ГЛАВА 15. Билли рассказал Долорес некоторые детали, после чего настоял, чтобы она проверила, как там Кейт — звучит так

Билли рассказал Долорес некоторые детали, после чего настоял, чтобы она проверила, как там Кейт — звучит так, словно ее поезд переехал. Ди хватает свое пальто, и уже у дверей смотрит мне в глаза. Потом кивает головой в сторону своего брата, молча прося меня о том, чтобы я побыл с ним, пока ее нет.

Я киваю головой. На ее лице благодарная улыбка, и она уходит.

Оставив меня и малыша Билли одного.

Чувствую себя так, будто мне надо играть роль хозяина, но это квартира его сестры — очевидно, что он должен чувствовать себя здесь комфортно — потому что он знает, где находится крепкий ликер. Как только дверь закрывается, он проходит на кухню и возвращается с бутылкой водки, двумя стопками и пивом.

Он садится на диван, ставит все это добро на стол и наливает две рюмки. Одну двигает в мою сторону, а вторую тут же выпивает. К тому времени, как я успеваю проглотить свою выпивку, Билли уже заканчивает со второй.

Тяжело выдыхает и пристально смотрит на стол. Не поднимая глаз, он сообщает мне:

— Ты подходишь моей сестре. Ты делаешь ее… счастливой. У Ди плохой вкус на мужчин — всегда был. Обычно ей попадаются придурки — но ты, ты кажешься приличным парнем.

Я открываю свое пиво.

— Мне нравится думать, что это так. Она тоже делает меня счастливым.

Он кивает. Потом поднимает на меня свой взгляд.

— Она этого достойна — хоть и заставит тебя, скорее всего, пройти через ад. Долорес может быть огромной занозой в заднице, но это только потому, что ее обижали — потому что она доверялась неправильным людям… и теперь она боится, что ты тоже можешь оказаться не тем человеком. Но… она любит… сильно. Она отдает все, что у нее есть. Если она впустить тебя к себе в душу, она никогда тебя не подведет.

— Я знаю, что она достойна этого, — усмехаюсь я. — И я работаю над тем, чтобы она смогла впустить меня к себе в душу.

Билли берет свое пиво.

— Хорошо.

Предлагает мне выпить еще рюмку — я качаю головой, и он выпивает ее сам.

Потом говорит:

— Я знаю, что ты меня не знаешь, друг, но я надеюсь, что ты будешь честен со мной. Между Кейт и Эвансом что-то есть?

Какое-то мгновение я перевариваю эти слова, и потом осторожно спрашиваю:

— А Кейт тебе говорила, что между ними что-то есть?

Он делает глоток пива и качает головой.

— Неа, просто чувствую. Она постоянно о нем упоминает — либо он ее вывел из себя, либо он помогает ей решить проблему, либо о том, как он блестяще что-то сделал.

В таких ситуациях, я не люблю лгать. Меня воспитывали так — относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе. В тоже время, Дрю — мой лучший друг. И хотя Билли и кажется хорошим парнем, если мне понадобится спрятаться за чью-то спину, то она точно будет не его.

— Кейт не кажется той, которая будет изменять, Билли.

— Нет. По крайней мере, не была до этого.

Я киваю.

— А Дрю… ну, он не заводит интрижек с женщинами с работы. Это что-то вроде правила, по которому он живет. И раньше он никогда его не нарушал. Ни разу.

Он отклоняется назад, успокоившись — чувствую облегчение — от моего пояснения.

Потом, как-то небрежно, он заявляет:

— Это хреново.

Я соглашаюсь.

— Когда люди расстаются — всегда так.

Он фыркает.

— У меня это впервые. Кейт и я… мы вместе были вечность — с пятнадцати лет. Она была у меня первой во всем. И я думал, что будет последней тоже. Моей единственной.

Я просто киваю и даю ему высказаться.

— Но последние несколько лет… такое чувство, что мы тормозим друг друга, знаешь? Я не думаю, что когда-нибудь перестану ее любить… но теперь все по-другому. Этого не достаточно. Мы больше… не подходим… друг другу.

