Алексей кирницкий. С анютой мы встречались в общей сложности два месяца

С Анютой мы встречались в общей сложности два месяца. Не каждый день, конечно. Но раз-два в неделю, точно.

И впрямь, у нас были несколько странные для непосвящённого отношения. Разница в возрасте не позволяла каждому из нас ввести другого в круг своих друзей. Нас бы, в лучшем случае, просто не поняли. Так вот и встречались, наедине, если не считать случайно оказывающихся рядом посторонних лиц. Общение, установившееся между нами, было более близким, чем между иными друзьями. Я относился к Анюте с нежностью. Она, со своей стороны, была неизменно тепла и сердечна со мной. И всё же, ни один из нас не переступал известной границы, за которой начинается нечто большее. Ни тот, ни другой не решался заговорить о главном. Мы оба чувствовали, что рано или поздно это должно произойти. И оба молчали.

Всё кончилось из-за меня. Это я всё испортил.

Однажды я всё-таки решился пригласить Анюту к себе домой. Живу я в двухэтажном особняке нового частного сектора, где строятся... скажем так, материально обеспеченные. Мой дом, построенный и отделанный по последнему слову, правда, не так велик по квадратуре, как у иных моих соседей. Но мне, холостяку, этого более чем достаточно. Да и не настолько я всё же богат, чтобы «с волами в дородстве равняться».

Вечером мы встретились с Аней на центральной площади, и я повёз её к себе в гости.

Я боялся, что Анюта, не привыкшая к такой обстановке, живущая вприжимку на маленькое государственное пособие и крохотную стипендию, у меня будет чувствовать себя не в своей тарелке. Отчасти так и произошло. Она стеснялась сделать лишний шаг, прикоснуться лишний раз к мебели. Забралась в кресло, как мышка, и сидела там, пока я не попросил её помочь мне накрыть на стол (без эксплуатации, просто чтобы расшевелить её). Вскоре она освоилась.

— Алексей, неужели вы живёте совсем один?

— Получается, что так. Иногда младший брат с женой приезжает в гости, он здесь же, в городе живёт. Ну, домработница приходит два раза в неделю. Надеюсь, ты не очень много заметила хозяйственных упущений в моих холостяцких апартаментах?

— Что вы!..

Анюту очень заинтересовали картины Дугаржапова и Гусева, висевшие по стенам гостиной.

— Вы любите природу, Алексей? — спросила она, рассматривая пейзажи.

— Конечно. Хоть этого ещё не растерял в погоне за прибылью, — пошутил я. — Это то, чего мне постоянно не хватает в наших асфальтовых джунглях.

— А среди моих рисунков почти нет природных пейзажей, — сказала Анюта. — Это потому, что на природе я бывала редко. Видела только картины города. Мы в интернате не очень часто выезжали за город. Наверное, именно поэтому я так люблю цветы и вообще зелень.

Она грустно улыбнулась и подняла на меня глаза. В этот момент она выглядела такой прекрасной и в то же время такой беззащитной! Так и хотелось прижать её к себе и защитить, сам не знаю, от чего, от кого...

Мы стояли рядом, совсем близко друг к другу. Я почувствовал идущий от неё слабый аромат простых духов, почувствовал запах её волос. От этой близости я и потерял голову... и всё испортил! Анюта настолько доверяла мне, что — готов поклясться — в этот момент не ждала от меня ничего подобного. Чёрт бы меня побрал! Зачем я это сделал!.. Но она впервые была так близко от меня! У меня в мыслях не было ничего плохого! Я просто хотел обнять её. И... поцеловать, если бы она позволила. Не больше. Я не смог удержаться. Я положил руки на её хрупкие плечи и привлёк её к себе.

— Анюта!.. Анюта, милая...

До сих пор так и не могу понять, что случилось, почему она так бурно отреагировала на это. Она вздрогнула всем телом так, будто я прикоснулся к ней не руками, а раскалённым утюгом.

