небо минареты мечетей, увенчанные полумесяцем, кривым и острым, как ятаган. Великая и катастрофическая победа сербского князя Лазаря на Косовом поле над огромным войском султана Мурада Первого обернулась величайшим поражением, и на несколько веков поставила крест на независимости самого сильного из тогдашних балканских государств – да и всего Балканского полуострова. Лучшие витязи, цвет Сербии, сложили головы в этой битве, и недаром в народной памяти сохранились предания не о победе, а о поражении сербов. Пройдет еще каких-то 60 с небольшим лет – и Восточный Рим, град императора Константина, будет взят османами, а с собора св. Софии завоеватели собьют крест…

Но в это время большинство цыган будет уже далеко, на западе Европы. Что им за дело до чужих войн, до земли, не ставшей ни матерью, ни даже мачехой? Во имя чего им, вовсе не фанатикам веры, принимать мученический венец, умирать под мусульманской саблей?

Кибитки с нехитрым скарбом потянулись по пыльным дорогам в то время еще немноголюдной, полуобжитой Европы…

Пересказывать цыганские предания о трех братьях, уведших три табора в разных направлениях и ставших родоначальниками основных нэци европейских цыган, мы не станем. До сих пор цыганологи копья ломают, выискивая в этих преданиях «зерна истины», хотя скорее всего перед нами обычная генеалогическая легенда, встречающаяся едва ли не у всех народов мира. Так что обратимся к фактам бесспорным.

Итак, крупный цыганский табор появляется в 1427 году под Парижем. Парижскому парламенту представлена охранная грамота – ни много ни мало – самого папы римского Мартина Пятого. «Да вот незадача: ни в римских хрониках, ни в архивах Ватикана записей об этом нет и в помине. Думается, что документ этот был, мягко говоря, мистификацией», - пишут в предисловии к сборнику «Сказки и песни цыган России» (М., 1987) цыганологи Ефим Друц и Алексей Гесслер. Впрочем, не шибко ромалам их выдумка помогла: уже через несколько лет король Людовик Одиннадцатый издает указ, по которому всякому подданному французского короля убийство цыгана вменяется в обязанность, а награда за убитого цыгана устанавливается как за убитого волка…

Здесь впервые звучит в наших ушах сиповатый надтреснутый голос толераста-правозащитника: «Пе-ервый геноци-ид!» (Этот голос отныне будет нас преследовать до конца работы; а горький опыт автора этих строк говорит, что и после опубликования – тоже. Опытом, впрочем, еще поделимся…)

Оставляя в стороне правомерность употребления словечка из современной политической практики, признаем, что жизнь таборов, как правило, не была легкой. Всего за три века в одних только германских государствах Европы насчитывают 148 антицыганских законов, некоторые из которых даже по тем не слишком гуманным временам отличались свирепостью. И прочая Европа от немцев не отставала. Так, королева Англии Мария Католичка – «Кровавая Мэри» - едва вступив на престол, издала закон об изгнании таборов из Англии – под страхом смертной казни ослушникам. Этот закон был одним из немногих, сохраненных в неприкосновенности сводной сестрой «Кровавой Мэри» королевой Елизаветой Первой. Еще и дополнен: отныне любой англичанин, ушедший в табор и проживший там больше месяца, за одно за это подлежал повешению. Всего под этот замес попали восьмеро вольнолюбцев: семь мужчин и женщина…

В 1637 году шведский король Карл Десятый издал закон о смертной казни для всех взрослых цыган мужского пола, кто не успеет в определенный срок завербоваться на военную службу.

В 1726 году король Фридрих Прусский приказал «зачистить» подвластную ему территорию от кочевников: мужчин при этом расстреливали на месте, женщин и детей публично бичевали и изгоняли.

