Глава 22. К наступлению августа даже те англичане, кто страшился гнева короля Ричарда и хорошо сознавал, как тот относится к упрекам

К наступлению августа даже те англичане, кто страшился гнева короля Ричарда и хорошо сознавал, как тот относится к упрекам, принялись одно за другим слать письма своему повелителю.

Канцлер Лоншан разгонял людей Ричарда направо и налево, он захватил лондонский Тауэр, а значит, повелевал всем городом. Изабель де Клер по приказу Уилла Маршалла укрепила свои ирландские владения и перебралась в уэльский замок. Даже те, кому не было причин бояться Лоншана, не доверяли ему. В отсутствие Ричарда он стал полновластным хозяином страны.

Элиза все больше тревожилась о положении на Корнуолле. Торговец стал ее приятелем, он продолжал приходить в Ферс‑Мэнор, но редко приносил утешительные новости. Принц Джон вернулся в Англию под предлогом спасения королевства своего брата, с ним прибыл и Готфрид. Будучи архиепископом, Готфрид попросил убежища в монастыре, а один из родственников Лоншана приказал выгнать его оттуда, воистину погрешив против Бога!

Сторонники Лоншана заключили Готфрида в темницу, и хотя он был внебрачным сыном Генриха II, его принялись сравнивать со святым Томасом Беккетом, убитым по приказу Генриха. Народ встал на сторону Готфрида и Джона из ненависти к Лоншану и был уже готов принять даже такого правителя, как Джон. Казалось, еще немного и гражданская война станет неизбежной. Лоншан заслуживал наказания, но многие боялись, что если Джон начнет с ним войну, он заодно попытается захватить престол Ричарда.

По‑видимому, Ричард решительно не верил дурным вестям. В августе он покинул Францию вместе с Филиппом, к сентябрю его войска уже достигли Мессины.

Элиза постоянно слала письма, но не Ричарду, а Брайану.

Она не знала, как оправдаться перед ним. Коротко и сухо она сообщила, что потеряла ребенка, но не могла излить на бумаге свою любовь и опасалась жестокого разочарования мужа. Он так хотел иметь детей!

Этот ребенок, зачатый в зимнюю бурю, был тонкой нитью, связывающей их любовь. Брайан всегда хотел владеть землями и хотел иметь наследников, чтобы оставить им эти земли. Их брак был назначен королем. Чем дольше отсутствовал Брайан, тем мрачнее становилась Элиза. Она научилась любить мужа только для того, чтобы потерять его, ибо временами ей казалось, что для нее уже все потеряно. Наступил сентябрь, Ричард выступил в долгожданный крестовый поход. Одному Богу было известно, удастся ли Элизе когда‑нибудь свидеться с Брайаном. Иногда его образ расплывался перед мысленным взором Элизы, и она терялась в догадках, помнит ли ее Брайан. Когда‑то он желал ее. Может, никогда не любил, но желал. Теперь он исчез надолго…

А она потеряла ребенка. Она смогла бы ждать, оставаясь в здравом уме, если бы в отсутствие Брайана могла любить его ребенка…

Сын Гвинет, маленький Перси, рос, как весенний цветок. Этот крепкий, здоровый, пухлощекий малыш радовался всякому, кто бы ни взял его на руки. К сентябрю дом Гвинет был отстроен заново, но она оставалась у Элизы. Она боялась возвращаться домой, и, помня о злодеяниях Лоншана, Элиза не решалась ее отпустить. К тому же она радовалась маленькому Перси, чувствовала себя в долгу перед ним. Элиза подолгу возилась с ним, стараясь не замечать боль, которую ей причинял вид малыша. Как ей хотелось иметь своего ребенка! Красивого, здорового сына, которым Брайан мог бы гордиться! Своего сына, достойное вознаграждение за все невзгоды брака…

Между Элизой и Гвинет понемногу завязалась дружба. Элиза вынуждена была признать, что Гвинет очень добродушна и может быть поистине очаровательной. Одинокими вечерами Элиза радовалась, что Гвинет помогает ей скоротать время в беспечных беседах. Если бы только она могла полностью довериться Гвинет, Элиза поделилась бы с ней своими опасениями и тревогами, и, может, их дружба окрепла бы. Однако Элиза продолжала относиться к Гвинет настороженно и ни за что бы не призналась ей, что неожиданно влюбилась в Брайана, что каждую ночь проводит в тоске, гадая, где и с кем в эту минуту спит ее муж.