— Нет... Алексей... Алексей!.. Пустите меня! Нет!! — Она выкрикнула это слово пронзительно и испуганно. Она вырвалась и отшатнулась, почти отбежала от меня. — Не надо! Не трогайте меня!

— Анюта! — Я шагнул к ней. — Анюта, что с тобой? Я не хотел ничего плохого! Только... прикоснуться к тебе... обнять тебя... Всего лишь...

— Не подходите! — Она не дала мне даже договорить. А на лице её был написан неподдельный испуг. — Я должна уйти! Алексей! Пустите меня! Пожалуйста! — И она метнулась мимо меня в прихожую.

— Анюта! — Я догнал её у самой входной двери. — Извини меня, если обидел тебя. Да пойми же, я не хотел ничего плохого! Поверь мне!

Она лихорадочно сняла с вешалки плащ. Я хотел помочь ей. Но она снова вскрикнула:

— Не трогайте меня, прошу вас! — И вжалась в угол прихожей. Я, не возражая больше, отступил. Я был совершенно обескуражен. Я не понимал, что с ней происходит. Она оделась сама. Её била крупная дрожь, так, что я даже испугался.

— Боже мой, Анюта, что с тобой?

— Извините, Алексей, — торопливо проговорила она. — Мне нужно уйти. Сейчас же. Спасибо вам за всё. До свидания.

Она выскользнула за дверь.

Я вышел следом и смотрел, как она спускается по крыльцу дома.

— Анюта, — позвал я без всякой надежды. — Останься!.. Анюта, я увезу тебя домой!..

Она не оглянулась, только прибавила шагу, почти побежала. Лязгнула закрывшаяся за ней калитка.

Я не посмел её остановить.

Этого вечера я долго не забуду. Я вернулся в опустевший дом, в котором без Анюты сразу стало холодно и неуютно. Цветы, которые я купил для неё и о которых она, естественно, не вспомнила, убегая, сиротливо лежали на столике у лампы. До глубокой ночи я ходил по пустой гостиной из угла в угол, тянул коньяк и безуспешно ломал голову над тем, что же сегодня произошло. Реакция Ани на мой поступок казалась мне совершенно непостижимой, даже неестественной. Ну да, я был готов признать, что, скорее всего, допустил вольность. Но чтобы отреагировать так... Как будто я для неё не как минимум хороший знакомый, а какой-то насильник из-за угла... Что я ей сделал плохого?

Так отвратительно я давно себя не чувствовал. Я мысленно то обвинял себя, то, раскаляясь, нападал на Анюту. Что, интересно, тебе тогда ещё надо, царапая мозг, вязко ворочались у меня в голове обломки мыслей. Кто тебе ещё столько цветов дарил за твою жизнь, кроме меня! Кто тебя ещё готов носить на руках, кроме меня! Наконец, кто тебе сможет обеспечить лучшее будущее, как не я? Да другая бы обеими руками вцепилась в то, что ей свалилось прямо с неба! А ты...

И тут же я почувствовал омерзение к собственным мыслям. Вновь протянув руку за бутылкой и не найдя теперь на дне ни капли, понял, что пьян. Достав из бара ещё одну, налил почти полный бокал и выпил залпом, как воду, едва лишь поморщившись. Затем, высадив глубокими затяжками две сигареты подряд, тут же завалился на диван, не раздеваясь. Но долго ещё не мог уснуть.

Наутро на душе стало ещё тошнее. Я вспоминал то, что думал об Ане вечером, и поливал себя сквозь зубы последними словами. Дурак! Как тебе только такое в голову могло прийти! Пьяная свинья... Подумал: ага, играет с тобой, ломается, привязать к себе покрепче хочет, тактические приёмы женские, знаем... Да ведь она напугана была до полусмерти! Какая тут игра! В доме — мы одни, больше никого. Если что — хоть закричись, никто не услышит. Ясно, почему она так испугалась! Пригласил девушку к себе домой — один на один! И тут же потянул к ней лапы! Головой-то думал? Осёл... Скрипи зубами теперь! Она после этого на пушечный выстрел к тебе не подойдёт. И права будет!

