Денис Луньков. От автора. После того, как мною была написана и опубликована на литературном

РАССВЕТ ПОСЛЕ ДОЛГОЙ НОЧИ

От автора. После того, как мною была написана и опубликована на литературном

сайте в Интернете новелла «Когда плачут звёзды...», повествующая о первой любви юноши и девушки, больной аутизмом, я получил немало сообщений и вопросов от читателей, в том числе и от своих знакомых. Поскольку во вступлении было

сказано, что большинство персонажей — реальные лица, многих интересовало, кто

такие Аня и Борис, существуют ли они на самом деле, и если да, то изменены ли их

имена, а главное, сколько в этом повествовании правды, а что домыслено мною.

И почти всё спрашивали: почему такой печальный конец? Почему всё закончилось расставанием? Некоторые даже обвиняли меня, как автора, в том, что это

именно я разлучил их, что поступил нечестно по отношению к обоим, что не имел

права на такую жестокость, и моя обязанность теперь — вернуть их друг другу.

Отвечая на все отзывы, в том числе и на упрёки, я, тем не менее, не мог и не могу раскрыть правды о том, что было на самом деле, а чего не было. Заканчивая

предыдущее повествование, я был абсолютно уверен в том, что поставил в конце

точку. Теперь же я вынужден признать, что ошибся. Просьбы читателей, да и

мои собственные неотвязные мысли о том, что же всё-таки произошло в жизни

моих героев дальше, вынудили меня взяться за дело. Я встретился с некоторыми

из тех людей, кто знал моих героев и общался с ними в течение нескольких

последующих лет. Встретился и с ними самими. Их воспоминания и рассказы,

несколько переработанные мною в более художественном стиле, позволили

узнать о том, как сложились жизни Ани и Бориса в дальнейшем.

ДЕНИС ЛУНЬКОВ

Если бы я не получил согласия самого Бориса, а главное, Ани, на то, чтобы рассказать вам обо всём, я, конечно, и рта бы не раскрыл. Сами понимаете, то, о чём вы спрашиваете, затрагивает личные отношения. Но, раз уж ни тот, ни другая не против, то и я согласен.

Познакомились мы с Борисом шесть лет назад, в больнице. В одной палате лежали. Мы совсем ещё пацанами были, по пятнадцать обоим... Я диабетик по жизни, с самого детства, все больницы перебрал за два десятка лет. И у Борьки было всего до кучи, тоже из больниц не вылезал. Хотя при этом физкультурником был, гирями занимался. Физической силы ему было не занимать, что тогда, что сейчас. До сих пор помню, как он тогда в больнице одному пацану накатил, который сказал ему лишнее... А тот был такой танк — вдвоём с копыт не своротишь! Бориса тогда чуть из больницы не выбросили за это. Но всё же, сила — одно, а здоровье — совсем другое.

Мы как-то с ним сразу сдружились тогда. Общего у нас нашлось немало. Он сам по себе умный парень, во-первых... По жизни-то чаще тупых приходится встречать. Да и не только в этом дело. Душа у него есть. Человеческая душа! Сейчас таких людей редко можно найти. Борька, вообще, по большому счёту, как бы не в своём времени живёт. Ему надо было лет 150 назад родиться. Говорю это вам как будущий историк. Почему такие суждения? А вы не удивляйтесь. Тогда, во всяком случае, люди хоть помнили о том, что они люди. Психология была другая. Более человечная. Люди имели сходство с людьми. А в нашем времени Борис почти чужой. Среди жулья, циников и всяких уродов и отморозков таким людям, как он, тяжело. Почти невозможно.

Ну, да ладно. Куда-то я пошёл в сторону от темы...

Там, в больнице, Борис и познакомился с Аней Светлаковой. Они ровесники были, ей тоже было пятнадцать. Красивая девчонка была, причём красота такая... ну, не броская, скромная. Хотя Борька, конечно, не из-за красоты её приметил. Не такой он человек, чтобы только на это клевать. Настоящая любовь у них произошла. Всего за несколько дней. Сейчас, когда мы уже взрослые люди, я вспоминаю обоих и могу сказать: в тогдашнем нашем возрасте мне никогда больше не доводилось видеть таких глубоких чувств. Оба они словно душами слились друг с другом! Сама судьба будто их свела... Не случайно, видно. Понимаете, тут ещё ситуация оказалась особая. У Ани была лёгкая форма аутизма, не знаю, как она там по-медицински называется. Замкнутая очень была, всех сторонилась, всегда была словно в себя ушедшей... Почти ни с кем не разговаривала. Сядет где-нибудь подальше ото всех и рисует себе. Рисовала она, говорили, хорошо (хотя сам я её рисунков не видел), и в это время вообще почти полностью отключалась от окружающего. Ничего не видела и не слышала.

