Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 23. Практически алкаш

«Всегда, когда мы были в Лос-Анджелесе, мы встречались с Филом Спектором», вспоминал Джоуи Рамоун. «Он преследовал нас повсюду и говорил: «Ребята, вы хотите сделать хорошую или великолепную запись?» Мы говорили ему: «Конечно, великолепную!», и он сказал «ОК, парни, я сделаю вас великими!»

«Итак, мы воспользовались этим шансом, - смеялся Джоуи, - и это было безумием».

Сеймур Стейн пытался найти какой-нибудь хит от Ramones, но американское радио тотально игнорировало их. И тогда казалось, что если кто-то и сможет сделать хит для Ramones, то это будет Фил Спектор.

«В тот момент нашей карьеры, я думаю, лишь отчаяние подтолкнуло нас к работе со Спектором. Мы думали, он может дать нам шанс зазвучать на радио»­, соглашался Джонни Рамоун.

Сеймур Стейн сказал Эду Стасиуму, что Фил Спектор намеревается начать работу с Рамоунами, и они хотели бы, чтобы Эд присутствовал при всем этом. Они оказали ему доверие, назвав его своим «музыкальным директором» для нового альбома The End of the Century.

Когда Эд прибыл в Лос-Анджелес, ему позвонила секретарша Фила Спектора Донна, которая сказала, что Фил хочет встретиться с Эдом в Gold Star Studio в этот же вечер в 9 часов.

«Я реально нервничал, находясь в контрол-руме вместе с самим Филом Спектором!», говорил Эд. «Совершенно внезапно, как гром среди ясного неба, Фил сказал: ”Это величайшая страна в мире!” и попытался изобразить припев из ”God bless America” на акустической гитаре, которая была тут же рядом. Затем он наклонился вперед в своем кресле и упал вниз лицом. Это была моя первая встреча с Филом Спектором».

Очевидно, Фил был немного выпившим.

«Когда мы пришли поговорить с Филом о продюсировании нашей записи, он начал вести себя, как фокусник, выдающий разные трюки», объяснял Джонни Рамоун. «Мы были пленниками в его доме на протяжении примерно шести часов. Я сказал, ОК, пойдем, ребята», но Фил вытащил пушку и спросил: «Вы, кажется, хотели уйти?»

«Я сказал, ”Нет, ничего, мы никуда не спешим”».

Ramones просидели в гостиной Фила Спектора на мушке несколько часов, слушая, как он запускал на проигрывателе «Baby, I love you» снова и снова.

«Он пил из большого высокого бокала, украшенного драгоценными камнями», вспоминает Ди Ди. «Фил был похож на Дракулу, пьющего кровь. Я сказал, ”Фил, а можно и мне попробовать?” и он в конце концов сказал “ОК, Ди Ди”». Это было вино Manischewitz.

Пока мой брат достигал своих творческих вершин, его мечта о записи с нашим героем Филом Спектором начала попадать под некоторое сомнение.

«Фил мог заставлять нас сыграть одну песню тысячу раз перед тем, как он делал один дубль записи, - вспоминал Джоуи, - и тогда уже он был пьян. Сын хозяина Gold Star Studios таскал для Фила эти крошечные картонные стаканчики Манишевитца и Фил напивался ими до потери рассудка».

«Он топал ногами по полу, бранился, кричал: ”Ссаньё, дерьмо, ёб вашу мать! Ссаньё, говно, ёб вашу мать! Грёбаное дерьмо!” и это обозначало конец сессии записи».

«На третий день в студии, - вспоминает Эд Стасиум, - мы записывали песню ”Rock’n’roll High School”, которая начиналась с того, что Джонни фигачил по струнам один раз, зажав жирную квинту, давая ей звучать несколько секунд, пока усилок не заводился до фидбэка».

Как гласит легенда, в один прекрасный момент этот первый аккорд полностью завладел Филом. Джонни играл его снова и снова, потом опять и снова. Что пытался услышать Фил – никто не знал, кроме него, и очень даже возможно, что он и сам не знал.

После нескольких часов повторения этого настопиздевшего аккорда, Джонни больше не мог делать это. Он сказал Эду: «Я пошел домой. Скажи Сеймуру, что я не могу работать с этим парнем».

