Все оттенки тьмы 3 page

Перед уходом Бэнкс включил сигнализацию. Если бы он забыл это сделать и в дом залезли грабители, София никогда бы его не простила. И даже выплаченная страховка ее бы не задобрила. Вообще‑то воровать у нее было нечего, за исключением нескольких картин и скульптурок. Но для Софии все трофеи были бесценны. Имелась и другая опасность: разочарованный грабитель мог выместить злобу на ее милых находках.

Остановившись у газетного киоска, Бэнкс купил «Гардиан» – у них самый лучший субботний обзор культурных событий, – и направился в итальянское кафе выпить чашку эспрессо с шоколадным круассаном. Не самый полезный завтрак, зато чрезвычайно вкусный. С весом у Бэнкса проблем не было. Беспокойство у врачей вызывал его уровень холестерина – доктор Бэнкса даже выписал ему начальную дозу какого‑то статина. Бэнкс тут же вообразил, что проблема с холестерином решена и ему можно есть все. В конце концов, чего волноваться – он ведь пьет таблетки!

Буквально через минуту получив кофе и круассан, Бэнкс уселся за столик у окошка, приготовившись изучить рецензии на новые фильмы и альбомы. И тут раздался телефонный звонок. Бэнкс нажал кнопку и поднес мобильник к уху.

– Бэнкс, – сказал он.

– Алан, – послышался голос Энни, – извини, что тревожу тебя в выходной, но у нас тут возник некоторый напряг. Суперинтендант велела тебя вызвать.

– С чего это? Что у вас там произошло? – спросил Бэнкс, и Энни ввела его в курс дела. – Похоже на убийство, повлекшее суицид убийцы, – заключил Бэнкс. – Энни, ну неужели вы с Уинсом не справитесь? У Софии сегодня вечером гости.

Он услышал неодобрительный вздох. Повисло тягостное молчание. Бэнкс знал, что Энни недолюбливает Софию, и списывал это на обычную ревность отвергнутой женщины. Не то чтобы он когда‑нибудь отвергал Энни – если не считать того случая, когда она заявилась к нему пьяная, настроенная на любовь, а он отправил ее восвояси. В общем, если кто кого и отверг, так это она его. А сейчас все радовались за Бэнкса – и его сын Брайан со своей подружкой Эмилией, и его дочь Трейси, и Уинсом Джекмен, и экс‑суперинтендант Гристорп, его лучший друг. Но только не Энни.

– Я тут ни при чем, – наконец прервала молчание Энни. – С чего ты взял, что это моя идея? Ужасно не хочется портить Софии вечеринку, срывать тебя. Но приказ есть приказ, и ослушаться начальство я не могу. Сам знаешь, что с кадрами у нас туго. К тому же сильно попахивает скандалом. Покойный был не из бедных – труп нашли в Каслвью, – да еще и гей! Я и сама думаю, что тут убийство, ставшее причиной суицида, но пока у нас еще нет отчета криминалистов, и про эту мертвую парочку мы ничего толком не знаем.

– Ты же понимаешь, что отчет мы получим не раньше середины следующей недели? – спросил Бэнкс. – Может, надо было его дождаться, а уж потом меня теребить?

– Ой, Алан, брось. Не надо на меня наскакивать, я передала что было велено. В общем, приезжай и впрягайся, а если тебя что‑то не устраивает, звони начальнице и сам все выясняй, – отрезала Энни и отключилась.

Бэнкс так и застыл, не донеся до рта шоколадный круассан.

Энни стояла за оградительной лентой, зигзагом преграждающей вход в гостиную, и уже второй раз за эти два дня наблюдала за их фотографом Питером Дарби. Вид у Энни был невозмутимый и деловитый, но внутри нее все кипело от возмущения. Она и так разнервничалась, наткнувшись в доме на второй труп, а Бэнкс ее просто доконал. Кем он себя возомнил? Как он смеет ею распоряжаться? Что ей делать, чего не делать!

