Глава XX 13 page

Да вот и Зюганов пишет:

«На моей малой родине всегда праздновали все советские и все престольные праздники. Весело, красиво, достойно... В родительском доме, бывало, собиралась вся родня. В августе на яблочный Спас съезжалось до 50-60 человек. Отмечали советские и религиозные праздники: как Первомай, так и 21 июля Казанскую... В соседние селенья я ходил в гости на Успение или на Николу...». (Г.Зюганов «Верность», М., «Молодая гвардия», 2003 г., стр. 28.)

Еще один пример. Когда я училась в Алма-Ате, в Казахском государственном университете имени Сергея Мироновича Кирова, наше студенческое общежитие находилось напротив самого главного православного Никольского собора. На пасху сюда съезжался весь город, и мы, студенты, тоже ходили в храм – посмотреть. Вернее, к храму, ибо служба шла на ярко освещенной площади перед церковью. Мы смотрели на крестный ход, слушали хор и как будто попадали в другой мир, в другую эпоху. Было очень интересно. Могу засвидетельствовать: вокруг церкви действительно находилось много милиции, но не для того, чтобы воспрепятствовать проведению службы, а чтобы не допустить какого-либо проявления неуважения к верующим со стороны многочисленных зевак. Но, как правило, все проходило чинно и спокойно. Да и хулиганства тогда, надо признать, было не столько, как теперь.

Позже, когда я уже работала главным редактором газеты, мне не раз приходилось быть свидетелем, как руководство горкома и обкома партии перед религиозными праздниками разных конфессий требовало от милиции обеспечить образцовый порядок, дабы чувства верующих не были бы оскорблены. И это в Казахстане, где, казалось бы, православие не было доморощенной конфессией – оно пришло в Степь вместе с вхождением в Россию в 1731 году. Объективности ради, надо сказать, что однажды на бюро обкома партии одной женщине – директору кинотеатра, члену партии, влепили строгача за то, что ее сын венчался в церкви, а она не смогла повлиять на него. Думаю, что это решение было, конечно, неправильным. Ведь венчалась не мать-коммунистка, а ее беспартийный сын, на что он, безусловно, имел право. В данном случае перегиб налицо. Но этот и подобные факты отнюдь не зачеркивают того положительного, что было в отношении власти к церкви, к православию.

Поэтому с удивлением прочла в статье члена Президиума ЦК КПРФ, председателя Комитета Государственной Думы по делам общественных объединений и религиозных организаций В.Зоркальцева «КПРФ и религия» такой пассаж: «И, может быть, в этом и состояла ошибка КПСС, руководства страны того времени, что культивировалось искусственное разделение людей по вере, что религия признавалась отжившей, наследием феодализма, а то и рабовладельческого строя». («Правда», 27-30 октября 2000 г., № 125.)

Не понимаю, зачем придумывать того, чего не было? Когда у нас культивировалось искусственное разделение людей по вере? Что, у нас были детские сады для верующих отдельно, для неверующих – отдельно, для православных – отдельно, для мусульман – отдельно, то же и школы, вузы? Может, и в армии верующие служили отдельно от неверующих? Может, у нас были отдельные магазины, больницы, театры для верующих и неверующих? Никакого ни искусственного, ни естественного разделения людей по вере не было. Закон был для всех одинаков, перед законом были все равны. Такова была официальная политика. А на бытовом уровне люди вообще не обращали внимания на веру или национальность человека. Важнее было другое – какой он человек – честный, порядочный или подонок. Разделение по вере и национальности началось с горбачевской перестройкой, когда возникли межнациональные трения и конфликты, и расцвели пышным цветом после разрушения СССР. Лично я впервые прочитала о разделении людей на православных и «инородцев» в «Советской России», в одной из статей покойного митрополита Ленинградского и Ладожского Иоанна. Да, в начале 90-х годов нас уже

вовсю стали разделять и по цвету кожи, и по разрезу глаз, и по вере, и по национальности.

