Есть ли выход? Ответить на этот вопрос невозможно без ответа на другой: «Могут ли буржуазно‑демократические преобразования быть последовательно осуществлены руками

Ответить на этот вопрос невозможно без ответа на другой: «Могут ли буржуазно‑демократические преобразования быть последовательно осуществлены руками самой буржуазии?» Вот, пожалуй, политико‑экономический эквивалент знаменитого «русского вопроса» в том виде, как он объективно стоит по меньшей мере с 1861 года.

Опыт российской истории до сих пор давал на этот вопрос сплошь отрицательные ответы. Теперь страна переживает еще одну попытку. И мы все больше убеждаемся, что нынешней российской буржуазии нельзя доверить такое ее, казалось бы, кровное дело, как формирование рынка.

В России господствует класс, которому социологи еще долго будут подбирать подходящее название. Пока же, за неимением лучшего, укоренился термин «олигархия», хотя он и не выражает сути обозначаемого явления.

Этот класс возник как результат симбиоза коррумпированной бюрократии, спекулятивного капитала и организованной преступности. Российская экономика страдает вовсе не от рынка, а от существующей под «рыночной» вывеской монополизации сферы товарно‑денежного обращения социальными группами, имеющими ярко выраженный антиобщественный, антигосударственный характер. Свободной конкуренции, или хотя бы ее подобия, нет. Господствует монополизм спекулятивных, бюрократических и криминальных группировок, распределяющих между собой товарные и финансовые потоки путем сговора, административного давления или силового устранения чересчур строптивых.

Все вместе взятое и называется олигархией, которая похожа на змея о трех головах. Одна голова кормится спекуляцией, другая – коррупцией, а третья – рэкетом, который хоть за 20 лет и видоизменился, но никуда не исчез – ряды рэкетиров из криминальных кругов пополнили представители силовых структур и чиновничества. Задачи демократических преобразований в корне противоречат интересам каждой из этих трех фракций правящего класса.

Зоологический эгоизм «новорусской» буржуазии заставляет сомневаться в том, что она сможет когда‑нибудь пожертвовать сиюминутной корыстной выгодой ради обеспечения своих долговременных стратегических интересов, не говоря уж об интересах Отечества. Даже если смена курса будет осуществляться в интересах капитала и иметь целью становление настоящего рынка, а не укрепление нынешней паразитической псевдорыночной конструкции, российская буржуазия вряд ли «потянет» на эту роль.

Защищая интересы российского товаропроизводителя, можно и должно, разумеется, дифференцировать разные группы буржуазии, отделять капитал национальный и производительный от капитала компрадорского и спекулятивного. Это элементарное требование конкретного анализа, исходящего из приоритета общенародных интересов. Но при этом нельзя терять из виду то обстоятельство, что реальный сектор экономики представлен не только и не столько «директорским корпусом» и «национальным капиталом», сколько рабочими, крестьянами и специалистами. И интересы реального сектора, отечественного производства – это прежде всего их интересы, интересы трудящегося большинства. Поэтому уместно напомнить: цивилизованный рынок оказался в России реальностью только один раз – в эпоху нэпа, то есть при политическом полновластии трудящихся.

Без этого условия требование усиления государственного регулирования, с которым выступают коммунисты, остается чистой абстракцией. К примеру, многие квазигосударственные компании, которые позиционируют себя как «общенациональное достояние», являются, по сути, достоянием узкой группы лиц из числа олигархов, банкиров и высшего чиновничества. В то же время у государства и по сей день остается более чем достаточно рычагов для регулирования экономики. Действительная проблема заключается в том, какое государство и в чьих интересах будет ее регулировать.

Чтобы выжить в грядущей мировой депрессии, необходимо возродить роль российского государства как активного экономического игрока, действующего в интересах народа.

Date: 2015-08-24; view: 282; Нарушение авторских прав