Глава 14. Утром следующего дня приступы рвоты повторились, и мы с Галиной решили съездить в частную клинику, чтобы проверить диагноз

Утром следующего дня приступы рвоты повторились, и мы с Галиной решили съездить в частную клинику, чтобы проверить диагноз, о котором мы обе подозревали. Галина закинула ногу на ногу и полностью откинулась на спинку заднего кресла.

— Тебе повезло, что я эту неделю не работаю, — сказала она, когда мы сели в такси. — А то тебе пришлось бы одной в клинику ковылять.

— Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Ты так много для меня делаешь!

— Придет время, и ты обязательно меня отблагодаришь.

Достав из сумочки зеркальце, Галина взглянула в него и прикусила нижнюю губу.

— Бог мой, опять новая морщина появилась.

— Не придумывай, у тебя вообще морщин нет.

А ты меня не успокаивай. Я свое лицо хорошо знаю. Думаешь, я этих морщин боюсь? Ни черта. Я их всех бодексом наколю, а если и он помогать престанет, хирургическим путем натяну к такой-то матери. Были бы деньги… С возрастом можно бороться при помощи денег. Получается именно так. Знаешь, а мы с тобой выглядим, как мама и дочка.

— Глупости.

— А вот и не глупости. Заботливая мама решила привести свою дочку к врачу, чтобы проверить ее на беременность. Так вот, доченька моя, — засмеялась Галина, — я хотела бы знать, кому ты давала в последнее время, а кому не давала. И по порядку. Этому давала… Этому давала, а этому не давала…

Я украдкой посмотрела на таксиста, с любопытством наблюдавшего за нами, и крикнула довольно резко:

— Прекрати!

— Прекращаю. Знаешь, Анжелка, если бы ты от Якова забеременела… — Галина мечтательно улыбнулась.

— От Якова?!

— Вот именно, от Якова…

— Что было бы тогда?

— Бог мой, и ты еще спрашиваешь! Тогда бы… Тогда бы мы на него наехали. Если бы он стал отказываться от ребенка, мы бы провели экспертизу, установили отцовство, тогда уже он хрен бы отвертелся.

— А дальше? — Я почувствовала, как к горлу подкатил ком.

Дальше… Дальше мы бы взяли быка за рога. Тебе и твоему ребенку была бы уготована нормальная обеспеченная жизнь. Сотни мужиков, у которых на стороне дети, помогают деньгами и проведывают своих детей. А если бы ты от такого богатого павлина забеременела, у которого деньги с задницы валятся, тебе бы вообще повезло. Это твой шанс круто изменить свою жизнь к лучшему. Благодаря ребенку, ты бы из него жилы тянула и кровь пила. А если бы он этого ребенка еще и полюбил… то все, считай, что та жизнь, о которой ты мечтала, у тебя в кармане. Он бы тебе квартиру купил в центре. Машину. Продуктами бы вкусными и дорогими просто заваливал. Про игрушки я вообще молчу. Раз в полгода вас за границу отправлял, чтобы ребенок морским воздухом дышал и рос здоровым. Дорогие санатории и пансионаты… Ты только представь, какая жизнь бы у тебя была, если бы тебя угораздило забеременеть от такого мужика, как Яков. Тут уж никакая Тамара не смогла бы вмешаться. Она столько лет с ним встречается, а что-то не беременеет. Хитрая бабенка, но не настолько, чтобы своей свободой рисковать. А может ей это и не надо.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Я нервно теребила пальцы.

— У Якова есть свои дети? — спросила Галина.

— Да вроде бы нет.

— Замечательно. Ты даже не представляешь, как это замечательно. Все складывается в твою пользу.

— Мне всегда казалось, что если женщина беременеет, то мужчина на ней женится… — нерешительно сказала я.

Галина рассмеялась.

— У тебя рассуждения такие же деревенские, как и ты сама. Милая моя, да кто женится?

По залету женятся только во времена молодости, а у зрелых мужиков такие фокусы не проходят, поверь мне. Главное, чтобы он ребенку помогал… А женитьба… Зачем она нужна? Что хорошего в золотой клетке?! Выйдешь замуж, сопьешься, как пила его жена… Кто хоть раз замужем побывал, второй раз сознательно туда не пойдет. Вот родить от богатого мужика — это совсем другое дело.