С сочувствием, я ему говорю:

— Такое случается… часто. Люди меняются.

Он тоже кивает.

— Дааа.

Делает еще глоток пива.

— Все равно хреново.

— Это временно.

Несколько минут мы сидим молча — время разговора по душам закончилось.

Так что я беру пульт и выбираю канал с фильмами по требованию.

— Хочешь посмотреть Хищника?

Билли наливает себе еще рюмку.

— Конечно. Ни разу не видел.

Я улыбаюсь.

— Это изменит твою жизнь.

***

За несколько часов до восхода солнца, Долорес возвращается домой. Я в полудреме на кресле, тогда как Билли спит в отключке на диване.

На столе стоит пустая бутылка из-под водки — она выполнила свою миссию.

Ди со вздохом скидывает туфли. Потом она видит меня. И она удивлена.

— Ты все еще здесь?

— А не должен быть?

— Нет, нет. Все в порядке.

Она накрывает своего кузена пледом, нежно убирая с его лица волосы, как мама болеющего малыша. Потом она проходит мимо меня в свою спальню. Я поднимаюсь и иду за ней.

— Как Кейт?

Долорес снимает свою одежду, в которой она была еще на вечеринке — стягивает ее и бросает на пол, так и оставляя ее там лежать. Сама остается в леопардовых трусиках и таком же лифчике без лямок.

— Кейт раздавлена. Страдает… Билли наговорил всякой ерунды, когда они ругались. Обидной ерунды. И она чувствует себя виноватой. Билли из кожи вон лез, чтобы поддержать Кейт, когда она училась. Она ненавидит себя, потому что не сможет отплатить ему тем же.

Ди продолжает стоять ко мне спиной, когда снимает свой лифчик, и разворачивается только после того, как натягивает через голову красную футболку.

— Спасибо, что остался с ним, Мэтью.

— Конечно.

Она вздыхает, но ее плечи напряжены.

— Я, правда, так устала.

Я начинаю расстегивать свою рубашку, чтобы лечь с Ди в кровать. Я не рассчитываю на секс, хотя, если учесть, сколько ее кузен сегодня выпил, не думаю, что его сможет разбудить даже самая бурная оргия. Но я не ожидал того, что она скажет потом.

— Сейчас ты можешь идти.

Мои пальцы застывают на пуговицах.

— Что?

— Я сказала, спасибо, я устала — ты можешь идти.

А ее взгляд плоский, лицо натянуто — как у манекена в магазине.

Я делаю к ней шаг, пытаясь не обращать внимания на ее вид.

— Ди, я знаю, ты расстроена…

— Или, может быть, я просто не хочу, чтобы ты здесь оставался, Мэтью! — взбунтовалась она. — Может быть, я просто хочу побыть одна.

И да — на тот случай, если вам интересно — вот оно мое яростное выражение лица. Челюсть напряжена, губы сжаты, глаза светятся адреналином. Меня злят ее слова — ее вид — ее чертово упорство не смотреть на меня и на наши отношения без нависающих над ними тени ее прошлого.

— Ты не хочешь быть одной — ты просто до ужаса боишься. Ты видишь, как Кейт и твой кузен не хотят чувствовать то, что они чувствуют…

Она хлопает в ладоши, медленно. С сарказмом.

— Элементарно, Ватсон. Если у тебя не получится с банком, кажется, что ты сможешь стать терапевтом.

Я провожу рукой по волосам, пытаясь справиться с отчаянием, от которого мне хочется проломить кулаком стену в ее спальне.

— Все это дерьмо, когда ты меня отталкиваешь, уже порядком поднадоело, Долорес.

— Что ж, дверь вон там, — указывает она. — Почему бы тебе не пойти и не поискать себе чего-то новенького.

У меня низкий голос, но закипающий от злости.

— Хорошая идея. Я так и сделаю.

Потом я разворачиваюсь и ухожу из чертовой комнаты.

Так я дохожу до гостиной, и уже хватаюсь за дверную ручку входной двери и останавливаюсь. Потому что это как раз то, чего она от меня ждет. Что я сдамся, махну на нее рукой.

