Кони! Кони! Кони!

А рядом случаи летают

-

Мы все живем как будто, но Не будоражат нас давно Ни паровозные свистки, Ни пароходные гудки.

Иные, те, кому дано, Стремятся вниз и видят дно, Но как навозные жуки И мелководные мальки.

А рядом случаи летают, словно пули, Шальные, запоздалые, слепые, на излете. Одни под них подставиться рискнули, И сразу, кто в могиле, кто в почете.

А мы, так не заметили И просто увернулись, Нарочно поприметили, На правую споткнулись.

Средь суеты и кутерьмы Ах, как давно мы не прямы. То гнемся бить поклоны впрок, А то завязывать шнурок.

Стремимся вдаль проникнуть мы, Но даже светлые умы Все размещают между строк, У них расчет на долий срок.

А рядом случаи летают, словно пули. Шальные, запоздалые, слепые, на излете. Одни под них подставиться рискнули, И сразу, кто в могиле, кто в почете.

А мы так не заметили И просто увернулись, Нарочно поприметили, На правую споткнулись.

Стремимся мы подняться ввысь, Ведь наши души поднялись И там парят они легки, Свободны, вечны, высоки.

И нам так захотелось ввысь, Что мы вчера перепились И горьким думам вопреки, Мы ели сладкие куски.

А рядом случаи летали, словно пули, Шальные, запоздалые, слепые, на излете. Одни под них подставиться рискнули, И сразу, кто в могиле, кто в почете.

А мы так не заметили, И просто увернулись, Нарочно поприметили, На правую споткнулись.

Баллада о ненависти

-

Торопись, тощий гриф над страною кружит. Лес, обитель свою по весне навести. Слышишь, гулко земля под ногами дрожит, Видишь, плотный туман над полями лежит. Это росы вскипают от ненависти.

Ненависть в почках набухших томится И затаенно бурлит, Ненависть потом сквозь кожу сочится, Головы наши палит.

Погляди, что за рыжие пятна в реке, Зло решило порядок в стране навести. Рукоятки мечей холодеют в руке, И отчаянье бьется, как птица в силке, И заходится сердце от ненависти.

Ненависть юным уродует лица, Ненависть просится из берегов, Ненависть жаждет и хочет напиться Черною кровью врагов.

Да, нас ненависть в плен захватила сейчас, Но не злоба нас будет из плена вести, Не слепая, не черная ненависть в нас, Свежий ветер нам высушит слезы у глаз Справедливой и подлинной ненависти.

Ненависть – ей переполнена чаша, Ненависть требует выхода, ждет. Но благородная ненависть наша Рядом с любовью живет.

Дайте собакам мясо

-

Дайте собакам мясо, Может они подерутся. Дайте похмельным кваса, Авось перебьются.

Чтоб не жалеть, воронам Ставьте побольше пугал.

А чтоб любить, влюбленным Дайте укромный угол.

В землю бросайте зерна. Может появятся всходы. Ладно, я буду покорным, Дайте же мне свободу.

Псам мясные ошметки Дали, а псы не подрались, Дали пьяницам водки, А они отказались.

Люди ворон пугают, Но воронье не боится. Пары соединяют, А им бы разъединиться.

Лили на землю воду, Нету колосьев, чудо.

Мне вчера дали свободу, Что я с ней делать буду.

Песня о вольных стрелках

-

Если рыщут за твоею непокорной головой, Чтоб петлей худую шею сделать более худой, Нет надежнее приюта: скройся в лес – не пропадешь! Если продан ты кому-то с потрохами ни за грош.

Путники и бедолаги, презирая жизни сны, И бездомные бродяги, у кого одни долги, Все, кто загнан, неприкаян, в этот вольный лес бегут, Потому что здесь хозяин славный парень Робин Гуд.

Здесь с полслова понимают, не боятся острых слов, Здесь с почетом принимают оторви-сорвиголов. И скрываются до срока даже рыцари в лесах. Кто без страха и упрека – тот всегда не при деньгах.

Знают все пути и тропы, словно линии руки, В прошлом суки и холопы, ныне вольные стрелки. Здесь того, кто все теряет, защитят и сберегут: По лесной стране гуляет славный парень Робин Гуд.

Укротитель

-

У домашних и диких зверей Есть человечий вкус и запах. А целый век ходить на задних лапах – Это грустная участь людей.

Сегодня зрители, сегодня зрители Не желают больше видеть укротителя.

А если хочется поукрощать, Работай в органах, там благодать.

У немногих приличных людей Есть человеческий вкус и запах. А каждый день ходить на задних лапах – Это грустная участь зверей.

Сегодня жители, сегодня жители Не желают больше видеть укротителя.

А если хочется поукрощать, Работай в цирке, там благодать.

Наши строгие, строгие зрители

-

Наши строгие, строгие зрители, Наши строгие зрители, Вы увидите фильм Про последнего самого жулика.

Жулики – это люди нечестные, Они делают пакости, И за это их держат в домах, Называемых тюрьмами.

Тюрьмы – это крепкие здания, Окна, двери с решетками, Лучше только смотреть, Лучше только смотреть на них.

Этот фильм не напутствие юношам А тем более девушкам.

Это просто игра, Вот такая игра.

Жулики иногда нам встречаются, Правда, реже значительно, Реже, чем при царе, Или, скажем в америке.

Этот фильм не считайте решением, Все в нем шутка и вымысел, Это просто игра, Это просто игра.

Это самое, самое главное

-

Вот что, жизнь прекрасна, товарищи, И она коротка, и она коротка. Это самое, самое главное. Этого в фильме прямо не сказано, Может вы не заметили, и решили, Что не было самого, самого главного.

Может быть в самом деле и не было, Было только желание. Значит, значит это для вас Будет в следующий раз.

Вот что, человек человечеству друг, Товарищ и брат, друг, товарищ и брат. Это самое, самое главное. Труд нас должен облагораживать, Он из всех нас сделает Настоящих людей, настоящих людей. Это самое, самое главное.

Правда, вот в фильме этого не было, Было только желание, Значит, значит это для вас Будет в следующий раз.

Мир наш – колыбель человечества, Но не век нам находиться в колыбели своей. Это ясно, товарищи. Скоро даже звезды далекие человечество Сделает достояньем людей, достояньем людей. Это самое, самое главное.

Этого в фильме прямо не сказано, Было только желание. Значит, значит это для вас Будет в следующий раз.

Народ

-

Власть исходит от народа, Но куда она приходит, И откуда происходит, До чего ж она доходит?

Что за митинг? Живо слазьте.

Кто-то спрашивает что-то, Задает вопросы кто-то, Почему-то отчего-то.

Тут, конечно дали власти Очередь из пулемета, И тогда свалился кто-то, Как-то сразу, отчего-то, Повалился наземь кто-то.

Власти ходят по дороге.

Кто лежит там на дороге?

Кто-то протянул тут ноги, Труп какой-то на дороге, Эй, да это ведь народ!

Стоял тот дом

-

Стоял тот дом, всем жителям знакомый, Его еще Наполеон застал, Но вот его назначили для слома, Жильцы давно уехали из дома, но дом пока стоял. Холодно, холодно,холодно в доме.

Парадное давно не открывалось, Мальчишки окна выбили уже, И штукатурка всюду осыпалась, Но что-то в этом доме оставалось на третьем этаже. Ахало, охало, ухало в доме.

И дати часто жаловались маме И обходили дом тот стороной, Объединясь с соседними дворами, Вооружась лопатами, ломами, пошли туда гурьбой Дворники, дворники, дворники тихо.

Они стоят и недоумевают, Назад спешат, боязни не тая, Вдруг там Наполеона дух витает, А может это просто суховая галлюцинация. Боязно, боязно, боязно дворникам.

Но наконец приказ о доме вышел, И вот рабочий, тот, что дом ломал, Ударил смаху гирею по крыше, а после клялся, Будто бы услышал, как кто-то застонал. Жалобно, жалобно, жалобно в доме

От страха дети больше не трясутся, Нет дома, что два века простоял. И скоро здесь по плану реконструкций ввысь Этажей десятки вознесутся, бетон, стекло, металл. Весело, здорово, красочно будет.

