Глава XX 12 page

20 августа 1993 г. Митинг оппозиции на площади перед Домом Советов. Политсовет ФНС, членами которого мы с Вами были, принял решение не прекращать митинг и не покидать территорию у Дома Советов, чтобы не дать «демократам» блокировать его. Я со своими товарищами по РПК, как и все другие политические деятели, выполнили эту установку до конца. В конечном счете «демократы» вынуждены были довольствоваться малым: провести митинг у мэрии и разойтись.

Что делаете Вы, когда настала минута официального окончания нашего, оппозиционного митинга? На глазах у всех, в том числе прессы и, конечно, представителей властей, которые требовали прекратить митинг и разойтись, Вы начинаете вырывать микрофон у Астафьева и призывать уйти от Дома Советов.

21 сентября – 4 октября 1993 г. Блокада Дома Советов. Вместе с другими лидерами оппозиции мы с Вами призывали москвичей к сопротивлению преступному режиму, на защиту Дома Советов. Я находился в нем почти круглосуточно. Выполняя функции руководителя штаба ФНС, занимался организацией действий «уличной» оппозиции, ее взаимодействия с руководством Верховного Совета и обороны Дома Советов и т.д. После установления режимом жесткой блокады организовывал в разных точках Москвы митинги с целью подъема масс на разблокирование Дома Советов и сопротивление преступной клике, 3 октября организовывал разблокирование Дома Советов.

Вы же по ночам в те дни ни разу не были замечены среди осажденных. Вы не находили нужным разделить тяготы блокадной жизни, воодушевлять их своим присутствием, своим пламенным словом. Вы, насколько мне известно, не использовали свой авторитет и ораторский дар, чтобы пойти к москвичам и попытаться поднять их против режима. Более того, перед штурмом Вы вдруг получаете телеэфир и фактически отмежевываетесь от товарищей, заблокированных в Доме Советов. С какой стати верные его телеслуги позволили Вам выступить в эфире? Вдруг Вы взяли бы, да по примеру Гайдара призвали трудящихся на выручку защитникам Дома Советов, а военных и милицию не выполнять преступные приказы...

7 ноября 1993 г. Режим запрещает отмечать не отмененную официально праздничную дату. Это очевидное попрание закона, свободы митингов и демонстраций. Это попытка смять оппозицию, деморализовать ее. Считая согласие с решением властей предательством по отношению к тем, кто 77 лет назад совершил Великую Октябрьскую социалистическую революцию, я со своими товарищами по РПК организовал митинг и при неофициальной поддержке членов РКРП провел его, несмотря на запрет.

А как действовали Вы? На торжественном собрании, посвященном этой дате, не позволили мне выступить и сообщить о предстоящем митинге. Мне пришлось буквально прорываться к микрофону, чтобы сделать объявление. Вы призвали своих товарищей по партии не участвовать в митинге, полагая, что он спровоцирует власти на репрессии.

17 марта 1994 г. Ситуация повторилась. Большинство оппозиции организует митинг. Я один из его организаторов. Вы же, по свидетельствам авторитетных товарищей, уговаривали их сорвать его». (Газета «Мысль», № 1 (70) 1995 г.)

Ответа Зюганова на это письмо не последовало.

«Остаться вне Думы для Зюганова смерти подобно»

Несколько штрихов к портрету лидера КПРФ добавил в беседе со мной и бывший член ЦК КПРФ Иван Арчилович Шашвиашвили, ныне являющийся секретарем Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР. Шахтер из Кузбасса, он в 1990 году был избран на альтернативной основе народным депутатом РСФСР. И хотя не был искушен в политике, 12 декабря 1991 года, при голосовании за ратификацию беловежских соглашений он в числе семи народных депутатов воздержался. В отличие от тех «народных избранников», в том числе и считающихся коммунистами, что с готовностью поддержали президента-разрушителя СССР и его беловежский сговор.

Становление Шашвиашвили как политика пришлось как раз на годы первого ельцинского президентского срока, и его закалкой стало участие во всех уличных «сражениях» того времени. Перед ним не стоял вопрос – с кем быть: с Ельциным ли и его правящей кликой, или с обманутым, обездоленным народом. Кровавой осенью 1993 года Иван Арчилович до конца выполнил свой Депутатский и гражданский долг по защите Советской власти и Советской Конституции, за что и был 4 октября зверски, до полусмерти избит ельцинскими наемниками. Слову Шашвиашвили можно верить безусловно. Это человек чести.