А еще чуть позже, в 1738 году, подобную же «зачистку» территории своего государства провел герцог Гольштейн-Готторпа Карл-Фридрих. Эскадроном гусар, осуществившим операцию, командовал сын герцога принц Карл-Петер, через четыре года ставший наследником российского трона, а еще через 19 лет под именем Петра Третьего взошедший на престол Российской империи. «За мужество и героизм», проявленный при ликвидации безоружных и беззащитных таборов, десятилетний принц получил от отца чин секунд-лейтенанта. Об этом «подвиге» будущего императора рассказывали в своих мемуарах и его супруга, российская императрица Екатерина Великая, и Екатерина Малая – княгиня Дашкова. Рассказывали, естественно, не скрывая насмешки. Однако не до смеха было цыганам, коих, по предписанию герцога, могли колесовать, сжечь заживо, а в виде самого легкого – заклеймить каленым железом. И в любом случае – изгнать… Сохранились собственноручные инструкции Карла-Фридриха и даже несколько его рисунков – своего рода схем, на которых любимый зять Петра Первого изображает казни, коим подлежат пойманные «египтяне».

Примеры антицыганских законов можно было бы множить. Однако их суровость, перефразируя старую хохму, смягчалась недостаточным рвением исполнителей. Уже обратили вы, господа, внимание на то, например, что приказ Кровавой Мэри об изгнании цыган из Англии «под страхом смертной казни в 40-дневный срок» был через 10 лет подтвержден и даже ужесточен ее преемницей. Из чего, помимо прочего, следует, что отправляться в изгнание никто и не подумал: пусть себе гайджо издают законы, какие хотят, а мы-де тут ни при чем… «Суть трагедии не в этом. Четыре с лишним века цыгане жили под дамокловым мечом этих законов, вечно гонимые, выброшенные за порог общества, лишенные доступа к культурным ценностям, просвещению… И нет ничего удивительного, что и по сей день цыгане в западных странах (выделено мною – И. Г.) имеют весьма низкий уровень грамотности, высокий уровень смертности и болезней, в их внутреннем укладе до сих пор господствуют родово-общинные пережитки», - пишут Е. Друц и А. Гесслер. Простим авторам «западные страны»: попробовали бы они в 87-м выпустить этот текст без подобной оговорки!

«Западные страны» - простим. Не простим, точнее – не оставим без ответа – другое. Создается впечатление, что все правительства всех европейских стран преследовали злосчастных ромал исключительно из врожденного садизма. Недаром звучат в «цыганофильской» публицистике слова «геноцид» и «национализм».

Самая распространенная – и самая нелепая – ошибка историков всех времен и народов – «смешение времен», опрокидывание понятий современности – в прошлое. Меж тем ни о каком «национализме» и даже «патриотизме» до конца 18 века никто и не слыхивал. В конце концов, для национализма необходимо как минимум национальное самосознание; а слово «патриот» - неологизм времен Французской революции конца 18-го века… Геноцид в те времена мог осуществляться не «по крови», а «по вере». Так что европейские цыгане, сплошь христиане, не могли быть преследуемы лишь за то, что они цыгане. Конечно, Церковь неодобрительно косилась на промышлявших гаданиями ромал, но предсказания будущего все же не считались грехом, заслуживающим костра.

Дело, думается, в другом. Общинно-родовые пережитки у кочевых цыган отмечают и самые доброжелательные к ним исследователи. Потому для того, чтобы уяснить цыганскую ментальность, представляется вполне корректным обратиться к этнографическим очеркам ученых 19-го века, работавших среди племен, в ту пору еще сохранявших первобытность. Суровая жизнь этих народцев выработала чрезвычайно четкое представление о добре и зле: добро – все, что хорошо для меня и моего народа; зло – все, что, соответственно, для меня и моих плохо. Иною речью, я убил – добро, меня убили – зло. У цыган подобное представление сохранялось во все века (и посейчас!..) в самом чистом виде; деление на «свой – чужой», «ром – гайджо» у них жесткое. В цыганской народной сказке юноша спрашивает у бабушки, что такое нужда и горе. «Это дело такое, цыганское, - отвечает ему бабушка. – Например, пошел ты воровать, а тебя поймали…» Не у своих воровать – у чужих, а это преступлением не считается!