«Когда я сказал Сеймуру Стейну, что Джонни не желает больше никогда работать с Филом, - вспоминает Эд, - Сеймур сказал мне, что мы должны продолжить эту запись во что бы то ни стало».

Эд дозвонился до Фила, и сообщил ему, что Джонни действительно не может работать в таком стиле, после чего сразу же была организована встреча со всей группой в комнате Джоуи в «Тропикане». Джонни сказал Филу, что тот завернул ему все гайки, снова и снова прогоняя одну и ту же песню, а уж этот аккорд... Фил извинился и сказал, что он завяжет с этой темой.

«Мы сказали Филу, что если он не прекратит бухать, то мы не сможем продолжать с ним работать», говорил Джоуи.

Джонни согласился продолжать, и они вернулись в студию на следующий день. В то время, когда Джонни пытался поладить со всеми этими эксцентричными штучками Фила в процессе записи, в Нью-Йорке умер отец Джонни. Джонни вылетел в Нью-Йорк, чтоб присутствовать на похоронах, но это стало событием не только для него, но и для моего брата и для Ramones в целом.

«Когда я вернулся назад в Лос-Анджелес, - сказал Джонни, - подруга Джоуи Линда прибыла в аэропорт вместе с ним и Монте чтоб встретить меня и подвезти. Я знал, что Джоуи не парился о моем прибытии в аэропорт и о том, чтоб подвезти меня – это побеспокоилась Линда».

Однажды, когда они все еще записывались, Пи Джей Соулс зашел повидаться с Джонни в его комнате в «Тропикане», Линда появилась перед Джонни и спросила: «Что Пи Джей Соулс делает в твоей комнате? Что происходит?»

«Застанный врасплох, - признавался Джонни, - я вдруг осознал, что хочу быть с Линдой. Когда Линда стояла передо мной, она всецело завладела моим вниманием. Мы были в автобусе, с остальными, и я сказал ей: ”Сядь там, сзади, на свое место!”»

«Линда начала что-то говорить мне в ответ, но Джоуи велел ей помалкивать. Я лишь чувствовал, что Линда была подвержена дурному влиянию Джоуи. Она была особенной, необычной, и он, казалось, не понимал этого».

Алан Аркуш был одним из первых людей, заметивших бомбу, которая вот-вот разорвется между Линдой, Джоуи и Джонни.

«Эти трое явились на ужин, - вспоминает Алан, - уже в каком-то необычном расположении духа, а ведь я никогда не замечал, что Джонни и Джоуи могут вместе зависать на людях. Джонни и Линда слегка выглядели по-заговорщицки. Джоуи, казалось, был не в теме, не вполне понимал их».

Джоуи, скорее всего, был захвачен мыслями о бизнесе, и с тревогой предвкушал выход спродюсированного Спектором альбома.

«Перед каждой сессией, - говорил Эд Стасиум, - Фил говорил о том, какой великой должна стать эта запись the Ramones. Он думал, что она будет продаваться миллионами и станет величайшей записью в его карьере!»

«И Фил обожал Джоуи. Он видел Ронни Спектор в нем».

The Ramones записали “ The End of the Century ” летом 1979, но альбом не появлялся на свет вплоть до Марта 1980 – столь длительное время. Обычно, после того, как они записывались, альбом выходил через два месяца.

Джоуи не на шутку переживал о записи и думал, что наконец-то он идет к тому, что у него появится хитовый альбом, или как минимум хитовый сингл.

«В конце концов, я не думал, что это звучит отлично, - замечает Эд, - да, там были разные трюки, но звучало это все мягко. Это не звучало, как Ramones».

Для кого-то вроде меня, фана со времен, когда Ramones-фанов можно было пересчитать по пальцам, альбом получился неоднозначным: для тех, кто влюбился в эту банду, очарованный сырым оголенным нервом музыки и незатейливыми цепляющими текстами, этот альбом был словно обоюдоострый меч. С одной стороны, имели место интересные новые подходы; с другой же стороны, звучало довольно тухло.

