Глава 7. Мейри сидела за королевским столом в Каменной галерее и ждала, пока два пустых сиденья напротив окажутся заняты

Мейри сидела за королевским столом в Каменной галерее и ждала, пока два пустых сиденья напротив окажутся заняты. Ее не радовала роскошь мягкого кресла, не забавлял шепот Клер в ухо мужа. Даже нежная улыбка Грэма не успокаивала разыгравшиеся нервы.

Мейри с досадой оттолкнула чашу с вином. После недавней встречи с Коннором в Пеббл‑Корт ей о многом следует подумать. О Господи, он так близко тогда к ней придвинулся… А если бы вздумал поцеловать? Позволила бы она или нет?

Мейри одернула себя, вздохнула и улыбнулась жене короля, которая не сводила с нее глаз.

Чтобы отвлечься, Мейри оглядела зал. Галерея была великолепна. Тяжелые парчовые занавеси серебристых и пурпурных цветов делили помещение на три палаты, увитые листьями и цветами. В воздухе витал их сладкий аромат. Длинный стол, за которым сидела Мейри вместе с другими гостями, купался в мягком свете огромного резного камина с фигурами оленей и лошадей. Но вся эта роскошь не радовала Мейри. Коннор со дня своего возвращения в Уайтхолл избегал садиться с ней за один стол, однако, похоже, это скоро изменится. Ей казалось, будто она не высидит до конца обеда, глядя на него через стол, слыша его голос и низкий заразительный смех. Боже, как она тосковала по его смеху.

– Вы стремитесь скорее вернуться к своему поклоннику, мисс Макгрегор?

Оторвав взгляд от двери, Мейри повернулась к королю и вежливо улыбнулась:

– У меня нет здесь поклонника, ваше величество. – Мейри все еще чувствовала неловкость при разговоре с властителем трех королевств, а потому опустила глаза.

– О, моя дорогая, у вас их больше, чем вы можете предположить. – Яков обернулся к своей миниатюрной жене, и супруги обменялись понимающими взглядами. Как видно, им уже случалось обсуждать Мейри. – Как вы считаете, почему некоторые позволяют себе относиться к вам пренебрежительно?

– Потому что я католичка.

– Истинно так, но крепитесь. – Мейри решилась посмотреть в лицо королю и увидела, как его взгляд смягчился. – Теперь, когда я стал королем, это неблагоприятное мнение изменится.

Мейри улыбнулась, спрашивая себя, как он сумеет этого добиться. Но улыбка тотчас померкла, а мысли смешались – к столу приближался ее брат Колин в компании Коннора.

– Прошу простить нас за позднее появление, ваше величество, – произнес Коннор, отвесил королю церемонный поклон и занял место наискосок от Мейри, бросив на девушку мимолетный, равнодушный взгляд.

– Я рада, что вы присоединились к нам, капитан.

Голос королевы заставил Мейри перевести взгляд на хозяйку стола. Королева оказалась едва ли не вдвое ниже своего супруга, и уж точно вдвое моложе. Большие черные глаза смотрели открыто, без тени хитрости. Говорила она с сильным итальянским акцентом, в голосе не слышалось и тени высокомерия. Королева умела создать непринужденную обстановку. Мейри она нравилась.

– У нас еще не было возможности как следует познакомиться, – продолжала Мария Моденская. – Ваш дядя, верховный адмирал короля, сообщил нам о вашей службе прежнему монарху, так ведь, милорд? – Ее супруг кивнул и положил свою большую ладонь на тоненькие пальчики жены. – Мы надеемся, вы послужите новому трону с той же преданностью.

Ожидая ответа, Мейри перевела взгляд на Коннора. Безусловно, он проявил себя преданным слугой, оставив все, что любил, ради протестанта, а католику будет служить вдвое усерднее, не сомневалась Мейри. Если, конечно, он не предал свою веру.

– Это честь для меня, моя королева.

Мейри отвела глаза и успела поймать мрачный взгляд, которым одарил Коннора Вильгельм Оранский. Голландский принц ей не нравился. С тех пор как она научилась держать в руках оружие, ей пришлось узнать многое о заговорах и слухах. На мгновение ей захотелось подойти к Коннору и рассказать все, что знает. Он не король и не принц, он капитан королевской армии и представляет законность. И, черт подери, он выглядит безупречно! Кто знает, вдруг он лучше, чем она, сумеет остановить людей, которые предали свои первоначальные убеждения? Впрочем, нет. Она не сможет ничего рассказать ему, не открыв, чем занималась последние шесть лет. А кроме того, у нее вообще нет причин когда‑либо вступать с ним в разговор.