Хунвейбины.

-

Возле города Пекина ходят-бродят хунвейбины. И старинные картины ищут-рыщут хунвейбины. И не то, чтоб хунвейбины любят статуи, картины, Вместо статуй будут урны революции культурной.

И ведь главное, знаю отлично я, Как они произносятся, Но что-то весьма неприличное На язык ко мне просится, Хунвейбины.

Хунвейбины – ведь это ж неприлично, Вот придумал им забаву ихний вождь, товарищ Мао, Не ходите дети в школу, помогите бить крамолу, И не то, чтоб эти детки были вовсе малолетки. Изрубили эти детки очень многих на котлетки.

И ведь главное, знаю отлично я, ………………………….

Вот немного посидели, а теперь похулиганим Что-то тихо, в самом деле – думал Мао с Ляо Бянем.

Чем еще уконтрапупить мировую атмосферу?

Вот еще покажем крупный кукиш США и СССР-у.

Но ведь главное, знаю отлично я, Как они произносятся, Но что-то весьма неприличное На язык ко мне просится.

Хунвейбины.

Колея

-

Сам виноват, и слезы пью и охаю, Попал в чужую колею глубокую.

Я цели намечал свои на выбор сам, А вот теперь из колеи не выбраться.

Крутые, скользкие края имеет эта колея, Я кляну проложивших ее, скоро лопнет терпенье мое И склоняю, как школьник плохой Колею, колее, с колеей.

Но почему неймется мне – нахальный я, Условья в общем в колее нормальные Никто не стукнет, не притрет не жалуйся, Желаешь двигаться вперед – пожалуйста.

Отказа нет в еде-питье в уютной этой колее, Я живо себя убедил: не один я в нее угодил.

Так держать – колесо в колесе, И доеду туда, куда все.

Вот кто-то крикнул сам не свой: «А ну, пусти!»

И начал спорить с колеей по глупости Он в споре сжег запас до дна тепла души И полетели клапана и вкладыши.

Но покарежил он края, и стала шире колея.

Вдруг его обрывается след. Чудака оттащили в кювет, Чтоб не мог он нам, задним, мешать По чужой колее проезжать.

Вот и ко мне пришла беда: стартер заел.

Теперь уж это не езда, а ерзанье, И надо б выйти, подтолкнуть, но прыти нет, Авось подъедет кто-нибудь и вытянет.

Напрасно жду подмоги я. Чужая это колея.

Расплеваться бы глиной и ржой с колеей этой самой чужой.

И тем, что я ее сам углубил, Я у задних надежду убил.

Прошиб меня холодный пот до косточки И я прошел вперед по досточке.

Гляжу – размыли край ручьи весенние, Там выезд есть из колеи, спасение.

Я грязью из-под шин плюю в чужую эту колею.

Эй вы, задние, делай как я, это значит: не надо за мной.

Колея эта только моя, Выбирайтесь своей колеей, выбирайтесь своей колеей.

Письмо в редакцию телепередачи «Очевидное невероятное» с Канатчиковой дачи Из сумасшедшего дома.

-

Дорогая передача! Во субботу, чуть не плача, Вся Канатчикова дача к телевизору рвалась, Вместо чтоб поесть, помыться у колодца и забыться, Вся безумная больница у экрана собралась.

Говорил, ломая руки, краснобай и баламут Про бессилие науки перед тайною Бермуд, Все мозги разбил на части, все извилины заплел, И канатчиковы власти колят нам второй укол.

Уважаемый редактор, может лучше про реактор, а? Про любимый лунный трактор? Ведь нельзя же, год подряд То тарелками пугают, дескать, подлые, летают, То у вас собаки лают, то у вас руины говорят.

Мы кое в чем поднаторели, мы тарелки бьем весь год Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет, А медикаментов груды мы в унитаз, кто не дурак, Вот это жизнь, а вдруг Бермуды. Вот те раз. Нельзя же так!

Мы не сделали скандала, нам вождя недоставало. Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков. Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни, И не испортят нам обедни злые происки врагов.

Это их худые черти бермутят воду во пруду, Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году. Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту тасс, Тут примчались санитары и зафиксировали нас.

Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек. Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше: «Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы. Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе».

Сорок душ посменно воют, раскалились добела. Вот как сильно беспокоят треугольные дела, Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был, И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет Подал знак кому-то, значит: «Фельдшер, вырви провода». И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца, И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах – навсегда.

Ну а завтра спросят дети, навещая нас с утра: «Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?» Мы ответим нашим чадам правду – им не все равно, Удивительное рядом, но оно – запрещено.

А вон дантист-надомник, Рудик,у него приемник «грюндиг» Он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком, А к нам попал в волненьи жутком и с растревоженным Желудком, и с номерочком на ноге.

Он прибежал взволнован крайне и сообщеньем нас потряс, Будто наш уже научный лайнер в треугольнике погряз. Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски, Но двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме, Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли. И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек, Что бермудский многогранник – незакрытый пуп земли.

Что там было, как ты спасся? Каждый лез и приставал, Но механик только трясся и чинарики стрелял. Он то плакал, то смеялся, то щетинился как еж, Он над нами издевался. Ну сумасшедший, что возьмешь?

Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник, Говорит: «Надо выпить треугольник. На троих его, даешь!» Разошелся – так и сыплет: «Треугольник будет выпит. Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!»

Пусть безумная идея – не решайте сгоряча, Отвечайте нам скорее через доку главврача. С уваженьем, дата, подпись. Отвечайте нам, а то, Если вы не отзоветесь мы напишем в «Спортлото».

Я гуляю по Парижу

-

Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу И то, что слышу, и то, что вижу, Пишу в блокноте, впечатлениям вдогонку, Когда состарюсь – издам книжонку.

Про то, что Ваня, Ваня, Ваня, мы в Париже Нужны, как в бане пассатижи.

Все эмигранты тут второго поколенья, От них сплошные недоразуменья Они все путают, и имя, и названья, И ты бы, Ваня, у них выл в ванне я.

А в общем, Ваня, Ваня, Ваня, мы в Париже Нужны, как в русской бане лыжи.

Я там завел с француженкою шашни, Мои друзья теперь и Пьер, и Жан, И уже плевал я, Ваня, с Эйфелевой башни На головы беспечных парижан.

Проникновенье наше по планете Особенно заметно вдалеке. В общественном парижском туалете Есть надписи на русском языке.

***

Жил я славно в первой трети Двадцать лет на белом свете И по учению. Жил безбедно и при деле, Плыл, куда глаза глядели,

По течению.

Заскрипит ли в повороте Затрещит в водовороте – Я не слушаю, То разуюсь, то обуюсь, На себя в воде любуюсь,

Брагу кушаю.

И пока я наслаждался, Пал туман, и оказался В гиблом месте я. И огромная старуха Хохотнула прямо в ухо

Злая бестия.

Я кричу, не слышу крика, Не вяжу от страха лыка, Вижу плохо я. На ветру меня качает «Кто здесь?», – Слышу, отвечает

«Я, нелегкая».

Брось креститься, причитая, Не спасет тебя свята, святая Богородица. Кто рули и веслы бросит, Тех нелегкая заносит,

Так уж водится.

И с одышкой, ожиреньем Ломит, тварь, по пням-кореньям Тяжкой поступью, Я впотьмах ищу дорогу, Но уж брагу понемногу,

Только по сто пью.

Вдруг навстречу мне живая Колченогая, кривая, Морда хитрая: «Не горюй, – кричит, – болезный, Горемыка мой нетрезвый,

Слезы вытру я».

Взвыл я душу разрывая: «Вывози меня, кривая, Я на привязи. Мне плевать, что кривобока, Криворука, кривоока,

Только вывези».

Влез на горб к ней с перепугу, Но кривая шла по кругу, Ноги разные. Падал я, и полз на брюхе, И хихикали старухи

Безобразные.