Сам-то Борька, кстати, тоже, хоть и легко адаптируется в любой среде, в разных социальных группах, на самом-то деле тоже как бы «не от мира сего»... Не в плохом смысле этого слова, конечно. Просто оба они — и Аня, и Борис — люди необыкновенные, «нестандартные», как мы в юности выражались. Этим они, видно, и соприкоснулись.

Сильная любовь у них была, это верно... Борис и Аня в больнице большую часть времени проводили вместе, поэтому я мог, со стороны наблюдая за ними, делать свои выводы. Аню я знал хуже, да она и сдержанна была на проявление внешних эмоций. А вот о Борьке могу судить. Понимаете, сейчас уже не любят так, как он. Это большая редкость. Даже в чувствах все расчётливы и прагматичны до тошноты. А он, наоборот, себя отдавал. Он её так любил! Почти боготворил! И это не просто красивые слова. Какими глазами он на неё глядел! Казалось, он готов был руки ей целовать только за то, что она вообще есть на свете! И знаете, он за те три недели, что они с Аней были вместе, повзрослел на несколько лет вперёд. Без преувеличения. Кто-то, может, лишь усмехнётся скептически. Скажет, что любовь в четырнадцать-пятнадцать — это так, глупости, проба пера... Причём от наших же ровесников сейчас приходится слышать пренебрежительное, типа: а, салаги были!.. Ну, у кого как! Для кого-то это, действительно, не больше чем пробежка по волнам. А у Ани с Борисом была настоящая любовь. Такая любовь не забывается до конца жизни.

И вдруг у них всё внезапно кончилось. Разом! Не знаю, в чём там было дело. Аню выписали, и уехала она без предупреждения, даже с Борисом не попрощавшись. И адреса не оставила. Только через меня передала для него свои рисунки, которые в больнице рисовала. Почему-то она не хотела его видеть. Может, боялась прощания, или... Не знаю, не буду говорить. Точно только одно: не ссора это была. Потому что Аня не выдержала и расплакалась прямо при мне, когда для Бориса рисунки передавала.

А сам Борька... После Аниной выписки ему по курсу лечения ещё неделю предстояло лежать. Я-то ложился раньше него, и меня выписали дня через три после Ани. Но за эти три дня, что я видел Борьку... Я боялся, как бы психика не сдала у пацана! Нет, вы не подумайте, он не распустил соплей, не погрузился в депрессию. В руках себя он держал реально. Но он... застыл, или как это ещё можно сказать. В нём словно всё остановилось. Ни слова из него нельзя было вытянуть. Молчал наглухо. На лице — никаких эмоций, как у статуи. Это было хуже самого откровенного проявления отчаяния. Он всё держал в себе. А если человек всегда всё держит в себе, когда-нибудь это может вылиться вообще неизвестно во что. Психиатр объяснит... Либо невропатолог или кардиолог...

Когда меня выписывали, я, прощаясь с Борисом, вторично заикнулся насчёт того, чтобы помочь ему найти его Аню. Хотелось просто помочь. Коррекционная школа-интернат с классом для детей-аутистов в нашем городе одна, и я уже тогда это предполагал. Для меня, как для местного, узнать всё, что нужно, не составило бы особого труда. Времени бы, конечно, потребовало. Но я бы всё равно довёл дело до конца, не вопрос. Но, как только я сказал об этом Борису, он так на меня посмотрел, что я, признаюсь, перетрухнул даже слегка. Думал, он мне сейчас в калган заедет.

Попрощались, впрочем, хорошо. Наверняка оба не думали, что ещё когда-нибудь увидимся. И не виделись. Года три, наверное. Ну да, точно. Нашли друг друга мы в первый год после того, как школу закончили. Случайно.

Мы по Интернету списались. Борис нечаянно «ВКонтакте» на меня наткнулся. Обрадовались, конечно, друг другу здорово. Я в это время на истфил поступал учиться. А Борис после одиннадцатого класса тоже в город двинул, в наш же универ, на литфак. Я сначала удивлялся: чего это его на литфак понесло? А потом, когда наткнулся в Интернете на материалы областной литературной конференции, в которой он принимал участие, и прочитал его стихи, то удивляться перестал. Вот где таланты-то скрываются! И ведь молчал, сатана, ни словом мне не намекал о том, что стихи пишет! Да нет, всё правильно. Борис никогда не выставлял на подиум свои достоинства. А тут ещё стихи... Многие этого как-то... стесняются, что ли... Особенно пацаны, если пишут.

С армией нас обломали обоих. Куда мне с моим диабетом!.. Сиди, парень, не дёргайся! И Борьке тоже «белый» билет вручили. Так что, как говорится, учись — не хочу! Борис прошёл по конкурсу по результатам ЕГЭ, поступил, приехал в город. Жил в общаге. Лекции у историков и у литераторов в разных корпусах проходили. Поэтому виделись мы с ним не то, чтобы часто, но и не редко. Насколько свободное время позволяло.