– Мы рады это слышать. – Королева снова ответила за супруга. Мейри отметила, что, несмотря на свой небольшой рост, она вовсе не держится тихой мышкой. – Вы попали под дождь, капитан?

– Боюсь, что да.

Мейри не надо было на него смотреть, чтобы почувствовать на его губах улыбку. Но она, черт побери, все же посмотрела.

– Прошу прощения за мой вид. – Он провел рукой по влажным золотистым локонам, отбрасывая их со лба. – Но у меня не было…

– Вы уже прощены, – сказала королева с некоторым придыханием. Впрочем, ее муж ничего не заметил или же просто не подал виду. Но Мейри все поняла и ощутила презрение к себе за то, что тоже ощутила подобное чувство. – Дожди в этом году задержались. Мы рады, что они наконец пришли, иначе мог пострадать урожай.

– Да, но они слишком быстро закончились.

Слава Богу, разговор ушел от персоны капитана Гранта и перебросился на более насущные нужды королевства.

В следующие четверть часа Мейри отдавала все свое внимание ужину, но все же следила за беседой интересующих ее особ. Когда король обратился к принцу Вильгельму, она перестала жевать.

– Вам знаком адмирал Питер Гиллз? Он командует одним из ваших флотов. – Несколько мгновений Яков ждал ответа племянника.

– Я слышал о нем, дядя. Я не знаком лично со всеми, кто служит под моим командованием.

Слушая ответ короля, Мейри не поднимала глаз от тарелки, но уловила резкие нотки в его голосе.

– У меня есть основание подозревать, что его люди напали на аббатство в Дамфрисе, сожгли его и убили всех, кто там был.

– Чьи сведения заставили вас в это поверить?

– Мои, – заявил принцу Коннор.

Мейри невольно посмотрела на капитана.

– Значит, вы видели, как он это совершил? – скептическим тоном произнес Вильгельм.

– Мне не нужно было видеть. Я верю людям, которые видели.

– Аббатство? – Вильгельм даже не пытался сдержать иронию. – Могу заверить вас, что, если это правда, я узнаю об этом, когда вернусь домой, и поступлю с Гиллзом должным образом. Однако, при всем моем уважении к капитану, я не могу понять, что заставило воина разрушить монастырь и убить монахинь.

Король молчал, а Мейри вдруг поняла, что именно совершил принц. Яков не мог сказать правду, а она состояла в том, что один из врагов убил его истинную перворожденную дочь, ведь никто не должен был знать о существовании Давины Монтгомери.

– Возможно, этот адмирал Гиллз просто ненавидит монахинь. – Мейри вопросительно изогнула бровь, взглянула на короля, а потом одарила натянутой улыбкой принца Вильгельма. – Католических монахинь.

Коннор улыбнулся ей через стол. Мейри сделала вид, что не заметила.

Принц был не очень представительным мужчиной. Впрочем, о его носе Мейри этого не сказала бы. Казалось, между глазами у него торчит локоть, а не скромный орган обоняния. Мейри трудно было отвести от этого носа взгляд. По сравнению с ярко одетыми придворными наряд принца казался унылым и тусклым. Парика он не носил. Его волосы, разделенные пробором посередине, свисали вялыми прядями вдоль бледного лица и слабого подбородка.

– Мисс Макгрегор, – бесстрастным тоном обратился к ней принц, погасив в глазах искорку раздражения. – Если адмирал Гиллз действительно виновен в таком преступлении против католиков, то какой реакции вы от меня ждете?

Мейри стиснула кулаки под столом. Принц так презрительно произнес название ее веры, как будто выплюнул яд. Над столом повисло молчание. Все ждали, что будет дальше. Мейри разговаривала с представителем королевского семейства. Существовала сотня способов ответить так, чтобы выразить уважение к его статусу. Мейри не было дела до статусов, да и до Англии – тоже, но судьба ее клана была ей небезразлична. Ее поведение за этим столом не может не отразиться на Макгрегорах со Ская. А потому она грациозно склонила голову перед принцем и спокойно произнесла:

– Примите мои заверения в абсолютном почтении, ваша светлость, но если бы я была адмиралом Гиллзом и действительно совершила такое преступление, то опасалась бы только Божьей кары. Не вашей.

