Субъективирование ценностей

Общая предпосылка всех современных теорий морали состоит в том, что ценности вообще, и нравственные ценности в особенности, есть лишь субъективные феномены человеческого сознания, независимо от него не существующие и не имеющие смысла. Ценности — только тени наших желаний и чувств. «Хорошо то, чего желают, плохо то, чем пренебрегают». Не будь чувствующего и желающего человеческого сознания — и действительность была бы бытием и процессом, лишенными ценности'.

Этот современный взгляд, имеющий фундаментальное значение, ведет — в зависимости от обстоятельств — к одному из двух возможных следствий, оба из которых являются отправными пунктами современной морали. Речь идет либо об оправдании полной анархии в вопросах нравственных оценок, так что создается впечатление, будто в этой сфере вообще нет «твердой почвы», на которую можно было бы опереться, либо о принятии вместо подлинной ценностной объективности некоего суррогата — так называемого «родового сознания», проявляющего при-

1 Здесь было бы неуместным позитивное доказательство того, что «ценности» суть первичные самобытные феномены, не имеющие ничего общего с «чувствами» или «предрасположенностями» (даже если они и даны нам в функции чувствования, подобно тому как цвета — в функции зрения), и что далее они не возникают впервые как «абстракции» в актах суждения. Детальный анализ этих вопросов, а также критику господствующих теорий ценностей, противоречащих изложенному выше тезису, можно найти во второй части книги «Формализм в этике и материальная этика ценностей». См. также мою статью «Этика» в издаваемых М. Фришайзен-Кёлером «Философских ежегодниках». II год издания. 1914 (Ethik // Philosophische Jahrbücher. II Jahrgang. 1914. hrsg. von M.Frischeisen-Köhler). 6 M. Шслер

==162

МАКС ШЕЛЕР

нудительную силу по отношению к индивиду в форме императива «ты должен»: всеобщее признание или «признаваемость» того или иного действия и желания в качестве «доброго» заменяет отсутствующую ценностную объективность.

Главной движущей силой в происхождении этого представления был ресентимент. Находящийся во власти ресентимента человек, на которого тяжелым гнетом ложится пугающая и мучительная для него негативная оценка его бытия, основанная на объективном порядке ценностей, — хотя он втайне сознает произвольность или извращенность собственных оценок', — «переоценивает» саму идею оценки, отрицая объективный порядок ценностей. Это внутреннее движение можно сформулировать в следующих словах: «Ваши ценности (т. е. ценности тех, кто в свете объективного порядка ценностей предстает оправданным,.добрым") не „выше" и не.лучше", чем наши ценности (которые мы ощущаем как „произвольные", „субъективные"). Долой их! „Все" ценности „субъективны"!». Перед нами процесс, наблюдаемый довольно часто: оказавшийся в плену ресентимента человек начинал с естественного для всех намерения направить свою волю на «благое», и, не будучи испорчен известными вводящими в заблуждение мотивами, видел в нем «сначала» нечто объективное, вечное, независимое от человеческого ума и произвола. Но чем менее успешны были его усилия, чем с большей завистью и ненавистью он смотрел на тех, кто в свете объективного порядка ценностей являлся «добрым», тем скорее росло в нем стремле-

¹ См главу I, в которой говорится о том, что подлинные ценности как бы «просвечивают» сквозь «ценности иллюзорные».

РЕСЕНТИМЕНТ И ЦЕННОСТНЫЕ СМЕЩЕНИЯ

==163

ние развенчать саму идею «добра», низвергнув ее до простого «X» своих все время разных фактических желаний, до своего фактического состояния. Позитивная реформаторская воля проявилась бы в том, что ее носитель вместо того, что он до сих пор считал объективно добрым, обрел бы и начал осуществлять что-то другое — чему как «единственно доброму» посвятил бы всю свою жизнь и деятельность. Но в случае с ресентиментом дело обстоит иначе: его носитель мстит идее, перед которой не смог выстоять, принижая ее до своего фактического состояния. В результате ничтожное греховное сознание взрывает прекрасное строение ценностного мира и ради иллюзорного исцеления низводит идею до себя: «все ценности „всего лишь" относительны, „субъективны" и зависят от людей, желаний, рас, народов и т. д.».