Пока всем тут заправлял Стефан Новак. Он стоял рядом с Энни, отмечал на планшетке галочками необходимые этапы работы. Его криминалисты уже переоделись и были готовы исполнять приказы шефа. Двоих Новак отправил в коридор, обследовать кровавые следы на ковре и пятна на обоях – похоже, убегая, убийца случайно задел стенку.

Гостиная тесновата, заявил Новак, так что чем меньше там крутится народу, тем лучше. Он ограничил проход на место преступления и пускал туда лишь строго по необходимости. Разумеется, каждый допущенный должен был напялить на себя защитный комбинезон и вписать свое имя в специальную тетрадочку. Это распространялось даже на Энни с Уилсоном. Судмедэксперт Бернс подтвердил факт смерти и собрался выжимать максимум информации из мертвого тела.

Местом преступления объявили весь дом, включая сады, но центром событий была гостиная, и Новак над ней просто трясся. Никому не позволялось переступать порог комнаты без его разрешения. Порадовался, что Энни и Уилсон, обнаружив тело, не стали заходить внутрь и в кои‑то веки обеспечили криминалистам вполне «чистое» место преступления.

Энни подошла к Уилсону, который, надев белый комбинезон, снова уселся на лестницу, видимо еще не совсем оправившись.

– Ты как, оклемался? – Она положила ему на плечо руку.

Уилсон кивнул, теребя пальцами очки:

– Вы уж простите, шеф. Вы, наверное, думаете, что я жуткий хлюпик.

– Ничего подобного, – улыбнулась Энни. – Принести тебе воды? Или чего покрепче?

– И сам справлюсь, – с трудом поднявшись на ноги, сказал он. – Хватит уже рассиживаться, – добавил он и неверной походкой направился вниз.

На первом этаже тоже работали криминалисты, и Энни могла не волноваться, что Уилсон схватится там за какую‑нибудь потенциально важную улику или забредет куда не следует.

Доктор Бернс как раз заканчивал осмотр тела, когда Энни вернулась к гостиной. Как только Бернс вышел в коридор, Новак отправил в комнату криминалистов, отыскивать на месте преступления следы крови, волоски и прочие вещдоки, и по конфигурации и характеру брызг они должны были определить, как произошло убийство. Обычный человек, глядя на эту гостиную, видел лишь страшный бардак, а вот для профессионалов вроде Ральфа Тонкса это была карта, по которой можно прочитать – кто кому нанес удар, где он это сделал и при помощи чего.

Решив поближе взглянуть на тело, Энни прошла в комнату вместе с группой криминалистов. Неудивительно, что Уилсона стошнило. Энни часто выезжала на кровавые убийства, но увиденное пробрало даже ее: повсюду лужи крови, ошметки мозгов, прилипшие к стенам. Чудовищная, оголтелая жестокость. Повсюду валялись куски разлетевшихся на части антикварных тумбочек, расколоченные вдребезги зеркала, фарфоровые и хрустальные вазы. На полу блестели осколки бутылки из‑под солодового виски и графина с портвейном; ковер покрывал слой битого стекла; то тут, то там темнели липкие пятна и пестрели цветы из разбитых ваз. Среди всего этого хаоса Энни высмотрела фотографию в рамке, всю покрытую паутиной трещин. На снимке Марк Хардкасл обнимал за плечи покойника из гостиной. Оба счастливо улыбались, глядя в объектив.

А сейчас Сильберт лежал на полу с выбитыми зубами, разорванной губой и с вывалившимся из глазницы глазом. Его все еще можно было узнать, но Энни не хотелось просить кого‑нибудь из родственников приехать на опознание. Уж лучше провести экспертизу ДНК.

Энни присмотрелась к забрызганному кровью пейзажу на стене, который она сперва приняла за полотно Джексона Поллока. На самом деле это была вовсе не картина, а увеличенная фотография – скорее всего, цифровая. Если Энни ничего не напутала, то сделали этот снимок в Хиндсвелском лесу, и в его левом углу виднелся тот самый дуб, на котором повесился Марк Хардкасл. Энни прошиб озноб.