Вообще же, лидеры КПРФ, стремясь как можно больше помоев вылить на Советскую власть и КПСС, доходят до смешного. Тот же Зоркальцев в прав-динской статье утверждает на полном серьезе, что «укоренившееся у нас слово «товарищ» введено в гражданский оборот не Марксом и Энгельсом, не Лениным, а задолго до них, еще в 1539 году, Игнатием Лойолой, создавшим «Товарищество Иисуса», активно вторгавшееся в светскую жизнь, и до того, как это слово воспели Пушкин: «Товарищ, верь, взойдет она, звезда пленительного счастья...» и Н.Гоголь: «Нет уз сильнее товарищества». (Там же.) По Зоркаль-цеву выходит, что не будь этого испанского монаха-дворянина, основавшего иезуитский орден, чьим кредо было: «Цель оправдывает средства», то и в русском языке не было бы слова «товарищ». Ради утверждения религии Зюганов превозносит римское папство, о чем будет сказано ниже, его соратник Зоркальцев поднимает на щит орден иезуитов. Поистине, цель оправдывает средства. И даже не понимает этот «теоретик», что слово «товарищ» – в испанском языке звучит иначе – companero или camarada, русское слово «товарищество» не имеет аналога в испанском, где есть лишь слово compania, имеющее несколько значений: общество, театральная труппа, военная рота. В него не вкладывается тот смысл, что заложен в русское слово «товарищество», как его понимал Николай Васильевич Гоголь. Как тут не вспомнить гениального конферансье из спектакля «Необыкновенный концерт» театра кукол Сергея Образцова, который, представляя «мексиканское трио», объявил, что оно исполнит песню: «Ай-я-я-я-яй, компанья», что означает: «Ой-ё-ё-ё-ёй, коллектив!»

Вместо того, чтобы в угоду своим псевдотеоретическим изысканиям изобретать велосипед, Зоркальцеву не мешало бы заглянуть хотя бы в русские летописи, дабы убедиться, что слова «товарищ» и «товарищи» не только от веку существовали в русском языке, но всегда были выражением духовной сущности русского характера, русских людей, так же, как слова «брат», «братья». Например, в «Русской летописи для первоначального чтения», в первой главе ее «О том, как началась Русская земля и кто были первые князья в Киеве» дружина говорит князю Игорю, думающему о походе на древлян: «Наши товарищи, которые с Свенельдом, богаты оружием и платьем, а мы наги; пойдем князь с нами за данью, и ты добудешь, и мы».

Если же вернуться к вопросу о запретах, то надо напомнить, что изуверские, особенно «закордонные» секты (все эти «пятидесятники», «хлысты», «свидетели Иеговы» и прочие) советским законодательством действительно запрещались. Советская власть оберегала традиционные конфессии своей страны от чужеземного, как правило, недоброго влияния.

И не только не «расправославливала» страну, но поддерживала именно православие. Интересно, что газета «Московский комсомолец», отличающаяся своей ярко выраженной антикоммунистической направленностью, называя Советскую власть в статье «Прощение грехов» «даже не безбожной, а по сути дьявольской властью», в то же время делает поразительные признания:

«...есть ощущение, что в РПЦ почему-то считают, что как бы автоматически имеют право на всю христианскую паству России. Только на основании традиции, которая на самом-то деле своей вершины достигла при советской власти. (До революции в одной Москве было около 80 католических школ.)».

«Да и честности хотелось бы побольше. Можно говорить о православных храмах на Украине, которые захватили униаты. Но тогда можно вспомнить и то, что стали эти храмы православными по сталинскому указу». («МК», 17

октября 2003 г.)

Нельзя не признать, что именно после контрреволюционного переворота в августе 1991 года сквозь прозрачные российские границы в страну хлынули смердящим потоком всевозможные секты и заморские проповедники, ловя в свои сети и калеча души людей. Сект развелось видимо-невидимо.

Кстати, это признает и Зюганов. Отвечая на вопрос корреспондента «Православной газеты» О.Никольского – «как вы считаете, занимает ли Русская православная церковь в нашей стране подобающее ей положение?» – он сказал:

«...В свое время Геббельс, формулируя доктрину отношения к нашей стране, сказал, что можно разгромить армию, завоевать территорию и т.д., но нельзя победить этот народ, не насадив в каждой деревне «свою» веру. Вот сейчас и пытаются насадить веру, которая не соответствует ни нашей душе, ни нашим традициям. Изо дня в день, даже по православным праздникам, по телевидению вещают иноземные проповедники. Происходит нашествие лжепророков.

