Спасите наши души.. 9 page

Ты передай ему привет, А позабудешь – ничего, переживем. Осталось нам немного лет. Мы пошустрим и, как положено, умрем.

Вот и сбывается все, что пророчится. Уходит поезд в небеса – счастливый путь! Ах,как нам хочется, как всем нам хочется, Не умереть, а именно уснуть.

Уйдут, как мы, в ничто без сна И сыновья, и внуки внуков в трех веках. Не дай господь, чтобы война, А то мы правнуков оставим в дураках.

Разбудит вас какой-то тип И пустит в мир, где в прошлом войны, боли, рак. Где побежден гонконгский грипп. На всем готовеньком ты счастлив ли, дурак?

Вот и сбывается все, что пророчится. Уходит поезд в небеса – счастливый путь! Ах, как нам хочется, как всем нам хочется Не умереть, а именно уснуть.

Итак, прощай. Звенит звонок. Счастливый путь, храни тебя от всяких бед. А если там и вправду бог, Ты все же вспомни, передай ему привет. Прощай, прощай….

Холода

-

В холода, в холода, от насиженных мест Нас другие зовут города. Будь то минск, будь то брест, В холода, в холода.

Неспроста, неспроста, от родных тополей Нас суровые манят места, Будто там веселей.

Неспроста, неспроста.

Как нас дома ни грей, не хватает всегда Новых встреч нам и новых друзей. Будто с нами беда, будто с ними теплей.

Как бы ни было нам хорошо иногда, Возвращаемся мы по домам.

Где же ваша звезда?

Может здесь, может там.

Туман

-

Сколько чудес за туманами кроется, Не подойти, не увидеть, не взять. Дважды пытались, но бог любит троицу, Ладно, придется ему подыграть.

Выучи намертво, не забывай, И повторяй, как заклинанье.

Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй.

Был ведь когда-то туман наша вотчина, Многих из нас укрывал от врагов. Нынче, туман, твоя миссия кончена, Хватит тайгу запирать на засов.

Выучи намертво, не забывай, ………………………

Тайной покрыто, молчанием сковано, Заколдовала природа-шаман, Черное золото, белое золото, Сторож седой охраняет туман.

Выучи намертво, не забывай, ………………………

Что же выходит и пробовать нечего, Перед туманом ничто человек. Но от тепла, от тепла человечьего Даже туман поднимается вверх.

Выучи, вызубри, не забывай, И повторяй, как заклинанье.

Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй.

Сорока-белобока

-

Может для веселья, для острастки, В жуткую ноябрьскую тьму, Няня аннушка рассказывала сказки Внучику, андрюше своему

Про сороку-белобоку, Что детей сзывала к сроку И усаживала деток у стола.

Как сорока та плутовка Каши наварила ловко, Этому дала, этому дала, Этому дала и этому дала.

Это очень старинная сказка, Но эта сказка до сих пор еще жива.

Не знаю продолжения рассказа, И как андрюша бабушку любил, Добрый молодец заведовал главбазой, Очень добрым молодцем он был.

И при нем в главснабпитаньи Там была старуха-няня, И она была чудесна и мила.

Она без всяких тары-бары Раздавала всем товары:

Этому дала, этому дала Этому дала и этому дала.

Это очень старинная сказка, Но эта сказка до сих пор еще жива.

И как в сказке, но не для острастки, Только раз приехала сюда, Это тоже, может быть, как в сказке, Сессия верховного суда.

Эту сессию я знаю, Называют выездная И она была чудесна и мила.

Она без всякой ссоры-склоки Всем распределила сроки:

Этому дала, этому дала, Этому дала и этому дала.

Это очень старинная сказка, Но эта сказка до сих пор еще жива.

Шулера

-

У нас вчера, позавчера шла спокойная игра, Козырей в колоде каждому хватало, И сходились мы на том, что оставались при своем, Расходились, а потом давай сначала.

Но вот явились к нам они, сказали: «Здрасьте», Мы их не ждали, а они уже пришли.

А в колоде как всегда четыре масти, Они давай хватать тузы и короли.

И пошла у нас с утра неудачная игра, Не мешайте и не хлопайте дверями, И шерстят они нас в пух, им успех, а нам испуг, Но тузы, они ведь бьются козырями.

А вот явились к нам они, сказали: «Здрасьте», …………………………………….

Неудачная игра, одолели шулера, Карта прет им, ну а вам, пойду покличу, Зубы щелкают у них, видно каждый хочет вмиг Кончить дело и начать делить добычу.

А вот явились к нам они, сказали: «Здрасьте», …………………………………….