Не до жиру, быть бы живым, Много горя над обрывом, А в обрыве зла. «Слышь, кривая, четверть ставлю, Кривизну твою исправлю,

Раз не вывезла.

И ты, нелегкая маманя, Хочешь истины в стакане На лечение? Тяжело же столько весить, А хлебнешь стаканов десять,

Облегчение».

И припали две старухи, Ко бутыли медовухи, Пьянь с ханыгою. Я пока за кочки прячусь, Озираюсь, задом пячусь,

С кручи прыгаю.

Огляделся, лодка рядом, А за мною по корягам, Дико охая, Припустились, подвывая, Две судьбы мои – кривая

Да нелегкая.

Греб до умопомраченья, Правил против ли теченья, На стремнину ли,

А нелегкая с кривою,

От досады, с перепою Там и сгинули.

***

За нашей спиною остались паденья, закаты, Ну, хоть бы ничтожный, ну, хоть бы невидимый взлет. Мне хочется верить, что черные наши бушлаты

Дадут мне возможность сегодня увидеть восход.

Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!» Попробуем, ладно, увидим какой оборот. Я только подумал, чужие куря папироски:

«Тут кто как умеет, мне важно увидеть восход».

Особая рота – особый почет для сапера, Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей. Напрасно стараться, я и с перерезанным горлом

Сегодня увижу восход до развязки своей.

Прошли по тылам, держась, чтоб не резать их сонных, И вдруг я заметил, когда прокусили проход, Еще несмышленный зеленый но чуткий подсолнух

Уже повернулся верхушкой своей на восход.

За нашей спиною 6.30 Остались, я знаю, Не только паденья, закаты, но взлет и восход. Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю,

Восхода не видел, но понял: вот-вот и взойдет.

Уходит обратно на нас поредевшая рота,

Что было – неважно, а важен лишь взорванный порт.

Мне хочется верить, что грубая наша работа Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход.

***

Говорят, опять подорожает Золотишко, мебель и вино, Потому, что Рейган угрожает

Нам нейтронной бомбою давно.

На такое подлое коварство: «Руки прочь»-мы скажем от души. И на оборону государства

Выложим последние гроши.

Золотишко нам не по карману, Мебель тоже вроде ни к чему. Будем в день мы пить по три стакана –

Это нам по сердцу и уму.

Утром, как положено, с похмелья. А в обед – законно на троих. Вечером – кто врежет от безделья,

Ну а кто с обидой на своих.

В день бутылка может быть не много, Что-то около 8 рублей. Но Отчизне все-таки подмога

От советских наших алкашей.

Плюс еще доходы от посуды – И даешь стране ракетный щит. Пусть теперь у Рейгана-паскуды

Голова от этого трещит.

Только надо не тянуть резину, Можем опоздать мы черт возьми. Дайте же команду в магазины

Водку отпускать теперь с восьми.

Правда и ложь.

-

Нежная правда в красивых одеждах ходила, Принарядившись для сирых блаженных калек, Грубая ложь эту правду к себе заманила, Мол,оставайся-ка,ты,у меня на ночлег. И легковерная правда спокойно уснула, Слюни пустила и разулыбалась во сне, Хитрая ложь на себя одеяло стянула, В правду впилась и осталась довольна вполне.

И поднялась,и скроила ей рожу бульдожью, Баба,как баба,и что ее ради радеть. Разницы нет никакой между правдой и ложью, Если,конечно,и ту,и другую раздеть. Выплела ловко из кос золотистые ленты И прихватила одежды примерив на глаз. Деньги взяла и часы,и еще документы, Сплюнула,грязно ругнулась и вон подалась.

Только к утру обнаружила правда пропажу И подивилась себя оглядев делово. Кто-то уже раздобыв где-то черную сажу, Вымазал чистую правду,а так ничего. Правда смеялась,когда в нее камни бросали. «Ложь,это все и на лжи одеянье мое.» Двое блаженных калек протокол составляли И обзывали дурными словами ее.

Тот протокол заключался обидной тирадой, Кстати,навесили правде чужие дела. Дескать,какая то мразь называется правдой, Ну,а сама пропилась,проспалась догола. Голая правда божилась,клялась и рыдала, Долго скиталась,болела,нуждалась в деньгах. Грязная ложь чистокровную лошадь украла И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за правду воюет, Правда в речах его правды на ломаный грош, Чистая правда со временем восторжествует, Если проделает то же,что явная ложь. Часто разлив по 170 граммов на брата, Даже не знаешь куда на ночлег попадешь. Могут раздеть,это чистая правда,ребята, Глядь,а штаны твои носит коварная ложь, Глядь,на часы твои смотрит коварная ложь, Глядь,а конем твоим правит коварная ложь.

На одного

-

Если б водка была на одного, Как чудесно бы было. Но всегда покурить на двоих, Но всегда распивать на троих, Что же на одного? На одного – колыбель и могила.

От утра и до утра Раньше песни пели, Как из нашего двора Все поразлетелись.

Навсегда, Кто куда, Надолгие года. Говорят,что жена,на одного, Спокон веку так было. Но бывает жена на двоих, Но бывает она на троих. Что же на одного? На одного колыбель и могила.

От утра и до утра Раньше песни пели.

Как из нашего двора Все поразлетелись.

Навсегда, Кто куда, Надолгие года. Сколько ребят у нас в доме живет, Сколько ребят в доме рядом. Сколько блатных по этапу пойдет, Сколько блатных еще сядут. Навсегда, Кто куда, Надолгие года.

Странный роман

-

У ней отец полковником, А у него пожарником. Он,значит,ей не ровня был, Был завсегда охальником.

Она во двор – он со двора, Такая уж любовь у них. А он работает с утра, Всегда с утра работает.

Ее никто и знать не знал, А он считал пропащею, А он томился и страдал Идеею навязчивой.

Роман случился просто так, Роман так странно начался. Он предложил ей четвертак, Она давай артачиться.

А черный дым все шел и шел, А черный дым вздымался вверх. И было так им хорошо, Любить ее он клялся век.

А после дела темного, А после дела смутного. Искал места укромные, Искал места уютные.

Какие странные дела У нас в России лепятся. А как она ему далась, Расскажут,не поверится.

А клены длинные росли, Считались колокольными. А люди шли, а люди шли, Путями шли окольными.

А если б наша власть была, Для нас,для всех понятная, То счастие б она нашла, А нынче жизнь проклятая.

Песня киноактера.

-

Словно в сказке на экране, И не нужен чародей. В новом фильме,вдруг крестьянин Превращается в князей. То купец,то неимущий, То добряк,а то злодей. В жизни же,почти непьющий И отец восьми детей.

Мальчишки,мальчишки бегут по дворам, Загадочны и голосисты.

Спешите скорее,приехали к вам Живые киноартисты. Что для нашего,для брата, Откровенно говоря. Иногда сыграть солдата Интересней,чем царя. В жизни все без изменений, А в кино,то бог,то вор. Много взлетов и падений Испытал киноактер.

Мальчишки,мальчишки бегут по дворам Загадочны и голосисты.

Спешите скорее,приехали к вам Живые киноартисты. Сколько версий,сколько спора Возникает тут и там. Знают про киноактера, Даже больше,чем он сам. И по всюду обсуждают, И со знаньем говорят. Сколько в месяц получает, И в который раз женат.

Мальчишки,мальчишки,не нужно реклам, Загадочны и голосисты.

Спешите скорее,приехали к вам Живые киноартисты. Хватит споров и догадок, Дело поважнее есть. Тем,кто до сенсаций падок, Вряд ли интересно здесь. Знаете,в кино эпоха, Может пролететь за миг. Люди видят нас,но плохо То,что мы не видим их.

Вот мы и спешим к незнакомым друзяьм И к взрослым,и к детям.

На вас посмотреть,все,что хочется вам Спросите – ответим.

У нас вчера с позавчера…

-

У нас вчера с позавчера, Шла спокойная игра. Козырей в колоде каждому хватало. И сходились мы на том, Что оставшись при своем Расходились,а потом давай сначала.