К сожалению, Государственная дума до сих пор не приняла законов, обеспечивающих приоритет традиционным религиям. Но на пути проникновения иностранных конфессий необходимо поставить барьеры». (Г.Зюганов. «Верю в Россию», Воронеж,

1995 г., стр. 349 – 350.)

Правда, несколько лет спустя, беседуя с игуменом Алексием, он слова Геббельса припишет Гитлеру: «Но наши враги знают: не сломив, не уничтожив ее (церковь – Н.Г.), нельзя рассчитывать на полный контроль над Россией. Не зря ведь еще Гитлер говорил, что до тех пор, пока в каждой русской деревне не будет господствовать собственная религиозная секта, завоевание России нельзя считать завершенным». (Г.Зюганов, «Верность», стр.404.) Из этого следует, что Зюганов весьма приблизительно знает историю.

Лидеру КПРФ недостает объективности в оценке советского времени. Да, было немало ошибок, перегибов в отношении церкви, но пора признать, что процесс этот был взаимный. Однажды я разговорилась с одним священником, к которому, кстати говоря, питаю искреннее чувство уважения, потому что он – подвижник, строит храм на бывшем заброшенном пустыре. Я спросила его: «Отче, скажите, почему церковники так ненавидят коммунистов?» «Потому что после революции коммунисты отняли у них власть над людскими душами здесь, в земной жизни», – откровенно ответил он.

Православный лидер КПРФ не питает добрых христианских чувств к Еме-льяну Ярославскому, считая, что его «геростратовски известная» «Библия для верующих и неверующих» послужила орудием «расправославливания» России. Но это тоже злая выдумка Зюганова. Почему «геростратовская»? «Библия» Ярославского всего лишь разъясняла библейские мифы, сеяла атеизм. А он ведь тоже имеет право на существование. Сомнение – двигатель человеческого познания мира и искания истины. Атеизм существовал во все века.

Хочу еще раз повторить: кто хотел, кто был истинно верующим, тот верил, продолжал ходить в церковь, отправлял все религиозные обряды. А то, что большая часть народа перестала после революции посещать храмы, присутствовать на богослужениях, объясняется отнюдь не запретами Советской власти. Народ в массе своей повалил в школы, институты, во дворцы культуры,

театры, кино, на стадионы, в аэроклубы, а те, кто действительно верил в Бога, шли, как было заведено испокон веку, в церковь.

Невольно напрашивается аналогия с КПСС. В советское время состоять в правящей партии было престижно, а для корыстолюбцев и карьеристов – выгодно. Вот и лезли в партию за портфелями и креслами. Партия выросла до 19 миллионов – немыслимое количество для политического авангарда. Сейчас на всем постсоветском пространстве насчитывается (вместе с социал-демократами – оппортунистами) около 1 миллиона 300 тысяч коммунистов. А где остальные? Оказалось, что большинство были не коммунисты, а всего лишь партбилетоносцы. Едва грянула гроза, как одни тут же перекрасились и переметнулись в новые партии власти, другие – забыв о клятве, которую давали, вступая в партию, просто выбросили, а то и сожгли свои партбилеты, третьи стали ярыми антикоммунистами. Четвертые теперь стоят в храмах со свечками в руках, усердно осеняя себя – особенно перед телекамерами! – крестным

знамением.

Да, храмы ныне полны людей. Бедные, нищие, ограбленные идут сюда за утешением, просят у Бога помощи и защиты от супостатов. Так было и в годы войны. Видимо, людям свойственно именно во время трагедий обращаться к создателю с молитвой о помощи. И все же много ли в храмах истинно верующих? Увы, модно стало, по примеру Ельцина, Путина, Касьянова, ходить на церковную службу. Фарисеев и лицемеров хватает. Так что все повторяется в

истории.

Какой же на самом деле была после революции политика в отношении

религии и церкви? Обратимся к документам.