Она знала, что Гвинет посылает Брайану письма, но не могла заставить себя спросить, о чем она пишет.

Элиза уверяла себя, что письма Гвинет напоминают ее собственные: в них говорится о тяжелом положении в Англии, содержатся мольбы к Ричарду хоть что‑нибудь предпринять. Элиза знала, что ее собственные письма очень сухи и официальны, как и письма Брайана. Он не стал упрекать ее за ребенка, напротив, попытался вежливо утешить… чересчур вежливо. Элиза почувствовала, как он разочарован. Мэдди и Джинни продолжали уверять ее, что она очень молода, что впереди у нее вся жизнь. Эти слова почти не приносили облегчения Элизе, ибо она понимала, что до новой встречи с мужем пройдут годы, постепенно отдаляя их друг от друга. К тому времени как они встретятся, они станут совершенно чужими. Узы нежности, которые так недавно связали их, не выдержат испытания временем.

Однако Элиза мало что могла поделать, кроме как охранять свое поместье от происков канцлера Лоншана.

К зиме Лоншан пообещал наведаться во все владения Уильяма Маршалла и Брайана Стеда. Элиза утроила стражу, и к началу зимних снегопадов в поместье уже было триста обученных вооруженных воинов, готовых защищать Ферс‑Мэнор и окружающие его владения.

Но войско Лоншана превосходило войско Элизы вдвое. Только зимние холода и дела в Лондоне удерживали Лоншана от нападения.

В середине зимы в поместье прибыли гости. Кавалькада из десяти всадников не везла с собой никаких знамен, и Элиза, поднявшись на башню, с тревогой вглядывалась в лица нежданных гостей, так и не поняв, кто они такие. К ней спешил не Лоншан, если бы он решился напасть на поместье, он привел бы с собой многочисленный отряд. К тому же, как слышала Элиза, Лоншан еще был в Лондоне.

– Надо ли поднимать тревогу? – спросил Аларих.

Элиза медленно покачала головой:

– Нет, не стоит. К нам едут рыцари, их не более десяти. Кем бы они ни были, они едут к нам с миром.

Только когда кавалькада почти достигла стен дома, Элиза поняла, что ее удостоил визитом принц Джон. Она порадовалась, что не стала поднимать тревоги, но тут же обеспокоилась. Элеонора не доверяла Джону, и если этому человеку не доверяла собственная мать, остальным следовало быть настороже.

Джон поклялся не появляться в Англии до тех пор, пока туда не вернется Ричард; король, по‑видимому, был готов простить младшему брату почти любой проступок, но Ричард был неглуп и понимал, что Джон претендует на престол. Однако народ предпочитал видеть правителем Джона, чем коварного норманна. Потому на Корнуолле Джона встречали благожелательно.

Элиза хорошо запомнила предупреждение Элеоноры о том, что когда‑нибудь Джон может стать королем. Ричард был одним из самых достойных воинов своего времени и, несомненно, самым храбрым из них. Лишь бы он не допустил ошибки и не дал себя прикончить.

И тем не менее нужно сохранять хорошие отношения с принцем, особенно потому, что он приходился Элизе сводным братом, как и Ричард. Двое братьев совсем не походили друг на друга: Ричард, блестящий король, и Джон, угрюмый принц. С ним можно было подружиться, но доверять не стоило никогда, и потому визит принца Элиза сочла серьезным испытанием. Элиза считала, что Джону неизвестна тайна ее происхождения.

– Леди Элиза!