— Я не пойму, что в этом хорошего?

— Ты приобретаешь деньги и не теряешь при этом свободу. Свобода для женщины очень важна. Когда ты повзрослеешь, ты обязательно это поймешь. Без свободы женщина чахнет прямо на глазах, несмотря на большие деньги, на которые она обменяла свою свободу. Запомни одно хорошее правило. Меня ему учила еще моя мама. Никогда, слышишь, никогда, не меняй свободу на деньги. Можешь менять на деньги все, что угодно, даже чувства. В этой жизни все непредсказуемо. Бывают такие моменты, когда можно продать свои чувства, свои мечты, свои фантазии. Но только не свободу. Те женщины, которые продали свою свободу за деньги, глубоко несчастны и у НИХ страшная судьба, поверь.

— И откуда ты только все заешь…

— Дорогая моя, я почти в два раза старше, а это значит, что я намного лучше знаю жизнь.

— Галина…

— Что?

Я почувствовала, что мне не хватает воздуха.

— Галина…

— Ну что? Я уже скоро сорок лет Галина.

— Галина, а я ведь с Яковом спала всего сутки назад…

— И что?

— Никакие приборы не покажут…

— Я тоже об этом думаю.

— А почему тогда меня тошнит? — У тебя задержка месячных есть?

— Есть.

— Дорогая, а тебя что, мама предохраняться не учила?

— Не знаю. Я как-то об этом не подумала…

— Думать надо. Тебе уже не пятнадцать.

— А может я и не беременна вовсе.

— Может и не беременна. Послушай, а ты, случайно, с тем Александром, которого в лесу грохнули, не спала? — Галина посмотрела на меня презрительным взглядом и покраснела, как вареный рак.

— Случайно спала.

— Что?

— Что слышала.

— Значит, ты все таки ему дала?!

— Дала.

— Зачем?!

— Затем, чтобы он для меня сделал все, как положено. Мне надо было закрепиться.

— Хорошо же ты закрепилась, ничего не скажешь. Замечательно быть беременной от покойника…

— Ну зачем ты так говоришь? Это еще неточно.

— Я тебя чему учила, дура ты малолетняя?! Сначала надо, чтобы мужик для тебя что-то сделал, а уж потом ему давать. Кто ж так дает?! Я же тебе говорила, что женщина сама назначает себе цену… — шипела Галина. — Учила?!

— Ну, учила…

— А ты продала себя за бесценок.

— Он сделал мне портфолио… Он мне много чего обещал…

— Мужики всегда обещают, пока не трахнут. Как только они тебя трахнут, все их обещания тут же заканчиваются. Это же известно, как дважды два.

— Не скажи. Женщина может заинтересовать мужчину в постели, и он многое для нее сделает. Ведь такое же часто бывает, что женщина с мужиком спит, а он за это ее двигает.

— Согласна. Только, знаешь, чтобы так было, надо такой умной женщиной быть и так заинтересовывать мужчину в постели, чтобы он тебя двигал, что тяжело даже представить!!! А что можешь дать в постели ты, дура деревенская?! Ты и трахаться-то, наверное, можешь только в одной рабоче-крестьянской позе!

— Прекрати! — Я обиженно отвернулась к окну и закрыла уши.

Не прекращу! С такими, как ты, мужики трахаются всего один раз и выбрасывают из своей жизни. Для того, чтобы мужчина тебя двигал и помогал, короче говоря, для того, чтобы быть любовницей мужика, который двигает твою карьеру, надо быть ЛЕДИ и в совершенстве владеть искусством секса. Именно искусством, а не теми деревенскими позициями, которыми владеешь ты.

Я с трудом сдерживала слезы и довольно язвительно произнесла:

— Можно подумать, ты владеешь искусством этого гребанного секса.

— Владею и тебя научу. Без этого в наше время никуда. И не такой уж этот секс гребанный. Он очень даже восхитительный. Мужику надо делать сексуальную привязку, понимаешь? Нужно его зомбировать. А еще, надо делать все так, чтобы твое влияние на мужика ограничивалось не только механическими воздействиями, но и глубоко затрагивало чувства.