Кавер ”Baby, I love you” содержал вязкую струнную секцию, звучащую, как ”Come and Get Your Love” от Redbone. Это почти приводило меня в замешательство. В то же время, сочетание Спекторовской «бриллиантовости» и таланта Джоуи привело к появлению шедевра ”Danny Says”, который остается одной из самых цепляющих и красивых песен, которые я когда-либо слышал, и прекрасно спродюссированной.

Это было рискованное начинание в их карьере, но они не потеряли меня как своего фана. И более того, это показало некую грань их характера, их предел.

«Альбом End of the Century был просто разбавленными Ramones», ворчал Джонни Рамоун. «Это не настоящие Ramones. На “Baby I love you” я вообще не играл. Что бы я мог сделать – играть вместе с оркестром?! Без вариантов».

«End of the Century был попыткой сделать хитом каждую песню, вместо того, чтобы пытаться сделать хитом одну или две песни из альбома и пытаться оторваться и угореть по полной. Они не намеревались играть остальные десять песен, все равно».

В конце концов, это была самая известная запись, которую Ramones делали когда либо, намереваясь попасть в хит-парад лучших хитов Billboard-40. “Baby I love you” даже сделала это, попав в десятку лучших хитов в Англии.

Пока мы ожидали выхода End of the Century в свет, Ramones вернулись к обычному для себя бизнесу – они отправились в тур. Именно в то время, когда они вернулись в Нью-Йорк, до меня впервые начали доходить слухи о Линде и Джонни, но, конечно, не от моего брата. Роуди группы Биг Мэтт и Литтл Мэтт, звукорежиссер группы Джон Маркович и, конечно, Монте Мельник, все что-то видели или слышали об этом. Но они не говорили мне ничего такого, что могло бы всерьез поднять сигнал тревоги на флагштоке.

The Rattlers играли вместе с the Ramones в Июле 1979 в Diplomat Hotel на Манхэттене, когда Монте произнес загадочную реплику, адресованную мне.

«Что-то происходит, - тихонько проворчал он во время шоу, - Что-то непонятное с Джоном и Линдой».

«Что ты имеешь в виду?» - спросил я его.

«Ты, что, еще ничего не слышал?» - спросил он в ответ.

«Слышал что?» - снова спросил я.

«Да так, нет, ничего», - сказал Монте, закрывая тему.

Я подумал, что он говорил о какой-то чепухе, типа того что Джонни попросил Линду помалкивать в автобусе или что-то вроде этого. Я не придал этому значения.

Группа продолжала работать в сумасшедшем темпе. Они должны были делать так для того, чтобы выжить. Они по-прежнему не имели дохода от продажи своих записей, и были вынуждены играть в любом клубе любого города, который был готов заплатить им. Как никогда нарастало отчаяние, и эффективный менеджмент Рамоунов превратился в головную боль троих участников оригинального состава, Джоуи, Джонни и Ди Ди.

Даже после выпуска полнометражного фильма и альбома, спродюсированного Филом Спектором, их карьерный путь продолжал оставаться обломным, и казалось, у группы не было другого пути, кроме как двигаться в направлении распада. Апатия и злость стали разрастаться, как незаживающая рана, с каждым альбомом, не оправдывающим надежд на появление хита. К их чести, Рамоуны отказались признать поражение.

В то же время, им нужно было найти «крайнего», кого и считать причиной неудач, и было решено, что проблемой была некомпетентность менеджеров Дэнни Филдса и Линды Стейн. Возможно, отчасти это была правда. Другая возможность заключалась в том, что они стали заложниками своего брутального творческого материала и имиджа, который сами же и создали себе с самого начала. Или же это было просто невезение. В любом случае, все пошло не так, как они того хотели.

Джоуи и Ди Ди были единодушны в том, что для выполнения менеджерских обязанностей не помешал бы кто-то еще, в чьи функции входила бы только эта работа. Джонни оставался лоялен к Дэнни, но он был в меньшинстве и был вынужден смириться с мнением Джоуи и Ди Ди. В этом было некоторое свинство, ведь Дэнни был парнем, который в свое время проявил дальновидность и цепкость при заключении первого контракта группы на запись, вопреки всем странностям и трудностям. Он вытащил группу из Боуэри и поместил ее на карту мира. Но стало ясно, что Линда Стейн не была способна сделать необходимое для того, чтобы доставить Рамоунов туда, где, как они считали, и есть их место, и сделать их хозяевами там.