И второе, на наш взгляд, не менее важное. Кочевой образ жизни вообще предполагает определенный уклад. Хороший или плохой, но с тем, что мы именуем «цивилизацией», несовместимый. Землю цыгане не пахали, сады не возделывали, даже и не охотились. Практиковались лишь примитивные ремесла, вроде кузнечного, и то, так сказать, «нестационарно». Соответственно, перед ромалами постоянно маячил призрак голода. Да и попробуй, покочуй не по бескрайним – и ничейным – степям Забайкалья, Южной Сибири, Приволжья или Придонья, а по Западной Европе, где каждый клочок земли кому-то принадлежит. Где ни станешь табором, на какой луг ни пустишь коней – ан, луг обязательно чей-то. Яблоко в саду сорвешь – а у сада хозяин… (Вспомним первое, сказочное, вступление к этой работе: сказка ложь, да не на пустом месте она возникла. За потравленные поля, за украденную живность, тем более – за украденных детей, расправлялись с ромалами беспощадно, и подобные факты зафиксированы хрониками!) Это не говоря уже о том, что ведь и хлеб просто так никто тебе не даст, и кибитку не починит, и одеваться надо, и… Ясно, короче, что не вступать в конфликт с государственными законами европейским кочевникам было просто нереально. И преследовали их не как цыган, а как уголовных преступников.

Необходимость постоянно противостоять обществу во-первых – выработала у европейских кочевых цыган их нынешние законы – кстати, крайне близкие к воровским «понятиям», во-вторых – «законсервировала» таборы даже не в средневековье, а в гораздо более ранних временах. Их вины как таковой здесь нет: так вышло…

Однако так – вышло, и во имя «общечеловеческих ценностей» нельзя игнорировать веками складывавшуюся «воровскую» ментальность таборных цыган!

Для примера воспользуемся сравнением. Конечно, всякое сравнение хромает (а это – на все четыре плавника), но надеюсь все же быть понят. Разница между уголовной вольницей и цыганским кочевьем та же, что между рыбами и китообразными. Не от хорошей жизни ушли жить в море сухопутные травоядные. И, через положенное количество миллионов лет, в процессе эволюции, утратив шерсть, ноги и отрастив плавники, сделались внешне неотличимы от коренных жителей океана – акул и скатов. А кое-кто, вроде кита-убийцы – касатки, – и акул превзошел в кровожадности. Не будучи с последними даже в троюродном родстве…

Так и кочевые цыгане: не от хорошей жизни вынуждены были они ощетиниться против враждебного и непонятного для них мира гайджо. Не от хорошей жизни сделались они врагами всяких государственных установлений, замкнулись в собственном мирке, выработали собственные законы.

С этих – оборонительных – позиций и противостояли «цивилизации».

Такими и увидели их писатели-романтики. Это и приняли за «волю» и «независимость». Это и воспели. Не понимая, и не желая понимать, что воспевают…

Конечно, разница между старающимся выжить и, соответственно, вечно обороняющимся кочевым народом и «автохтонными» жуликами была и есть. Преступник покидал цивилизацию осознанно; цыгану нечего было покидать. Преступник, будь то разорившийся рыцарь-разбойник, беглый крепостной или цеховой, променявший ремесленную поденщину на веселый и доходный бандитский промысел – ведал, что совершает преступление. Цыган просто старался выжить. Преступник наступал – цыган оборонялся. (Впрочем, ниже о сходстве и различии между таборными цыганами и «общеуголовниками» поговорим подробнее – и на современном материале). Однако жертвам что того, что другого некогда было разбираться в подобных тонкостях. И государства, тем паче тогдашние, смягчающих обстоятельств не признавали, и застигнутые с поличным воры, грабители и убийцы, цыгане они или нет, жили ровно столько времени, сколько требовалось для того, чтобы отыскать более-менее прочную веревку и подходящее дерево…