«...работа партии по окончательному разрушению религиозных верований во всех видах среди рабочих и крестьянских масс неизбежно приобретает прежде всего характер углубленной систематической пропаганды, наглядно и убедительно вскрывающей каждому рабочему и крестьянину ложь и противоречие его интересам всякой религии, разоблачающей связь различных религиозных групп с интересами господствующих классов и ставящей на место отживающих остатков религиозных представлений ясные научные взгляды на природу и человеческое общество. При этом, как сказано в партийной программе, необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма. Нарочито грубые приемы, часто практикующиеся в центре и на местах, издевательство над предметами веры и культа взамен серьезного анализа и объяснения не ускоряют, а затрудняют освобождение трудящихся масс от религиозных предрассудков», – подчеркивалось в резолюции «О постановке антирелигиозной агитации и пропаганды», принятой XII съездом РКП(б) в апреле 1923 года. («КПСС в резолюциях...», т.З, стр.114 – 115)

Такой на самом деле была линия партии в этом деликатном вопросе. Но это не значит, что не было ошибок, трений, перегибов. Дураков (а в те годы и врагов) во власти всегда хватало. Однако, критикуя Советскую власть за ее якобы «не то» отношение к РПЦ, Зюганов снова играет в одни ворота. Как и царскую Россию, он идеализирует дореволюционную церковь.

Предоставлю слово специалисту в этой области. В 1987 году в Лениздате вышла книга доктора философских наук, профессора Н.С.Гордиенко «Современное русское православие». Как сказано в аннотации, это «первая в нашей стране публикация, содержащая критический анализ основных аспектов идеологии и практики современного русского православия в канун его тысячеле –

тия». Заметьте, первая книга по православию с его критическим анализом появилась только на 70 году Советской власти. Шел второй год горбачевской «перестройки» и четвертый год работы Зюганова в Идеологическом отделе ЦК КПСС. А ведь именно этот отдел (и уж не сам ли Геннадий Андреевич?) решал – публиковать книгу или не публиковать. Она вышла тиражом 100 тысяч экземпляров. Но что такое эти сто тысяч для почти 300-миллионной

страны?!

Согласно исследованию профессора Н.С.Гордиенко, «Православная церковь в княжеской и царской России относилась к числу крупнейших собственников. Главным церковным богатством была земля. По описи 1905 года, в России имелось около 1,9 миллиона десятин церковно-приходских и без малого 740 тысяч десятин монастырских земель. Кроме того, почти 340 тысяч десятин находилось в личной собственности духовенства. Иначе говоря, Русская православная церковь владела почти тремя миллионами десятин земли. Поэтому у В.И.Ленина были все основания написать: «Наши попы проповедуют крестьянам нестяжание да воздержание, а сами набрали себе правдой и неправдой громадное количество земли» (ПСС, т.7, с. 146)». (Н.С.Гордиенко «Современное русское православие», Лениздат, 1987 г., стр. 9)

А вот данные журнала «Революция и церковь» (1920 г, № 9 – 12, стр. 83): «При закрытии в 1919 году лишь части монастырей РПЦ было национализировано помимо более 900 тысяч гектаров земли свыше 4,2 миллиарда рублей монастырских капиталов, 84 завода, 436 молочных ферм, 602 скотных двора, 1112 доходных домов, 704 гостиницы и подворья, 311 пасек. Все это добывалось и приумножалось путем жесточайшей эксплуатации народных масс».

Похоже, все возвращается на круги своя. В начале июня 2003 года на канале РТР в передаче «Ток-шоу «Вести+» обсуждался вопрос о возвращении церкви собственности, в том числе и земельных угодий. Особенно горячо ратовал за это сподвижник Зюганова и депутат фракции КПРФ Сергей Глазьев.

Читатель может сказать: Гордиенко – советский ученый, поэтому по – иному писать он и не мог. Хорошо, тогда обратимся к дореволюционным изданиям.

Статья «Наше монашество» в журнале «Церковно-общественная жизнь», 1906 г., № 42, с.1383, утверждала: «Не подлежит никакому сомнению, что эксплуататорские задачи современных монастырей стоят на первом плане».

С.П.Мельгунов в своей книге «Наши монастыри» (П-г, 1917, с.14) приводит слова одного из церковников: «Монастыри обратились в коммерческие предприятия с лавками, торговлей, промыслами и приказчиками или в барские поместья с пашнями, лугами, лесами и наемными батраками».

