ГЛАВА 11. В тот вечер я забиваю на тусовку с парнями

В тот вечер я забиваю на тусовку с парнями. Ди и я заказываем китайскую еду и просто фантастически проводим вечер, трахаясь в каждой комнате моей квартиры.

Уже никогда я не посмотрю на свой бильярдный стол теми же глазами.

Мы отключаемся в моей постели, и я впадаю в чертовски изможденный сон… до тех пор, пока посреди ночи меня не будят шуршание одежды и шаги. Продираю глаза, чтобы обнаружить, что Ди не со мной рядом, а носится по комнате, в поисках своей одежды, и спешно ее натягивает, когда находит.

— Ди, ты в порядке?

Ее голос звучит совсем не сонно, а напряженно.

— Да, все нормально. Спи дальше, Мэтью.

Сонными глазами, я смотрю на часы: три часа ночи.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь домой.

Заставляю себя сесть, пытаясь прояснить сознание.

— Зачем?

— Потому что это то место, где я живу, забыл?

Не знаю, какая муха ее укусила, пока я спал, но я, правда, так устал спорить с ней. Отбрасываю одеяло.

— Ладно, дай мне минуту и я тебя отвезу.

Она взглядом сканирует пол и находит в углу свою сумочку.

— Не беспокойся, я возьму такси.

Понимая, что у меня мало времени, я натягиваю штаны и хватаю футболку, которая валялась на тумбочке, после того, как раннее ее с меня сорвали.

— Тогда я поеду с тобой на такси.

Долорес останавливается и дырявит меня хмурым взглядом.

— Может, тебя это шокирует, но я в состоянии добраться домой, большое спасибо.

— Сейчас три часа ночи, черт, Долорес.

Она пожимает плечами.

— Не то, что бы ты жил по соседству с плохим районом.

— Это Манхэттен. Любое соседство может быть плохим.

Она не отвечает. И не дожидается меня. Хватаю свои кроссовки и чуть не забываю взять ключи, когда бегу, чтобы поспеть за ней. Теперь уже полностью проснувшись, я натягиваю кроссовки в лифте.

— Ну что, ты злишься на меня из-за чего-то конкретного, или в общем, типа «все мужики козлы»?

Она складывает руки на груди.

— Я не злюсь.

Хотите перевод? Ты придурок, но ты должен сам вычислить почему, потому что я тебе не скажу.

Мы выходим из дома. Я даю швейцару отмашку и ловлю такси сам. Дорога до дома Ди напряженная и молчаливая. Я посматриваю на нее косым взглядом, потому что стоит посмотреть норовистой собаке в глаза, и она тут же перегрызет тебе глотку.

Она сидит прямо — вроде выглядит не злой, но тревожной, — как загнанное в угол животное, ждущее возможности сбежать. Когда мы подъезжаем к ее дому, Ди оказывает снаружи быстрее, чем водитель успевает полностью остановиться. Я прошу его меня подождать, и выскакиваю за ней.

Когда она вставляет ключ в наружную дверь, я кладу свою руку поверх ее.

— Не могла бы ты мне хоть намекнуть на то, что происходит сейчас в твоей голове, пожалуйста? Потому что я… как бы… понятия не имею, Ди.

Она тяжело смотрит на наши руки, вздыхая, поднимает взгляд на меня.

— Просто… как по мне, ты слишком торопишься.

Прислоняюсь плечом к стене дома.

— Если ты хотела, что бы я был помедленнее, просто надо было так и сказать. Сильнее, полегче, быстрее, медленнее — я всегда готов угодить.

— Как остроумно, Мэтью.

Ничего не могу поделать.

Она начинает махать руками себе в лицо — будто она на грани панической атаки.

— Я проснулась в твоей постели и… просто это уже слишком. Такое чувство, что я задыхаюсь. Мне нужно… больше пространства.

Пространства.

Точно.

Это исключительно женское понятие. Для мужчины, расстояние не сближает, а наоборот, предоставляет широкие возможности найти кого-то еще, куда бы запихнуть свой член. Когда парень, действительно, западает на женщину, его чувства к ней те же, что и к воскресному футболу — чем больше, тем лучше.

Тем не менее, я понимаю, о чем говорит Долорес.

Тогда, на прошлой неделе, я ведь предлагал ей что-то несерьезное, незаурядное, а последующий дни были какими угодно, но только не такими. Они были насыщенными. Встречи случались часто и систематично. И очевидно, что ее это пугает.