«У НАС КОНИ СТОРУБЛЕВЫ, САНКИ ЛАКОВЫЕ…»

«Цыганы люди в Польши, а поидоша от немец, на татьбу и всякое зло хитры» - эта цитата из рукописи 17-века сделалась уже классической. Кто бы ни брался в последнюю сотню лет за перо чтобы рассказать о цыганах – никто, кажется, этой фразы из сочинения московского книжника не обминул…

Сейчас считается установленным, что так называемые «русские» цыгане – «русска рома» - мигрировали в Россию из немецких земель – транзитом через Польшу и Белоруссию. 1733-м годом датируется первая из многих десятков «отечественных» попыток как-то упорядочить их существование.

Причем не сказать, чтобы попытки эти были уж на сто процентов неуспешны. В отличие от бессарабских и украинских сородичей – котляров, сэрвов, тех же урсарей, русские цыгане никогда не были крепостными. Некоторая часть их жила оседло, кое-кто – зажиточно. В отличие от прочих цыганских племен «русские» служили в армии, и даже одно время назывались «хэладико рома» (от слова «хэладо» - «солдат»). Кстати, опять-таки в отличие от прочих, в сказках русских цыган солдат – персонаж не такой уж редкий… Служили в кавалерии и даже в казачьих войсках, считаясь (да и будучи!) едва ли не лучшими полковыми кузнецами и непревзойденными ремонтерами – знатоками лошадей.

Тогда же, в 18-19 веках, с легкой руки графа Алексея Григорьевича Орлова, появились первые цыганские, сказать по-нынешнему, вокально-инструментальные ансамбли, сразу завоевавшие гигантскую популярность среди скучающих московских и питерских бар. Достаточно сказать, что сам Пушкин перед свадьбою традиционный «мальчишник» провел с черноокой красавицей Татьяной Демьяновой, «настоящей Татьяной-пьяной», по его словам. Уже в ту пору знаменитая фраза «Поедемте к цыганам!» прочно вошла в фольклор высшего света. Некоторым цыганочкам везло сказочно: шли под венец с титулованными дворянами, сами становились хозяйками поместий. Так, например, цыганкой была жена знаменитого великосветского шулера и дебошира Федора Толстого-Американца. (Кстати, возможно, именно отсюда, из московских трактиров, выползли два нелепейших мифа: о поголовной «певучести» цыган и о доступности цыганских женщин. Ниже поговорим и об этом).

Впрочем, по-настоящему цивилизовать ромал царскому правительству не удалось: и до революции, и почти 50 лет после нее цыганское кочевье сохранялось почти в неприкосновенности…

Век двадцатый ознаменовался, помимо прочего, двумя попытками решить цыганский вопрос «радикально». Первую предприняло советское правительство в 20-е годы.

Интернационализм прекрасен в теории. На практике же мечта шолоховского Макара Нагульнова о том, чтобы люди на Земле переженились и сделались «приятно-смуглявенькие и все одинаковые», вряд ли осуществима. «Государственный» же «интернационализм» советского типа неизбежно ведет либо к сталинским «ссылкам народов» - чохом, «по крови» («Туда и дорога!» - все громче и громче вопят нынешние апологеты вождя, как-то подзабыв о свирепом, оголтелом его русофобстве в конце 20-х – начале 30-х годов), либо к яростному «национализму наоборот», столь памятному по последним временам, когда едва ли не большинство либеральных русских интеллигентов в одночасье сделались убежденными чеченскими шовинистами…

«Цыганских националистов» среди либералов-гайджо тоже немало, но о них позже. А пока поглядим, как же осуществлялась политика «пролетарского интернационализма» в послереволюционной России.