«Как собственник и эксплуататор, Русская православная церковь жила одними интересами с другими угнетателями народных масс – помещиками, капиталистами, торговцами, кулаками и пр. Во всех конфликтах неимущих сословий и классов дореволюционной России с имущими она неизменно становилась на сторону последних, выступая в качестве глубоко антинародной силы. Поэтому львиную долю своих пропагандистских усилий иерархи и духовенство РПЦ тратили на освящение частной собственности, обоснование «богоустановленности» имущественного неравенства и оправдание эксплуатации человека человеком», – пишет Гордиенко (там же, стр.11) и приводит «типичные примеры поучений на эту тему, с которыми «пастыри духовные» обращались к трудящимся в ту пору»:

«Неравенство в раздаянии даров человеческого счастья зависит от господа бога». (Проповеди. Приложение к «Руководству для сельских пастырей», 1905, сентябрь, с. 525); «Капитал и труд даны от бога человеку». («Православная жизнь», 1908, № 1513)

«Трудовая жизнь бедных людей и обеспеченное состояние богатых в руках провидения и не случайные явления. На то и другое есть изволение божие, выдвигающее одних перед другими». («Вера и разум», 1915, № 6, с.207);

«Право собственности каждого, по учению христианства, составляет святыню, для всех неприкосновенную». («Духовная беседа», 1917, № 12, с.53)

«Самая тесная связь была у русского православия с царским самодержавием, которому церковь на протяжении веков служила верой и правдой и чье падение в марте 1917 года она оплакивала как величайшую трагедию. Истоки этой связи коренятся в византийской «симфонии» – законодательно закрепленном и догматически освященном союзе церкви и государства, который утвердился сначала в княжеской Руси, а затем и в царской России. Российское самодержавие рассматривало православие как свою идейную опору, а церковь видела в царизме опору политическую. Таким образом, это был союз двух взаимозаинтересованных сторон, извлекавших из него обоюдную выгоду», – пишет профессор Гордиенко (там же, стр. 11-12) и подкрепляет свои слова примерами из дореволюционных изданий:

«Царская власть установлена самим богом, и чтущие эту власть благоугож-дают самому богу». («Душеполезный собеседник», 1913, № 5, с. 180);

«Царская власть, по учению священного писания, имеет божественное происхождение». («Христианин», 1913, т. II, с. 421);

«Самодержавие на Руси заведено не человеческим хотением, а божьим изволением». (Труды Киевской духовной академии, 1913, т.1, сХ);

«Царская власть есть наилучшая представительница божественной власти». («Православный благовестник», 1915, № 5-6, с.5);

«Кто не молится за царя, тот нарушает и заповедь божию». («Кормчий», 1907, № 20, с.230);

«Истина самодержавия православных царей, то есть поставления и утверждения их на престолах царств, от самого бога, так священна, что по духу учения и законоположений церковных она возводится некоторым образом на степень догмата веры, нарушение или отриновение которого сопровождается потерею спасения». («Душеполезный собеседник», 1907, № 10, с.298).

Профессор Гордиенко отмечает, что «со своей стороны царизм тщательно оберегал русское православие от нападок, всячески поддерживал церковь в ее борьбе за сохранение своего привилегированного положения в самодержавной России. Статья 42 «Свода законов Российской империи» гласила: «Император как христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов греко-российской веры и блюститель православия и всякого в церкви святой благочиния. В этом смысле император именуется главою церкви».

Зюганов в своих работах проповедует идентичность коммунистической идеи с христианством, морального кодекса строителя коммунизма с христианской моралью. Ничего удивительного в этой тождественности нет, ибо нравственные нормы выработаны человечеством за тысячелетия его существования. Зюганов называет Христа первым коммунистом.

«А еще я говорю о том, что Иисус Христос – это первый коммунист нового летосчисления. Он, как и коммунисты, был привержен принципу людского братства и социальной справедливости на Земле. За что и претерпел...», – пишет он в книге «Верность» (стр. 7). Он даже утверждает, что при разрушении Советского Союза «нам мстили за все», в том числе и «за то, что на весь мир провозгласили по сути христианскую заповедь: «Кто был ничем, тот станет всем!» (Там же, стр. 68.)