Пропустив мимо ушей завуалированное оскорбление, прозвучавшее в словах Мейри, принц откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

– Если адмирал виновен… Если виновен, – многозначительным тоном повторил принц, – то, боюсь, ему нет дела до мнения Господа.

Мейри опустила ресницы и спокойно посмотрела на принца. Ее не удивило, что тот бросился защищать адмирала, с которым был, по его же словам, лично не знаком. Она уже кое‑что слышала о принце Оранском.

– Значит, он погубил свою душу, а хуже этого ничего быть не может.

– Разве что сам Господь избрал его.

– Дорогой племянник! – заговорил наконец король, в голосе которого зазвучала угроза. – Я с терпимостью отношусь к вашим кальвинистским убеждениям, но не позволю проповедовать их у себя за столом. Остановитесь, пока вы не успели нанести мне оскорбление.

Лицо Вильгельма под шляпой бурого цвета явственно побледнело. Он склонил голову перед тестем, но прежде пронзил и его, и Мейри ледяным взглядом. Когда гости покончили с очередным блюдом, принц извинился за себя и за жену и покинул стол.

Мейри хотелось бы знать, куда он направился, и она понимающе улыбнулась брату, когда тот вскоре попросил разрешения оставить обедающих.

Пока подавали следующие блюда, Мейри старательно игнорировала Коннора, но это далось ей труднее, когда у стола без мужа появилась леди Холлингсуорт и низко поклонилась королю. Все мужчины замерли в надежде, что ее большие молочно‑белые груди вывалятся из невероятно низкого декольте. Но эта дама ловила взгляд одного только Коннора.

На помощь Мейри в очередной раз пришел лорд Оксфорд. Она буквально выпрыгнула из кресла ему навстречу, хотя потом незадачливый юноша говорил без перерыва практически четверть часа. Они прогуливались от одного конца Каменной галереи до другого. Галерея была действительно обширна и тянулась от Внутренней галереи до лужайки для боулинга. Спутник Мейри подробно объяснил ей, что во Внутренней галерее имеется католическая часовня, а в дальнем конце – ризница.

– Главная лестница, ведущая с Внутренней галереи в сад, известна как лестница Адама и Евы. Свое название она получила от изображений Адама и Евы на верхней площадке.

– Как интересно, – пробормотала Мейри, пытаясь сдержать тяжкий вздох. До возвращения в Кэмлохлин она узнает об Уайтхолле больше, чем нужно любому из Макгрегоров. – Это герцог Куинсберри, маркиз Дамфрисшир? – Мейри указала на небольшую группу мужчин в дальнем конце галереи. Ей немного удалось подслушать под дверью лорда Оддингтона пару дней назад, но Мейри все же разобрала имя герцога и слово «камеронцы».

– Да, это он. Вы с ним знакомы?

– Еще не успела познакомиться.

– Тогда пойдем. Уверен, он сочтет вас прелестным созданием.

Возможно, не сразу, думала Мейри, пока Оксфорд вел ее под руку. Все‑таки у женщин есть свои преимущества. Как она и подозревала, герцог Куинсберри, долговязый господин, чей высокий густой парик прибавлял по крайней мере еще пару дюймов к его росту, совсем не обрадовался знакомству с ней.

– Макгрегор, вы говорите? – сухой улыбкой приветствовал он девушку, а его черные глаза без слов объяснили ей, что он думает о ее имени. – Если не ошибаюсь, ваш родственник сражался вместе с маркизом Монтрозом в сорок третьем году.

– Да, против сил ковенантеров при Селкерке, – подтвердила Мейри с самой любезной улыбкой, потом добавила: – Тогда шотландские роялисты потерпели сокрушительное поражение.

– Вам, должно быть, больно говорить об этом.

– Не очень. – Мейри безразлично пожала плечами. – Моя мать из Кэмпбеллов, а мой дядя Роберт Кэмпбелл был одиннадцатым графом Аргайллом.

В мгновение ока улыбка герцога из натянутой превратилась в искреннюю.