— Если ты такая всему обученная, почему ты не знаменита?! Почему ни один мужик тебя не оценил и куда-нибудь не двинул?!

— Потому, что я к этому не стремлюсь. Мне это не нужно. Куда меня можно двигать, если во мне ничего нет?! Для того, чтобы тебя двигали, нужен талант, а у меня он так и не проснулся. И учти, для того, чтобы тебя двигали, не обязательно нужно с кем-то спать. Когда у тебя есть настоящий талант, тебе не нужна чужая постель.

— Тогда почему у тебя не устроена личная жизнь?

— Потому, что мне не везет на нормальных мужиков, а с кем попало я ее устраивать не хочу. — Галина помолчала, а потом осторожно спросила:

— Скажи, а когда ты с этим Сашей-то успела переспать? Где хоть было зачато это дитя любви?

— Прекрати.

— Ладно, не обижайся.

— Ночью. На капоте его «Мерседеса», минут за двадцать до того, как его убили.

— Боже, как романтично!

— Никакой романтики.

— Убийцы были неподалеку?

— Убийцы еще не подъехали.

— Девушки, мы приехали, — перебил нас таксист.

Мы вышли. Галина достала и сумочки деньги и протянула их водителю, который все это время ловил каждое слово в нашем сумбурном и совсем непонятном для постороннего человека разговоре и смотрел на нас так, словно мы прилетели в этот мир из другой галактики.

— Дядя, ну что ты так запарился? Расслабься, дядя, это жизнь. Залететь от нужного мужика — целое искусство. Это хлеб, понимаешь, хлеб! В наше время, дядя, вертеться приходится со страшной силой только для того, чтобы не сдохнуть с голода, — сказала Галина таксисту и громко хлопнула дверцей.

— Удачи тебе, тетя! — усмехнулся таксист и надавил на газ.

В клинике Галина взяла меня за руку. Я шла на ватных ногах, не поднимая глаз и не видя перед собой ничего, кроме Галининой спины.

— Что ты идешь, как в штаны наложила?! — Галина толкнула меня к двери и одарила не самым приятным взглядом.

— Ничего я не наложила. Я просто боюсь.

— Раньше надо было бояться, а теперь поезд ушел. Думать надо было, кому давать. Заходи.

Не обращая внимания на огромную очередь, Галина втолкнула меня в кабинет и прошипела мне в спину:

— Голову кверху, хвост морковкой. Улыбочка и ноги шире, как в былые времена.

— Иди ты…

…Когда мне сказали ровно два слова: «Вы беременны», я даже не удивилась. Я знала, что будет именно так. Думаю, что каждая женщина узнает о своей беременности сама, еще до того, как обратится к врачам. Наверное, это происходит оттого, что женщина чувствует, когда в ней зарождается жизнь. Она просто не может это не почувствовать. На то она и женщина.

— Ровно два месяца беременности, — прозвучал суровый приговор врача — Вы будете рожать?

— Конечно, — улыбнулась я и почувствовала, как у меня хлынули слезы.

Увидев мое неважнецкое состояние, врач слегка приподняла очки и осторожно спросила:

— Простите, а вы замужем?

— Нет, — покачала я головой.

— Собираетесь?

— Нет.

— У вас есть моральная и материальная поддержка?

— Тоже нет.

— Тогда, может, лучше сделать аборт?

— Нет, что вы. Я буду рожать.

Понимая всю безысходность своего положения, я все же чувствовала какой-то свет, который исходил у меня изнутри. Я вдруг подумала, что ношу в себе маленькую тайну, о которой еще никто не знает и которую я со временем хочу разгадать.

— Вы точно решили рожать? — Врач смотрела на меня взглядом, полным сочувствия.

— Да. — Несмотря на утвердительный ответ, в моем голосе не было решимости.

— Просто у вас срок два месяца. Это восемь недель. Аборт делается до двенадцати недель, поэтому у вас в запасе еще ровно четыре недели. Четыре недели, это ровно месяц, очень хороший срок для того, чтобы хорошенько подумать и взвесить все за и против.

Кивнув головой, я вышла из кабинета, прошла мимо Галины и направилась к выходу. Я шла по тихой улочке медленным шагом и боялась поднять глаза.