– Иван Арчилович, вы имели возможность общаться и наблюдать за деятельностью лидера КПРФ много лет. Каким он вам представляется? – спросила я его.

– Я узнал Зюганова поближе во время работы Съездов народных депутатов, когда он, будучи членом Политбюро, секретарем ЦК КП РСФСР, приходил на наши съезды, общался с фракцией «Коммунисты России» и вроде как бы курировал ее работу на съездах. Я присутствовал на заседаниях фракции, слушал его выступления, и мне казалось поначалу, что его взгляды совпадают с моими и у нас в политической борьбе один вектор, одно направление. Потом все вышло совсем не так. Было несколько моментов, которые меня полностью отвернули от этой личности, и с тех пор я как гражданин, как человек, не приемлю его позиции и того, что он делает. Я копался в себе, анализировал, мысленно пытался, даже заставлял себя найти какие-то положительные черты в Зюганове нынешнего времени и не нашел таковых. Практически у этого деятеля нет тех положительных черт, которыми должен обладать сегодня оппозиционный лидер. С каждым разом он своими действиями этот мой вывод подтверждал.

По-моему это было на седьмом съезде народных депутатов РСФСР. Я выступил на съезде и внес в повестку дня предложение рассмотреть вопрос об армии. Это было неожиданно. А перед тем я зашел в Георгиевский зал и там меня перехватил Иван Рыбкин – он тогда был руководителем фракции «Коммунисты России». Я-то видел, что он шел вместе с Зюгановым. Но, приблизившись ко мне, Зюганов спрятался за колонну, а Рыбкин отвел меня в сторону и сказал: «Иван, ты сибиряк. Выступи на верстке повестки дня съезда и внеси предложение о беловежском договоре». А этот договор буквально только что три президента подписали в белорусских Вискулях. Я посмотрел на него: «А что ты хочешь сделать с этим договором?» «Как – что? Вопрос стоит о ратификации соглашений».

Я был просто изумлен. Если бы Иисус Христос в этот момент спустился на землю, я бы и то, наверное, удивился меньше. Тогда я понял, почему Зюганов спрятался. Они ведь оба шли ко мне с этим делом, но он предпочел остаться в тени. «Ты знаешь, – сказал я Рыбкину, – моя мать не поручала мне решать такие вопросы на съезде. А ты какой фракцией руководишь – коммунистов?» Он начал суетливо говорить что-то о маргиналах, которые якобы справа и слева. Они де мешают работе и прочее, а надо бы решать все цивилизованно...

Я пошел на заседание и стал вспоминать, как Верховный Совет России раболепно поддержал ратификацию, хотя полномочий таких не имел, потому что высшим органом власти был Съезд народных депутатов и только он мог решить этот вопрос. Власти это прекрасно понимали. Решение Верховного Совета не имело силы, поскольку оно было лишь промежуточным, не более. Я понимаю, что уже тогда были договоренности между Ельциным и руководящим крылом фракции «Коммунисты России», в том числе с Зюгановым, чтобы они этот вопрос начинали муссировать. Им надо было подвести юридическую базу и обосновать совершенное беззаконие. Но это у них не получилось. Съезд вопрос о ратификации беловежских соглашений в свою повестку так и не включил.

Второй штрих. На первомайской демонстрации 1993 года в первых рядах шли мы, народные депутаты, члены ГКЧП полностью. Геннадий Андреевич тоже шел с нами. Когда на Ленинском проспекте началось избиение демонстрации, Геннадий Андреевич бросил всех своих коммунистов, побежал через

Нескучный сад и сиганул через забор, в сопровождении казака Морозова. Вот это было, конечно, смешно. Когда избиение закончилось и мы пришли к Дому Советов, смотрим – Геннадий Андреевич уже речи зажигательные толкает. Ну, это вообще был полный отпад.

Но, конечно, самое подлое с его стороны деяние связано с октябрем 1993 года. Помню, вечером второго октября иду в Доме Советов по коридору – навстречу бежит заместитель председателя Верховного Совета Воронин и говорит мне: «Иван, что он там говорит?!» Я не понял, спрашиваю: «Кто говорит, где говорит?». Оказывается, в это время по телевидению выступал Геннадий Андреевич. Свет, как вы помните, в здании был вырублен, но в подвале нашли какую-то точку, «запитали» телевизор, благодаря чему и увидели «историческое выступление» лидера КПРФ. До этого Геннадий Андреевич появлялся возле Дома Советов, приходил с переносным телефоном со спутниковой связью. Покрутится на площади и уходит.