Но вот явились к нам они,сказали: «Здрасьте.»

Мы их не ждали,а они уже пришли.

А в колоде как-никак четыре масти, Они давай хватать тузы и короли. И пошла у нас с утра Неудачная игра. Не мешайте,не хлопайте дверями. И шерстят они нас в пух, Им успех,а нам испуг. На тузы они ведь бьются козырями.

А вот явились к нам они,сказали: «Здрасьте.»

Мы их не ждали,а они уже пришли, А в колоде как-никак четыре масти, И им достались все тузы и короли. Шла неравная игра, Одолели шулера. Карта прет им,ну а нам – пойду покличу. Зубы щелкают у них, Видно каждый хочет вмиг Кончить дело и начать делить добычу.

А вот явились к нам они,сказали:"Здрасьте.»

Мы их не ждали,а они уже пришли.

А в колоде как-никак четыре масти, И им достались все тузы и короли. Только зря они шустры, Не сейчас конец игры. Жаль,что вечер на дворе такой безумный. Мы плетемся наугад, Нам фортуна кажет зад, Но ничего,мы рассчитаемся с фортуной.

И вот явились к нам они,сказали:"Здрасьте.»

Мы их не ждали,а они уже пришли.

Но в колоде все равно четыре масти, И нам достанутся тузы и короли.

Я был слесарь 6-го разряда.

-

Я был слесарь 6-го разряда, Я получку на ветер кидал. А получал я всегда сколько надо И плюс премию в каждый квартал.

Если пьешь,понимаете сами, Должен что-то и есть человек. И кроме невесты в рязани, У меня две шалавы в москве.

Шлю посылки и письма в рязань я, А шалавам себя и вино. Каждый вечер одно наказанье И всю ночь истезанье одно.

Вижу я,что здоровие тает, На работе все брак и скандал. Никаких моих сил не хватает И плюс премии в каждый квартал.

Синяки и морщины на роже, И сказал я тогда им без слов: «На … Вас,мне здоровье дороже, Поищите других фраеров.»

Если б знали насколько мне лучше, Как мне чудно,хоть бы кто увидал. Я один пропиваю получку И плюс премию в каждый квартал.

На Перовке,на базаре.

-

На Перовке,на базаре шум и тарарам, Продается все что надо,барахло и хлам. Бабы,тряпки и корзины,толпами народ, Бабы,тряпки и корзины заняли проход.

Есть газеты,семечки каленые, Сигареты,а кому лямон?

Есть вода,холодная вода, Пейте воду,воду,господа. Брюква,дыни,простокваша,морс и квас на льду, Самовары,щи и каша,все в одном ряду. И спиртного там ни мало,что ни шаг буфет. Что сказать на счет спиртного?Недостатку нет.

Есть газеты,семечки каленые, Сигареты,а кому лямон?

Есть вода,холодная вода, Пейте воду,воду,господа. Вот сидит,согнувши спину баба,крепко спит, А собачка ей в корзину сделала визит. Опрокинула корзину и торговка в крик. «Все проклятая скотина сьела в один миг.»

Есть газеты,семечки каленые, Сигареты,а кому лямон?

Есть вода,холодная вода, Пейте воду,воду,господа. Вдруг раздался на базаре крик: «Аэроплан.» Ловко кто-то постарался вывернул карман. Ох,ратуйте,граждане хорошие,из кармана вытащили грош. Так тебе и надо,не будь такой болван, Нечего тебе глазеть на ероплан.

Есть газеты,семечки каленые, Сигареты,а кому лямон?

Есть вода,холодная вода.

Пейте воду,воду,господа.

Песня боксера

-

Удар,удар,еще удар, Опять удар и вот, Борис Буткеев – Краснодар Проводит апперкот. Вот он прижал меня в углу, Вот я едва ушел, Вот апперкот,я на полу И мне нехорошо.

И думал Буткеев,мне челюсть кроша:

И жить хорошо,и жизнь хороша. При счете 7 я все лежу, Рыдают землячки. Встаю,ныряю,ухожу И мне идут очки. Неправда,будто бы к концу Я силы берегу. Бить человека по лицу Я с детства не могу.

Но думал Буткеев,мне ребра круша:

И жить хорошо,и жизнь хороша. В трибунах свист,в трибунах вой, Ату его,он трус! Буткеев лезет в ближний бой, А я к канатам жмусь. Но он пролез,он сибиряк, Настырные они. И я сказал ему: «Чудак,устал,ведь,отдохни.»

Но он не услышал,он думал,дыша:

Что жить хорошо,и жизнь хороша А он все бьет,здоровый черт, Я вижу быть беде. Ведь бокс не драка-это спорт Отважных и те де. Вот он ударил.Раз,два,три. И сам лишился сил. Мне руку поднял рефери, Которой я не бил.

Лежал он и думал:что жизнь хороша, Кому хороша,а кому ни шиша.

Аисты.

Из к/ф «Война под крышами»

-

Небо этого дня ясное, Но теперь в нем броня лязгает, А по нашей земле гул стоит И деревья в смоле,грустно им. Дым и пепел встают,как грезды, Гнезд по крышам не вьют аисты.

Колос в цвет янтаря-успеем ли? Нет,выходит мы зря сеяли. Что ж там цветом янтарь светится? Это в поле пожар мечится. Разбрелись все от бед в стороны, Певчих птиц больше нет-вороны.

И деревья в пыли к осени, Те,что песни могли,бросили. И любовь не для нас,верно ведь. Что нужнее сейчас? Ненависть. Дым и пепел встают,как грезды, Гнезд по крышам не вьют аисты.

Лес шумит,как всегда,кронами, А земля и вода стонами. Но нельзя без чудес,аукает Довоенными лес звуками. Побрели все от бед на восток, Певчих птиц больше нет,нет аистов.

Воздух звуки хранит разные, Но теперь в нем броня лязгает. Даже цокот копыт-топотом, Если кто закричит-шепотом. Побрели все от бед на восток И над крышами нет аистов.

Мои похорона или страшный сон очень смелого человека.

-

Сон мне снится, вот те на – Гроб среди квартиры. На мои похорона Сьехались вампиры. Стали речи говорить Все про долголетие, Кровь сосать решили погодить – Вкусное на третье. В гроб воткнули кое-как, А самый сильный вурдалак Все втискивал и всовывал, И плотно утрамбовывал, Сопел с натуги,сплевывал, И желтый клык высовывал. А очень резвый упырек Стукнул по колену, Подогнал и под шумок Надкусил мне вену. Умудренный кровосос Встал у изголовья И очень вдохновенно произнес Речь про полнокровие. И почетный караул Для приличия всплакнул, Но я чую взглядов серию На сонную мою артерию. А если кто пронзит артерию, Мне это сна грозит потерею. Да погодите,спрячьте крюк, Да куда же,черт,вы. Ведь я же слышу все вокруг, Значит я не мертвый. Да,яду капнули в вино, Ну а мы набросились. Отравить они меня хотели,но Опростоволосились. А тот,кто в зелье губы клал И в самом деле дуба дал, Ну,а на меня,как рвотное, То зелье приворотное. Здоровье у меня добротное И закусил отраву плотно я. Так почему же я лежу? Их не напугаю. Почему я не заржу? Что дурака валяю? Ведь я ж их мог прогнать давно Выходкою смелою, Мне б пошевелиться,но Глупости не делаю. И безопасный,как червяк, Я лежу,а вурдалак, Во,со стаканом носится, Сейчас,наверняка,набросится. Потом еще один на шею косится, Ну,гад,он у меня допросится. Кровожадно вопия, Высунули жала И кровиночка моя Полилась в бокалы. Да погодите,слышьте,сам налью, Знаю,чую,вкусное. Нате,пейте кровь мою, Кровососы гнусные. Но я и мышцы не напряг И не попытался сжать кулак, Потому что кто не напрягается, Тот никогда не просыпается, Тот много дольше сохраняется И много меньше подвергается. Вот мурашки по спине, Смертные крадутся, А всего и делов то мне было: Шевельнуться. Что,сказать чего боюсь? А сновиденья тянутся. Да того,что вот проснусь, А они останутся.