Если говорить о том, что вы хотите знать, то меня, признаюсь, порой так и хотелось спросить его об Ане. Потому что видел я: не забыл он её! Помнил. Есть такие люди, ярко выраженные однолюбы по своей натуре. Борис, похоже, как раз был одним из таких. Это вообще редкое явление. Но Борис в некотором роде сам редкое явление, и по многим параметрам он вообще проходит «вне конкурса». Я спросил как-то, как бы мимоходом, есть ли у него подруга. У него такая боль в глазах блеснула, какой я не ожидал! Только на какую-то секунду, не больше, он тут же овладел собой. Но мне и этой секунды хватило, чтобы многое понять.

Вы можете мне возразить: с чего я взял, что он думал именно об Ане? Уже ведь года четыре прошло! Может, у него уже давно другой роман был. В том-то и дело, что нет. Я эпизод один помню. Как-то мы с ним и ещё с двумя пацанами на маршрутке ехали по городу. И проезжали мимо той самой больницы, в которой вместе лежали в юности. Борис сидел у окна, так он сразу отвернулся! Резко. Казалось бы, ну, отвернулся и отвернулся... Но меня-то не обманешь. У Борьки глаза вообще красноречивые, прямо как у девчонки. Лицо он может сделать железно непроницаемым! Как у Штирлица. А в глазах всё равно всё написано. Я на него взглянул — а у него такая печаль в глазах! Непередаваемая... Это видеть надо было. Нет, не какая-нибудь там ностальгия, это всё чепуха. А именно печаль и боль, реальная боль!

Ну, в общем, выводы я сделал. И не ошибся, как потом оказалось.

Несколько раз Борис приходил в компанию к моим однокурсникам в общагу (я, как здешний, хоть и живу дома, но в общаге нашей бываю часто); а когда я к нему приходил. Компании собирались весёлые, пацаны подбирались нормальные. Ну, не всегда всухую, конечно, встречались. Общага есть общага, чего вам объяснять... Но я со своим диабетом чистый трезвенник, а Борис тоже не очень любит эту дрянь. Поэтому Борькино поведение я могу оценивать адекватно. И вот, во время этих встреч я тоже пару раз примечал: Борька веселится не хуже других, хохмит, рассказывает анекдоты и прочее… Но, как только он оказывался вне центра общего внимания, он непроизвольно мог вдруг словно отключиться от того, что вокруг него. Смотрит в сторону и как будто вспоминает что-то. И опять эта печаль в глазах! Он сам этих «отключек» за собой не замечал.

Девчонкам Борька реально нравился. Я замечал это. Он парень сам по себе вообще эффектный. Другой бы на его месте этих шансов не упускал. Взял бы своё... Но Борька был не из таких. Он совсем другой. Виталий, его однокурсник, как-то мне обмолвился (так, к слову, без задней мысли) что Бориса за полтора курса, что успели тогда проучиться, ни с одной девчонкой ни разу не видели. Сокурсники вообще думали, что его, кроме учебников и спортивных тренажёров, ничего не интересует.

Я помню, в него была здорово влюблена одна девчонка, с его же курса. Сколько раз я в компании вместе с Борисом бывал, столько раз и её там видел. Не знаю, замечал ли это кто-нибудь ещё… Но я видел, как она на него смотрела! Ну, словом, по-настоящему… И девчонка-то хорошая была, вообще!.. Не то, что некоторые… Они так хорошо подошли бы друг другу! Она не навязывала себя, не надоедала ему своими безответными чувствами. Ну, бывало, пригласит танцевать, ну, за столом поближе к нему пытается сесть, как бы нечаянно, чтобы его видеть. Общалась она с ним по-дружески, просто и естественно. Но иногда... так на него посмотрит!.. Слов не нужно было. А он даже не замечал ничего. Жаль мне было эту девчонку в душе. Любила она его, это я не боюсь утверждать. Но понимал я, что ей с Борисом, так или иначе, ничего не светит. Он её просто не видел.

Так я тогда ни разу Бориса об Ане и не спросил. Не хотел усугублять проблему. Дело прошлое и давнее, а прошлого не вернёшь. Да и ни к чему это. Мы уже не пятнадцатилетние мальчишки. Надо взрослеть, умнеть, и не назад оглядываться, а вперёд идти. В частности, Аню ему надо было просто забыть, вот и всё. Со временем это, так или иначе, должно было произойти. Встретит он какую-нибудь девушку, которая заслонит собой прошлое. Клин, в общем, будет вышиблен клином.

Так я думал. И думал правильно. Но того варианта развития событий, который произошёл совсем недавно, всего два месяца назад, я, конечно, предугадать не мог. Самое интересное: я сам ведь всё это замутил! И не жалею об этом.

Но об этом — несколько позже. Всему своё время.