На нас.

Ди скорее нанесет удар первой, а потом выбросит белый флаг, чем рискнет позже оказаться застигнутой врасплох.

Я это знаю. Также как знаю, что последнее, чего бы она хотела, так это того, чтобы я ушел.

Оставил ее одну.

Убираю руку от двери и возвращаюсь в спальню. Она сидит на краю кровати ко мне спиной, спина ровная, словно она палку проглотила.

— Я никуда не уйду. Хочешь покричать? Кричи. Хочешь кому-нибудь врезать? Я могу принять удар на себя. Или мы вообще можем не разговаривать. Но… я никуда не уйду.

Я сажусь на кровать и сбрасываю туфли, следом одежду. Ди скользит под одеяло, потом выключает лампу, но комната не погружается в полную темноту. Из окна идет достаточно света, чтобы разглядеть ее силуэт — лежащий на спине, смотрящий в потолок. В боксерах, я забираюсь под одеяло рядом с ней. И как только моя голова касается подушки, она двигается ближе, поворачиваясь на бок, и кладет голову мне на плечо.

— Я рада, что ты не ушел.

Обнимаю ее рукой, прижимая наши тела — сейчас ее щека прижимается к моей груди, рука — на моем животе, наши ноги переплетены. Долорес шепчет:

— Что мне делать завтра? Это День Благодарения. Кейт, Билли и я собирались этот день провести вместе — пойти пожарить стейки.

Я хмурюсь.

— Стейки?

Чувствую, как она пожимает плечами.

— Все едят индейку. А я ненавижу делать то, что делают все.

И я не могу сдержать улыбку.

— Я не могу выбирать между ними, — продолжает она. — Это будет сложно — не хочу, чтобы кто-то из них чувствовал себя одиноко. — Ди поднимает голову и смотрит мне в глаза. — Если бы Стивен и Александра расстались, кого бы ты выбрал, чтобы провести день?

Я легонько глажу ее по спине, и отвечаю так беспомощно, как только возможно.

— Я не знаю.

Она снова ложится мне на грудь. А я добавляю:

— Ты не должна выбирать. Ты могла бы послать их обоих, и пойти завтра со мной к родителям Дрю.

Она фыркает:

— Нет, я не могу так поступить.

На самом деле я и не думал, что она пойдет на это.

Я предлагаю альтернативу.

— Твой кузен проспит еще много часов. И когда он проснется, я тебе гарантирую, что ему не захочется стейков. Оставь Билли записку, позавтракай с Кейт, побудь с ней днем, а потом поужинай с Билли.

— Но они все равно будут одни, по крайней мере, какую-то часть дня.

— Они взрослые люди, Ди. Они справятся. И кто знает, может быть, завтра они все уладят.

— Я так не думаю, — мягко говорит она. — Возможно, будет даже лучше, если этого не случится.

— Твой кузен сказал, примерно то же самое.

Она слегка целует мою грудь — одно милое касание.

— Просто так… грустно. Конец эпохи.

Я сжимаю ее. Ди снова поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Мэтью, эти последние недели с тобой… я… — она делает паузу и облизывает свои губы. — Я… я, правда, рада, что ты остался.

— Я тоже.

Через несколько минут, ее дыхание становится ровным и глубоким. Я думаю, что она уснула, до тех пор, пока она тихонько не говорит:

— Просто… не делай мне больно… ладно.

Я провожу рукой по ее волосам и крепко ее сжимаю.

— Никогда, Долорес. Обещаю.

Это были последние слова, что мы сказали, перед тем, как заснуть.

***

Рано утром следующего дня, Ди просыпается только для того, чтобы поцеловать меня на прощание. Я прохожу мимо Билли — потерянного для мира — лежащего на диване, и направляюсь домой, чтобы принять душ. Потом я еду к родителям Дрю в загородный дом на праздник.