Но самое мерзкое то, что, по достоверным, я подчеркиваю, очень достоверным сведениям, в то время, когда Дом Советов был взят в кольцо ОМОНом и опутан спиралью Бруно, Геннадий Андреевич усиленно искал встреч с Ельциным, и на одной из подмосковных дач встретился с Черномырдиным. Премьер российского «антинародного» правительства пообещал ему, лидеру КПРФ, устроить встречу с Ельциным. В конце сентября, кажется, это было 29-го числа, Ельцин принял Зюганова в Кремле. Помимо них, там находились Красавченко, Шумейко, Лужков, другие и тот человек, который передал эту информацию.

Как оказалось, Геннадий Андреевич искал этой встречи для того, чтобы договориться и застолбить свою будущую политическую деятельность после падения Верховного Совета. И он этого добился. Ельцин пообещал ему, что КПРФ победит на выборах, возьмет большинство, и он будет руководить фракцией, если всех коммунистов уберет от Дома Советов. Что Зюганов и сделал. В последний день он всех оттуда вывел. Но тем, которые были очень активными и на виду, он ничего не сообщил. Я ведь тоже тогда был членом ЦК КПРФ, Илюхин Виктор тоже был членом ЦК, но нам ничего не сказали. Хоть бы немекнули, что дана такая команда и надо уходить, мы бы тогда что-то предприняли для спасения общего дела. Но мы оставались в неведении.

Когда сейчас я встречаю многих видных людей, которые теперь очень смелые речи толкают на трибунах, то спрашиваю: почему ты ушел? По-разному отвечают: «кушать захотел», «пошел переодеться» и т.д. Но факт налицо: этих людей тогда с нами не было. Почувствовав опасность, они покинули Дом Советов, тихо, мирно, никому ничего не говоря. Остальные испили до дна, Надя, и ты сама знаешь, ту чашу, которую нам уготовили. И, конечно, со стороны Зюганова это было страшное злодеяние, это было предательство.

Вспоминается и другой эпизод. Однажды в 1994 году мы сидели на каком-то торжественном собрании. Было этот как раз в день рождения Геннадия Андреевича или накануне его. Лидеру КПРФ исполнялось 50 лет. Его, конечно, поздравили. Потом выступал кто-то из военных и говорил о роли Советской Армии в победе, о том, как Советская Армия победоносно завершила разгром гитлеровских полчищ. Зюганов сидел рядом со мной, по правую руку, и «комментировал» выступление: «Видел я эту победоносную армию, когда четверо эсэсовцев вели четыреста наших красноармейцев». Я в изумлении повернулся к нему. До меня сначала не дошло, я лишь подумал: «Где ты видел такое,

когда? И почему с такой злобой говоришь?» Не могу этого передать, у меня просто слов не хватает, чтобы выразить все те нюансы, но в тот момент я почувствовал его внутреннюю ненависть что ли. Я тогда стал думать: каким образом он мог видеть, как четыре эсэсовца вели четыреста наших солдат если он родился в сорок четвертом году, когда уже состоялся разгром фашистских войск под Москвой, когда триумфально завершились великая Сталинградская битва, знаменитая Курская дуга и другие сражения Великой Отечественной войны?! Наоборот, весь мир видел, как несколько советских воинов вели по всей Москве миллионную разгромленную гитлеровскую армию, а за нею шли поливочные машины и смывали немецких вшей с московской мостовой. Вот это видел весь мир.

У этого человека всегда была какая-то внутренняя суетливость. При всем при том, он в первые годы после контрреволюционного переворота никогда не выступал, молчал, не говорил, его нигде не было видно.

После расстрела Верховного Совета хотелось, чтобы оппозиция вышла на улицу, не отмалчивалась. Надо было выразить отношение к свершившемуся кровавому преступлению. Накал был такой. Я пришел к Шабанову: «Вся Москва в коме. Поэтому мы готовим акцию. Надо вывести людей на улицу, как-то расшатать эту ситуацию». Он так перепугался, я думал, что он в обморок упадет. «Ты, что – с ума сошел? – говорит. – Мы партию спасаем, мы партию оберегаем, а ты решил нас под расстрел подвести?!». «Александр Александрович, при чем тут расстрел? Ты просто выводи людей. Сам можешь не выходить, но людей своих сорганизуй!», – говорю я ему. Но он ничего не сделал. А мы все-таки вывели людей. Есть фотография, где мы идем, а их там не было, потому что боялись.