В наш бедный круг не каждый попадал.

-

В наш бедный круг не каждый попадал И я однажды,проклятая дата, Его привел с собою и сказал: «Со мною он,нальем ему,ребята.»

Он пил,как все,и был,как-будто рад, А мы его,мы встретили,как брата, А он назавтра продал всех подряд. Ошибся я,простите мне,ребята.

Суда не помню,было мне не в мочь Потом барак холодный,как могила. Казалось мне – кругом сплошная ночь, Тем более,что так оно и было.

Я сохраню,хотя б остаток сил, Он думает отсюда нет возврата. Он слишком рано нас похоронил, Ошибся он,поверьте мне,ребята.

И день наступит,ведь ночь не на года Я попрошу,когда придет расплата. Ведь это я,привел его тогда, И вы его отдайте мне,ребята.

Одна научная загадка или почему аборигены сьели Кука.

-

Не хватайтесь за чужие талии, Вырвавшись из рук своих подруг. Вспомните,как к берегам Австралии, Подплывал покойный ныне Кук.

Как в кружок,усевшись под азалией, Поедом с восхода до зари, Ели в этой солнечной австралии Друга дружку злые дикари.

Но почему аборигены сьели Кука? За что? Неясно,молчит наука. Мне представляется совсем простая штука – Хотели кушать и сьели Кука.

Есть вариант,что ихний вождь Большая Бука, Кричал,что очень вкусный кок на судне Кука. Ошибка вышла,вот о чем молчит наука, Хотели кока,а сьели Кука.

И вовсе не было подвоха или трюка. Вошли без стука,почти без звука, Пустили в действие дубинку из бамбука, Тюк прямо в темя и нету Кука.

Но есть,однако же,еще предположенье, Что кука сьели из большого уваженья. Что всех науськивал колдун,хитрец и злюка. Ату,ребята,хватайте Кука.

Кто уплетет его без соли и без лука, Тот сильным,смелым,добрым будет,вроде Кука. Кому-то под руку попался каменюка, Метнул,гадюка,и нету Кука.

А дикари теперь заламывают руки, Ломают копья,ломают луки, Сожгли и бросили дубинки из бамбука. Переживают,что сьели Кука.

Беда.

-

Я несла свою беду По весеннему льду. Подломился лед,душа оборвалася, Камнем под воду пошла, А беда – хоть тяжела – А за острые края задержалася.

И беда с того вот дня Ищет по свету меня, Слухи ходят вместе с ней,с кривотолками. А что я не умерла, Знала голая ветла Да еще перепела с перепелками.

Кто ж из них сказал ему, Господину моему, Только выдали меня,проболталися. И от страсти сам не свой Он отправился за мной, А за ним беда с молвой увязалися.

Он настиг меня,догнал, Обнял,на руки поднял. Рядом с ним в седле беда ухмылялася. Но остаться он не мог, Был всего один денек, А беда на вечный срок задержалася.

В темноте.

Из к/ф «Сыновья»

-

Темнота впереди! Подожди! Там стеною закаты багровые, Встречный ветер,косые дожди И дороги,дороги неровные.

Там чужие слова,там дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там сгорела,пожухла трава И следы не читаются в темноте. Там проверка на прочность – бои, И туманы и ветры с прибоями. Сердце путает ритмы свои И стучит с перебоями.

Там чужие слова,там дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там сгорела,пожухла трава И следы не читаются в темноте. Там и звуки и краски не те, Только мне выбирать не приходится. Очень нужен я там в темноте! Ничего,распогодится.

Там чужие слова,там дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там сгорела,пожухла трава И следы не читаются в темноте.

За тех,кто в МУРе.

-

Побудьте день вы в милицейской шкуре, Вы жизнь посмотрите наоборот. Давайте выпьем за тех кто в МУРе, За тех кто в муре никто не пьет.

А за соседним столом компания, А за соседним столом веселие, А она на меня ноль внимания, Ей сосед ее шпарит есенина. Побудьте день вы в милицейской шкуре, Вы жизнь посмотрите наоборот. Давайте выпьем за тех кто в муре, За тех кто в муре никто не пьет.

Понимаю я,что в тамаре ум, Что у ней диплом и стремление, И я вылил водку в аквариум, Пейте,рыбы,за мой день рождения. Побудьте день вы в милицейской шкуре, Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех кто в МУРе, За тех кто в МУРе никто не пьет.

===========

На судне бунт

-

На судне бунт,над нами чайки реют, Вчера из-за дублона золотых Двух негодяев вздернули на рее, Но мало,нужно было четверых.

Ловите ветер всеми парусами, К чему гадать,любой корабль-враг.

Удача-миф,но эту веру сами, Мы создали,поднявши черный флаг.

Катился ком по кораблю от бака, Забыто все,и честь,и кутежи. И подвывая,может быть от страха, Они достали длинные ножи.

Ловите ветер всеми парусами, К чему гадать,любой корабль враг.

Удача-миф,но эту веру сами, Мы создали,поднявши черный флаг.

Вот двое в капитана пальцем тычут, Достать его,им не страшен черт. Но капитан вчерашнюю добычу При всей команде выбросил за борт.

Ловите ветер всеми парусами, К чему гадать,любой корабль враг.

Удача-миф,но эту веру сами, Мы создали,поднявши черный флаг.

И вот волна,подобная надгробью, Все смыла,с горла сброшена рука. Бросайте за борт все,что пахнет кровью, Поверьте,что цена невысока!

Ловите ветер всеми парусами, К чему гадать,любой корабль враг.

Удача-миф и эту веру сами Мы создали,поднявши черный флаг.

Билет в рай. Из к/ф «Бегство мистера Мак-Кинли»

-

Вот твой билет,вот твой вагон, Все в лучшем виде и одному тебе дано В цветном раю увидеть сон – Трехвековое непрерывное кино.

Все позади,уже сняты Все отпечатки,контробанды не берем. Как херувим стерилен ты, А класс второй,не лучший класс,зато с бельем.

Вот и сбывается все,что пророчится, Уходит поезд в небеса.Счастливый путь!

Ах,как нам хочется,как всем нам хочется Не умереть,а именно уснуть.

Земной перон,не унывай! И не кричи,для наших воплей он оглох. Один из нас поехал в рай, Он встретит бога там,ведь есть наверно бог.

Ты передай ему привет, А позабудешь,ничего,переживем, Осталось нам не много лет, Мы пошустрим и,как положено,умрем.

Вот и сбывается все,что пророчится, Уходит поезд в небеса.Счастливый путь!

Ах,как нам хочется,как всем нам хочется Не умереть,а именно уснуть.

Уйдут без нас в ничто без сна И сыновья,и внуки внуков в трех веках. Не дай господь,чтобы война, А то мы правнуков оставим в дураках.

Разбудит вас какой-то тип И впустит в мир где в прошлом войны,рак, Где побежден гонконгский грипп, На всем готовеньком ты счастлив ли дурак.

Вот и сбывается все,что пророчится, Уходит поезд в небеса,счастливый путь!

Ах,как нам хочется,как всем нам хочется Не умереть,а именно уснуть.

Итак,прощай! Звенит звонок. В счастливый путь! Храни тебя от всяких бед. А если там есть вправду бог, Ты все же вспомни,передай ему привет.

Цыганская.

-

Камнем грусть весит на мне,в омут меня тянет, Отчего любое слово больно нынче ранит. Просто где-то рядом встали табором цыгане И тревожат душу вечерами.

И,как струны,звенят тополя, И звенит,как гитара,земля.

Утоплю тоску в реке,украду хоть ночи я, Там в степи костры горят и пламя меня манит. Эх,душу и рубаху искромсаю в клочья! Только пособите мне,цыгане.

Я сегодня пропьюсь до рубля, Пусть поет мне цыганка шаля.