Поскольку по всем теориям выходило, что каждый народ стремится к прогрессу, знаниям и свободному труду на благо социализма, советское государство с ловкостью слона в посудной лавке принялось «вращивать в социализм» цыганское кочевье. В 1925 году был создан Всероссийский союз цыган – и просуществовал в течение аж целых трех лет, после чего попросту разбежался. Выходили журналы «Романы зоря» и «Нэво дром» («Цыганская звезда» и «Новый путь»), книги (в основном атеистического содержания), создавались школы с преподаванием на цыганском языке и учительские курсы… Все это просуществовало около пяти лет – и умерло. Газеты и книги некому было читать, в школы никто не ходил, в учителя тоже никто не рвался… (Единственное, что сохранилось с той поры до наших дней – это театр «Ромэн»). Не то пять, не то шесть десятков (источники между собою разнятся) цыганских колхозов, созданных в 30-е, объединили всего несколько тысяч ромал, а после войны почти все они благополучно распались.

«Их (цыган- авт.) отношение к государству чисто созерцательное, власть – внешнее, чаще всего враждебное», - пишет в очень интересной, претендующей (к сожалению, не всегда основательно) на объективность и во всяком случае заслуживающей серьезной полемики книге «История цыган: новый взгляд» (Воронеж, 2000г.) столичный художник и цыганолог Николай Бессонов. И немного далее: ромалэ «всех нецыган… рассматривают как источник заработка». (Запомним обе цитаты, они нам еще понадобятся!) Затем, правда, Бессонов оговаривается, что враждебность – пассивна, а заработок, «источниками» которого являются гайджо, ни в коем случае «не криминален». А с чего бы вдруг, спросим у уважаемого автора? Ежели государство – враг, а гайджо – «источник», то какие же тут церемонии? На войне – как на войне!

В 1928 году некий «Сербско-румынский кооператив» получил в Госбанке крупную ссуду на строительство незнамо чего – и сгинул, не дав себе даже труда обанкротиться. Из истерических рапортов НКВД узнаём, что ни сербов, ни румын, ни самого кооператива в природе не существовало, а явились в банк таборные цыгане, забрали деньги – и разбежались! (Смешнее всего, что почти так и было!) Дело зависло «глухарем»…

Такой чисто цыганский «бизнес», как похищения детей, «правозащитники» отрицают на корню (ссылаясь при этом на сказочную пьесу Евгения Шварца «Дракон»). О более «свежих» случаях расскажем ниже. А в этой главе ограничимся одним примером: в 1927 году в Киеве рассматривалось судом именно дело о похищении ребенка. В результате цыганка-похитительница была приговорена к расстрелу… Следует обратить внимание, что в те политизированные времена за уголовное преступление (даже за убийство без признаков «бандитизма» или «теракта»!) почти невозможно было получить не то что расстрел, а и более-менее солидный срок. Так что случай был, видимо, действительно из ряда вон…

Во время Великой Отечественной войны кочевые цыгане вели себя по-разному. Часть таборов откочевала, от греха, в Сибирь. Часть – оказалась в зоне оккупации и была истреблена гитлеровцами. Но многие, особенно принадлежащие к «русска рома», вспомнили, что они – «хэладо», солдаты – и взяли в руки оружие. Воевали на совесть: матрос морской пехоты Черноморского флота Тимофей Прокофьев был удостоен звания Героя Советского Союза, многие были награждены орденами и медалями.

Но – и эта оговорка неизбежна! Не для нацистов, высчитывающих эритроциты в человечьей крови и из их количества выводящих национальные свойства целых народов, пишется эта работа. Равно как и не для упомянутых выше «цыганских националистов из гайджо», до сей поры сражающихся с «расовыми теориями» – подобно партизану из старинного анекдота, который, не зная об окончании войны, сорок лет поезда под откос пускал. Чума, господа, на оба ваших дома! Для нормального человека, которому эти очерки и адресованы, ясно, что национальное происхождение – не каинова печать, фатально определяющая человеческую жизнь и ее приоритеты!