Только зря они шустры, не сейчас конец игры, Жаль, что вечер на дворе такой безлунный, Мы плетемся наугад, нам фортуна кажет зад, Но ничего, мы рассчитаемся с фортуной.

И вот явились к нам они, сказали: «Здрасьте», Мы их не ждали, а они уже пришли, Но в колоде все равно четыре масти, И нам достанутся тузы и короли.

Дом

-

Что-то дом притих, погружен во мрак, На семи лихих продувных ветрах, Всеми окнами обратясь во мрак, А воротами – на проезжий тракт.

Ох, устать я устал, а лошадок распряг.

Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!

Никого, только тень промелькнула в сенях, Да стервятник спустился и сузил круги.

В дом заходишь как все равно в кабак, А народишко: каждый третий – враг, Своротят скулу: гость непрошенный, Образа в углу и те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор, Кто-то песню орал и гитару терзал И припадочный малый, придурок и вор, Мне тайком из-под скатерти нож показал.

Кто ответит мне, что за дом такой, Почему во тьме, как барак чумной? Свет лампад погас, воздух вылился, Али жить у вас разучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти, Кто хозяином здесь? Напоил бы вином, А в ответ мне: «Видать, был ты долго в пути И людей позабыл. Мы всегда так живем.

Траву кушаем, век на щавеле, Скисли душами, опрыщавели, Да еще вином много тешились, Разоряли дом, дрались, вешались».

Я коней заморил, от волков ускакал, Укажите мне край, где светло от лампад.

Укажите мне место, какое искал, Где поют, а не плачут, где пол не покат.

О таких домах не слыхали мы, Долго жить впотьмах привыкали мы. Испокону мы в зле да шопоте, Под иконами в черной копоти.

И из смрада, где косо висят образа, Я, башку очертя, шел, свободный от пут, Куда ноги вели, да глядели глаза, Где не странные люди как люди живут.

Сколько кануло, сколько схлынуло. Жизнь кидала меня, не докинула. Может спел про вас неумело я, Очи черные, скатерть белая.

МАЗы

-

Я вышел ростом и лицом – Спасибо матери с отцом. С людьми в ладу, не понукал, не помыкал, Спины не гнул, прямым ходил, Я в ус не дул, и жил, как жил, И голове своей руками помогал.

Но был донос и был навет. (Кругом пятьсот и наших нет). Был кабинет с табличкой: «Время уважай». Там прямо без соли едят, Там штемпель ставят наугад, Кладут в конверт и посылают за можай.

Потом зачет, потом домой С семью годами за спиной, Висят года на мне, не бросить, не продать. Но на начальника попал, Который бойко вербовал, И за Урал машины стал перегонять.

Дорога, а в дороге МАЗ, Который по уши увяз. В кабине тьма, напарник третий час молчит, Хоть бы кричал, аж зло берет. Назад пятьсот, вперед пятьсот, А он зубами танец с саблями стучит.

Мы оба знали про маршрут, Что этот МАЗ на стройке ждут. А наше дело – сел, поехал, ночь-полночь. Ну, надо ж так, под Новый год! Назад пятьсот, вперед пятьсот, Сигналим зря, пурга и некому помочь.

«Глуши мотор,– он говорит, – Пусть этот МАЗ огнем горит», Мол, видишь сам, тут больше нечего ловить, Мол, видишь сам, кругом пятьсот, А к ночи точно занесет, Так заровняет, что не надо хоронить.

Я отвечаю: «Не канючь», А он за гаечный за ключ, И волком смотрит. Он вообще бывает крут. А что ему – кругом пятьсот, И кто кого переживет, Тот и докажет, кто был прав, когда припрут.

Он был мне больше, чем родня, Он ел с ладони у меня, А тут глядит в глаза и холод на спине. А что ему – кругом пятьсот, И кто там после разберет, Что он забыл, кто я ему и кто он мне.

И он ушел куда-то вбок. Я отпустил, а сам прилег, Мне снился сон про наш веселый оборот. Что будто вновь кругом пятьсот, Ищу я выход из ворот, Но нет его, есть только вход и то не тот.

Конец простой: пришел тягач, И там был трос, и там был врач, И МАЗ попал куда положено ему. А он пришел – трясется весь, А там опять далекий рейс, Я зла не помню, я опять его возьму.

Про первые ряды

-

Целуя знамя, пропыленный шелк, И выплюнув в отчаяньи протезы, Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк, Презрите смерть, мои головорезы».

И смятыми знаменами горды, Воспламенены талантливою речью, Расталкивая спины и зады, Они стремились в первые ряды И первыми ложились под картечью.