Когда времяпрепровождение с каким-то человеком становится в порядке вещей, уже трудно вспомнить, какой была твоя жизнь до этого… или какой она может быть после.

Хотя мне и нравится время, которое я и Ди проводили вместе, я не хочу казаться назойливым. Отчаяние — это такая вонь, от которой невозможно избавиться, после того, как ее вдохнешь.

— Тебе надо больше личного пространства — конечно — я понимаю.

Она открывает дверь и делает шаг внутрь. Потом опять поворачивается ко мне и неискренне улыбается.

— Я… позвоню тебе.

Я киваю.

И потом она захлопывает дверь прямо у меня перед носом.

***

Она не звонит.

Не на следующий день. Или в понедельник. Или даже не на самый священный третий день. Я не проверял свой телефон каждые пять минут или что-то типа того… но я лишний раз удостоверялся, эта хрень полностью заряжена.

Долорес меня послала. Просто… охренеть.

Да, я кидал девушек раньше — хороших девушек, которые просто не могли удержать мой интерес. Да, и это первый раз, когда я оказался по ту сторону кидалова.

И нет — я не чувствую себя хорошо.

Мне следует забыть о ней. Вокруг полно альтернативы, ожидающих, когда я за ними приударю. Мне следует двигаться вперед и вверх. Вниз тоже всегда весело.

Мне следует… но я не хочу. Дело не в том, что она красивая, сумасбродная, а ее грудь — это то, из-за чего происходит поллюция. Помимо всего этого — Ди интересная. Очаровательная. Отличается от всех девушек, с которыми я раньше встречался. То, как устроен ее ум, как она дразнится, как бросает мне вызов — я мог бы целыми днями разговаривать с Долорес и мне бы никогда не наскучило.

Она заставляет меня думать, заставляет меня смеяться… возбуждает меня.

И просто как бейсбольный скаут может смотреть на игрока Маленькой Лиги и видеть в нем самого ценного игрока, я знаю, вместе нам могло бы быть здорово. Невероятно. Я возбуждаюсь всякий раз, когда нахожусь рядом с ней. Вот что заставляет мои мысли — и мои фантазии — снова и снова возвращаться к ней. Потому что за короткое время и при помощи каких-то дополнительных усилий, мы оба будем пожинать великолепные плоды.

К вечеру четверга, я беру своего быка за рога — или в данном случае, сучку за уши.

Я пропускаю спортзал и подъезжаю к дому Долорес, страстно надеясь подловить ее по дороге с работы.

Вот она идет вдоль дома, быстро шагая в блестящих туфлях, открывающих ее пальчики на ногах, в белой воздушной блузке, которая струится волной при каждом движении ее рук, и зеленой юбке расцветкой змеиной кожи. Я торопливо к ней подбегаю. Когда она меня видит, упрямо вздирает подбородок вверх, нисколько не замедляя свой шаг.

— Привет, незнакомка.

— Здравствуй, Мэтью.

Я иду рядом.

— Как ты?

— Очень занята.

— Слишком занята, чтобы поднять трубку, а?

— Кто-нибудь, позовите заклинателя, что изгоняет дьявола — тобой завладела моя мать.

Я хватаю ее за локоть, заставляя остановиться. Сначала она психует, но когда ее взгляд встречается с моим, я это чувствую. Электричество. Возбуждение. Ее взгляд танцует на моем лице, упиваясь каждой деталью. И мое собственное чувство облегчения, что снова ее вижу — после всех этих дней, проведенных в жалких воспоминаниях — отражается в ее взгляде.

— Я не он, Ди.

— Кто?

— Тот придурок, из-за которого ты постоянно готова бежать, тот, что заставил тебя бояться отношений. Бояться позволить себе что-то чувствовать… желать кого-то… так, как ты желаешь меня, я знаю.

Она скрещивает руки на груди.

— Ты, наверно, не слишком часто летаешь — разрешенный вес багажа у авиакомпаний — сорок фунтов[21]. Твоя огромная голова, наверно, весит все сто.

Зависит от того, которую голову она имеет в виду.

Я улыбаюсь.

— Очень смешно.

Он отворачивается, глядя на проезжающие машины. И когда она начинает говорить, ее голос звучит уныло. Смесь печали и страха.

— Это не был «кто-то» Мэтью… это был каждый из них. Я уже это проходила. Нет никакого смысла переживать всю эту драму, когда ты уже знаешь, чем дело кончится.

Беру ее лицо в свои ладони, водя большими пальцами по ее теплым, мягким, как лепестки щекам.