Они стали смелыми, когда пришли в Государственную Думу. Теперь, когда им ничего не запрещают, они бесстрашно ходят на митинги, столь же бесстрашно выступают, но когда придет минута опасности, их опять нигде не будет видно. Опять выйдем мы с тобой, Надя, и такие же, как мы, и опять пойдем впереди. Такова «сермяжная» правда.

– Иван Арчилович, вы ведь были членом ЦК КПРФ. Почему потом вы «расстались»? В чем причина? Вы ушли или вас «ушли»?

– Вскоре после расстрела состоялся Пленум ЦК КПРФ, и я как член ЦК, естественно, на нем присутствовал. Все подходили ко мне, расспрашивали, как и что произошло, почему оппозиция проиграла, говорили о героизме защитников (говорили, конечно, те, кто там не был), о том, что я там испытал. Это было в кулуарах. А потом, на Пленуме, меня и всех защитников Советской власти вывели из состава ЦК. Без всяких объяснений. В стиле Зюганова.

Много можно говорить об этом человеке, но, анализируя его деятельность в Государственной Думе и ход очередной избирательной кампании, когда Геннадий Андреевич во всех своих выступлениях клеймит антинародный режим, я вижу, что делает он это неискренне. На самом деле он озабочен одним и все делает для того, чтобы остаться в Государственной Думе. Потому что останься он на улице, он ничего делать не станет, никакого движения не организует. Остаться вне стен Государственной Думы для него смерти подобно. Поэтому он старается завоевать голоса, дает на выборах гору обещаний, хотя за десять лет пребывания в Думе все законы, которые предлагали Ельцин, Чубайс и вся демократическая монетаристская рать изготавливала, абсолютно все прошли.

Ц Зюганов как лидер самой большой партии и фракции не смог противостоять этому. Когда еще в первую чеченскую войну в Государственной Думе обсуждался вопрос об урегулировании, фракция КПРФ почти полностью проголосовала против него, а значит за войну. Этот факт известный, зафиксирован в результатах голосования. Хотя в то время проблему можно было решить, сохранить много жизней и, по крайней мере, многое предотвратить. Тогда бы не было «Норд-Оста» и много чего другого.

– И однако вот уже десять лет КПРФ, по мнению ее лидера, олицетворяет оппозицию в России, является главной оппозиционной силой. Это факт или фантазия?

– Могу сказать одно: поскольку руководство КПРФ проводит такую политику и хочет постоянно пребывать в Государственной Думе, то ему давно надо было бы отречься от коммунистических взглядов и идей, вывести эти положения из Программы и Устава и взять что-то другое. Потому что работа коммунистов в буржуазной Государственной Думе в полном понимании этого слова с коммунистической идеологией несовместима.

Когда все материалы о Зюганове станут достоянием гласности, люди по-настоящему оценят его деятельность по нейтрализации оппозиционного сопротивления антинародному режиму, разрушению коммунистического движения на территории СССР, свертыванию его в международном масштабе. Коммунисты всех стран смотрят именно на Россию – какова здесь деятельность компартии. А она по сути дела свернута, заперта в стенах Государственной Думы и таким образом контролируется. Протестное движение на улицах сведено до минимума, почти не существует. Это большая «заслуга» Геннадия Андреевича Зюганова и его ближайших соратников – Рыжкова Николая Ивановича, Лигачева Егора Кузьмича, Купцова Валентина Александровича, Лукьянова Анатолия Ивановича и многих других, которые были в руководящих органах Союза ССР, развалили его, а теперь свертывают и коммунистическое движение, – считает Шашвиашвили.

* * *

Таков портрет лидера КПРФ, написанный тремя «перьями» – Геннадием Саенко, Анатолием Крючковым и Иваном Шашвиашвили. Из представленных ими штрихов и деталей проступает подлинное лицо «главного оппозиционера», весьма далекого от того героического образа, что в течение более десяти лет рисует верноподданная ему пресса.