Джон радостно приветствовал ее, и Элиза заметила, как он переменился. Он по‑прежнему носил сапоги с высокими каблуками – Джон досадовал на свой маленький рост, но одежда его стала строже, а поведение сдержаннее.

Только глаза не изменились. Они были такими же темными и настороженными, и Элиза решила, что Джон искусный актер. Он был алчным и злопамятным и привык пользоваться любой возможностью, извлекая пользу для себя.

Элизу охватил озноб. Что будет, если Джон станет королем?

– Ваша милость, как я рада приветствовать вас здесь! – воскликнула она в ответ.

– О, я прибыл сюда не из любопытства, леди Элиза, а чтобы увидеть, как вы переносите зиму и угрозы Лоншана!

– Недурно, благодарю вас. – Элиза придержала язык. Она понимала, что Джон приехал вовсе не затем, чтобы убедиться в ее безопасности: ему просто хотелось приобрести еще одного союзника в борьбе с Лоншаном.

– Не понимаю, почему мой брат до сих пор не замечает злодеяний этого человека! – злобно воскликнул Джон. – Человека, который угрожает разорить вас, пока Брайан Стед сражается бок о бок с королем! Однако я уверен: Ричард в конце концов восстановит справедливость, и потому я приехал в эти края, чтобы узнать, как настроен народ. Знаете, они так радушно приветствовали меня!

Элиза промолчала. Разыгрывая роль милостивого правителя, Джон представил ей своих спутников. Только один из них держался в стороне. Этот человек был закутан в плащ священника, и в душе Элизы проснулось любопытство. Остальных гостей она знала: все они славились пристрастием к спиртному и женщинам, и Элиза с тревогой подумала об их присутствии в своем поместье. Священник явно не принадлежал к числу буйных друзей Джона; хотя похождения духовенства не были тайной, но…

В зале появилась Гвинет, и Элиза порадовалась этому, ибо Гвинет взяла на себя обязанности хозяйки, предлагая гостям еду и питье, устраивая их в зале поудобнее.

Элизе осталось принять последнего из гостей, этого мужчину в плаще, держащегося в стороне. Когда остальные гости расселись у огня, незнакомец поднял голову, и Элиза увидела пару голубовато‑серых искрящихся глаз.

– Готфрид! – с неподдельной радостью воскликнула она. – Как я беспокоилась о тебе, но теперь вижу тебя на свободе и в добром здравии!

– Тише! – прошептал он. – Да, я свободен и чувствую себя недурно. – Готфрид задумчиво усмехнулся. – Я даже прославился, но не по своей воле присоединился к нынешним спутникам: мне бы не хотелось, чтобы Ричард узнал, что я объединился с Джоном. – Он вздохнул. – Меня и без того обвиняют в попытках завладеть престолом брата, и хотя я неустанно повторяю, что Англия принадлежит Ричарду, слухи растут как грибы после дождя!

– Готфрид, но ты ведь архиепископ! Разумеется, никому и…

– Никакой уверенности быть не может, когда речь идет об отпрыске королевского рода, не важно, законном или незаконном. – Он нахмурился. – Это и привело меня сюда, Элиза.

– Почему?

– Будь осторожна с Джоном – очень осторожна! Он завидует Брайану, потому что Ричард уважает его и даровал ему такое богатство. Он что‑то подозревает, видя заботу Ричарда о тебе. И если у него в руках окажется вся Англия, он пожелает отнять твои земли.

– Но что же мне делать? – тихо ответила Элиза. – Я между двух огней – между Лоншаном и Джоном!

– Тебе ничего не остается, только будь настороже. Если Ричард погибнет от сарацинского меча, королем станет Джон. Если он поверит, что ты примиришься с этим и станешь верно служить ему, он оставит тебя с миром. Несомненно, Лоншан понесет наказание, он слишком далеко зашел. Народ взбесился, когда его сестра осмелилась заточить меня в тюрьму. Ричард должен хоть что‑нибудь предпринять. Но Ричард уважает Лоншана, и, возможно, тот вновь обретет власть. Это не важно, Элиза, главное для тебя – не давать волю своим чувствам. Для королевских отпрысков наступают опасные времена.