Поднырнув под ленту, она вышла в коридор к доктору Бернсу. Тот сосредоточенно строчил что‑то в записной книжке, и Энни терпеливо ждала, пока он освободится.

– Господи, – выдохнул Бернс, отложив ручку в сторону. – Не часто мне выпадало видеть такую чудовищную расправу.

– Что‑нибудь выяснили? – спросила Энни.

Бернс, бледный, как и Уилсон, ответил:

– Судя по степени окоченения и температуре тела, он умер часов двадцать назад. Может, сутки.

– То есть вчера между девятью утра и часом дня, верно? – подсчитала в уме Энни.

– Примерно так.

– Причина смерти?

– Да это и так видно. – Доктор Бернс вновь перевел взгляд на тело. – Множественные удары тупым предметом по голове. Какой из них оказался смертельным, сказать пока не могу. Возможно, удар по шее… у него наверняка перебиты и гортань, и дыхательное горло. Уточните у доктора Гленденинга на вскрытии. А может, роковым был удар по затылку. Предположим, он стоял к убийце спиной и тот напал на него сзади, застав беднягу врасплох. Падая, тот развернулся, пытаясь устоять на ногах, и следующие удары пришлись уже по лицу и горлу.

– То есть убийца избивал Сильберта, уже лежавшего на полу?

– Да.

– Вот ведь как… – покачала головой Энни. – Извините, что прервала.

– На ладонях я нашел царапины – скорее всего, Сильберт защищался. Кроме того, у него повреждены костяшки пальцев. Вероятно, он прикрывал руками лицо.

– А поза, в которой он лежит? Она не кажется вам несколько искусственной?

– Нет. Что, думаете, его специально крестом разложили, как на распятии?

– Ну да.

– Вряд ли. Вполне естественное положение рук, как мне кажется. Просто он в какой‑то момент потерял сознание, вот и раскинул их так. Если бы специально, руки лежали бы более симметрично, видите, правая рука неестественно согнута? Значит, сломана.

– А что насчет орудия убийства?

– Это к криминалистам, – кивнул в их сторону Бернс. – Они нашли крикетную биту. – Он невесело усмехнулся. – Представляете, вся в автографах английской сборной, той самой, что выиграла кубок в две тысячи пятом году. И как это понимать?

Энни не знала, что ему на это ответить. Может, бита просто подвернулась убийце под руку? Или он принес ее с собой? Может, это был разобиженный фанат проигравшей австралийской сборной, тщательно спланировавший преступление? Непонятно. Ну да ладно, все это выяснится чуть позже.

– А откуда кровь в промежности? – спросила она.

– Как мне кажется, его били по гениталиям битой, уже испачканной кровью из ран на голове.

– То есть к тому моменту он уже был мертв?

– Может, еще и цеплялся за жизнь, я пока не могу сказать. Но по голове его били раньше – это точно. Скорее всего, у него и внутренние органы повреждены. Ну да это вы узнаете на вскрытии.

– Так что же, выходит, это преступление на сексуальной почве? – поинтересовалась Энни.

– Это уж вам решать. Я бы сказал, что на это многое указывает. Иначе зачем было бить его по гениталиям, уже размолотив голову?

– Возможно, убийца ненавидел геев, – предположила Энни.

– Не спорю, – кивнул Бернс. – Или этот Сильберт ранил его в самое сердце. Такое частенько случается. Да и погром говорит в пользу этой версии. В общем, что бы ни произошло, ясно одно – эмоции тут зашкаливали. Признаться, я не могу припомнить столь безжалостного и яростного убийства в своей практике.

Это точно, подумала Энни.

– А следы сексуального насилия есть?

– Я не нашел следов ни орального, ни анального полового акта, как и следов спермы на теле или рядом с ним. Но сами видите, какой тут разгром, утверждать ничего не буду. Прежде чем делать какие‑либо выводы, давайте дождемся отчета криминалистов и результатов вскрытия.

– Спасибо, доктор, – сказала Энни.

Доктор Бернс кивнул и направился к лестнице.