Чёрт побери! Что же я натворил!.. И как теперь всё исправить?

Я решил, во что бы то ни стало, как можно скорее, увидеть Анюту. Извиниться перед ней, объясниться. Хотя я так и не мог взять в толк, в чём я, собственно, виноват перед ней. Скажу честно: искорка обиды на неё всё равно тлела в душе. Зачем уж было обходиться со мной... так жестоко! Даже если я даже просто физически неприятен ей. Можно было и объяснить!.. Но опять же, на кой чёрт она тогда встречалась со мной два месяца! Была так искренна, тепла со мной!.. Она не могла не догадаться о моих чувствах к ней. Какие у неё были глаза! Как она смотрела на меня! Как улыбалась мне! Я уже поверил было, что она готова ответить на мои чувства! И вдруг... такое!.. Зачем же ей всё это было нужно, если она не смогла вынести даже моего прикосновения! Неужели она и впрямь подумала, что я способен на низость!

Вечером она позвонила мне по сотовому. Весь день я ждал звонка или хотя бы сообщения от неё каждую минуту, но, когда этот звонок раздался и на дисплее высветился Анютин номер, меня прошибло холодным потом. Что она мне скажет сейчас? И что надо говорить мне?

— Здравствуйте, Алексей, — услышал я её голос. Мне он показался не то печальным, не то сожалеющим.

— Здравствуй, Анюта... — Я замолчал, не зная, что дальше говорить.

— Вы сердитесь на меня, я знаю, — произнесла она после паузы. — Извините меня, Алексей, что я не сдержалась...

— Анюта, — сказал я. — Не извиняйся. Я хочу тебя увидеть. Во что бы то ни стало. Как можно скорее. Анюта! Не бойся меня. Я клянусь, что не дотронусь до тебя. Даже не буду подходить близко, если ты этого не хочешь. Но я хочу увидеться с тобой. Увидеться и серьёзно поговорить.

Она помолчала.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Когда мы сможем встретиться?

— Когда скажешь. Но, пожалуйста, поскорее.

— Хорошо, — повторила она. — Но только не сегодня. Алексей, мне нужно ещё о многом подумать. Я пока не могу. Давайте встретимся через два дня, в субботу.

— Хорошо, Анюта. Я подъеду за тобой к академии, когда у тебя кончатся занятия.

— Подъезжайте. До свидания, Алексей.

Не скрою, эти два дня я прожил как на иголках. Наконец, в субботу, сбросив оставшуюся на конец дня текучку на своего менеджера, я прыгнул в машину и с колотящимся сердцем двинулся к зданию академии. Перед этим я заехал в цветочный магазин и купил букет пышных белых роз. На улицах как раз был послеполуденный час пик, и я боялся, что не успею вовремя. Нырял в просветы уличных пробок, сигналил, «подрезал» обгоняемые мною автомобили, раза два слышал летящую мне вслед из открытых окон ругань. Сердце у меня подступало к горлу. Что-то говорило мне, что сегодня между мной и Аней должен состояться решительный разговор. Поэтому меня трясло, как в лихорадке.

Я подъехал к академии за четверть часа до окончания занятий. За эти четверть часа, что ожидал Аню, я высадил одну за другой подряд четыре сигареты.

Наконец она показалась на крыльце. Выйдя за ограду, она оглянулась, видимо, ища меня, но мою машину не заметила в гуще других, припарковавшихся к бордюру. Я перебежал дорогу и подошёл к ней со спины, держа в руках цветы.

— Анюта! — окликнул я её, войдя на тротуар.

Вздрогнув (опять-таки вздрогнув!), она обернулась.

— Здравствуй, Анюта, — произнёс я, подойдя.

— Здравствуйте, Алексей, — ответила она тихо. На этот раз в её голосе я не уловил радости от встречи, как это бывало прежде.