– Но об этом никто не знает, Готфрид, – растерянно пробормотала Элиза. – Даже… даже Брайан.

Готфрид улыбнулся:

– А, так ваша война еще не закончена! Когда‑то я советовал тебе не затевать вражды с этим человеком, сестренка.

– Мы с ним не такие уж заклятые враги. – Элиза вспыхнула.

Готфрид улыбнулся и приподнял бровь.

– Тогда я рад, Элиза, ибо твой муж – правая рука короля. Брайан все умоляет отпустить его домой, но Ричард отказывает ему.

Элиза горько рассмеялась:

– Тогда все остальное не важно, верно? Враги или друзья, вряд ли мы вспомним об этом, когда он вернется домой.

Готфрид пожал ей руку.

– Возможно, этого придется не долго ждать, – ласково заверил он.

Элиза попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. Оба они знали, что он лжет. Элиза начинала опасную игру с канцлером и принцем, и единственным настоящим ее другом остался Готфрид.

– Ты видел… Брайана? – спросила она.

– Несколько месяцев назад, прежде чем решил, несмотря на обещания, вернуться в Англию.

– И что же?

– Брайан был таким, как обычно. Может, немного молчаливее, чем раньше. Он упоминал, что ты потеряла ребенка. Мне очень жаль.

Элиза быстро опустила ресницы, чтобы Готфрид не заметил блеснувшие у нее на глазах слезы. Брайан упомянул о ребенке с разочарованием, она не сомневалась. Вероятно, он считает, что она никогда не сможет родить ему наследника, что она слишком слаба для этого. Может быть, он целыми днями проклинает ее, а по ночам стремится бежать, как из тюрьмы, от брака, связавшего их…

Если бы она могла оказаться с ним рядом! Неужели ей так и не представится возможности доказать, что она любит его? Что может стать чудесной женой… и матерью.

Элиза подняла голову. Что бы ни случилось, она должна сохранить свои владения, должна сберечь их от разорения к возвращению Брайана.

– Спасибо, что ты навестил меня, Готфрид, – произнесла она. – Обещаю, я буду осторожна с Джоном. – Готфрид кивнул, не сводя с нее глаз. – Пойдем, выпьем вина, оно тебя согреет! – Она повела гостя к столу, где уже завязалась непринужденная беседа. Готфрид взял кубок, продолжая исподтишка наблюдать за Элизой. Она приняла его, как подобало хозяйке, она осторожно держалась в стороне от самых развязных из спутников Джона, тех, кто боялся Черного рыцаря – Брайана Стеда, но считал себя в безопасности до тех пор, пока этот рыцарь находится вдалеке от Англии.

Элиза была удивительной женщиной: статная, величественная, умная. Готфрид в тысячный раз подумал, что они, незаконные дети Генриха, могли бы гораздо лучше править страной.

Задумчиво вздохнув, он отпил вино. Он слишком заботился о том, чтобы сохранить голову на плечах для того, чтобы рисковать ею ради короны. Ричард был слишком силен – так силен, что Готфрид и не надеялся когда‑нибудь подняться против сводного брата.

Но если на троне окажется Джон, всем придется нелегко.

Он улыбнулся, услышав, как Элиза постучала по столу своим кубком, требуя внимания. Она высоко подняла кубок и обвела взглядом сидящих мужчин.

– Выпьем за нашего повелителя Ричарда, короля Англии, графа Анжуйского, герцога Нормандского и Аквитанского!

Рыцари подняли свои кубки.

Принц Джон подхватил ее тост. Готфрид был убежден, что, стоило Джону мысленно заменить имя Ричарда собственным, и слова Элизы пришлись ему по вкусу.

Слава блаженному Господу, что Ричард силен и здоров как бык!

Принц гостил в доме Элизы целую неделю, и все это время Элиза пребывала в отчаянии, вежливо отклоняя нежелательные знаки внимания не в меру ретивых приятелей Джона.