Энни собралась проследовать за ним, но к ней подошел Стефан Новак. В обтянутой латексной перчаткой руке он держал маленький кожаный блокнот.

– Вот, подумал, захотите взглянуть. – Он протянул его Энни. – Лежал на столе.

Энни заглянула внутрь блокнотика, который оказался записной книжкой, довольно пустой. Правда, две записи ее заинтересовали: адрес Марка Хардкасла на Брэнвелл‑корт и телефон и адрес матери Сильберта, проживавшей, судя по всему, в Лонгборо в Глостершире.

– Спасибо, – поблагодарила она Стефана. – Я свяжусь с местной полицией и попрошу там кого‑нибудь сходить к его матери.

Энни припомнила слова Марии Уолси: та говорила, что мать Сильберта очень богата. Занятно. Надо будет изучить это поподробнее, а заодно взглянуть на счета Сильберта. Деньги во все времена часто становились причиной убийства.

Убрав книжку в сумку, Энни еще несколько минут смотрела, как работают криминалисты, а потом вышла за дверь. Доктор Бернс и Даг Уилсон уже ушли. Закончат криминалисты еще не скоро, а Энни почувствовала, что ей необходимо выйти на свежий воздух. В саду на заднем дворе она обнаружила не только Уилсона, попивающего водичку и ведущего беседу с суперинтендантом Жервез, но и начальника полиции Реджинальда Мюррея. Вот это да…

– Добрый день, – поздоровалась Энни.

– Инспектор Кэббот, – кивнула Жервез. – Начальник полиции решил к нам присоединиться, так как погибший был его другом, – объяснила она.

– Ну, не то чтобы другом, – поправил ее Мюррей, оттягивая воротничок рубашки. – Мы были в одном гольф‑клубе. Иногда играли вместе и пару раз встречались на клубных собраниях. Нет, вы только подумайте, убийство в Каслвью! Ужасно, инспектор Кэббот, скандал. Надо разделаться с этим делом пошустрее. Вы связались со старшим инспектором Бэнксом?

– Да, он уже едет, – ответила Энни.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Мюррей. – Вот и славно. Заместитель мой, констебль Маклафлин, крайне высоко его ценит. М‑да, чем быстрее мы это дело раскроем, тем лучше. – Он бросил быстрый взгляд на Жервез: – Вы поговорите с Бэнксом?

– Разумеется, сэр, – сказала Жервез. – Буду держать его на коротком поводке.

Энни мысленно улыбнулась. Бэнкс славился своей неприязнью к богатеям и знаменитостям.

– Раз уж вы приехали, сэр, может, осмотрите место преступления? – предложила она.

– Нет‑нет, не стоит, инспектор Кэббот. – Мюррей побледнел. – Я полностью доверяю своим подчиненным.

– Конечно, сэр, как скажете, – кивнула Энни.

Мюррей же, у которого вообще были нелады с желудком, сцепил за спиной руки и направился в сад, вдруг живо заинтересовавшись розовыми кустами.

– Вовсе не обязательно было это предлагать, – неодобрительно взглянула на Энни Жервез. – Но к делу. Какие там у вас новости? Что‑нибудь уже выяснили?

Энни отдала Дагу Уилсону найденную в доме записную книжку и отправила его в участок, разговаривать с полицией Глостершира. Даг, похоже, был рад возможности уехать куда‑нибудь подальше от Каслвью. Затем Энни повернулась к Жервез.

– Нет, мэм, пока ничего особенного не узнали, – сказала она и вкратце изложила полученные от доктора Бернса сведения. – Время смерти вполне вписывается в схему с убийством и самоубийством, – добавила она.

– Значит, его убил Марк Хардкасл?