Все варианты встречи вылетели у меня из головы. Я не знал, что сказать. Наконец догадался протянуть ей букет.

— Это тебе!

— Спасибо, — кивнула она головой, принимая цветы. И голос её был грустен.

— Анюта, нам нужно поговорить, — решительно заявил я. — Пойдём, я довезу тебя домой. Давай подержу цветы. Садись в машину.

Приняв обратно её розы, я направился к автомобилю. Аня двинулась было за мной, но на полпути вдруг остановилась.

— Алексей... Давайте лучше присядем на скамейку.

— Хорошо, если ты хочешь.

Мы перешли дорогу и прошли в маленькую аллею, которая как бы упиралась собой в здание академии.

Присели на скамейку. Аня молчала. И я не знал, с чего начать, хотя начинать следовало именно мне.

— Анюта, да что с тобой! — не выдержал я. — Скажи, я обидел тебя тогда? Ну, прости меня! Я не хотел ничего плохого, повторяю. Наоборот, я по-хорошему… Я же не мерзавец! Анюта! — Я решил, что лучше всё сказать сразу. — Анюта... Я не могу без тебя! Я... я прошу тебя стать моей женой!

— Что?! — Она вскинула на меня испуганные глаза.

— Я не могу без тебя, — повторил я. — Я давно хотел всё сказать тебе. И если бы не в тот вечер, то сказал бы это сегодня. Анюта, выходи за меня замуж!

— Алексей!..

— Анюта, подожди! Выслушай меня, пожалуйста. Да, у нас разница в возрасте. Тебе двадцать, мне тридцать пять. Ну и пусть! Ведь это не так много. Я тебе хорошим мужем стану. И хорошим отцом нашим детям. Я всю жизнь мечтал о том, чтобы встретить девушку, которая смогла бы полюбить меня. Полюбить не то, что у меня есть, не деньги мои, не положение, пропади всё это пропадом! А меня!.. Меня самого! Но пока не получалось. И вот я встретил тебя. Такую непохожую на всех. Такую... родную! Анюта, останься со мной! Ты не пожалеешь о своём выборе. Я всю жизнь буду носить тебя на руках! Ни единым словом тебя не обижу, голоса на тебя не подниму! Пылинке не дам сесть на тебя! Ты не знаешь ещё, как я могу любить! Ведь своей любовью — настоящей любовью! — я уже много лет ни с кем не делился! Если бы ты знала, сколько во мне её скопилось! И всё это я отдам тебе, одной только тебе! Никому больше ни капли! Я... я никогда так не любил... Анюта, милая! Останься со мной! Не уходи! Только не уходи...

Я никогда в жизни никому ещё не говорил таких слов. Сам не знаю, откуда они у меня взялись. Затаив дыхание, я ждал. Ждал, чтó она мне ответит. Конечно, не немедленного согласия либо отказа я ожидал. Хотя что-то мне говорило, что окончательный ответ будет дан именно сейчас, и я получу скорее второе, чем первое.

Аня сидела, опустив голову и не шелохнувшись. Лица её я не видел.

— Боже мой, Алексей! — наконец тихо произнесла она и спрятала лицо в ладонях. — Боже мой, что вы наделали!.. Зачем?!..

Этим её тихим восклицанием было сказано всё. И, собственно, я этого почти ожидал.

Так она сидела с минуту.

— Алексей, — наконец подняла она голову. — Теперь, пожалуйста, послушайте вы меня. Я должна попросить у вас прощения за то, что было в прошлый раз. Здесь нет вашей вины, и вам незачем извиняться передо мной. Это я должна извиняться. Я не могу вам сказать, почему я так сделала. Дело было только во мне. Но вы не должны знать причины, по которой я так поступила. Я не могу сказать, даже вам. Скажу лишь, что я себя в тот момент не контролировала. Не мучьте, не терзайте себя, потому что мне... больно при мысли о том, что я причинила кому-то горе. Со мной это уже было однажды... Наверное, я всем приношу несчастье. Алексей, извините меня за то, что произошло. Только не спрашивайте меня об этом, прошу вас.