— Но я не такой, как они.

— Так все говорят, а я верю. Но постепенно, правда выходит наружу, и парень, который был мне не безразличен — парень, которого, я думала, я знаю, — оказывается неудачником, или азартным игроком, или женатым, или просто обычным сукиным сыном.

У нее такой раненый взгляд, что у меня сжимается все в груди. От ее боли. И одна часть меня хочет изловить всех идиотов, о которых она сказала, и размазать по стенке их морды за их тупость.

Наклоняюсь к ней ближе, прижимаясь губами к ее шее. Мне хочется поразить ее так, чтобы она забыла все свои сомнения и страхи и всех придурков, которых она когда-то встречала. И я буду единственный, кого она будет чувствовать — единственный, кого она будет помнить.

— Пойдем сегодня сходим куда-нибудь, Долорес. Еще один раз. Даже если он будет последним.

Она хочет сказать «да». Это видно по ее глазам, по тому, как ее тело подается ко мне, а ее рука сама собой тянется к моей руке. Но из ее уст вырывается:

— Я не знаю…

Прижимаюсь губами к ее уху и шепчу:

— Дай мне еще одну ночь и после этого, если ты захочешь, я больше тебя не потревожу.

Она отводит голову назад, и проводит пальцем по моему лицу.

— Ты слишком упорный, чтобы тебе говорить «нет».

— Это дар.

Она вздыхает.

— Хорошо — еще одна ночь. Но в клубах будет пусто.

Я улыбаюсь и держу ее за руку, когда мы начинаем двигаться в сторону ее квартиры.

— Мы не пойдем в клуб.

Я гуляю взглядом по ее гладким голым ногам.

— И тебе следует надеть штаны.

Ее лицо озаряется любопытством.

— Куда мы пойдем?

Я подмигиваю:

— Сюрприз.

Если кому-то из вас уже захотелось, чтобы я женился на вашей дочери? От следующей части вы сойдете с ума.

***

Паркую свой байк на практически пустой парковке. Ставлю его на подножку и слажу с него. Долорес снимает шлем, чтобы получше рассмотреть светящуюся вывеску.

РОЛЛЕР-СКЕЙТИНГ ЦЕНТР.

Мы в Ньюарке — в его приличной части. Потому что, как и кинотеатры для автомобилистов, роллердромы быстро умирают. Их уже почти не осталось на Манхэттене, и лишь несколько осталось в Джерси. Я погуглил немного — вычислил по фотографиям в квартире Ди, это должно быть как раз то свидание, которое сделает ее хихикающей и сентиментальной.

И это самая лучшая вещь, после жаркой и возбужденной Ди.

Как обычно, я был прав. Улыбка Ди ослепляет, когда она слазит с моего байка. Она хлопает в ладоши и начинает подпрыгивать.

— О, Господи, это будет здорово! Я не каталась уже… даже вспомнить не могу сколько!

Это может звучать по-бабски, но наблюдать за тем, как улыбается Ди — становится моим самым любимым делом. Находить способ, чтобы заставить ее улыбаться, могло бы с легкостью стать моим новым хобби.

— Та катаешься? — спрашивает она меня, когда мы подходим к зданию.

Когда я рос, катание на роликах не было частым времяпрепровождением для меня и моих друзей. Но я уверен, что ни ничуть не уступлю.

— Раз, когда мне было лет девять.

Она хватает мою руку.

— Это как на велике, никогда не разучишься.

Она вверх-вниз водит бровями.

— А я могу делать убойный шафл.

Я усмехаюсь.

— Нисколько не сомневаюсь.

Внутри стоит смешанный запах резины, лака для пола и плесневелых ковров. После того, как взяли в аренду ролики и зашнуровали их, выехали на скейтинг-ринк.

Где я тут же припечатался своим задом к полу. Сильно.

Но, было прикольно, конечно.

Ди стоит рядом со мной, смеясь, и протягивает мне свою руку. Я ее беру — и притягиваю вниз к себе. Прямо на меня. Накрываю ее хохочущий рот своими губами, и в качестве наказания прикусываю ее губу. И как только все становится очень даже хорошо, в миллиметре от нас тормозит парень с прыщавым лицом в черно-белой форме судьи.

— Эмм… вы не могли бы… Это семейное место… Здесь нельзя этим заниматься.

Я улыбаюсь.

— Простите.

Долорес прикрывает свою улыбку рукой.