– Вполне вероятно, – подтвердила Энни. – Насколько мы знаем, в четверг он вернулся в Иствейл из Лондона. У него в центре города квартира, но, судя по всему, бывал он там лишь наездами. Мария Уолси из театра говорила, что Марк с Лоуренсом Сильбертом практически жили вместе. То есть Хардкасл мог переночевать на Брэнвелл‑корт и приехать сюда в пятницу утром, а мог вернуться прямо сюда в четверг вечером. Нам известно только то, что Сильберта убили между девятью утра и часом дня в пятницу. Хардкасл повесился между часом и тремя дня, в тот же самый день. Кроме того, количество кровавых пятен на теле Хардкасла не соответствует тем повреждениям, которые он получил, взбираясь на дерево. Грейнджер, тот человек, что продал ему веревку, засвидетельствовал, что Хардкасл появился у него в магазине, перепачканный кровью. От него сильно пахло алкоголем, и он был чем‑то весьма подавлен.

– Значит, он все подготовил заранее, – задумчиво пробормотала Жервез. – Ну, будем надеяться, что мы не зря лишили главного инспектора Бэнкса выходного, – поднялась она.

– Конечно, мэм, – сквозь стиснутые зубы ответила Энни. – Будем надеяться.

На выезде из Лондона, как всегда, были пробки, но на шоссе М1 ситуация оказалась еще хуже. Около Ньюпорт‑Пагнелл из‑за ремонта дорогу на целых три километра сузили до одной полосы. При этом рабочих там никаких и в помине не было. К северу от Лестера две полосы оказались перекрытыми из‑за аварии. Иногда пробка чуть рассасывалась, и тогда «порше» Бэнкса шустро лавировал между других машин. «Хорошо, что я его все‑таки не продал», – подумал Бэнкс. Марка, конечно, шикарная, но сам автомобиль был таким потрепанным и старым, что Бэнкс чувствовал себя в нем весьма комфортно. И аудиосистема не подкачала, без помех и шумов проигрывала в данный момент «Длинноногую девчонку» Ника Лоу.

Бэнкс все еще злился из‑за того, что суперинтендант Жервез вытащила его. На Энни он не обижался, она лишь передала приказ начальницы, впрочем, с нескрываемым удовольствием. И потом, у них и впрямь катастрофически не хватало персонала. Это правда. До сих пор не нашли замены Кевину Темплтону, а он уволился еще в марте! Не спорил Бэнкс и с тем, что две смерти подряд вызовут живейший интерес у журналюг и полиции придется отвечать на кучу неудобных вопросов. Юный «Гарри Поттер» казался Бэнксу вполне перспективным копом, но он ведь еще неопытный! Такое серьезное дело ему пока доверять рано. Раз тут замешано иствейлское гей‑сообщество, лучше привлечь к расследованию сержанта Хэтчли. Ник Лоу тем временем умолк, и в машине зазвучал голос Дэвида Боуи.

Бэнкс вдруг осознал, что в их отношения с Софией впервые вторгся срочный вызов на работу. Впервые, хотя познакомились они во время расследования одного очень запутанного убийства. А ведь раньше, когда он еще был женат, его регулярно выдергивали из дома. Сандра, бывшая жена, постоянно на это жаловалась. И в конце концов ушла. Даже дети не раз говорили ему, что выросли, не видя своего отца.

Но в последнее время наступило какое‑то затишье. С тех пор как он познакомился с Софией, не произошло ни одного убийства. Да что уж там, даже ограблений и изнасилований не было. Обычные рутинные дела, вроде краж оранжевых парковочных конусов. В кои‑то веки жители Иствейла вели себя прилично. Вплоть до сегодняшнего дня. Вплоть до выходных, которые он хотел провести с Софией.

Пробка все же потихоньку рассосалась, и Бэнкс уже проезжал мимо башен шеффилдской электростанции, когда подал голос мобильник. Выключив музыку, Бэнкс взглянул на экран – звонила София.

– Ты где? – спросила она. – Что‑то случилось? Я только вернулась из студии, извини, что задержалась. Мне звонила Тана, велела с тобой связаться. Куда ты делся?

– В данный момент я около Шеффилда, – ответил Бэнкс.

– Где‑где?

– Да не беспокойся. Все в порядке. Просто попросили срочно приехать на работу, вот и все.

– Вот и все? Не понимаю. У тебя же выходной!