— Анжела, я не спрашиваю результат, я его знаю. — Галина плелась сзади и нервничала не меньше меня. — Это ужасно, забеременеть от первого встречного; Не ожидала от тебя такого поступка… Но это не конец света. Мне просто жаль, что ты забеременела не от Якова. Мы бы с тобой таких дел натворили… Таких дел…

Я остановилась и посмотрела на играющих в песочнице детей. Не выдержала, села на лавочку и принялась наблюдать за их игрой. Две маленькие девочки лепили пироги из песка и приглашали друг друга на обед. Неподалеку от них сидели совсем молодые папа и мама, которые улыбались своим детям и целовались.

Галина села рядом со мной.

— Послушай, я за тобой по всему району бегать не буду. В конце концов ничего страшного не произошло. Каждая женщина проходит через ошибки молодости. И это нормально. Все пройдет и все забудется, как страшный сон. Ты на какое число об аборте договорилась?

Я подняла голову и посмотрела на Галину опустошенным взглядом.

— Ты о чем?

— О том, на какое число ты договорилась по поводу аборта?

— Ни на какое.

— Как это?

— Я буду рожать.

— Что?! — Галина покрутила пальцем у виска.

— Галя. Я буду рожать. Я оставлю ребенка.

— Почему?

— По кочану.

— У тебя же срок нормальный! Сейчас в самый раз почиститься. У тебя что-то со здоровьем? Ты не хочешь делать аборт по медицинским показаниям?

— С моим здоровьем все в порядке.

— Тогда в чем дело? Почему ты не хочешь делать аборт?

— Потому, что я не могу делать аборт. Я не могу убить маленького человечка. Не могу… Он же живой. Ему будет больно. У меня просто рука не поднимется.

— И не надо, чтобы твоя рука поднималась. Самое главное, чтобы она поднялась у врача. Понимаешь, когда беременности два месяца, там еще толком человечка-то нет. Я тоже аборты делала и все это очень хорошо знаю. Обыкновенное скопище клеток и все… Только после трех месяцев зародыш начинает превращаться в человека. Поэтому аборт и делают до трех месяцев, тогда ты убиваешь не человека, ты убиваешь просто клетки. Они не чувствуют боли.

— Ерунда. Я знаю, что тот, кто находится внутри меня, все чувствует. Я не могу причинить ему боль. Понимаешь, не могу!

Галина посмотрела на играющих в песочнице детей и продолжала убеждать меня:

— Анжела, послушай меня внимательно и не перебивай. Я намного тебя старше, а это значит, что я намного больше видела в жизни. У этих детей есть папа и мама, а еще, по всей вероятности, две бабушки и два дедушки. Ты понимаешь? Эта молоденькая девочка не рожала на авось. Она рожала только потому, что у нее за спиной есть такая база. И еще у нее есть муж. Наличие мужчины желательно, а в твоем возрасте просто обязательно… Ты же такая молодая… Вот если бы тебе было за тридцать и у тебя поджимал срок, тогда бы тебе можно было родить для себя. Рожать для себя в двадцать — слишком глупо… Это будет самая большая ошибка, которую ты совершишь на своем жизненном пути. У тебя же вся жизнь впереди, и ты ее еще можешь нормально устроить, по уму… За твоей спиной вообще ничего нет. Ничего… Это очень важно, пойми. Давай посмотрим, что есть у тебя. Твои родители будут тебе помогать растить малыша?

— Да ты что?! Они меня, наверное, даже домой не пустят. Мне страшно представить, как они отреагируют на мою беременность. Уехала в Москву и вернулась с брюхом. Хорошенький расклад!

— Тогда о чем вообще говорить?! Ты же сама прекрасно понимаешь, если решишь рожать, тебе придется покинуть Москву. А что ждет тебя в голодной деревне без работы и с грудным ребенком на руках?! Конечно, может судьба повернется к тебе так, что ты приглянешься какому-нибудь пьяному трактористу, и он решит усыновить твоего ребенка. Будете жить под крышей ветхого дома, он будет тебя поколачивать, когда сильно перепьет и его начнет раздражать чужой выродок. А каким ты сможешь вырастить своего ребенка в такой нищете?! Что ты сможешь ему дать?! Что?! Какое будущее обеспечишь, если у тебя у самой нет никакого будущего?! Дорогая, если сейчас ты не примешь правильное решение, ты искалечишь не только свою и без того непутевую судьбу, но и судьбу своего будущего ребенка.