Много хлопот причинял ей и сам Джон. Принц, как и предупреждал Готфрид, что‑то подозревал. Он расспрашивал Элизу о ее прошлом, о Брайане, о поместье. Она постоянно была словно на краю пропасти. Джон нуждался в ее поддержке, считал Элизу опорой в борьбе против Лоншана. Однако он завидовал Брайану: даже когда Джон бывал обаятелен, как истинный Плантагенет, Элиза слышала в его голосе зависть. Неужели он когда‑нибудь осмелится пойти против Брайана? Должно быть, нет, убеждала она себя. Даже если Джон когда‑нибудь завладеет престолом, ему понадобятся сторонники вроде Уилла Маршалла и Брайана Стеда.

Однако ей самой, вероятно, придется поддерживать с братом добрые отношения всю жизнь.

Одним из немногих преимуществ визита Джона были перемены, произошедшие с Гвинет.

Казалось, Гвинет ожила. Она не оказывала предпочтения ни одному из рыцарей, но охотно принимала их знаки внимания.

– Я так истосковалась! – признавалась она Элизе. – Ни за кого из этих мужчин я не захотела бы выйти замуж; хотя, полагаю, теперь, когда Перси умер, новое замужество неизбежно. Ричард найдет мне нового мужа.

– Сэр Тревор – привлекательный мужчина, – заметила Элиза. – Он выглядит взрослее остальных и гораздо достойнее.

Гвинет рассмеялась:

– Сэр Тревор – сторонник принца. Он такой же распутный и глупый, как остальные. Но… Элиза, как тяжело сидеть здесь, в снегах, ожидая осады этого несносного Лоншана! Клянусь, я умру со скуки, если все будет продолжаться по‑прежнему!

Элиза испытывала те же самые чувства, но промолчала.

– Ты ждешь Брайана, – мягко напомнила Гвинет. – Будь я на твоем месте, я бы вынесла любое одиночество…

– У тебя по крайней мере есть сын.

– Да… я люблю его. Но ты же понимаешь, нельзя любить ребенка так, как мужчину! Знаешь, кажется, я отправилась бы к самому дьяволу, лишь бы вновь оказаться рядом с настоящим мужчиной!

– Гвинет, это богохульство!

– Но это правда.

– Что‑нибудь изменится, Гвинет, вот увидишь.

Элиза ошиблась. Лоншан по‑прежнему угрожал разорить Уилла Маршалла и Брайана Стеда. Его сдерживали только зимние холода, а Элиза и Гвинет оставались пленницами заснеженного укрепленного поместья.

Элиза затосковала с новой силой, но в тот момент, когда она, казалось, теряла последнее терпение, судьба смилостивилась над ней, послав в поместье очередных гостей.

В тот день Элиза проснулась рано, Гвинет и домашние еще спали, и услышала отдаленные звуки труб. Поспешно набросив одежду, она побежала в южную башню. Аларих стоял у бойницы, глядя на долину. Элиза присоединилась к нему. Они увидели кавалькаду, движущуюся к дому. Ветер так трепал знамена, что их было трудно разглядеть.

– Это не Лоншан… – с тревогой пробормотал Аларих. Внезапно они с Элизой радостно переглянулись, увидев на знаменах изображения леопардов и лилий, эмблемы Плантагенетов.

– Но это не может быть король! – опомнилась Элиза. – Ричард ни за что не прервал бы крестовый поход. И не Джон: Джон слишком скрытен, чтобы разъезжать по стране под знаменами.

– Не король… не принц… – Аларих задумался. – Тогда это королева!

– Элеонора! – воскликнула Элиза.

Вскоре в доме поднялась суматоха. Не прошло и часа, как Элиза уже обнимала королеву.

Проведя гостью в зал, Элиза с нетерпением стала ждать вестей.

– О, Элеонора, как я рада видеть тебя, но скажи, как ты здесь оказалась? Я думала, ты последуешь за Ричардом, чтобы уговорить его жениться…

– Я и в самом деле женила его и теперь могу по праву считаться «вдовствующей королевой‑матерью».