Я стоял и молчал. Её слова были для меня совершенно непонятны. А Аня продолжала:

— Алексей! Не сердитесь на меня. Вы очень хороший человек! Да, я уже давно знаю о том, что у вас чувства ко мне. Я видела это. И я думала, что рано или поздно смогу ответить вам на них. Потому что вы… очень похожи на одного человека. Я думала, что именно вы сможете заставить меня забыть его. И я хотела этого! Но… в эти дни, что прошли со времени нашей последней встречи, я поняла, что ошиблась. Это оказалось невозможным. Алексей, я люблю другого.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я смог ответить.

— Почему же ты мне сразу не сказала, что у тебя есть другой? Почему молчала и продолжала встречаться со мной?

— У меня никого нет. А он… Я даже не знаю, где он сейчас. Но он живёт в моём сердце. Давно. И не хочет уходить. Я хотела и хочу забыть его. Но... у меня не получается! Пока он внутри меня, я никого не смогу полюбить. Я ничего не могу поделать с собой. Мне очень жаль, Алексей, что я причиняю вам боль. Вы хороший, и я люблю вас как друга. Я так благодарна вам за вашу дружбу, за то, что вы появились в моей жизни. Но полюбить вас как мужчину, как мужа... я не смогу. Спасибо вам за всё хорошее, что я видела от вас. Простите меня, Алексей. И, если сможете... то останьтесь моим другом, как и раньше! Мне будет тяжело, если мы совсем расстанемся.

Я с трудом кивнул головой.

— Да, конечно, — еле разлепил я губы. — И тебе тоже за всё спасибо, Анюта. И за твою честность и прямоту... тоже… Я... я не знаю, когда смогу увидеть тебя в следующий раз, так, чтобы мне при этом не было тяжело. Но знай: если тебе будет плохо, если тебе будет нужна помощь, я всегда приду. Явлюсь в любой момент. Ты только позови.

Аня так больше и не подняла на меня глаз.

— Спасибо вам. За всё спасибо, — сказала она. И я явственно расслышал в её голосе подступающие слёзы. Это было для меня ещё хуже, чем только что сказанное ею. Жалости мне не нужно! Что угодно, но только не жалость!

— До свидания, Алексей, — тихо сказала Аня.

— До свидания, Анюта. — Я произнёс эти слова через силу.

Она поднялась со скамейки и пошла по аллее, не оглядываясь. Я даже не сообразил, что у меня в руках так и остался её букет, который я забыл вернуть ей, и понял это лишь тогда, когда почувствовал, что цветы выскользнули у меня из опустившихся рук и, тихо шелестя, упали на асфальт.

Поверьте мне, в последний раз я плакал полжизни назад. Ещё в юности, когда у меня умерла мать. После этого — никогда! А теперь глаза мои заволокло слезами. И сквозь пелену слёз я глядел вслед Аниной удаляющейся хрупкой фигурке, пока она не скрылась за деревьями аллеи.

Мы долго потом не виделись с Аней. Она не напоминала о себе. Может, чувствовала себя виноватой, а может, боялась, что даже телефонным звонком причинит мне боль. Не знаю. Для меня же было выше сил набрать её номер. А о встрече вообще не могло идти и речи. Я бы этой встречи не выдержал.

Позвонил я ей только через три недели, когда более или менее взял себя в руки. Мы хорошо поговорили тогда. И позже нередко перезванивались. Но условленные встречи с тех пор прекратились, ибо прежней непринуждённости отношений уже не было. По моей милости между нами встало то, о чём оба мы не могли не думать и о чём оба должны были молчать. Может, когда-нибудь, со временем, это исчезнет, и мы вновь сможем встретиться, как бывало прежде, по-дружески. Пока же мы встретились за прошедший год только два раза, и не скажу, что эти встречи были легки для нас обоих.

Вот и всё, что я могу вам сказать об Анюте Светлаковой.