– К сожалению, это еще ничего не значит. Такая уж у меня работа.

– А как же вечеринка? Ужин?

– Прости, мне ужасно жаль. Я обещаю, что постараюсь…

– Ну, это уж слишком! Я ведь не могу вот так взять и все отменить! Да и Гюнтер с Кларой всего на выходные из Милана смогли вырваться…

– И не отменяй ничего, зачем? Повеселись там хорошенько. Уверен, у меня еще будет возможность с ними познакомиться. В общем, передай всем мои искренние извинения.

– Ох, Алан… Я так ждала этого вечера!

– Я тоже, – сказал Бэнкс. – Мне и самому очень жаль.

– Ну а что там у тебя случилось? – помолчав, спросила София. – Неужели что‑то настолько важное?

– Как тебе сказать. Пока неясно, – ответил Бэнкс. – Но два трупа уже есть.

– Значит, дело серьезное?

– Возможно.

– Будь проклята твоя работа.

– Я понимаю твой гнев. Но что же делать? Такая уж у меня служба. И, кстати, я тебя предупреждал.

– А ты не мог отказаться?

– Я пытался.

– Видимо, плоховато. Кто тебе звонил?

– Энни.

Еще одна пауза.

– Ты же там у них не один! Да хоть та же Энни, она что, не справится? Ты, конечно, отличный сыщик, но не один‑единственный на весь Йоркшир, верно? Неужели Энни не справилась бы без тебя?

– Справилась бы, разумеется. Но мы ведь работаем в команде. А людей у нас не хватает. В общем, Энни и так старается изо всех сил.

– Не надо ее защищать.

– Я просто пытаюсь тебе все объяснить.

– И надолго это?

– Понятия не имею. Ты ведь приедешь на следующие выходные, как собиралась? – уточнил Бэнкс.

– Чтобы провести их в гордом одиночестве? Не лучший вариант.

– У тебя же здесь полно знакомых. Да хоть та же Харриет! И твои родители собирались приехать, помнишь? Мы ведь договорились в воскресенье устроить торжественный обед. К тому же у меня уже на руках билеты в театр.

– Все ясно. Выходные я проведу в обществе тетушки Харриет и своих родителей. А потом одна отправлюсь в театр. Не так я представляла себе эти выходные.

– Обещаю, что на обед и в театр мы пойдем вместе. София, я ведь не виноват, что меня вызвали. По‑твоему, мне очень приятно тащиться черт знает куда сквозь пробки, вместо того чтобы быть с тобой?

– Это вряд ли, конечно, – помолчав, все еще обиженно ответила София.

– Так что, вечеринку отменять не будешь?

– А разве у меня есть выбор? Но буду по тебе скучать. Все‑таки без тебя – совсем не то.

– Я тоже буду скучать. Позвонишь мне еще вечерком?

– Если будет время. Ладно, что‑то я заболталась. Еще до черта всего надо успеть сделать. Теперь ведь мне придется все делать самой.

– София! – воскликнул Бэнкс, но она уже нажала на отбой.

Бэнкс выругался. Наверняка София винит во всем его, что бы она там ни говорила. Бэнкса охватила до ужаса знакомая тоска – ему вспомнились бесчисленные скандалы и ссоры с бывшей женой. Он предупреждал Софию насчет своей работенки, о том, сколько времени она сжирает, но кто же принимает такие предостережения всерьез, когда все замечательно? Может, и хорошо, что София столкнулась с издержками его профессии. Уж лучше раньше, чем всякие претензии потом.

Бэнкс вновь включил Боуи. Зазвучала песня «Куда ушли хорошие деньки?». Бэнкс надеялся, что это не пророчество.

До конференц‑зала главного полицейского управления Бэнкс добрался к пяти часам вечера и обнаружил там накрытый стол: чай и печенье. При виде еды он тут же подумал о так и не случившемся обеде в «Йоркширской лошади», которым он должен был наслаждаться вместе с Софией. Впрочем, он был рад и чаю с печеньем, хоть что‑то.