– На Элис?

– Нет, и это очень печально, ибо мы обманули надежды бедной девушки. Ричард женился на принцессе Наваррской – Беренгарии. Боюсь, бедняжке Беренгарии не повезло, ибо наутро после свадьбы муж покинул ее. – Элеонора задумчиво взглянула на Элизу. – Я прибыла сюда, как правительница Англии. Если Ричард не желает сам спасать страну, это придется сделать мне. А теперь расскажи мне все, что тебе известно о злодеяниях этого Лоншана!

Элиза поведала королеве о том, что случилось прошлой весной, в том числе и о смерти Перси.

– Нам не удалось бы доказать, что это сделали люди Лоншана…

– Но в этом нет сомнений, – с сухой уверенностью перебила Элеонора. – Да, по его милости мы лишились сэра Перси. Но Лоншан получит по заслугам. Я привезла печать Ричарда и привела многочисленное войско. Правление Лоншана закончено. Если моего вмешательства окажется недостаточно, Ричард пришлет подмогу. В эту минуту Уильям Маршалл направляется к замку Пемброк. В стране вскоре воцарится справедливость!

– Уилл! – возбужденно воскликнула Элиза. – Ричард отправил сюда Уилла? А… как же Брайан?

Она замолчала, увидев печальное лицо королевы.

– Мне жаль, дитя, но Брайан не вернется. Ричард с трудом согласился отпустить домой Уилла, но не захотел лишиться их обоих.

Элиза опустила голову, пытаясь скрыть разочарование. Она едва заметила, как в зал вошла Гвинет, не слышала сочувственную беседу королевы с молодой вдовой. Но затем Элеонора вновь обернулась к Элизе, и той пришлось взять себя в руки.

– Я слышала, ты потеряла ребенка, Элиза. Жаль, конечно, но не стоит так горевать: у тебя будут другие дети.

– Трудная задача для женщины, оставшейся в одиночестве, ваша милость! – вступилась за Элизу Гвинет.

– Да, – грустно пробормотала Элеонора, – и даже мне не удалось убедить Ричарда отпустить его… – Внезапно Элеонора рассмеялась, и ее еще молодые глаза заблестели совсем по‑девичьи. – Брайан не сможет приехать сюда, дорогая, но, возможно, тебе удастся отправиться к нему.

Элиза затаила дыхание.

– С крестоносцами? – еле слышно спросила она.

– Почему бы и нет? Я вела войско Аквитании вместе с Луи, когда была королевой Франции. Несколько дам, полновластных наследниц, откликнулись на призыв короля. Нас называли «амазонками», и, признаюсь, мы гордились этим. Я придумала одежду, в которой мы могли путешествовать, не отставая от мужчин; нам не требовалось множества лишних вещей. Мы с Луи часто ссорились во время похода, в конце концов это привело к разводу, но моей судьбой был не Луи, а Генрих. Ты бы только посмотрела, что за чудо эти восточные дворцы! Как мы развлекались! Мой дядя был тогда правителем Антиохии… О, будь я снова молодой… но я уже стара. Я нужна здесь, в Англии. И если… – блеск в глазах Элеоноры не угасал, – если Англией буду править я, Корнуоллу не страшен Лоншан! А у тебя, герцогиня, есть крепкое и многочисленное войско. Позови этих людей и поведи их в крестовый поход!

– Но разве они пойдут за мной? – спросила Элиза.

Гвинет разразилась смехом:

– Да, они пойдут за тобой! Подумай только, какая слава их ждет в походе: этого одного хватит, чтобы они последовали за тобой куда угодно! И я тоже поеду, Элиза! Я не в силах остаться здесь одна. Мы уже научились вместе встречать беду: по правде сказать, я буду чувствовать себя спокойнее рядом с тобой в походе, чем здесь, в полном одиночестве. О, наконец‑то придет конец этой вечной скуке!