Известно, что необходимость – мать изобретательности, отчаяние – фитиль необходимости, и Рамоуны были в отчаянном положении. В их безжалостной погоне за успехом, они отправили в отставку менеджеров Дэнни и Линду и начали искать своего нового спасителя. Поиск сузился до двух перспективных менеджеров – Гэри Карфёста и Стивена Массарски.

Гэри Карфёст был из Форрест Хиллз, фактически его семья жила в доме Ди Ди. Я ходил в школу с его младшим братом Аланом. Гэри Карфёст был парнем, с которым мы уже были отлично знакомы, особенно Джонни, поскольку он был ближе к Гэри по возрасту и его классу в школе. Гэри был хорошо известен в нашем районе с поздних 1960-х.

Так же как Саймон, Гарфункел и Лесли Уэст, Гэри был Форест-Хиллсским парнем, который мог взять и сделать то, что надо, и сделать это классно. Он был организатором рок-концертов, уже в возрасте двадцати лет он устраивал большие шоу в Singer Bowl и в павильоне в Flushing Meadow Park, на том же уровне, что и большие шоу на границе трех штатов. Это были шоу, на которые мы всегда покупали билеты или же просачивались на них нахаляву. Гэри был значительной фигурой в музыкальном бизнесе. У него была своя менеджмент-компания, Overland Productions, чей послужной список мог похвастаться знаменитыми участниками, включая Talking Heads, the Pretendents и Blondie. Он так же был владельцем записывающего лейбла, который назывался Radioactive.

Друг нашей семьи, Джо Фонтана, рекомендовал Стива Массарски. Джо и Стив были друзьями и бизнес-партнерами. Стив был успешен как менеджер Allman Brothers и Cyndi Lauper. К тому же в придачу он был еще и юристом, не только менеджером. Джо говорил о Стиве очень восторженно, как об очень интеллигентном и уважаемом человеке, который не вешал лапшу на уши своим клиентам и уважал их.

Была назначена встреча с ним для Джонни, Джоуи и Ди Ди. Джоуи и Ди Ди были приятно впечатлены Стивом и очень хотели принять его на работу, но Джонни склонялся в сторону Гэри.

Это было серьезное затруднение.

После настойчивых убеждений Джонни, остальные двое - Джоуи и Ди Ди - согласились идти дальше вместе с Гэри Карфёстом. Свежие начинания с новым менеджером, казалось оживят творческий поток, и внесут другую позитивную перемену, такую как общественное признание. Начиная с альбома Rocket for Russia Джоуи и Ди Ди сочинили тонны песен. Они решили, что пора уходить от такой практики, когда все лавры сочинения песен доставались всем Рамоунам вместе, независимо от того, кто действительно написал песню.

Имеющий свой интерес в этом вопросе Джонни, самопровозглашенный «анти-камми» борец против всего социалистического, был вынужден усвоить это правило. На самом деле, практика разделения профита в равных долях, несмотря на неравную производительность участников, тотально противоречила про-капиталистической философии Джонни, которую он всегда выставлял напоказ.

Джоуи и Ди Ди были не прочь оставить финансовую структуру в том виде, в каком она уже существовала, но они настаивали на том, чтобы их имена были персонально обозначены в описании альбома, показывая их вклад в работу. Как участник, вносивший наименьший вклад в написание песен, Джонни был категорически против этого. Это бы обязательно увело власть, важность и внимание от него. Джонни как мог мешал бы этому произойти, если бы Гэри Карфёст не убедил его в том, что он сам же может и пострадать, если появление этой схемы негативно скажется отныне на качестве работы Джоуи и Ди Ди, и на результатах их стараний.

С такими песнями, как ”Beat on the brat”, “Sheena is a punk rocker”, “Rock’n’Roll Radio”, “Rock’n’Roll High School”, “I just want to have something to do” и “I wanna be sedated” Джоуи уже написал не только Ramones-классику, но и то, что позднее было обозначено как классика целого поколения рок-н-ролла. В конце концов эти песни были причислены к классике американской поп-музыки, и, что еще более значимо, классике американской культуры.