Хитрец и тот, который не был смел, Не пожелав платить такую цену, Полз в задний ряд, но там не уцелел, Его свои же брали на прицел И в спину убивали за измену.

Сегодня каждый третий без сапог, Но после битвы заживут, как крезы. Прекрасный полк, надежный, верный полк, Отборные в полку головорезы.

А третьи и средь битвы и бады Старались сохранить и грудь, и спину, Не выходя ни в первые ряды, Ни в задние, но как из-за еды, Дрались за золотую середину.

Они напишут толстые труды И будут гибнуть в рамах на картине, Те, кто не вышли в первые ряды, Но не были и сзади, и горды, Что честно прозябали в середине.

Уже трубач без почестей умолк, Не слышно меди, тише звон железа. Разбит и смят надежный, верный полк, В котором сплошь одни головорезы.

Но нет, им честь знамен не запятнать, Дышал фельдмаршал весело и ровно.

Чтоб их в глазах потомков оправдать, Он молвил: «Кто-то должен умирать, А кто-то должен гибнуть, безусловно».

Пусть нет звезды тусклее, чем у них, Уверенно дотянут до кончины, Скрываясь за отчаянных и злых Последний ряд оставив для других, Уверенные люди середины.

В грязь втоптаны знамена, грязный шелк, Фельдмаршальские жезлы и протезы. Ах, славный полк, да был ли славный полк, В котором сплошь одни головорезы?

Манекены

-

Семь дней усталый старый бог В запале, в заторе, в запаре Творил убогий наш лубок И каждой твари – по паре.

Ему творить – потеха И вот, себе взамен Бог создал человека, Как пробный манекен.

Идея эта не нова, Но не обхаяна никем. Я докажу, как дважды два, Адам был первый манекен.

А мы, ошметки хромосом, Огрызки божественных генов, Идем проторенным путем И создаем манекенов.

Не так мы, парень, глупы, Чтоб наряжать живых, Мы обряжаем трупы И кукол восковых.

Они так вежливы,– взгляни, Их не волнует ни черта, И жизнерадостны они, И нам, безумным, не чета.

Я предлагаю смелый план Возможных сезонных обменов: Мы, люди, в их бездушный хлам, А вместо нас – манекены.

Но я готов поклясться, Что где-нибудь заест.

Они не согласятся На перемену мест.

Из них, конечно, ни один Нам не уступит свой уют, Из этих солнечных витрин Они без боя не уйдут.

Его налогом не согнуть, Не сдвинуть повышеньем цен.

Счастливый путь, счастливый путь, Счастливый мистер манекен.

О, всемогущий манекен!

То ли в избу и запеть

-

То ли в избу и запеть, Просто так, с морозу, То ли взять и помереть От туберкулезу.

То ли песенку без слов, А может под гитару, То ли в сани рысаков И уехать к яру.

Вот напасть понеслась – То ли в масть карту класть, То ли счастье украсть, То ли просто упасть. Страсть…

Назло всем, навсегда, в никуда В вечное стремление.

То ли с неба вода, То ль разливы весенние.

Может песня без пловца, А может без идеи. А я строю печку в изразцах Или просто сею.

Сколько лет счастья нет, Все кругом красный свет, Недопетый куплет, Недодаренный букет. Бред…

Назло всем, насовсем Со звездою в лапах Без реклам, без эмблем, Мишек косолапых.

Не догнал бы кто-нибудь И учуял запах.

Отдохнуть бы, продыхнуть Со звездою в лапах.

У нее, без нее, Ничего не мое. Невеселое жилье, И белье и то ее. Е-мое…

Я расскажу тебе про Магадан

-

Вы думаете мне не по годам, Я очень редко раскрываю душу, Я расскажу тебе про Магадан. Слушай…

Я видел Нагайскую бухту да тракты, Улетел я туда не с бухты-барахты.

Однажды я уехал в Магадан, Не от себя бежал, не от чахотки. Я вскоре там напился вдрободан водки…

Но я видел Нагайскую бухту да тракты, Улетел я туда не с бухты-барахты.

За мной летели слухи по следам, Опережая самолет и вьюгу, Я все-таки уехал в Магадан к другу…

Ты не видел Нагайской бухты, дурак ты.

Улетел я туда не с бухты-барахты.

Я повода врагам своим не дал, Не срезал вену, не порвал аорту, Я взял да как уехал в Магадан к черту…

Я видел Нагайскую бухту да тракты, Улетел я туда не с бухты-барахты.

Я, правда, здесь оставил много дам, Писали мне: «Все дамы твои биты». Ну что ж, а я уехал в Магадан, квиты…

Ты не видел Нагайской бухты, дурак ты.