Однако вскоре дает о себе знать потребность в объединяющих формах оценки. Человек ресентимента слаб; он не может остаться один на один со своим суждением. Он — абсолютная противоположность того типа человека, который осуществляет объективно доброе, даже если это доброе видит и чувствует только он один, вопреки сопротивлению всего мира. Так «всеобщность» или «общезначимость» ценностного отношения становится для ресентиментного типа эрзацем подлинной ценностной -предметности. Он отказывается от собственного познания того, что есть добро, и начинает искать опору в вопросах «А что думаете Вы?», «А что думают все?» и, наконец, «Каковы „всеобщие" устремления человеческого рода?». Или: «Каково магистральное направление „развития", чтобы я, поняв его, смог влиться в общее „течение"?» и т. п. Как будто все вместе смогут узреть то, чего не сумел разглядеть и распознать каждый в

==164

МАКС ШЕЛЕР

отдельности, как будто толпа слепцов способна выработать верный взгляд на вещи! То, что по природе своей не может быть добром, должно вдруг стать им только потому, что считалось «добрым» вчера или идет из прошлого в будущее в правильном направлении!

Малые дети и рабские натуры имеют привычку оправдываться: «Разве другие не делали то же самое, что и я?». Так и здесь общность во зле — а оно, с точки зрения истинной морали, есть возрастание зла во зле, ибо к злу подражания и рабского духа прибавляется зло желаемого, — становится иллюзорным «оправданием», чтобы зло выдать за «добро»! Находящиеся во власти ресентимента люди сбиваются во все более плотные стада, полагая, что стадное созна¹ ние заменит им отвергнутое ранее «объективно доброе». В теории предметность добра также подменяется «общезначимым законом человеческой воли» (Кант), или — что еще хуже — «добро» отождествляется с «родовой» волей'.

Уже философия Просвещения довела до крайности такую подмену идеи «предмета», найдя ей эрзац во «всеобщем» или «общезначимом». Одинаково свойственное всем людям в их природных деятельностных способностях и в масштабах оценки она возвела в ранг «идеала» при решении всех ценностных проблем, где бы они ни возникали — в праве, государстве, хозяйстве, науке, искусстве, — идеала, на который якобы должны равняться конкретные

¹ Мы вовсе не игнорируем отличие кантианского учения от учений о «родовом сознании». Однако подлинная ценностная предметность отрицается и в том случае, когда ее определяют как «X» возможной «общезначимой» воли. Ибо хотя «добро» и общезначимо, его никоим образом нельзя определить как максиму, пригодную, чтобы стать общезначимым принципом.

РЕСЕНТИМЕНТ И ЦЕННОСТНЫЕ СМЕЩЕНИЯ

==165

позитивные формы культуры. В слове «общечеловеческое» она усматривает смысл, заключающий в себе высшую ценность. Между тем с психологической точки зрения, это есть не что иное, как ненависть и негативизм по отношению ко всем позитивным формам жизни и культуры: поскольку они всегда представляют собой отважный взлет над «общечеловеческим», постольку, следуя ее логике, должны неминуемо исчезнуть'. До тех пор, пока предмет — и ценностный предмет в особенности — рассматривается в духе простого и честного объективизма, в свете которого согласие людей относительно его признания может быть в лучшем случае социальным критерием публичного права утверждать, что предмет существует, но не является ни критерием истинности этого утверждения, ни критерием сущности предметности, — ясно, что ограниченность в понимании и толковании ценностной сферы одним народом или одной группой (какой бы маленькой она ни была) никогда не может быть разумным доводом против подлинности самой этой сферы, против ее укорененности в вещи. Как известные математические проблемы и теории, так и нравственные и религиозные материи на самом деле понимают немногие. Некоторые духовные акты, например в религии вера, предчувствие и т.д., — акты, возможность совершения которых очевидно связана с определенным образом жизни, требующим систематических упражнений (аскезы), — вполне могут быть субъективными условиями опытного познания целых областей действительности; люди же, не ведущие такого образа жизни и

' Поэтому уже само название книги Ницше «Человеческое, слишком человеческое» — путь к лучшему!

==166