Такой заповеди у христиан нет. Геннадий Андреевич снова сочиняет, приписывая христианам строку из нашего партийного гимна «Интернационал».

Посмотрим, как на самом деле дореволюционная церковь относилась к тем, кто хотел справедливости для народа:

«Все революционеры – безбожники и учение их самое безбожное...» («Кормчий», 1908, № 7, с.75)

«В настоящее время в разных концах России войска наши призваны усмирить мятежные восстания и волнения народные. Пожелаем им неизменно проявлять свой горячий, честный патриотизм, воодушевляться глубоким сознанием своего священного, хотя и тяжелого долга и отличаться великими подвигами». («Доброе слово», 1906, № 1, с.22)

«При ужасах смуты и революции только военная сила, штык солдата могут восстановить порядок и внести успокоение». («Христианская жизнь», 1906, № 5, с.1)

Читатель уже понял, что под «священным долгом» церковь подразумевала «усмирение» участников первой русской революции, для чего годится «только военная сила, штык солдата». Как видим, миролюбием здесь и не пахнет. В 1905 году церковь однозначно встала на защиту царизма, а не на сторону восставшего народа. Более того, в 1909 году Синод принимает решение ввести в курс нравственного богословия в духовных семинариях и академиях раздел «Разбор и опровержение социализма». Была разработана специальная «Программа для преподавания в духовных семинариях сведений по обличению социализма». В ней подчеркивалось: «Духовные семинарии должны дать своим питомцам, будущим пастырям церкви, духовный меч для борьбы с социализмом и указать путь дальнейшего уже на приходе заострения ими этого меча». («Голос церкви», 1912, № 11, с.175)

Так кто же первый поднял меч? После Октября 17-го года церковь тоже не встала на сторону народа, поддержала контрреволюцию, Белую армию и сражавшиеся на ее стороне войска Антанты. Церковь ненавидела Советскую власть, потому что та лишила ее власти над людскими душами и громадной собственности, созданной, как уже было сказано, жесточайшей эксплуатацией трудящихся. Это исторический факт. Зюганов же рисует институт церкви исключительно в розовых, благостных тонах. Иную оценку ей в свое время давал великий русский гений Лев Николаевич Толстой:

«Православная церковь? Я теперь с этим словом не могу уже соединить никакого другого понятия, как несколько нестриженых людей, очень самоуверенных, заблудших и малообразованных, в шелку и бархате с панагиями бриллиантовыми, называемых архиереями и митрополитами, и тысячи других нестриженых людей, находящихся в самой дикой, рабской покорности у этих десятков, занятых тем, чтобы под видом совершения каких-то таинств обманывать и обирать народ». (Л.Толстой ПСС, т. 23, стр. 296)

Церковь платила писателю той же монетой. Вот какая оценка была дана писателю в «Определении Святого Синода»:

«...Все силы Ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет непреодоленною вовеки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Русский по рождению и воспитанию своему, граф Толстой в прельщении гордого ума своего дерзко восстал на Господа и на Христа его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви православной, и посвятил свою литературную де –

ятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая...

Он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной церкви и самой сущности веры христианской... Отвергает все таинства церкви... и, ругаясь над самыми священными предметами веры православной народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию... Посему церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею». («Церковные ведомости», 24 февраля 1901 г.)

Из ответа Льва Толстого Синоду: «То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я не потому, что восстал на Господа, а, напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему».

Лев Толстой, как известно, не был ни коммунистом, ни социалистом, ни революционером. Не отрекался от Бога, но к церкви относился весьма критично потому, что видел недостатки и пороки служителей культа. «Я ведь в отношении православия – вашей веры нахожусь не в положении заблуждающегося, я нахожусь в положении обличителя». Эти слова написаны им в 1882 году. Видимо, у великого писателя были веские основания для того, чтобы стать «обличителем».