Про речку Вачу и попутчицу Валю.

-

Под собою ног не чую И качается земля. Третий месяц я бичую, Так как списан подчистую С китобоя-корабля.

Ну а так как я бичую В беспринципности своей, Я на лестницах ночую, Где тепло от батарей.

Вот это жизнь – живи и грейся.

Нет,вам пуля и петля.

Пью бывает,хоть залейся, Кореша приходят с рейса И гуляют от рубля.

Рубь не деньги,рубь бумажка, Экономить тяжкий грех.

Ах,душа моя – тельняшка, Сорок полос,семь прорех! Но послал господь удачу, Заработал свечку он. Увидав,как горько плачу, Он сказал:» Валяй на Вачу, Торопись пока сезон.»

Что такое эта Вача Разузнал я у бича.

Он на Вачу ехал плача, А возвращался хохоча.

Вача-это речка с мелью Во глубине сибирских руд.

Вача-это дом с пастелью, Там стараются артелью, Много золота берут.

Как вербованный ишачу, Не ханыжу,не торчу.

Взял билет,лечу на Вачу, Прилечу,похохочу. Нету золота богаче, Люди знают,им видней. Вообщем,так или иначе Заработал я на Ваче 117 трудодней.

Подсчитали,отобрали За еду,туда-сюда.

Ну,вообщем так,три тыщи дали Под расчет.Вот это да!

Рассовал я их в карманы, Где и рубь не ночевал, И уехал в жарки страны, Где кафе да рестораны, Позабыть как бичевал.

Выпью,там такая чача, За советчика бича.

Я на Вачу ехал плача, А возвращаюсь хохоча. Проводник в предверьи пьянки Извертелся на пупе, Тоже и официантки, А на первом полустанке Села женщина в купе.

Может вам она,как кляча, Ну а мне так в самый раз.

Я на Вачу ехал плача, А возвращаюсь веселясь. То да се,да трали-вали, Как узнала про рубли, Слово по слову у Вали, Сотни по столу шныряли, С Валей вместе и сошли.

С нею вышла незадача, Но я и это залечу.

Я на Вачу ехал плача, А возвращаюсь хохочу. Суток пять как просквозило, Море вот оно стоит. У меня что было сплыло, Проводник воротит рыло И за водкой не бежит.

Рубь последний в Сочи трачу, Телеграмму накатал– «Шлите денег,отбатрачу, Я их все прохохотал.»

Где вы,где вы,рассыпные?

Хоть ругайся,хоть кричи.

Снова ваш я,дорогие, Магаданские,родные, Незабвенные бичи!

Мимо носа носят чачу, Мимо рота алычу.

Я на Вачу еду плачу, Над собою хохочу.

Ноты.

-

Я изучил все ноты от и до, Но кто мне на вопрос ответит прямо; Ведь начинают гаммы с ноты «до» И ею же заканчивают гаммы.

Пляшут ноты врозь и с толком, Что «до»,"ре»,"ми»,"фа»,"соль»,"ля»,"си» пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. Известно музыкальной детворе, Я впасть в тенденциозности рискую, Что занимает место нота «ре» На целый такт и на 1/8.

Какую ты тональность не возьми, Неравенством от звуков так и пышет. Одна и та же нота,скажем «ми» Звучит сильней чем даже нота выше.

Пляшут ноты врозь и с толком, Что «до»,"ре»,"ми»,"фа»,"соль»,"ля»,"си» пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. Выходит все у нот,как у людей, Но парадокс имеется,да вот он: Бывает нота «фа» звучит сильней Чем высокопоставленная нота.

Вот затесался где-нибудь «бемоль» И в тот же миг как влез он беспардонно. Внушавшая доверье нота «соль» Себе же изменяет на полтона.

Пляшут ноты врозь и с толком, Что «до»,"ре»,"ми»,"фа»,"соль»,"ля»,"си» пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. Сел композитор,жажду утоляя, И грубым знаком музыку прорезал, И нежная,как бархат,нота «ля» Свой голос повышает до «диеза».

И,наконец, Бетховена спроси, Без ноты «си» нет ни игры,ни пенья. Возносится над всеми нота «си» И с высоты взирает положенья.

Пляшут ноты врозь и с толком, Что «до»,"ре»,"ми»,"фа»,"соль»,"ля»,"си» пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. Не стоит затевать о нотах спор, Есть у них тузы и секретарши. Считается,что в «си-бемоль минор» Звучат прекрасно траурные марши.

А кроме этих подневольных нот Еще бывают ноты – паразиты. Кто их сыграет,кто их пропоет? Но с нами бог,а с ними композитор.

Пляшут ноты врозь и с толком, Что «до»,"ре»,"ми»,"фа»,"соль»,"ля»,"си» пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.

Романс.

Из к/ф «Опасные гастроли»

-

Было так,я любил и страдал, Было так,я о ней лишь мечтал, Я ее видел тайно во сне Амазонкой на белом коне.

Что нам была вся мудрость старых книг, Когда к следам ее губами мог припасть я.

Что с вами стало,королева грез моих?

Что с вами стало,мое призрачное счастье?

Наши души купались в весне, Наши головы были в огне. И печаль,с ней боль далеки И,казалось,не будет тоски.

Ну,а теперь хоть саван ей готовь, Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.

Вам вечным холодом и льдом сковало кровь От страха жить и от предчувствия кончины.

Понял я,больше песен не петь, Понял я,больше снов не смотреть. Дни тянулись те нитями лжи, С нею были одни миражи.

Я жгу остатки праздничных одежд, Я струны рву,освобождаясь от дурмана.

Мне не служить рабом у призрачных надежд, Не поклоняться больше идолам обмана.

Давайте после драки помашем кулаками.

-

Давайте после драки помашем кулаками. Не только пиво-раки мы ели и лакали. Нет,назначались сроки,готовились в бои, Готовились в пророки товарищи мои.

Сейчас все это странно, Звучит все это глупо. В пяти соседних странах Зарыты наши трупы. И мрамор лейтенантов – Фанерный монумент – Венчанье тех талантов, Развязка тех легенд.

За наши судьбы личные, За нашу славу общую, За ту строку отличную, Что мы искали ощупью, За то,что не испортили Ни песню мы,ни стих, Давайте выпьем,мертвые, За здравие живых!

Меня учили в школе

-

И бьют барабаны…

А кожу для них дают Сами бараны!

Меня учили в школе Закону: твое – не мое! – Когда я всему научился, Я понял, что это – не все!

Вот кто-то свиснул завтрак, Другие украли флаг… Вот так я впервые усвоил Понятие: классовый враг.

Потом порешило начальство: Республику создадут! – Где каждый свободен и счастлив, Тучен он или худ.

Тогда голодный и бедный Очень возликовал, – Но толстопузый и сытый Тоже не унывал… Шагают бараны в ряд И бьют барабаны… А кожу для них дают Те же бараны!

Спектакль театра на Таганке «Добрый человек из Сезуана «

Хулиган

-

А мы швейцару: – Отворите дверь! На нас там занято! – Но нам швейцар не верит. И пузом отодвинул он Алешу:

– А ты, мол,вовсе, – ты уже хороший! –

– Да нас же трое! Это же не сто! – А дядя Степа: – нету, мол, местов. Я вас за пьянство не хочу обидеть, Но вы ребята все: – вас страшно видеть.

У одного потеряна галоша А у другого – хулигана рожа.

А третий, хоть не в шляпе, а культурный, – Стоит, молчит, – ему, наверно, дурно.

Пустить вас не могу, уж вы простите. Не стойте тут, ребята, не грустите… А в ресторане хорошо, и в гаме Порхают пташки с культурными ногами.

И ходят девочки с ужасными глазами А с ними дяди без волос и с волосами…

Да и сейчас какого-нибудь дядю!… Ну просто ни за что, – сугреву ради.

А тут открылись двери и сквозь гам Выходит, сразу видно, хулиган.