Все обычные гости на месте — Джон и Энн, Стивен и Александра, Джордж и моя мама с отцом. Через рукопожатия и объятия я прохожу на заднюю террасу, с которой открывается панорамный вид на задний двор. И вид на Дрю — с Маккензи — качающихся на качелях, на которых мы сами играли детьми, целую вечность назад.

Не смотря на то, что, казалось, они были вовлечены в серьезный разговор, я все равно выхожу через дверь, чтобы к ним присоединиться. Дрю говорит Маккензи, что я здесь, и она спрыгивает с качелей, бежит и бросается в мои объятия, будто она не видела меня несколько месяцев. Но я это принимаю и крепко ее сжимаю, когда ее маленькие ручонки обнимаю меня за шею.

Потом я опускаю ее вниз, и мы возвращаемся к Дрю.

— Привет, друг, — приветствует он меня.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Прошлым вечером ты рано ушел? И больше не вернулся на вечеринку.

Он пожимает плечами.

— Было не до того. Сходил в спортзал и отправился спать.

Хм. Такое поведение странно для Дрю, и мне интересно, связано ли это с его психозом на Кейт и Билли на вечеринке.

— А ты был с той девчонкой Долорес? — спрашивает он.

Я киваю. И пробую почву.

— С ней, Кейт, и Билли.

Он качает головой.

— Тот парень жополиз.

К нам подходит Маккензи и протягивает Банку Плохих слов — изобретение Александры — чтобы мы следили за собой в присутствии ребенка. Это одновременно отравляет мне жизнь и доводит до истеричного смеха.

— Он не так уж и плох.

Дрю говорит:

— Меня раздражают идиоты.

И он лишается еще одного доллара.

Мне кажется, он делает это специально — говорит ругательных слов больше, чем бы он их говорил, если бы банки не было. Это как закрученная версия реверсивной психологии, просто чтобы взломать систему и показать своей сестре, что контролировать его не получится.

И, наверно, вам интересно, почему я не сказал ему о том, что Кейт и Билли расстались? Ответ прост: Парни не распускают чертовы сплетни. Мы не болтаем о такой ерунде, как проблемы в отношениях других людей. Мы едва говорим о своих-то проблемах. Вот так все просто.

Плюс, если Дрю узнает, что Билли ее бросил, он пристанет к ней, как банный лист. Потому что все знают, что брошенные девушки это как давно висящий фрукт. Таких легко подобрать. Думаю, так у него появится не совсем справедливое преимущество в их маленькой битве полов. Преимущество, которое ему совсем не нужно.

Последнее время, люди расстаются постоянно… только для того, чтобы сойтись снова на следующий день. Не смотря на то, что сказала Ди, Билли кажется очень подавленным. У меня такое чувство, что он собирается попробовать еще раз, прежде чем все закончится.

Нет смысла давать Дрю лишние надежды.

— Ну, а что там у тебя с Долорес? — спрашивает он.

Я улыбаюсь. И просто отвечаю:

— Просто вместе проводим время. Она классная.

— Я так понимаю, ты ее поимел?

Я хмурюсь. Хоть я и знаю, что он не собирался вести себя неуважительно, Ди не просто какая-то первая попавшаяся. И я чувствую себя оскорбленным, когда он вот так говорит о ней. Поэтому стараюсь его осадить.

— Все совсем не так, Дрю.

Сейчас он смущен.

— А как, Мэтью? Ты пропускал наши похождения больше двух недель. Я еще могу понять, если это было ради ублажения какой-нибудь цыпочки. Но если нет, в чем тогда дело?

Я жду, когда к нам подойдет Маккензи со своей банкой… но ее нет. Наверно, она ничего не услышала.

Потом я стараюсь объяснить Дрю, чтобы он понял, но так как он никогда никого не любил, за исключением самого себя, я, действительно, не знаю, сможет ли он понять.

— Она просто… другая. Трудно объяснить. Мы разговариваем, понимаешь? И я постоянно о ней думаю. Как только я с ней расстаюсь, в туже минуту не могу дождаться, когда увижу ее снова. Она просто… поражает меня. Я бы хотел, что б ты понимал, о чем я говорю.

Он меня предостерегает.