Элиза скептически подняла бровь, пожала плечами и рассмеялась. Она внезапно ожила. Такой возбужденной она не чувствовала себя с самой смерти Перси, с тех пор, как она потеряла нерожденного ребенка. От возбуждения, казалось, ее кровь заструилась по жилам быстрее, наполняя Элизу силой и смелостью.

Брайан!

Она может отправиться к Брайану! Она немало потрудилась, обучая своих воинов. Те рвались в бой, и теперь Элиза может повести их. Она укрепила Ферс‑Мэнор так, что дом превратился в неприступную крепость.

Крестовый поход! Она отправится на священную войну за Бога, увидит далекие земли, таинственные и прекрасные!

И Брайана… Элиза больше не хотела гадать, где и с кем он спит. Она будет спать рядом и сражаться бок о бок с ним. Не будет мучительного ожидания, неизвестности, скуки. Ей не придется гадать, вернется ли когда‑нибудь домой ее муж.

Разлука была такой долгой! Вспоминает ли Брайан о ней? Хочет ли увидеть ее? Можно ли надеяться на его любовь?

Все это не имело значения. Она услышала призыв и была готова ответить на него. Взглянув на Гвинет, Элиза заметила в ее глазах отражение собственного восторга.

На мгновение ее охватил беспокойный трепет. Гвинет поедет с ней. Гвинет – ее подруга, вместе с которой им довелось столько пережить.

Но стали ли они настоящими подругами? Вправду ли Гвинет хотелось только покончить с мучительной тоской? Или она, как Элиза, была готова на все ради встречи с Брайаном?

Это тоже не имело значения, как и все остальное. Если понадобится, Элиза была готова сражаться с Гвинет так же, как с целым войском мусульман, лишь бы вновь увидеться с мужем. Увидеть жизнь, соперничающую с роскошью воспоминаний…

Она вскочила и порывисто обняла королеву.

– Ваша милость, я еду немедленно!

Элеонора величественно кивнула:

– Да, Элиза, я так и думала. Соберись и жди приказа. Я уверена, Лоншан вскоре сбежит из Англии, а иначе ему придется посидеть в темнице. Завтра я выезжаю в Лондон и как можно скорее пришлю тебе весть, что пора выступать в поход!

Сказать обо всем этом оказалось гораздо проще, чем сделать. Ричард отправил с Элеонорой старого Уолтера Коу‑танса, но, несмотря на то, что Уолтер передал Лоншану приказ Ричарда, Лоншан отказался счесть королевское веление подлинным. Принц Джон бежал на юг, и народ из ненависти к Лоншану присоединялся к принцу. Лоншан объявил Джона и Готфрида изменниками, угроза гражданской войны нависла над страной. Но противостояние Лоншану было слишком сильным; Ричард прислал новый приказ, Лоншана не только свергли, но и собрались предать суду, в его владения конфисковали.

Он решился бежать, но в Дувре его схватили, переодетого в женское платье. Его чуть было не повесили, как ведьму, но, разобравшись во всем, доставили в темницу: поскольку он был одним из любимцев Ричарда, только Ричард мог вынести ему окончательный приговор.

Лоншан подкупил тюремщика и ухитрился бежать на континент. Но это было уже не важно, ибо после его побега кончились все угрозы для Англии и для Элизы. Ричард обещал найти Лоншана и в конце концов призвать его к ответу.

Оставалось узнать, как намерен поступить Джон.

Элизе казалось, что ее отъезд откладывается целую верность. В Англии вновь наступила весна, больше года прошло с тех пор, как Элиза в последний раз виделась с Брайаном, только тогда она смогла собрать войско и в обществе Гвинет, Джинни и старой Кейт отправилась в Святую Землю.

Последний вечер в поместье Элиза провела, сидя у камина в своей комнате. Ей казалось, что принятое решение – настоящее безумие. Путь будет долгим и опасным, хотя она поедет вместе с войском, тем войском, которое обязано служить Ричарду Львиное Сердце.