По причинам, которые могут иметь какое-то отношение к уходу Томми, а могут и не иметь, или же из-за новой схемы обозначения авторов песен на обложке альбома, моего брата внезапно захлестнул поток, богатый на идеи для новых песен. На целый год вперед, Джоуи впал просто в неистовое сочинительство. Иногда было очень удобно, чтоб был кто-то рядом, кто мог играть на гитаре, пока он пел песню и определялся с аранжировкой.

Обычно в таких случаях, он просил меня прийти и помочь ему. Я играл, пока он пел.

Джоуи начинал, останавливался, говорил: «Нет, попробуй вот так!»

Или, «Да, было лучше по-другому».

Или, «Могу я попробовать другой аккорд?»

Затем мы должны были записать это на маленький ручной кассетный плеер, чтоб он мог прослушать это и, возможно, воспроизвести для группы или продюсера.

Мы уже проделали это с целой пачкой песен, включая ”I am affected”, “I can’t make it on time”, “We want the airwaves”, “This business is killing me”, “I can’t get you out of my mind” и некоторых других. Даже Ира Нэджел, наш старый друг и бывший басист Ramones ¹, сделал некоторый вклад.

Ира и я были вместе у­­ Джоуи однажды, когда мы помогали ему написать песню «Chop Suey». Я начал выстукивать бит на верхней части своих бедер, Ира вступил с басовой линией, потом я - с гитарным риффом и аккордами для припева. Джоуи начал петь слова, и мы ворвались в это все вместе примерно на час. The Ramones записали эту песню только в формате демо, но эта вещь была позже записана группой «B-52» и позже была выпущена на одном из их альбомов.

Уже на протяжении долгого времени не было проблем и конфликтов между мной и Джоуи. Я знал, что это временно, только пока я был вовлечен в сочинительство или просто помощь Джоуи интерпретировать и записывать то, что он сочинил. Но бывало немало случаев, когда слово «сотрудничество» было более подходящим, чем «помощь». Ира, Джоуи и я, несомненно, сотрудничали, проделали совместную работу на «Chop Suey». Это было просто и весело для нас, написать ее вместе.

Через пару дней после этого Джоуи попросил меня прийти к нему и помочь ему с песней, с которой он боролся. Фактически, это был этап, когда имея слова и очень неясную идею мелодии, он не знал, что же делать с этим дальше. Песня называлась «It’s not my place (in the 9 to 5 World)»; и идея песни, и слова были отличные. Я знаю, что это должно было стать тяжелой работой – положить эти слова на музыку. Но уже имея за плечами двухлетний опыт адаптации не вписывающихся в размер стихов Лестера Бэнгса к существующей композиции, я умел делать это очень недурно.

Слова ”9 to 5 World” не укладывались в ровный размер, как типичная Ramones-песня, во всяком случае, как я это слышал. В моей голове я слышал рифф, похожий на тему в песне “Good Lovin” группы Young Rascals и что-то, звучащее в латиноамериканском духе, как песня ”America” банды Sharks в West Side Story. Курьезно, что рифф был больше похож на тот, что звучал в песне нашего оригинального сочинения, ”La Bamba”. Семена, посеянные Ритчи Валенсом за три десятка лет до этого момента, все еще прорастали.

Я ворвался в музыку, и затем – в мелодию для вокала, которая встраивалась в рифф, но это была очень нетипичная песня для Джоуи. Я прошел по всей песне вместе с ним, пока он не понял ее. У него уже был бридж для песни, который он позаимствовал у Who в ”Whiskey man”. Но бридж был наполовину разбит, что сделало еще хитрее переход к нему от основной темы, с прикольной сменой тональности, и затем обратно. К счастью, я мог сделать это относительно быстро. Мы написали песню за несколько часов и записали ее на его маленький кассетный рекордер. Джоуи был реально счастлив от этой песни, так же как и я. Это было отличное взаимодействие – первая песня, которую мы действительно написали вместе.

Мы понимали, что эта песня может не зазвучать с Джонни. Рифф был также очень нетипичен для него, если он вообще смог бы это сыграть. Это был абсолютно не даунстрок. И подсознательно я уже надеялся, что они могут попросить меня сыграть эту песню в студии, если решат записать ее.