Я поднимаюсь и начинаю катиться опять. К концу второго круга я уже более твердо стою на ногах и мы катимся рядом друг с другом. Помимо нас там еще небольшое количество скейтеров, большинству из которых на вид не больше десяти.

— Думаю, мы здесь самые старые, — говорю я Ди.

— Нет, посмотри на них.

Она показывается на латиноамериканскую пару, которые выглядят на все восемьдесят, с идеальной синхронностью катятся, держась за руки.

— Разве это не мило? Вот чего я хочу, когда постарею.

Они выглядят… счастливыми. Уставшими, немного отрешенными, но абсолютно довольными друг другом. Наверно, это здорово быть с кем-то, кто знает тебя также хорошо, как и себя — и в конце дня, все еще хочет пойти покататься с тобой на роликах.

— Стать таки же в старости было бы хорошо. Но быть Хью Хефнером было бы лучше.

Ди закидывает голову назад и смеется. А потом соглашается со мной.

***

Позже, Долорес делает перерыв, садясь на скамейку, пока я покупаю содовую в баре с закусками. Когда я ковыляю назад, то вижу, как к Ди подкатывает мальчишка с ухмылочкой на лице и бейсболкой одетой задом наперед. Физически, он выглядит лет на двенадцать — но его поведение тянет на более старшего.

И говорит он как Джоуи Триббиани.

— Эй, детка, как у тебя дела?

Ди улыбается.

— У меня дела отлично, спасибо.

— А как насчет того, что ты и я — покатаемся в паре?

Прежде чем она успевает ответить, я уже рядом, передаю ей содовую, и отвечаю за нее.

— Следующий в паре с ней я, малыш. Отвали.

Его маленькие хулиганистые глаза осмотрели меня с ног до головы. Потом говорит Ди.

— Скоро тебя затошнит от этого быка и тебе захочется попробовать молоденького бычка, я буду там, — он показывает пальцем в сторону зала с игровыми автоматами, которые стоят вдоль стены, а потом уезжает.

— Что это за хрень еще?

Долорес усмехается.

— Вот именно таким я тебя и представляю, когда ты был ребенком.

Я пожимаю плечами.

— Ну, почти. Я был не таким беспардонным, и более привлекательным.

— Ну, может, это ты так думал, — говорит она, а потом делает глоток воды.

И из колонок доносится голос ДиДжея.

— Следующее катание только по парам… и у нас тут посвящение.

Я наблюдаю за ее реакцией. Вожидании.

— All I Want Is You от U2 посвящается Ди от Мэтью.

Она выпучивает глаза и прикусывает нижнюю губу — от удовольствия и с трепетом — потому что ничего такого она не ожидала.

Я поднимаюсь и предлагаю ей руку.

Ди немного качает головой, а потом улыбается мне.

— Ты только что исполнил мою мечту тринадцатилетнего возраста.

Она поднимается и сладко меня целует. Потом держит меня за руку, и мы катимся по полу. И слава Богу — я не падаю. Свет приглушенный так, что только разноцветные лампочки отражаются на полу. Из колонок поет Боно, а я и Ди улыбаемся друг другу, пока катимся вместе. И это смешно и по-детски — глупо и бестолково.

Но просто чертовски великолепно, не думал даже, что такое возможно.

***

По пути назад в город, мы остановились на красный свет. Я знаю, что сегодня вечером Долорес наслаждалась собой, и я знаю, у нее не будет проблем, чтобы провести остаток вечера у меня.

Но… я хочу услышать эти слова от нее.

Женщинам нравится, когда за ними бегают, когда им показывают, что они желанны, что в них нуждаются — ценят. И такие парни, как я упиваются возможностью побегать за девушкой — но только в том случае, если ее возможно поймать. Я хочу, чтобы Долорес признала — подтвердила — что ее можно поймать. Что она со мной заодно. Что она хочет этого также сильно, как и я.

Я поворачиваюсь на своем сиденье, чтобы я мог видеть ее лицо.

— Хочешь все закончить… или останешься со мной?

В моих словах двойной смысл. И когда она хмурит брови в раздумьях, я знаю, она понимает, о чем я ее спрашиваю.

— Скажи мне, что это ты, — мягко требует она. — Скажи мне, что это… реально.

— Ди, все реально, реальней не бывает.

Она бормочет сама себе.

— Какого черта…

Потом крепко держится за меня.

— Я хочу остаться с тобой.

Я улыбаюсь — с облегчением и наслаждением. Потом жму на газ и везу нас домой.