– Кэмпбелл! Дорогая, что же вы сразу не сказали?

– Я как раз сказала, ваша светлость, – хохотнула Мейри, сдерживая отвращение к имени врагов.

Мужчины рассмеялись, а парочка из них, включая Генри, едва не задохнулась от счастья, когда Мейри одарила их благосклонной улыбкой.

– Вы танцуете, мисс Макгрегор? – спросил герцог, забирая ее руку у Оксфорда.

– Танцую, благодаря урокам любезного лорда Оксфорда.

Куинсберри внимательно оглядел Генри и особенно шрам, уродовавший лицо молодого человека.

– Полагаю, не многие женщины удостоили бы его этой привилегии.

Мейри вспыхнула и едва сдержалась, чтобы не ответить резкостью.

– Я не похожа на большинство женщин, – с холодной улыбкой произнесла она и успела заметить благодарное выражение на лице Генри. Потом герцог увел ее прочь.

– Не могу с вами не согласиться, – наклоняясь к ее уху, проговорил он. – Вы умны и способны к сочувствию. Подобные добродетели не часто встретишь в столь прекрасной женщине.

– Вы слишком добры, ваша светлость, – отозвалась Мейри и коснулась его руки. – Должна сказать, что эти же качества восхищают меня и в вас. Потому я и попросила лорда Оксфорда меня представить.

– Вот как? – Герцог окинул ее жарким взглядом и расправил плечи. Черт возьми, как примитивны мужчины!

– Когда пять лет назад вы позволили Ричарду Камерону объявить о неподчинении королю Карлу, я не могла не восторгаться вашим мужеством.

Улыбка герцога стала шире, обнажив ряд желтоватых зубов.

– Должен сказать, я узнал об этом, когда он уже все сделал. Заявление взбудоражило его сторонников, и этого дурачка убили в Эрс‑Мосс. Из‑за этого у меня возникли трения не только с Карлом, но и с Яковом. Мне стоило больших трудов восстановить отношения с покойным королем и его братом.

– Значит, вы не согласны с заповедью Камерона, что человек не должен присягать правителю, не поддерживающему Национальный ковенант? – Мейри подняла на него глаза и надула губки.

– Этого я не говорил. – Он приложил палец к ее губам, призывая к молчанию. – На его место найдутся другие.

Борясь с желанием выхватить кинжал и убить герцога на месте, Мейри придвинулась к нему ближе и милостиво улыбнулась его словам. Она этой же ночью выяснит нужное имя! Неужели новый вождь камеронцев находится здесь, практически в одном месте с нею? Должна ли она что‑нибудь предпринять сама или стоит придержать сведения для своих товарищей из милиции на Скае? Черт возьми, где же Колин? Мейри оглянулась на группу придворных, следующих за нею и герцогом к лестнице в Банкетный зал. В тот же миг ее глаза нашли Коннора. Негодяй стоял в лунном свете у одних из дюжины дворцовых ворот Уайтхолла – Генри наверняка известно их название – и улыбался прямо в поднятое к нему лицо леди Амберлейн.

У Мейри кровь застыла в жилах. Она даже не заметила, как ее ноги тоже застыли на месте, и очнулась, только когда герцог позвал ее по имени. Коннор начал поворачивать голову в ее сторону, но Мейри успела отвести взгляд и улыбнулась лорду и леди, ожидающим, пока их познакомят.

– Позвольте представить вам графа Дорсета и его очаровательную жену Антуанетту, – любезным тоном произнес герцог.

Мейри улыбнулась дежурной улыбкой и произнесла несколько банальных фраз о погоде. Новые знакомые скоро потеряли к ней интерес, перенеся все свое внимание на герцога, а Мейри оставалось лишь прислушиваться к журчанию их бесконечных речей и скользить взглядом вдоль бесконечной галереи.

Теперь вместо леди Амберлейн рядом с Коннором стоял капитан голландского флота. Седли – вспомнила Мейри. Она слышала о нем от дюжины дам, девиц и даже служанок. Такой же повеса, как Коннор. Тот как раз откинул назад голову и звонко смеялся какой‑то шутке Седли.

Будь он проклят! Он так хорош, когда смеется. Разве можно его забыть? Когда‑то он так смеялся с нею. А теперь смеется с протестантами.