Рамоуны уже прибегали к услугам других гитаристов во время их записей, таких как Уолтер Лур и Эд Стасиум. Записать гитару на альбоме the Ramones не было жгучим желанием всей моей жизни и, возможно, не дало бы гигантский толчок моей карьере, если вообще могло бы дать толчок ей. Но это было бы очень прикольно, особенно если бы я поучаствовал в записи гитарной партии.

Они включили эту песню в альбом Pleasant Dreams, но никогда не играли ее на концертах.

И вот опять, я был расстроен и унижен, когда запись вышла в свет и я не был удостоен чести быть упомянутым, что было, по всей вероятности, решением моего брата. Я прочитал коротко и ясно: «Написано Джоуи Рамоуном».

Я не сказал ничего. Я прикинулся хорошим солдатиком, посчитав, что он сделал это для меня по какой-то причине, однажды, и я решил не раскачивать лодку. Джоуи был настоящим помощником, поддерживая меня в попытках продвинуть мою группу, сделать ее узнаваемой, так же как он это делал и в отношении многих других банд, которые ему нравились. Я чувствовал, однако, что в отношении меня действовало негласное соглашение брать-и-отдавать, которое существовало только в уме Джоуи. Я продолжал помогать ему собрать некоторые песни из отдельных частей воедино и записать их на его маленький рекордер: ”My, my kind of Girl”, “Real cool time” и многие другие.

Все равно я тусил в его квартире постоянно. Я чувствовал легкий дискомфорт, потому что это была маленькая квартира-студия и мы с Джоуи занимали ее полностью. Линда была вынуждена уходить куда-либо, но она была толерантна. В то время она была уже более или менее приучена к особенностям личности Джоуи.

Поскольку мой брат стал более адаптирован в различных сферах жизни, отношение к нему нашего отца стало обращать на себя внимание – как минимум мое и нашей матери. Теперь отец был полностью «обращен в нашу веру»; он тоже стал панк-рокером. Дай Бог ему здоровья, он раздобыл паршивый парик, отрастил бакенбарды, и носил теперь Ramones-футболки на пляже в Хэмптонсе. Он даже начал пытаться писать песни.

Я присмотрелся к новому поведению отца при первой же возможности и попытался найти прикол в этом, но я был жутко раздосадован, когда старик получил персонализированные номера для своего Кадиллака, заделав себя на них как «Rock Pop». Это было смешно, в каком-то смысле, но все же воспринималось как-то жутко, возможно, потому, что мой брат относился к этому серьезно, ведь он смаковал внезапное увлечение старика этой своеобразной лестью в его адрес. Когда Джоуи сказал мне, что он хотел сочинить музыку для некоторых стихов нашего отца, я всерьез надеялся, что он шутит.

Наш папик написал слова для трех или четырех песен. Одна называлась ”No hope, can’t copeope¸Canh” («Нет надежды, не могу выдержать»). Другая называлась “Cold Turkey for a Hot Poppa” («Холодная индейка для Красавчика Поппы»). ”Hot Poppa” было еще одно его прозвище, которое ему нравилось. Это была та самая вещь, для которой Джоуи пытался написать музыку, и, к несчастью, он попросил меня помочь ему. Затем ему пришла в голову идея сделать семидюймовый сингл, с нашим стариком, играющим роль «Красавчика Поппы» - позирующим на обложке, сидя в кресле в шелковом халате, в окружении сексапильных телок.

Мы отправились в Daily Planet Studios – Джоуи и Линда, Красавчик Поппа, наш друг пианист Хилли Балмут и я – и записали песню. Я был ранен и унижен игрой на басу и на гитаре, и сопродюсерством этого трека вместе с Джоуи.

Стопудово, Фил Спектор не был бы заинтересован в «Красавчике Поппе».

Внезапно «властная глыба» из нашего детства сделался очень нервным. Я мог расслышать дрожь в голосе папаши, когда он делал первые несколько попыток. Теперь он открывал для себя, как непросто, оказывается, это было, быть в студии напротив микрофона и под микрофоном, при крутящейся пленке, разоблачающей каждую фальшь, каждую ошибку. У нас с Джоуи появилась проблема – сдержать себя. Возможно, это было частью плана Джоуи.