Галина помолчала и продолжила:

— Ты понимаешь, что если ты решишь рожать, Москва автоматически для тебя закрывается?! Ты это понимаешь? Ты осознаешь, что тебе придется уехать домой?! Прости, дорогая, но я в благотворительном обществе не состою и никогда не вступлю в его ряды. Мне самой тяжело, и я не могу держать на своей шее глупую бабу с грудным ребенком, который будет орать по ночам лишая меня всякой возможности нормально выспаться. Мне еще свою судьбу устраивать надо. Я не виновата, что ты так глупо распорядилась своей.

— Не переживай! — Я говорила и чувствовала, что каждое мое слово дается мне с огромным трудом. — Не переживай, пожалуйста. Я уеду к себе домой. Я не буду сидеть на твоей шее. Я вообще не буду тебя беспокоить. Даже если я еще когда-нибудь приеду в Москву, я у тебя не остановлюсь.

— Конечно, ведь у тебя есть друзья на городской свалке! Они тебя всегда обогреют, приютят, накормят, пустят в какой-нибудь картонный домик. Так что и жильем, и работой будешь обеспечена! Ребеночку там твоему будет раздолье. Там, при желании, и игрушки найти можно… Там столько дерьма, копайся, не хочу!!!

— Прекрати.

— Прекращаю. Я тебе выход предлагаю, а ты злишься.

— Это не выход.

— Ты у нас барышня настырная, поэтому я тебя переубеждать даже не собираюсь. Очень жаль, бывшая королева подиума, что ты так глупо распорядилась своей судьбой. Очень жаль. Ты сделала один умный шаг, смогла вырваться из своей деревни. Но твой второй шаг просто глуп и ужасен. И еще… Мне хочется сказать все, что я о тебе думаю…

— Что ты обо мне думаешь?

— Я думаю, что ты конченная дура. Я не побоюсь сказать этого слова. Ты просто конченная дура. Понимаешь, конченная!!!

Галина встала и пошла ловить такси. Боясь остаться одна, я тут же вскочила и пошла следом за ней… Только у самого подъезда своего дома Галина надо мной сжалилась и снова заговорила. Разрешила остаться у нее еще на один месяц.

Весь следующий месяц я практически не выходила из дома. По ночам я клала руку на живот и разговаривала со своим ребенком. Я представляла, что это маленькая красивая девочка. Временами мне даже казалось, что я слышу, как бьется ее крохотное сердечко. Я могла ее ощущать. Я могла знать, что она хочет в данный момент. Я знала когда ей холодно, когда ей жарко, когда ей страшно и даже когда ей одиноко… Когда я чувствовала, что ей одиноко, я начинала рассказывать ей сказки. Господи, получается, что женщина чувствует свое одиночество еще до своего рождения, думала я и плакала. Это несправедливо… Это очень несправедливо…

В день, когда исполнилось ровно три месяца моей беременности, я подсчитала оставшиеся деньги, купила билет до своей деревни, накрыла прощальный стол, который говорил о том, что моя московская эпопея закончилась, и стала дожидаться возвращения Галины. Москва совершенно не мой город. В нем просто для меня нет места.

— У нас, что, банкет? — спросила Галина, оглядев праздничный стол.

— Что-то вроде того…

— А что празднуем?

— Мой отъезд.

— Твой отъезд?

— Вот именно. Мой отъезд. Галина, я уже месяц живу в твоей квартире и понимаю, что так больше продолжаться не может. Ты, конечно, меня не выгоняешь, но я должна уехать.

— Куда?

— В свою деревню. Я взяла билет на послезавтра. Мои сбережения подходят к концу, да и тебя я больше стеснять не могу.

Галина села и уставилась на мой живот.

— У тебя живота ни черта не видно.

— А мне кажется, что он уже распух.

— Это самовнушение. Я тебе говорю, что его невидно, значит, невидно. Сколько у тебя?

— Четвертый месяц.