А вот принадлежность к касте, к диаспоре, к секте, к любому замкнутому сообществу – да, определяет! И жизнь, и приоритеты, и все прочее. И как смертельно огорчили мы нацистов, сказав о героизме советских воинов цыганского происхождения, так же смертельно огорчим и либералов-цыганофилов, заявив – с полнейшей ответственностью – что героями войны были фактически не цыгане. То есть цыгане, конечно, но, как правило, не таборные.

И в прежние времена, и сейчас находилось достаточное количество ромал, покидавших родные шатры и уходивших в цивилизацию, сохранив в память о таборных предках лишь черные волосы и некоторую бесшабашность характера.

Впрочем, и тут все посложнее будет. Мы еще попытаемся в этих сложностях разобраться. Пока же только отметим, что «цивилизованные» исключения, о которых поговорим еще, пусть не такие уж редкие, до сих пор остаются исключениями.

Покуда на российских просторах цыган (с нижесредним успехом) загоняли в колхозы, покуда актер и драматург Иван Ром-Лебедев писал первые цыганские пьесы для созданного им театра «Ромэн», а писатель Николай Панков усердно, том за томом, переводил на цыганский Ленина (впрочем, и Пушкина тоже, хотя с меньшей интенсивностью…), на другом конце Европы, в Германии, только что пришедший к власти рейхсканцлер Адольф Гитлер погрузился в раздумья…

Дело в том, что цыгане, коих в рейхе было несколько десятков тысяч, никак не желали вписываться в расовую концепцию фюрера. Во-первых, происхождение их было чисто арийским. Еще и почище, чем у коренных немцев – благодаря тому, что с окружающим миром они практически не смешивались. Во-вторых, почти все цыгане на немецкой территории были оседлыми, многие служили в армии, участвовали в первой мировой. В-третьих – все они были либо лютеранами, либо католиками, то есть и «религиозной» карты было не разыграть. И банками-лавками-газетами они не владели, как столь же ненавистные фюреру евреи…

Но сами судите, господа, не мог же рейхсканцлер в предельно «регулярном» (воспользуемся термином Петра Первого) государстве оставить в покое таких лютых врагов регулярности!

Гитлер думал недолго. В конце концов, как всякий практический политик, «идеологией» он не заморачивался: когда в стройную «расовую теорию» что-то не лезло – что ж, тем хуже для теории. Ведь признал же он «истинными арийцами» славян-хорватов и боснийских мусульман, по крови – сербов-«потурченов», объявив меж тем православных сербов «низшей расой»[5]!

Примеры такого сорта можно множить. Но не будем отвлекаться от темы. Нас другое интересует: по Нюренбергскому закону цыгане, наряду с евреями, были признаны «низшей расой», не имеющей права существовать на Земле. Но –

с оговоркой, не сказать чтобы уж серьезной, но все-таки… «Настоящими» цыганами, плохонькими, да арийцами были объявлены «коренные» немецкие цыгане – синти (кстати, ближайшие родичи «русских» цыган). Несколько семей этого нэци (около тысячи человек, быть может – немного меньше) получили статус, напоминающий статус нынешних прибалтийских «неграждан». Цыганам была выделена территория, вроде резервации, где могли они относительно спокойно жить по своим законам, менять коней – друг у друга, заниматься своими ремеслами и тихо вымирать без помощи зондеркоманд. Естественно, покидать резервацию им запрещалось строжайше.

Остальные цыгане на территории уже начавшего разбухать рейха подлежали уничтожению (или, как минимум, стерилизации). О «цыганском холокосте» в данном случае говорят с достаточным основанием. Чего стоит, например, приказ медчастям концлагерей вырывать у живых людей глаза и отправлять в Берлин, в расовые отделы, на исследование – ежели глаза у цыгана окажутся синего цвета (что, кстати, не сказать чтобы уж очень редко…) Это только, один пример, для цыган – «эксклюзивный»…