Бэнкс, Энни, Стефан Новак и суперинтендант Жервез расселись в конце длинного овального стола, поближе к белой доске с фломастерами. Бэнкса ввели в курс дела, быстро пройдясь по всем событиям в Хиндсвелском лесу и особняке в Каслвью. Пока Бэнкс торчал в пробках, Энни с коллегами успела много чего сделать: вся доска была исчеркана именами, кружочками и соединяющими их линиями.

– Мне кажется, – заговорил Бэнкс, – прежде всего нам необходимо узнать результаты анализа той крови, которую криминалисты обнаружили на теле Хардкасла.

– Почему? – поинтересовалась Энни.

– Если выяснится, что кровь эта – Лоуренса Сильберта, получим мощный аргумент в пользу версии убийства и последующего самоубийства.

– Это еще не факт, – возразила Энни. – Предположим, Хардкасл обнаружил Сильберта мертвым. Вполне естественно, что он бросился к своему любовнику, возможно, попытался его поднять, сделал искусственное дыхание. В общем, что‑то в таком духе. Потому на нем и оказалось столько крови. А раз так, то это значит, что у нас на руках дело об убийстве и самоубийстве, вот только убийца спокойно гуляет на свободе.

– Логично, инспектор Кэббот, – согласилась Жервез. – Что скажете, инспектор Бэнкс?

– Мне все‑таки кажется, что тут решающее слово будет за криминалистами. Верно, Стефан?

– Верно, – кивнул Новак. – Трудимся изо всех сил. Постараемся обработать образцы крови как можно скорее, но сами знаете, какой завал у лабораторий по выходным.

– А что насчет отпечатков? – поинтересовался Бэнкс.

– Вик Мэнсон обработал крикетную биту и обнаружил на ней отпечатки одного лишь Марка Хардкасла. Кстати, биту убийца точно не приносил – рядом с шкафом имелась для нее специальная стойка, даже с латунной табличкой. Еще удалось снять отпечатки в гостиной и еще в двух комнатах, но на их идентификацию понадобится целая вечность. А что делать? Будем прогонять их через базу данных. – Новак сделал паузу. – Не знаю, стоит ли мне об этом упоминать, но все‑таки… едва ли это убийство совершил какой‑нибудь взломщик. Ограбления, судя по всему, не было. В доме навалом ценного антиквариата: картины и статуэтки разные, бутылки довольно дорогого вина – «Шато д’Икем», например, – но убийца, похоже, ничего даже не прихватил. Разумеется, без полного списка вещей наверняка утверждать нельзя, но все равно… К тому же характер таков, что очевидно: нападение совершено в состоянии аффекта, человеком близким для погибшего. И разгром был учинен только в той комнате, где мы обнаружили труп, в гостиной. Скорее всего, нападение не было запланированным, все произошло внезапно.

– А следы взлома есть? – спросил Бэнкс у Энни.

– Нет. – Она покачала головой. – Вернее, есть – моего взлома. Нам с Дагом пришлось разбить стекло на задней двери, чтобы попасть в дом.

– Ну а соседи? Никто ничего не видел и не слышал?

– Патрульные за сегодняшний день опросили почти всех жителей Каслвью, – ответила Энни. – Пока что все помалкивают. Ну да это и неудивительно. Дома тут окружены высокими стенами, далеко друг от друга. В таких местах живут люди скрытные и замкнутые. Это вам не густо заселенный район, где соседи всё друг про друга знают. Когда денег много, можно позволить себе приятное уединение.

– Можно, разумеется. Однако же они всегда настороже, верно? – заметил Бэнкс. – Устраивают соседские дозоры и вообще всячески бдят, как бы чего не вышло.

– Но в нашем случае – ничего подобного, – покачала головой Энни. – Правда, если бы вокруг дома Сильберта слонялся кто‑нибудь подозрительный, соседи наверняка бы это заметили.

– Значит, прикончил его кто‑то, кто не смотрелся чужаком в этом благополучном местечке.

– Видимо, так.