— Молодец. Дотянула. Уже и аборт не сделаешь. И на работу не устроишься. Еще немного, живот и в самом деле попрет. Кому нужна брюхатая баба… Ты своим родным сообщила?

— Нет, — покачала я головой.

— Почему?

— У меня язык не повернется сказать, что я беременна.

— Решила, как снег на голову? Поразить неожиданностью?

— Что-то вроде того.

— Может, тебе помочь чем?

— Галь, ничего не надо. Я уезжаю. Вон, билет лежит. Посидим, что ли, в последний раз…

— Посидим, чего не посидеть.

Галина распечатала бутылку шампанского и, налив себе полный фужер, уставилась на второй пустой бокал.

— Тебе можно?

— Можно, если осторожно. Налей немного. Я как ни как домой уезжаю.

Я сделала пару глотков.

— Спасибо тебе, Галина, за все. Спасибо…

— Не надо благодарности, — резко перебила она меня. — Рано меня благодарить. Встань, пожалуйста.

— Зачем?

— Я хочу на тебя посмотреть. Ничего не понимая, я встала.

— Подними халат.

— Зачем?

— Какая тебе разница! Я же не мужик. Ты что, меня стесняешься?

Я пожала плечами и нерешительно задрала полы халата.

— Ерунда какая. Чего мне тебя стесняться?!

— Тогда что стоишь, как не живая?

— Я, по-твоему, прыгать должна?

— Боком повернись.

— Пожалуйста.

— Спасибо. Нет у тебя никакого живота. У тебя его вообще нет. Я думала, что тебя будет переть,, как на дрожжах, ты ж худая, да, видно, ошиблась. Обычно у полной женщины не видно, что она беременна, а у худых с нескольких недель все заметно. Ошиблась. У тебя ничего не видно.

— Я могу сесть?

— Конечно, садись.

Положив руки на стол, словно школьница, я опустила глаза и тихо спросила:

— А зачем ты рассматривала мой живот?

— Я думаю, тебе еще рано ехать в деревню. — Галина заметно волновалась, ее волнение было просто невозможно не заметить.

— Почему рано?

— Потому что еще месяц ты можешь пожить у меня.

— Зачем?

— Ну как зачем?! Тебе что, так хочется в свою деревню?

— Совсем не хочется, но я должна ехать. У меня закончились деньги, да я, наверное, уже надоела тебе до чертиков. Я все понимаю. Ты и так поступила со мной благородно. Пригрела меня на целый месяц. Я должна ехать. Там яблоки, деревенское молоко, яйца, творог, да и воздух совсем другой. Это полезно для ребенка. Сейчас мне и отблагодарить тебя нечем. Знаешь, если когда-нибудь захочешь, приезжай ко мне в гости. На речке отдохнешь, молочка парного попьешь, какая никакая, а польза. Где ты еще такую экзотику найдешь, если не у меня в деревне?

— Нет уж, дорогая, лучше ты ко мне. Меня деревенская жизнь никогда не привлекала.

— Почему?

Потому что какой-нибудь механизатор может меня девственности лишить! — Галина рассмеялась, но мне почему-то было не до смеха. Странно. Раньше я всегда костерила свою деревню на чем свет стоит, а теперь решила за нее заступиться.

— Ты что глупости говоришь? Никому твоя девственность на фиг не нужна, тем более, у тебя все равно ее нет.

— Шутка. Короче, твоя поездка в деревню откладывается на месяц. Если тебе выпадает шанс месяц в Москве пожить, не упусти, лови момент.

— И кто мне дает такой шанс?

— Я, конечно, кто же еще…

— А что я буду здесь делать?

— То, что ты делала и прошлый месяц. Спать да смотреть телевизор.

— А тебе-то зачем это надо? Тебе что, скучно?

— Ну как тебе сказать, чтобы не обидеть… Вообще-то мне скучать никогда не приходится… — Галина пристально посмотрела мне в глаза, затем сказала, чеканя каждое слово: — Анжела, я разговаривала с Яковом.

Я не поверила своим ушам и чуть было не свалилась со стула. Поняв до конца смысл сказанного, я просто заледенела от ужаса.

— Где? Как? Зачем? Почему? — запинаясь, спрашивала я.

— Я разговаривала с Яковом по телефону.

— Ты врешь!