После пятой попытки, мы все отправились в контрол-рум прослушать это. Папуля не «выводил» теперь так, как беззаботно он делал это в душевой кабине дома. Мы начали сочувствовать парню, поскольку пленка разоблачила нехватку способностей Красавчика Поппы. Даже при нас обоих, Джоуи и мне, пытавшихся помочь ему, после нескольких часов сплошных разочарований, он был готов признать себя побежденным.

Только благодаря энтузиазму Джоуи, сессия удерживалась на плаву: мой брат заставил это произойти. В конце концов мы получили монтаж работы Красавчика Поппы, который был собран в один сносный лидер-вокал трэк для композиции – если этому суждено было ею стать. Отец был, конечно же, на седьмом небе от счастья и принес завершенную кассету в дом своей подруги Нэнси в Хэмптонс. Ее сын Джонатан сделал копии, и они проигрывали их постоянно, в ее машине, да буквально везде.

Было здорово, что Джоуи хотел сделать маленький семейный проект, но это все же не переставало быть одним из самых глупых примеров потерянного студийного времени и денег, которые я когда либо встречал. Мысль, что люди в самом деле услышат это, внушала мне отвращение, смешанное со смущением за всех нас, но за моего отца особенно. Я не хотел, чтобы люди смеялись над ним. (Или же это было связано с тем, что меня ужаснуло, что он заключил свою первую сделку на запись прежде, чем сделал это я?)

К счастью, на некоторое время мой брат заморозил идею выпустить эту вещь в свет. Слава Богу, он положил эту пленку в ящик, где она исчезла с глаз долой, и далее в нашу жизнь вмешались некоторые другие вещи, всплывшие на поверхность. Такие, как настойчиво грохочущие новости об этих загадочных отношениях между Линдой и Джонни.

Я забыл уж было об этом с того момента, как Монте упомянул об этом год назад. Я не хотел верить в это, точно так же, как и в возможность того, что Джоуи выпустит запись «Красавчика Поппы». Я не замечал ничего необычного. Могло ли в отношениях Джонни и Линды быть что-то большее, чем просто встреча взглядами? И теперь Джоуи даже говорил о том, что он и Линда могут пожениться!

Когда мой брат сказал мне, что он намеревается купить для Линды Дэниэл обручальное кольцо, я был искренне счастлив за него. Я не думал, что он намерен жениться в ближайшее время, но, казалось, все идет к этому. Однако, покупка обручального кольца превратилась в сцену из комедийного фильма. Линда хотела бриллиант в форме сердечка. Она сказала, что никогда не покупала кольца прежде и понятия не имеет, сколько это может стоить. Казалось, это было бесхитростное желание, наивное, но бесхитростное.

Ювелир сказал им, что кольцо с бриллиантом в форме сердечка стоит 3000 долларов, что было огромным куском скромных сбережений Джоуи. В 1980 общее количество накоплений Джоуи Рамоуна не превышало 5000 долларов. Кольцо должно было стать серьезной инвестицией.

Через несколько дней Арлен и я, а также Джоуи и Линда отправились в дом к нашей маме и Филу на ужин, и тема всплыла в разговоре. Казалось, мама считала безумием тратить более половины сбережений Джоуи на кольцо. Джоуи, Линда и мама остались за столом, будучи погружены в эту тему. Мы с Филом удалились из-за стола и пытались смотреть баскетбольный матч.

Очевидно, ранее Джоуи уже успел сказать Линде, что он согласен с этой ценой, теперь же он внезапно изменил свою позицию, согласившись с нашей маман.

Линда сказала: «Эй, я даже не знала, сколько оно стоит!»

В перерыве матча мы с Филом вернулись за стол к десерту.

Хотя мама и знала, что Джоуи был без ума от Линды, она опасалась, что та может причинить ему боль. Она уже произнесла вслух свои переживания по этому поводу, когда впервые встретила Линду.

«Джоуи спрашивал меня пару раз, почему мне не нравится Линда, что было неизбежно. Я чувствовала, что она не подходит для Джоуи, но вы можете сколько угодно раз повторять это вашему ребенку, пока он не начнет обижаться на вас за это. У меня была отличная причина не доверять ей, потому что я понимала, что при первой же возможности Линда обманет его с Джонни».