Лидер КПРФ любит повторять: «За последние годы я 1700 раз был в суде»; «Я встречался со всеми иностранными инвесторами, которые вкладывают деньги в Россию»; «Я встречался со всеми крупными банкирами Запада»; «Я проехал 39 (40-50-60) регионов, на встречах со мной были 2 (3, 4, 5) тысячи человек и т.д., и т.п. Кроме того, Геннадий Андреевич печет свои книги, как блины – по одной, а то и по две – три в год. Кроме того, возглавляет политическую партию КПРФ, фракцию КПРФ в Государственной Думе, Народно-патриотический союз России и СКП-КПСС-2. В общем, «Фигаро здесь, Фигаро там, Фигаро вверх, Фигаро вниз». И как только он все успевает, да и успевает ли? Оценку его многогранной деятельности дали думские выборы 2003 года.

Что ж, «Рак с претензией на Льва» вряд ли станет Львом. Рожденный ползать летать не может...

Глава XXV ДЛЯ ЧЕГО ЗЮГАНОВ ОБВИНЯЕТ

СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ В «РАСПРАВОСЛАВЛИВАНИИ» РОССИИ?

Портрет лидера КПРФ будет не полным, если не рассказать еще об одной ипостаси его многогранной натуры. Но лучше, чем газета «Завтра», о ней не напишешь. Поэтому – цитирую:

«Для Геннадия Андреевича пойти в церковь – это очень серьезный шаг был. Больше года он готовился, прежде чем решился принять Святое Крещение. Решено было Таинство совершить на дому. Трехпогружательно, полным чином.

И вот что интересно: не хотел Геннадий Андреевич огласки, видя, как нынешние «политики» самое настоящее, самое святое, что в жизни есть, как рекламный трюк используют.

А люди все равно выведали, и уже на следующий день вся Орловщина знала о том, что Зюганов крестился. Мне рассказывали, что там даже по местному радио об этом сообщили, как о главной новости. («Православный Зюганов», газета «Завтра», № 11, март 2000 г.)

В начале этой статеечки с иронией говорилось о том, как «первые лица государства в сопровождении увешанных бриллиантами супруг мучительно пытаются удержать в вертикальном положении горящие свечи....Острый на язык народ окрестил их за такую «набожность» «ходячими подсвечниками». Прямо-таки с сарказмом упоминались «великие зодчие-храмотворцы Лужков и Черномырдин» и венчание Владимира Вольфовича со своей супругой, превращенное «женихом» в «красочное шоу». Для обличения новоявленных богомольцев», в числе которых упомянут и исполнявший тогда обязанности президента преемник Ельцина, автор не скупится на иронические эпитеты.

«Русский народ любит свою Церковь, доверяет ее иерархам, чтит ее святыни. Неудивительно, что ушлые политики норовят использовать этот капитал любви и доверия в предвыборных целях. Геннадий Андреевич Зюганов – наверное, единственный, кто этого не делает...», – говорится в статейке, а дальше рассказывается, какая верующая семья у Геннадия Андреевича, как венчалась его дочь, как крестился он сам и как жертвует гонорары от своих книжек на храм. И все это было бы прекрасно, если бы дальше не следовал бы такой пассаж: «Вообще, православные люди в большинстве своем за Зюганова голосуют». И сразу становится ясно: это типичная пиаровская статья, напечатанная в ходе избирательной президентской кампании, и как бы газета вместе со своим автором ни пыталась доказать, что Зюганов – искренне верующий, а остальные всего лишь «подсвечники» и ловцы голосов избирателей, сомнений нет: Зюганов – один из этих новообращенных «богомольцев» и так же, как они, использует религию для привлечения голосов избирателей. Но дело не только в ловле голосов.

Пикантность данного случая в том, что речь идет о лидере Компартии Российской Федерации. Мало того, что религиозные верования, мягко гово –

ря, не вяжутся с материалистическим учением, лежащим в основе коммунистической идеологии. Но ведь лидер КПРФ использует религию для обличения Советской власти, которую он, подобно многим нынешним служителям церкви, именует «богоборческой».

В своем научном труде «Россия – родина моя» лидер КПРФ делает еще ряд поразительных «открытий». Например, пишет о якобы имевшем место при Советской власти «расправославливании» России. А в книге – «Драма власти» говорит о «расхристианивании» ее.