– Как я понимаю, никто не видел, чтобы из дома пятнадцать по Каслвью‑Хайтс в пятницу утром выходил окровавленный мужчина в оранжевой рубашке и садился за руль темно‑зеленой «тойоты»? – спросила суперинтендант Жервез.

– Нет, – ответила Энни. – Никто ничего не видел. Соседи не хотят иметь хоть какое‑то отношение к этой истории.

– Что, думаете, кто‑то предпочел соврать?

– Не удивлюсь, если так, – сказала Энни. – Мы еще раз всех опросим. К тому же с одной парой мы еще не разговаривали – они куда‑то отбыли на эти выходные. Правда, я бы особенно на них не надеялась в смысле показаний. И все‑таки не будем отчаиваться – на некоторых домах установлены внешние камеры наблюдения. Хорошо бы затребовать у жильцов все записи. Кстати, – добавила она, – днем там уже крутились два репортера, так что вскоре дело прогремит на всю страну. Мы пытались их утихомирить, говорили, что не можем раскрыть личность погибшего, пока не уведомим о его гибели ближайших родственников – что, кстати, мы уже должны были сделать, – но они и без нас вмиг вычислили, чей это дом. В общем, мы на всякий случай оставили у ворот двух патрульных. И еще одного в самом доме.

– Вот это правильно, – сказала Жервез. – Прессой я займусь. О матери Сильберта что‑нибудь узнали?

– Пока нет. Даже имени ее не знаем, – призналась Энни. – Гарри Поттер звонил в Глостер примерно в обеденное время, и ребята из местной полиции обещали сразу же к ней отправиться.

– А кого‑нибудь, кто хорошо знал и Сильберта, и Хардкасла, вы нашли?

– Нет, но и над этим мы работаем, – с трудом скрывая раздражение, ответила Энни. – Пока что никого из тех, с кем мы говорили, нельзя причислить к друзьям погибших. Вернон Росс и Мария Уолси больше других общались с Хардкаслом, но с Сильбертом даже не были знакомы. Судя по убранству кухни и столовой дома в Каслвью, Сильберт иногда устраивал небольшие вечеринки. Он был образованным человеком, с тонким вкусом и, скажем так, бывалым. И вполне себе богатым. Правда, весьма вероятно, что жил он за счет матери. А вот Марк Хардкасл вырос в иных условиях, в семье шахтера. И, насколько нам удалось выяснить, своих сексуальных предпочтений не скрывал. – Энни взглянула на Жервез: – А начальник полиции, Мюррей, ничего не поведал о Лоуренсе Сильберте? Может, во время игры в гольф они болтали по душам?

– Не особенно. – Та поджала свои идеально очерченные губы. – Мюррей сказал, что Сильберт был довольно чопорным и замкнутым. Они не приятельствовали, только играли вместе в гольф, когда не оказывалось других партнеров, и иногда выпивали в клубе. Думаю, начальник полиции не горит желанием вникать во всю эту историю. Но у него есть много друзей среди здешней элитной публики, и, разумеется, он будет следить за ходом расследования. Ну а вы, инспектор Бэнкс, – повернулась к нему Жервез, – что вы обо всем этом думаете? У вас взгляд еще не замылен, в отличие от нас.

Бэнкс постучал по доске кончиком желтого фломастера:

– Пока ждем результатов от криминалистов, будем опрашивать и опрашивать. Всех. Чтобы яснее представлять себе жизнь Сильберта и Хардкасла. И надо бы разузнать, что они делали в последние два‑три дня, с точностью до минуты.

– Мы поговорили с соседкой Хардкасла снизу, – добавила Энни, – и она подтвердила, что Марк появлялся в квартире редко, подолгу отсутствовал. Тогда как соседка Сильберта утверждает, что в последнее время зеленая «тойота» то и дело заезжала в ворота Лоуренса. То есть факт совместного проживания можно считать доказанным. Кстати, соседка этим была очень недовольна. В смысле появлением «тойоты».

Date: 2015-08-24; view: 297; Нарушение авторских прав