Зюганов ничего не видит, ничего не слышит, поскольку любые попытки даже не критического, а просто объективного анализа этой деликатной проблемы не вписываются в его концепцию. Между тем, историю надо бы знать, чтобы не рисовать одну сторону, то есть дореволюционную церковь, исключительно в образе невинного агнца, а другую, то есть Советскую власть, коммунистов-большевиков, – злодеями и разрушителями. Весьма полезно было бы познакомиться, например, с интересным исследованием А.П.Богданова. Собранные в его книге «Перо и крест» («Русские писатели под церковным судом») разрозненные исторические свидетельства составили впечатляющую картину преследования инакомыслящих Священным Синодом, исполнявшим обязанность духовного цензора. Приведу несколько фактов из книги А.П.Богданова:

«Донос протоиерея Московского Архангельского собора Петра Алексеева на Н.И.Новикова послужил поводом для ареста просветителя. Новиков был на 15 лет брошен в Шлиссельбургскую крепость, а изданные им книги конфискованы».

«Сочинения Радищева были найдены «противными закону божьему, десяти заповедям, священному писанию, православию и гражданскому закону».

«От красного карандаша (духовной цензуры – Н.Г.) пострадали «Мертвые души» Гоголя, многие места были вычеркнуты из его полного собрания сочинений, издававшегося в 1853 г.».

«В 1866 г. духовная цензура наложила арест на «Рефлексы головного мозга» И.М.Сеченова. Автора предлагалось сослать на Соловки «для смирения и исправления».

«Редактор газеты «Русский вестник» писал в 1858 г. историку М.П.Погодину: «Попов боюсь. Впрочем, употреблю все средства, чтобы в духовную цензуру не пошло. А ведь эти господа делают такие пакости, каких не видано и не слыхано».

«Цензурные «приключения» сочинений М.Е.Салтыкова-Щедрина могли бы составить целую повесть. Духовная цензура «растерзала» весь шестой том сочинений Н.С.Лескова, в довершение всего уничтожив тираж книги».

«...при попытке издания сочинений А.И.Герцена в 1893 году из 4 тысяч страниц цензура вымарала более 3 тысяч! «Не везло», впрочем, и Гл. Успенскому, и Некрасову, и Короленко, и Шевченко, и Чехову и многим другим отечественным писателям».

«В 1901 году состоялось отлучение от церкви великого Льва Николаевича Толстого. Цензурные архивы были наполнены делами о запрещении сочинений писателя за «богохульство, глумление, издевательство и кощунство над религией», «проповедь безнравственности», «анархизма», «социализма», «оскорбление государя-императора». (А.П.Богданов «Перо и крест», М., Издательство политической литературы, 1990 г., стр. 432 – 434, 436.)

Вывод АЛ.Богданова: «Действие духовного ведомства империи относительно литературы и литераторов иллюстрируют процесс расхождения синодальной церкви с российским обществом, процесс, который к концу XIX века приобретает характер раскола. Даже для глубоко верующих людей духовное ведомство не только теряет авторитет, но как бы отпадает от православия». (Там же, стр. 435.)

Вот так было на самом деле. Зюганов же, упиваясь триадой министра народного просвещения С.С.Уварова «Самодержавие. Православие. Народность», «забывает» и названные факты, и то, что до Октября 17-го года травле со стороны духовенства подвергался великий русский ученый И.И.Мечников за свои антирелигиозные труды «Этюды о природе человека» и «Этюды оптимизма», что оно порочило труды другого великого русского ученого И.М.Сеченова, и т.д., и т.п. А в противостоянии церкви и революции, церкви и Советской власти он безоговорочно стоит на стороне церкви и явно преувеличивает ее роль в жизни народа. Хотя ведь известно, что он, народ, никогда не был поголовно религиозным. Но посмотрите, что пишет лидер КПРФ:

«Религиозные структуры на протяжении всей человеческой истории занимали особое место в народной жизни. Именно в Церкви достигали вершин социальной пирамиды многие выходцы из социальных низов. Рабы и беднейшие крестьяне, мелкие ремесленники и рядовые горожане, становясь служителями культа, получали возможность добиться самого высокого общественного положения. Достаточно сказать, что из 144 римских пап 28 были весьма простого происхождения.

Date: 2015-08-24; view: 275; Нарушение авторских прав