А нос такой паршивый!… Сразу видно Что продавец. И стало мне обидно. И стало за порядки эти странно: Кого пускают в наши рестораны?!

Я подхожу, – и бац его! И хлесть! И он лежит такой спокойный весь.

А я согрелся, веселей мне стало, Но показалось немного мало.

А он лежит. Ну, пнуть или не пнуть? А тут мне трое преградили путь.

Один мне в морду кулачишкой тычет… Да я видал таких в гробу по тыще! – Я пуговицу в нос ему засунул, Потом он лег и вроде бы заснул он.

Другому пасть порвал и выдал плюху, А остальному откусил пол-уха. Но, честно говоря, мне было трудно, И ухо спрятал я в карман нагрудный. Я вспомнил: есть котишко у меня, Он не обедал, кажется, три дня. Ведь тяжело не жрать три дня подряд? Тут и хрящам, наверно, будешь рад. Ну а пока те четверо молились, С Алешкой мы спокойно удалились. Вот только Колю где-то потеряли… Гляжу, идут на встречу нам две крали. А так как я устал и был печальный, То только лица на снегу их отпечатал.

А так как женщины вообще мне не враги, Я только снегу им насыпал в сапоги…

Да и вообще, пора идти домой, – Закончился воскресный выходной. Я дома ноги вытер о ковер, А соседка говорит, что Васька мой помер.

– Да как он смел, – говорю – какой нахал! – Я ухом ей под носом помахал.

Да если б я такое дело знал, То я бы ухо тому типу не кусал!

Я ж для него старался стервеца!… Но вижу нет на бабушке лица…

И тихо тут заплакала она, – Сказала, что я чистый сатана! И что такое, мол, стыд-то и позор, И хорошо, что я еще не вор!…

Я вспомнил Ваську и слегка взгрустнул, Потом заплакал, а потом вздохнул…

Игра

-

Помню я, однажды и в очко, и в штосс играл, А с кем играл – не помню этой стервы! Я ему тогда двух сук из зоны проиграл… Зря пошел я в пику, а не в черву!… Он сперва как следует колоду стасовал, А потом не выдержали нервы, Он рубли на кон кидал, а я слюну пускал И пошел я в пику, а не в черву!…

Руки задрожали, будто кур я воровал, Будто сел играть я в самый первый Он сперва, для понту, мне пол-сотни проиграл, И пошел я в пику, а не в черву!…

Ставки повышали, шло все слишком хорошо. А потом я сделал ход неверный, Он поставил на кон этих двух, и я пошел, И пошел я в пику, а не в черву!…

Татуировка

-

Не делили мы тебя и не ласкали А что любили, так уж это позади. Я ношу в душе твой светлый образ, валя, А алеша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале, Я тебя до гроба помнить обещал, – Я сказал: – Я не забуду в жизни валю.

– А я тем более, – мне Леша отвечал.

А теперь решим, кому из нас с ним хуже, Кому трудней – попробуй разбери! – У него твой профиль выколот снаружи, А у меня душа исколота внутри. И когда мне тошно, хоть на плаху, Пусть слова мои тебя не оскорбят, – Я прошу, чтоб Леха расстегнул рубаху, И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищь, друг хороший, Он беду мою искусством поборол: Он скопировал тебя с груди у Леши И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, твоих друзей чернить неловко, Но ты мне ближе и роднее от того, Что моя, верней твоя, татуировка Много лучше и красивей, чем его.

Серебрянные струны

-

У меня гитара есть – расступитесь стены! Век свободы не видать из-за злой фортуны! Перережьте горло мне, перережьте вены, Только не порвите серебрянные струны!…

Я зароюсь в землю, сгину в одиночестве… Эх, кто бы заступился за мой возраст юный! Влезли ко мне в душу, рвут ее на части. Только б не порвали серебрянные струны!

Но гитару унесли, и с ней – свободу, Упирали, я, кричал: – Сволочи, паскуды! Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду, – Только не порвите серебрянные струны! Что же это, братцы? Не видать мне что ли Ни денечков светлых, ни ночей безлунных? Загубили душу мне, отобрали волю, А теперь порвали серебрянные струны!

Первый дом

-

В этом доме большом раньше пьянка была Много дней, много дней Ведь в каретном ряду первый дом от угла Для друзей, для друзей.

За пьянками, гулянками, За банками, полбанками, За спорами, за ссорами, раздорами Ты стой на том, что этот дом – Пусть ночью, днем – всегда твой дом И здесь не смотрят на тебя с укором.

И пускай иногда недовольна жена, Но бог с ней, но бог с ней. Есть у нас что-то больше, чем рюмка вина У друзей, у друзей.

За пьянками, гулянками, За банками, полбанками, За спорами, за ссорами, раздорами Ты стой на том, что этот дом – Пусть ночью, днем – всегда твой дом И здесь не смотрят на тебя с укором.

Доля

-

Такова уж воровская доля, В нашей жиэни всякое бывает, – Мы навеки расстаемся с волей, Но наш брат нигде не унывает.

Может, жизнь погибель мне готовит? Солнца луч блеснет на небе редко … Дорогая, ведь ворон не ловят, – Только соловьи сидят по клеткам!

Неудачник

-

Сколько лет, сколько лет Все одно и тоже. Денег нет, женщин нет, Да и быть не может.

Сколько лет воровал,, Сколько лет старался, – Мне б скопить капитал, Ну а я спивался … Ни кола, ни двора, И ни рожи с кожей, И друзей ни х…., Да и быть не может.

Сколько лет воровал, Сколько лет старался, – Мне б скопить капитал, Ну а я спивался …

Так только водка на троих, Только пика с червой. Комом все блины мои, А не только первый …

Молодой жульман

-

Бежит реченька да по песочечку, Да бережочек, ох бережочек мочит … А молодой жульман,да молодой жульман Начальника просит:

– Начальничек да над начальниками, Отпусти, ох отпусти меня на волю, – Там соскучилась, а может быть, ссучилась На свободе доля!..

– Отпустил бы тебя на волю я, Но воровать,ох-ох, воровать ты будешь. Пойди напейся ты воды холодненькой, – Про любовь забудешь.

Да, пил я воду, да пил холодную, Да пил, не напивался … А полюбил на свободе да комсомолочку, – С нею наслаждался!…

Ой, гроб несут да и коня ведут. Но никто слезы не пронит, – А молодая, ох молодая комсомолочка Жульмана хоронит … Бежит реченька да по песочечку, Да бережок, ох бережок мочит, – А молодая,ох молодая комсомолочка Ножки в речке мочит …

Бежит реченька да по песочечку, А комсомолке, а комсомолочке – крышка … А молодой жульман, ох молодой жульман Заработал вышку! …

Майданщик

-

Шмырит урка в ширме у майданщика, Вродит фрайер в тишине ночной, Он вынул бумбера,осмотрел баранчика, Зыкнул на блатном: – Гой, штемн, лягавый, стой!

Но штым и не вздрогнул и не растерялся, И в рукаве своем машинку он нажал, А к носу урки он поднес баранчика, Урка пошатнулся, как заскерзанный упал.

Со всех сторон сбежалися лягушки, Урка загибался там в пыли. А менты взяли фрайера на мушку, Бумбера уштопали,на дачу повели.

Я дать совет хочу всем уркаганам, Всем в законе фрайерам блатным: Кончай урканить и бегать по майданам, А не то тебе ведь,падло,прийдется нюхать дым!

В 12 часов

-

Да, в 12 часов людям хочется спать И артистки идут на работу. Лучше не украду, на бега не пойду, – Мне им сон нарушать неохота.

Говорил мне друг Мишка:

– У нее ведь сберкнижка! Врете вы! Быть не может! Чтоб артист был богат!

– Но у ней подполковник, – Он, ей-ей, ей любовник!… Этим козырем Мишка Убедил меня,гад!

Хоть в 12 часов людям хочется спать, Не поспят одну ночку, чего там! Мы им скажем: – Молчать! Просим нам не мешать! Очень вас обижать неохота…

Говорил же ребятам, Что она небогата, – Бриллианты-подделка, Подполковник сбежал… И к тому же артистке Лет примерно под триста, Не прощу себе в жизни, Что ей спать помешал!