Но Элиза понимала: она отправляется в поход не оттого, чтобы оказать помощь королю, а поступает так потому, что должна ехать; ибо, казалось, внутреннее возбуждение изводит ее. Она так мечтала вновь увидеть Брайана, проверить, сохранилась ли их любовь, так нуждалась в нем, желала его! Она боялась, что если они вскоре не встретятся, Брайан будет потерян для нее навсегда.

Она прошлась по комнате, удивляясь, что за дьявольское желание обуяло ее, ибо понимала, что ничто на земле и на небесах не заставит ее изменить решение.

Утром они отправились в путь. Маленького Перси оставили на попечение Мэдди. Элиза удивлялась, как смогла Гвинет расстаться с малышом; глядя в заплаканные ореховые глаза мальчика, Элиза поняла, что никогда не сумеет покинуть собственных детей – если у них с Брайаном еще будут дети.

Путешествие было долгим. Они пересекли Ла‑Манш и высадились в Балфлере. По пути через Нормандию, Мен, Пуату и Аквитанию их гостеприимно принимали в замках Ричарда. Элиза, Гвинет и Джинни останавливались в комнатах, войско чаще всего располагалось под открытым небом: с приближением лета становилось все теплее. По всей стране началась пахота; крестьяне трудились на своих полях, листва зеленела день ото дня, повсюду пробивались пестрые цветы.

После Аквитании они вступили во владения короля Филиппа. Здесь они пользовались гостеприимством французского монарха, поскольку Ричард и Филипп были союзниками. По каменистым горным дорогам они пересекли Францию и достигли Италии. С каждой милей Элиза приближалась к Брайану.

Они отплыли на судах итальянских торговцев из Бриндизи. Из вод Ионического моря, спокойного и прекрасного, они попали в Средиземное море и, проведя ночь у острова Крит, двинулись дальше. В Средиземном море их настигла страшная буря. Корабль содрогался от ярости волн. Бесконечные часы Элиза, Гвинет и Джинни сидели, прижавшись друг к другу, вознося молитвы Пресвятой Деве, всем святым, Христу и Богу. Элиза любила море, но ей еще не случалось видеть его таким жестоким. Наконец она оставила Джинни и Гвинет вдвоем и, хватаясь за поручни и снасти, выбралась на палубу. Сгибаясь под холодным дождем, хлещущим со свинцово‑серого неба, она принялась отчаянно молиться, чтобы ей позволили пережить эту бурю. Она просила Бога не губить ее спутников.

Дождь продолжался, ветер усиливался. Элиза подумала, что Богу некогда слушать ее.

Однако, пока она молилась на палубе, борясь с холодом и страхом, ветер понемногу стал утихать. Медленно светлело небо. Элиза упала на колени и вознесла небесам горячую благодарность.

Днем выяснилось, что в буре уцелели все корабли. Погиб только один воин – ветер сбил его с ног и выбросил в море.

Дальнейшее мирное плавание привело их к Кипру.

Здесь путники узнали, что король Ричард занял портовый город Акру.

Еще немного, совсем чуть‑чуть, убеждала себя Элиза, и ее надежды сбудутся. В ту ночь она так и не заснула, охваченная беспокойством и возбуждением. Как примет ее Брайан?

Наконец они прибыли в Акру.

Впервые путники оказались в арабском городе, раскинувшемся под горячим, сияющим небом. Торговцы раскладывали свои товары прямо на улицах. Пугливо пробегали закутанные в покрывало женщины, величавые верблюды пробирались по улицам, в воздухе разносился запах благовоний. Все вокруг казалось раскаленным, пыльным и совершенно чужим. Рыцари выглядели столь же неуверенно, как загадочные женщины в чадрах.

Элиза оглядывалась, широко раскрыв от изумления глаза.

Наконец‑то она на месте!

Она была возбуждена, взволнована и ужасно напугана. Скоро, очень скоро ей предстоит увидеться с Брайаном.

Date: 2015-08-24; view: 258; Нарушение авторских прав