«Складывалась парадоксальная ситуация, – развивает он свой тезис, – когда плоды героического народного труда, его созидательного творческого энтузиазма, позволившего в кратчайшие сроки превратить обессилившую, разоренную гражданской войной страну в индустриально развитую, технологически передовую державу, ставились под угрозу западностью идеологического доктринерства, сознательной, злонамеренной русофобией внутрипартийных группировок, кощунственной кампанией по «расхристианиванию» России и огульному охаиванию ее великого прошлого. (Г.Зюганов. Драма власти, М., Палея, 1993 г., стр. 198-199)

Во-первых, «западность идеологического доктринерства» – это еще одна выдумка Зюганова. Все было совсем не так, как в предшествующие века, когда в России велась борьба между «западниками» и славянофилами. После смерти Ленина борьба шла между партией во главе со Сталиным, который считал возможным построение социализма в одной стране, а именно в СССР, согласно ленинскому учению, и Троцким с его теорией «перманентной революции», заявлявшим, что социализм в России надо строить лишь после победы мировой революции. Шла борьба между партией во главе со Сталиным с его программой социалистической индустриализации народного хозяйства, и зино-вьевцами с их «планом», согласно которому страна должна остаться аграрной, ввозя всю промышленную продукцию из-за рубежа. Борьба шла между партией во главе со Сталиным и правым уклоном во главе с Бухариным, выдвинувшим теорию врастания кулака в социализм, лозунг «Обогащайтесь!» и линию «всемерного развития индивидуального крестьянского хозяйства при известном сокращении темпа развития колхозов и совхозов». Наконец, борьба шла между партией во главе со Сталиным и троцкистско-каменевско-буха-ринским блоком, занявшим откровенно враждебные позиции в отношении СССР и Советской власти. Обстановка все годы была архисложной, но причем здесь «западность идеологического доктринерства», которую навязывает Зюганов, исходя из своих сегодняшних умозрительных представлений?! Хоть бы объяснил, что это такое и с чем его едят.

Объяснение, как мне кажется, содержится в статье Зюганова «Евразия – судьба и вызов».

«Если Троцкий считал Советы всего лишь исторически обусловленной формой проявления диктатуры пролетариата, – пишет он, – то евразийское мироощущение, ориентированное прежде всего на выявление уникальности России, рассматривает советскую систему как форму общенародного самоуправления. Испанский философ Ортега-Гассет в этой связи заметил в 1930 г.: «Москва прикрывается тонкой пленкой европейских идей – марксизмом, созданным в Европе применительно к европейским делам и проблемам. Под этой пленкой – народ, который отличается от Европы не только этнически, но, что еще важнее, по возрасту; народ еще не перебродивший, молодой. Если бы марксизм победил в России, где нет никакой индустрии, это было бы величайшим парадоксом, который только может случиться с марксизмом». (Г.Зюганов. Драма власти, М., Палея, 1994 г., стр. 174-175)

Процитировав испанского философа, который, судя по приведенному отрывку, совсем не знал России вообще, а Советского Союза – тем более, Зюганов продолжает:

«Делая этот вывод, Ортега исходил из того простого наблюдения, что само развитие капиталистической экономики неминуемо фрагментирует общество, где ключевую роль начинает играть атомизированная личность. Советский же человек остался человеком традиционного общества Евразии. И уже к концу 20-х годов мироощущение народов России «переварило» и адаптировало марксистскую идеологию к своей культуре, как это произошло, например, позднее и в Китае». (Там же, стр.175.)

Из этого контекста ясно, что под «западностью идеологического доктринерства» Зюганов понимает марксизм, столь нелюбимый национал-патриотами и им самим и который, якобы, «переварило» мироощущение народов России. Обратите внимание, к концу 20-х годов Советский Союз существовал уже 8 лет, но Зюганов употребляет в названии страны только слово «Россия». Скорее всего, марксизм «переварило» мироощущение самого Зюганова, иначе он бы не ставил знака равенства между советским человеком и «человеком традиционного общества Евразии». Кстати, а что это такое – «человек традиционного общества Евразии»? Разве такое общество существовало, премудрый Геннадий Андреевич?

Теперь – о «расправославливании». Ну, ладно, то, что лидер КПРФ крестился, – это его личное, интимное дело, хотя коммунистическое материалистическое мировоззрение и руководство Компартией как-то не вяжутся с религиозными убеждениями. Но, повторяю, это дело совести Геннадия Андреевича. Но зачем же возводить на Советскую власть далеко не безобидную напраслину? Термины-то какие придумал! «Расправославливание»! «Расхристиани-вание»! Никогда Советская власть и КПСС не проводили такой политики. Политика была другой – отделение церкви от государства. Церкви любой – христианской, буддистской, мусульманской, иудейской. Пожалуйста, верьте и веруйте, отправляйте свои религиозные обряды, но – вне государства. Кстати, во многих «цивилизованных» странах, на которые ориентируется ныне Россия, в отношении церкви именно такая политика. Например, во Франции церковь жестко отделена от государства, и это, видимо, выстрадано ее кровавой историей.