«Первый раз мы поцеловались летом 1980, - вспоминает Джонни, - когда мы были в такси, по пути в офис к нашему бухгалтеру Ира Херцог. Кроме меня и Линды никто не знал об этом».

Осенью 1980, я услышал от Маленького Мэтта и звукорежиссера Джона Марковича, да и других, что между Джонни и Линдой все стало «очень загадочно». Маленький Мэтт сказал мне, что Джонни и Линда были замечены вместе в Отеле Holiday, где размещалась группа. Джоуи ушел спать; Джонни и Линда были в джакузи, держась за руки. Я не то что не хотел этого, я даже не мог себе это представить.

Даже наш отец видел Джонни и Линду, ведущих себя подозрительно на одном загородном шоу. Они все отправились на ужин, и в ресторане он заметил, что Линда уделяет больше внимания Джонни, чем Джоуи – подавая тому салфетки и прочее. Никто не сказал ничего Джоуи – ни слова. Потом Арлен рассказала мне о вещах, которые она видела.

«Мы с Микки постоянно крутились в квартире Джоуи, - вспоминала Арлен Ли, - Линда сказала мне – “Пойдем прогуляемся”. Мы отправились на прогулку, и Джонни появился там, словно по какому-то волшебству, прямо на улице. В нужный момент Линда спросила у Джоуи, хочет ли он мороженого, или чего-нибудь еще, в общем, она хотела выйти из дома чтобы увидеть Джонни. И она взяла меня с собой. Думаю, что я была удобным прикрытием для Линды».

Неудивительно, что у Джонни была совершенно другая версия.

«Арлен сказала Линде, «Давай позвоним Джонни и предложим ему прийти вниз», - объяснял Джонни Рамоун, - Арлен хотела встретиться со мной. Для Линды это был способ отправиться на улицу, тогда как Арлен хотела оставить Джоуи. Я пришел к подъезду, и завис с ними. Арлен спалила меня. Она сделала ненавязчивый намек: «Почему ты не ходишь с настоящей женщиной? Что ты нашел в этой худой маленькой девчонке?» Эти слова мне всегда казались занимательными».

Арлен произнесла это, но Джонни оставил за кадром то, что «настоящая» женщина, с которой Арлен подталкивала Джонни «ходить», была ее давней подругой Рокси, с которой Джонни снимал квартиру на Десятой улице, неподалеку от дома Джоуи. Но у Арлен даже не было телефона номера Джонни. Ни у кого не было, кроме Линды.

«У меня не было никакой возможности организовывать эти рандеву», утверждала Арлен. «Я могла сказать, что что-то происходит Между Линдой и Джонни – они палились. Женщины очень чувствительны к таким вещам».

Все знали, что происходило, но Арлен не могла ничего с этим поделать. Но это версия Джонни, я описал это, как обещал ему.

«Однажды, - вспоминает Арлен, - я просто офигела, увидев, как Джонни положил руку Линде на бедро под столом в кафе»

«Арлен поймала нас флиртующими, - соглашается Джонни Рамоун, - под столом в кафешке на Восьмой улице летом 1980. Арлен была моей подружкой в старших классах школы. Когда она бросила меня, я дал себе клятву, что посвящу остаток своих дней тому, что верну ее во что бы то ни стало.

«Казалось, что он выставлял это напоказ, - вспоминает Арлен, - как будто бы он хотел изменить ситуацию, спровоцировать что-то. Если бы он действительно не хотел, чтобы люди знали о том, что между ними что-то есть, зачем бы он делал это все передо мной открыто, когда Линда жила с братом моего будущего мужа?»

Арлен замечает, что она никогда не вздорила с Линдой из-за ее отношений с Джонни. Она была в очень неловком положении и конечно же не хотела быть тем самым человеком, который скажет об этом Джоуи. Никто не хотел.

Она сказала мне, что что-то происходит между Линдой и Джонни.

Если Джоуи и слышал, что говорят люди, он не слушал их. Я же до весны 1981 наслушался предостаточно.

____________________________________________________

1- Ira Nagel был приятелем Рамоунов с самых ранних времен, и, еще до формирования группы как таковой, был басистом в составе банды “Tiger 5”, в которую входили так же Джонни и Томми.