— Ты на опасной территории, друг. Видишь, что творится со Стивеном. Эта дорожка ведет Темной Стороне. А мы всегда говорили, что мы туда не попадем. Ты уверен насчет этого?

Я просто продолжаю улыбаться. И в самой лучшей манере Дарта Вайдера говорю:

— Ты не знаешь всей мощи Темной Силы.

***

Этот ужин в честь Дня Благодарения определенно достоин книги рекордов. Если бы у меня была с собой камера, я бы точно запечатлел это невероятное стихийное бедствие. Глупо было с моей стороны думать, что все-слышащая Маккензи не усекла того, как Дрю говорил мне про ублажение цыпочек. Она слышала, вот. Причина, по которой она не стала заставлять Дрю платить в том, что она просто не знала, что это были «плохие слова».

После того, как она повторила это за ужином в День Благодарения? Она это узнала. И тут началось такое!

Снова не могу удержаться от смеха. Когда она спрашивает Стивена:

— Что такое ублазать цыпочек?

Это самое смешное, что я когда-либо слышал. Я был в таком шоке, что у меня изо рта вылетела оливка и попала Стивену прямо в глаз, чуть не оставив его слепым. Отец Дрю чуть не умер, когда подавился своей индейкой, а моя мать опрокидывает свой бокал с вином — которое тут же пропитывает шелковую скатерть Энн Эванс.

Просто замечательно.

Александра была на самом деле не в себе. Конечно, если бы ее гнев был направлен на меня, я бы, наверно, так не веселился. Но он направлен прямо на Дрю, так что я смеялся над словами Маккензи, и тем, что последовало за ними всю дорогу домой.

Только мне бы хотелось, что бы со мной была Долорес и все это увидела. Говоря о Ди, прежде чем вернуться в город, я останавливаюсь на заправке и звоню ей узнать, как у нее прошел день.

— Лучше, чем ожидала, — говорит она. — Но можно я останусь у тебя сегодня вечером? Мой кузен переносит свои чувства на музыку. И как бы я не любила слушать его пение, еще одна душераздирающая песня, и я сделаю так, что наша серия с пищевым отравлением будет выглядеть, как простая икота.

И моя жизнь сразу стала намного лучше. Я знаю, что когда мы только начали общаться с Ди, она сказала, что ей не нужны были отношения. И я знаю, что у нее еще остались свои опасения — но посмотрите на нас сейчас. Она хочет приехать ко мне, просит остаться у меня. Это огромный шаг. Это значит, что она хочет того же, что и я. Что мы на одной волне. Что она заинтересована в будущем — со мной.

Я усмехаюсь в телефон.

— Конечно, я буду дома через тридцать минут. Приезжай, малыш.

***

Будет и на моей улице праздник. Так часто говорят. А вот, что не так часто говорят, но что тоже верно — Не возносись высоко, чтобы не пасть глубоко.

Помните, какое-то время назад, я вам говорил, что женщинам надо прекращать разыгрывать из себя жертву? Перестать читать в действиях парней то, чего нет на самом деле, и просто принять то, что они говорят, на самом-то деле? Я был так увлечен Ди, хотел взять то, что у нас есть и бежать с этим до конца, что проигнорировал свой же совет.

Вы когда-нибудь слышали о мифе об Икаре?

Вы, вероятно, не ожидали урока из Греческой мифологии, но, тем не менее, это важно. Икар был сыном выдающегося умельца. Его отец сделал ему пару крыльев из перьев и воска и предупредил его, прежде чем ему взлететь, чтобы тот не сбивался с пути. Не лететь слишком высоко. Икар согласился.

Но уже в полете, он так увлекся своими ощущениями, что позабыл о предупреждении отца. Он не обратил внимания на знаки, которые были прям перед ним, потому что он знал, куда летит, считал, что у него все под контролем.

Вы догадываетесь, что случилось потом? Да, Икар загорелся. Его крылья развалились, и он разбился о землю.

К сожалению… я могу это понять.

Date: 2015-08-24; view: 254; Нарушение авторских прав