Ведь в 12 часов людям хочется спать, Им наутро вставать на работу. Ни за что не пойду, не хочу им мешать, Мне их сон нарушать неохота.

Монте-Карло

-

Передо мной любой факир, ну просто карлик! Я их держу за просто мелких фраеров! Возьмите мне один билет до Монте-Карло, – Я потревожу ихних шулеров.

Не соблазнят меня ни ихние красотки, А на рулетку только б мне взглянуть, – Их банкометы мне вылижут подметки, А я на поезд и в обратный путь!

Я привезу с собою массу впечатлений, Попью коктейли, послушаю джаз-банд… Я привезу с собою кучу ихних денег И всю валюту сдам в советский банк!…

Играть я буду и на красный и на черный, Я в Монте-Карло облажу все углы… Останутся у них в домах игровых Одни хваленые зеленые столы!

Я говорю про все про это без ухарства. Шутить мне некогда: мне вышка на носу! Но пользу нашему родному государству Наверняка я этим принесу!

Слабода!

-

Рано утром проснешься И раскроешь газеты, – На последней странице Золотые слова: Это Клим Ворошилов Даровал нам слабоду!.. И теперь на слабоде Вы увидите нас.

Рано утром проснешься, На поверку построят. Вызывают: – Васильев! – И выходишь вперед. Это Клим Ворошилов И братишка Буденный Даровали слабоду, И их любит народ!

Пыльный город

-

Так оно и есть Словно встарь,словно встарь: Если шел в разрез – На фонарь,на фонарь, А если воровал – Значит сел,значит сел,

А если много знал – Под растрел,под растрел. Думал я,наконец,не увижу я скоро Лагерей,лагерей. Но попал в этот пыльный,расплывчатый Без людей,без людей. Бродят толпы людей на людей не похожих Равнодушных,слепых. Я заглядывал в черные лица прохожих, Ни своих,ни чужих.

Но так оно и есть Словно встарь,словно встарь: Если шел в разрез – На фонарь,на фонарь, А если воровал – Значит сел,значит сел, А если много знал – Под растрел,под растрел. Так зачем проклинал свою горькую долю Видно зря,видно зря! Так зачем я так долго стремился на волю В лагерях,в лагерях! Бродят толпы людей на людей не похожих Равнодушных,слепых. Я заглядывал в черные лица прохожих, Ни своих,ни чужих.

Простой заключенный

-

Товарищь Сталин! Вы большой ученый, В языкознании познали толк. А я простой советский заключенный И мой товарищь серый брянский волк. За что сижу, по совести, не знаю; Но прокуроры, видимо, правы. Итак, сижу я в Туруханском крае, Где при царе бывали в ссылке вы.

И вот сижу я в Туруханском крае, Где конвоиры строги и грубы. Я это все, конечно, понимаю Как обостренье классовой борьбы.

То дождь, то снег, то мошкара над нами, А мы в тайге с утра и до утра. Вы здесь из искры раздували пламя, – Спасибо вам, я греюсь у костра.

Я вижу вас, как вы в партийной кепке И в кителе идете на парад. Мы рубим лес и сталинские щепки, Как раньше, во все стороны летятн

Вчера мы хоронили двух марксистов. Мы их не укрывали кумачем, – Один из них был правым уклонистом, Второй, как оказалось, ни при чем…

Живите ж тыщу лет, товарищь Сталин! И как бы трудно не было б здесь мне, Я знаю, будет много чугуна и стали На душу населения в стране!

Направо-налево

-

Я женщин не бил до семнадцати лет, В семнадцать ударил впервые. Теперь на меня просто удержу нет:

Направо – налево Я им раздаю чаевые!

Но как же случилось, что интеллигент Противник насилия в быте, Так в жизни упал я, и в этот момент Ну если хотите, Себя оскорбил мордобитьем. А было все так. Я ей не изменил За три дня ни разу, признаться… Да что говорить? Я духи ей купил Французские, братцы, За тридцать четыре семнадцать.

Но был у нее продавец из тэжэ Его звали Голубев Слава. Он эти духи подарил ей уже! – Налево – направо Моя улыбалась шалава!…

Я был молодой и я вспыльчивый был, Претензии высказал кратко: Сказал ей, что Славку вчера удавил, – Сегодня ж, касатка, Тебя удавлю для порядка. Я с дрожью в руках подошел к ней впритык, Зубами стуча Марсельезу, К гортани присох непослушный язык…

И справа, и слева Я ей основательно врезал! С тех пор все шалавы боятся меня И это мне больно, ей-богу! Поэтому я, не проходит и дня, Бью больно и долго!

Но всех не побьешь, – их ведь много…

Разница во вкусах

-

Она сказала: – Не люблю! А он сказал: – Не может быть! Она сказала: – Я не пью… А он сказал: – Ты будешь пить. Когда же выпито вино, Она сказала: – Дорогой, Закройте шторы и окно… А он сказал: – Пора домой!

Разные интеллекты

-

Ну о чем с тобой говорить? Бсе равно ты порешь ахинею, Лучше я пойду к ребятам пить – У ребят есть мысли поважнее.

У ребят серьезный разговор, Например, о том, кто пьет сильнее, У ребят широкий кругозор От ларька до нашей бакалеи. Разговор у нас и прям и груб, Две проблемы мы решаем глоткой: Где достать недостающий рупь И кому потом бежать за водкой. Ты даешь мне утром хлебный квас… Ну что тебе придумать в оправданье? Интеллекты разные у нас Повышай свое образованье!

Банька по-черному

-

Копи! Ладно, мысли свои вздорные топи. Копи, только баньку мне по-черному топи! Вопи, – все равно меня утопишь, но вопи. Топи, только баньку мне, как хочешь, но топи! Эх, сегодня я отмоюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!…

Не спи! Где рубаху мне по-пояс добыла? Топи! Ох, сегодня я отмоюсь до бела! Кропи, в бане стены закопченые кропи. Топи, слышишь? Баньку мне по-черному топи! Эх, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!…

Кричи: загнан в угол зельем,словно гончей лось. Молчи, – у меня уже похмелье кончилось! Купи! Хоть кого-то из охранников купи. Топи, эту баньку ты мне ранненько топи! Эх, отмоюсь я сегодня, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!…

Терпи! – Ты ж сама по дури продала меня! Топи, чтоб я чист был, как щенок, к исходу дня. Вопи, – все равно меня утопишь, но вопи… Топи, только баньку мне как хочешь, но топи! Эх, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!…

Ворчуны

-

Есть чудаки везде ведь! Собралось десять ворчунов, – Один сказал, что Геббельс врет, И их осталось девять. Решили девять ворчунов: Теперь болтать мы бросим. Один стал молча размышлять, – И их осталось восемь.

Гуляли восемь ворчунов, Кругом лесная сень… Один вдруг что-то записал, – И их осталось семь.

Семь ворчунов зашли в кафе Чего-нибудь поесть. Один скривился: – Вот бурда! – И их осталось шесть.

Шесть ворчунов шли на парад, – Один хотел отстать. Его заметил штурмовик, – И их осталось пять.

Пять ворчунов сидели раз У одного в квартире. Он Мендельсона заиграл, – И их уже четыре.

Из четырех один ворчун Ворчал, нахмуря брови. Его услышал свой же сын, – И их осталось трое.

Три ворчуна бульваром шли, Плелись едва-едва. Один в затылке почесал, – И их осталось два.

Два ворчуна берут 'Майн кампф ' – Давай, мол, поглядим. Один, устав читать, зевнул, – И их уже один.

Ворчун вот эту песню спел, Его могли повесить! Но лишь отправили в Дахау, – Там встретились все десять!

Адольф решил: 'Ну, им капут! Не будут куролесить!'– Но ворчуны и там, и тут, – Их миллионов десять!

Спектакль театра на Таганке 'Павшие и живые' Б.Брехт.