Точное количество цыган, уничтоженных гитлеровцами, до сих пор неизвестно. Говорят о десятках, сотнях тысяч, даже о миллионах, которых просто взять было в Европе неоткуда. Нет желания сопоставлять версии, вообще разводить бухгалтерию на крови людей, уничтоженных лишь за то, что не проявили они осторожности в выборе родителей. Десять, сто, тысяча или миллион – какая разница. Людоедство есть людоедство…

Однако вернемся на Русь. Немного оправившись от последствий военного лихолетья, государство вновь обратило внимание на кочевые арбы и драные шатры «фараонова племени». 1В 1956 году правительством СССР был принят закон о ликвидации цыганского кочевья. Отныне смугловатые номады приравнивались к бродягам и подлежали ответственности – вплоть до уголовной. До сих пор слышится фырканье правозащитников: поскольку в законе прямо говорилось о цыганах, то господа «интернационалисты» считают его «нацистским». Может, так и было бы, если б хоть кто-то, кроме цыган, продолжал, по ехидному выражению англичанина Г. К. Честертона, изображать из себя «улиток, таскающих на себе собственный дом».

Однако факт тот, что к 56-му году большинство ромал жило уже оседло, так что они этого закона и не заметили. А кочевое меньшинство – отчасти по инерции, отчасти по незнанию – так и продолжало броуновское движение по просторам России, Украины и Молдавии. Кстати, в самом конце 70-х разноцветные (и дефицитные!) польские палатки появились и около Бора. Несколько месяцев лагерем стояли около этого, ныне на всю страну прогремевшего, городка явившиеся – через Литву и Белоруссию – молдавские цыгане, котляры (или кэлдерэри) и лавари. Так что редкое удовольствие видеть – пусть издали – воспетый романтиками цыганский табор «в чистом виде» имел возможность и автор этих строк… Но о борских цыганах – позже, и подробно. А пока продолжим разговор.

…И перенесемся сразу в 1983 год, когда несколько указов грозного генсека Юрия Владимировича Андропова окончательно уничтожили кочевые таборы. Последние кочевники выстроили (или купили) себе дома и квартиры в городах и деревнях, устроились (в подавляющем большинстве номинально) на какую-то работу и целый год привыкали к оседлой жизни, сменив попутно живых коней на стальных. Так что примерно с середины 80-х о цыганских таборах можно говорить с некоторой долей условности – кибитки по российским дорогам уже не тянутся, а само кочевье утратило «централизованность».

К концу 80-х в основном сложились те «стационарные» таборы – и тот уклад цыганской жизни, который сохраняется и по сей день. О них в дальнейшем и пойдет у нас речь… Естественно, рассказывать придется в основном на нижегородском материале, автору этих строк известном не понаслышке. Однако… не только нижегородском. На то и цыгане, чтобы связи их распространялись по всей Руси и дальше, за ее рубежи…

И, наконец, последнее. Каким интернационалистом ни будь, но и очевидного не замечать глупо: мир цыганского табора – это иная планета. «Цивилизованный» полицейский с «цивилизованным» жуликом находятся все же в одном правовом поле: оба знают, что, допустим, кража – это преступление. Таборный цыган совершенно искренне преступление таковым не считает: для него кража или та же продажа наркотиков – это способ существования. И так же искренне считает он сыщиков своими врагами именно потому, что не понимает, за что его прессуют… Нам это понять невозможно.

Да и не нужно. Мир цыганского «простодушного криминала» следует уничтожать как таковой. Специально для господ, наживающихся на «защите прав человека», подчеркиваю: речь у нас в этой работе пойдет не обо всех цыганах чохом, а лишь о некоторых специфических особенностях веками складывавшегося «цыганского криминала» - тех, что до боли знакомы любому, кто сталкивался сях некоторых миром цыганскиого табора… Впрочем, самое время сейчас перейти от общетеоретического – к фактам. В конце концов, еще полузабытый (ох, не напрасно ли…) Карл Маркс учил, что любое рассуждение, ежели оно фактами не подкрепляется – так, сотрясание воздуха…