Сегодня в России батюшки освящают космические корабли перед стартом, тогда как дорогу в космос проложили советские ученые и конструкторы Константин Циолковский, Сергей Курчатов, Сергей Королев, Михаил Янгель, их сподвижники, а также первые космонавты – коммунисты Юрий Гагарин, Герман Титов, Валентина Терешкова и другие. Сегодня церковники снова проникли в школы, вводятся предметы «Закон божий» и «Основы православной культуры». Но Россия не мононациональная страна. Сам Зюганов говорит, что в стране 44 религиозные конфессии и 130 народов и народностей. Правильно ли вводить в школах только православие, опять же если исходить из реального национального и религиозного многообразия российского населения? Может, стоило бы ввести предмет «История религий»? Или проводить эти занятия при храмах, куда дети станут приходить осознанно, добровольно – по вере своей? Это нисколько не умалит роли церкви, тем более не уронит авторитета православия. Сказано же: «Богу – богово, кесарю – кесарево».

Сейчас многие священнослужители, буржуазная пресса, политики, в том числе лидер КПРФ, говорят, что, мол, Советская власть была богоборческой властью («70 лет богоборчества»), что в Советском Союзе запрещали верить в Бога. Это неправда. Запрет распространялся лишь на коммунистов, комсомольцев и пионеров. Остальные могли верить, сколько угодно. И никто населению не запрещал отправлять религиозные обряды. Кто хотел, тот верил.

Пример из собственной практики. Мое детство прошло в небольшом казахстанском селе. Половина жителей – русские, украинцы, татары, половина – казахи, и небольшая часть – немцы. Православные праздники – рождество, пасху, троицу и другие, а также казахские праздники – айт, наурыз – помню с ранних лет, ибо и те, и другие отмечало все село, и никто этому не препятствовал. Русские ходили в гости к казахам, казахи – к русским, и, таким образом, у всех праздников становилось больше. Хотя вряд ли в эти праздники вкладывался религиозный библейский или корановский смысл. Это была традиция, и она сохранялась. На пасху мама, как и все соседи, красила яйца, пекла воздушные куличи, и мой отец, татарин, партийный работник, не препятствовал этому, не запрещал. Лишь нам, детворе запрещалось хлопать дверью, чтобы сдобное тесто не опало. На пасху выдавалось по десятку крашеных яиц, и мы устраивали бои – у кого яйцо станет чемпионом. А на рождество и новый год все дети ходили по соседям и колядовали. Вот было весело!

Воспитание в нашей семье и сам дух ее были, естественно, как сейчас принято говорить, светскими. Мы, дети, были сначала октябрятами, потом – пионерами и комсомольцами. Как говорится, «не по долгу, а по душе». А у маминой сестры, тети Нюры, – она жила неподалеку в городе, – на самом видном и почетном месте висели иконы, и всегда горела лампадка. Тетя Нюра, то есть Анна Петровна Буковец, была очень верующей, в отличие от ее мужа, Якова Дмитриевича, нашего дяди Яши, белоруса по национальности, и никто ей верить не запрещал.

Да что там говорить, даже бывший член Политбюро, а ныне ярый антикоммунист Александр Яковлев, рассказывая в своих мемуарах «Омут памяти», как в ходе перестройки «в Политбюро возникло как бы молчаливое согласие в том, что дальнейшая борьба с религией и преследование священнослужителей противоречит принципам демократической Реформации», сделал такое признание: «Сам себя к активным верующим не отношу, но крещен. Равно как дети и внуки, причем не сегодня, а тогда, когда родились. Мать ходила в церковь до конца своих дней. До сих пор в родительском доме висят иконы, они никогда не снимались». (А.Яковлев «Омут памяти», стр. 265). Дети Яковлева родились тогда, когда, надо полагать, их папаша усердно делал партийную карьеру. Но детей, тем не менее, крестил. И мать партийного работника постоянно ходила в церковь. И иконы все время висели. Выходит, никто не запрещал и никого не преследовал.