Улетел я туда не с бухты-барахты.

Теперь подходит дело к холодам, И если так случится, пусть досадно, Я снова враз уеду в Магадан, ладно…

Я увижу Нагайскую бухту, да тракты, Улечу я туда не с бухты-барахты.

Мой друг уехал в Магадан

-

Мой друг уехал в Магадан. Снимите шляпу, снимите шляпу. Уехал сам, уехал сам, Не по этапу, не по этапу.

Не то, чтоб другу не везло, Не чтоб кому-нибудь назло, Не для молвы, что, мол, чудак, А просто так, а просто так.

Быть может кто-то скажет: зря, Как так решиться, всего лишиться, Ведь там сплошные лагеря, А в них убийцы, а в них убийцы.

Ответит он: «Не верь молве, Их там не больше, чем в Москве».

Потом уложит чемодан, И в магадан, и в Магадан.

Не то, чтоб мне не по годам, Я б прыгнул ночью с электрички, Но я не еду в Магадан, Забыв привычки, закрыв кавычки.

Я буду петь под струнный звон Про то, что будет видеть он, Про то, что в жизни не видал, Про Магадан, про Магадан.

Мой друг поехал сам собой, С него довольно, с него довольно, Его не будет бить конвой, Он добровольно, он добровольно.

А мне удел от бога дан, А может тоже в Магадан, Уехать с другом заодно, И лечь на дно, и лечь на дно.

Про бандитов

-

До нашей эры соблюдалось чувство меры, Потом бандитов называли флибустьеры, Потом названье звучное – пират, забыли бить их, И словом оскорбить их всякий рад.

Бандит же ближних возлюбил, души не чает, И если что-то их карман отягощает, Он к ним подходит, как интеллигент, Улыбку выжмет и облегчает ближних за момент.

А если ближние начнут сопротивляться, Излишне нервничать и сильно волноваться, Тогда бандит поступит, как бандит, он стрельнет Трижды и вмиг приводит ближних в трупный вид.

А им за это ни чинов ни послаблений, Доходит даже до взаимных оскорблений. Едва бандит выходит за порог, как сразу: «Стойте, невинного не стройте. Под замок»

На теле общества есть много паразитов, Но почему-то все стесняются бандитов. И с возмущеньем хочется сказать Поверьте все же, бандитов надо тоже понимать.

Песня о масках

-

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал, Меня, должно быть, ловко разыграли – Крючки носов и до ушей оскал, Как на венецианском карнавале.

Что делать мне? Бежать да поскорей, А может вместе с ними веселиться?

Надеюсь я, под масками зверей У многих человеческие лица.

Все в масках, в париках, все как один, Кто сказочен, а кто литературен. Сосед мой слева – грустный арлекин, Другой – палач, а каждый третий – дурень.

Я в хоровод вступаю хохоча, Но все-таки мне неспокойно с ними, А вдруг кому-то маска палача Понравится, и он ее не снимет.

Вдруг арлекин навеки загрустит, Любуясь сам своим лицом печальным, Вдруг дурень свой дурацкий вид Так и забудет на лице нормальном.

Вокруг меня смыкается кольцо, Меня хватают, вовлекают в пляску.

Так-так, мое нормальное лицо Все остальные приняли за маску.

Петарды,конфетти, но все не так, И маски на меня глядят с укором. Они кричат, что я опять не в такт И наступаю на ногу партнерам.

Смеются злые маски надо мной.

Веселые – те начинают злиться.

За маской пряча, словно за стеной, Свои людские, подлинные лица.

За музами гоняюсь по пятам, Но ни одну не попрошу открыться, Что если маски сброшены, а там Их подлинные, подленькие лица?

Я в тайну масок, видимо, проник, Уверен я, что мой анализ точен, И маски равнодушия у них – Защита от плевков и от пощечин.

Но если был без маски подлецом, Носи ее. А вы? У вас все ясно! Зачем скрываться под чужим лицом, Когда свое воистину прекрасно.

Как доброго лица не прозевать, Как честных угадать наверняка мне?

Они решили маски надевать, Чтоб не разбить свое лицо о камни.

И фюрер кричал

-

И фюрер кричал, от завода бледнея, Стуча по своим телесам, Что если бы не было этих евреев, То он бы их выдумал сам.

Но вот запускают ракеты Евреи из нашей страны, А гетто, вы помните гетто Во время и после войны?

На возраст не смотри

-

На возраст молодой мой не смотри, И к молодости нечего цепляться, – Христа продал иуда в тридцать три, Ну а меня продали в восемнадцать.

Если болен ты

-