Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 18: Детишки не пострадают?

Когда статус и уверенность в своих силах Джоуи выросли, он явно начал интересовать женщин. Теперь у Джоуи появилась подружка, которую даже Джонни не смог бы назвать «тормознутой». Пэм Браун была первой подружкой Джоуи не из «дурки» и не наркошой. Она была интеллигентной, миленькой, стройной и сексуальной, и очень высокой. Ростом больше двух метров с пышной гривой черных волос, Пэм жутко напоминала самого Джоуи, особенно со спины.

Пэм побывала на концерте Ramones в клубе CBGB и решила, что Джоуи прямо-таки создан для неё. «Я безумно влюбилась в Джоуи, — сказала Пэм. — Я собрала свои монатки и перебралась к нему, на квартиру Артуро. Вряд ли сперва Артуро был от этого в восторге, но скоро я ему очень понравилась. Я мыла за Джоуи тарелки и все такое».

Пэм и Джоуи были настолько похожи, что для меня это были не отношения, а практически какой-то инцест.

Но как бы она мне не нравилась, похоже, всё пошло на перекосяк. Во многом она была полной противоположностью моего брата. Она казалась собранной и крайне самоуверенной, тогда как Джоуи до сих пор так и не нашёл своё место. Он мог начать говорить с притворным английским акцентом, подражая своим кумирам в фильмах Help! и A Hard Day’s Night — прямо как мы когда-то в детстве, когда детьми косили под рок-н-ролльных звёзд. Он чувствовал себя счастливым, ну прям как дитё малое на Рождество, но по сути говоря, жил в призрачном мире. Он совершенно не осознавал того, что его мечта наконец-то воплощается в реальность — что теперь он был реально кому-то интересен.

В этот момент, Ди Ди и Джоуи продолжали оттачивать своё мастерство под руководством Джонни и Томми, в то время как социальная, политическая и музыкальная атмосфера добавляла ветра в их паруса. Казалось, что всё складывается на редкость удачно. Джоуи просто наслаждался подобным позитивным вниманием, и я наблюдал за этим с большой радостью. Любовь Пэм казалась частью естественного потока. Только вот было немного странно, что она прибилась к моему брату так быстро, но тогда вообще всё происходило быстро. И все было замечательно — это было весело.

Кроме нескольких инцидентов на квартире у Артуро, когда новая подружка Ди Ди, Конни, переехала жить к нему. Они дико пиздили друг друга.

«Все ночи напролёт мы с Джоуи могли сидеть в кровати и прятаться накрывшись простынями, в надежде, что в нас ничем не запустят, — вспоминала Пэм. — Мы с Конни могли сходить в CBGB, так, чисто пивка попить, а она пиздила плоские дамские сумочки у местных панкушек. Конни была реальная психопатка, ещё и проститутка. Я тоже как-то раз «вышла на панель», когда осталась «без копья в кармане».

«Я решила, что Ramones скоро завоюют мир. Вместо этого мы питались сливочными сырками, да сэндвичами с помидорами. Джоуи периодически где-то доставал деньги, вытряхивая бабло из своей мамаши или что-то типа этого. Однажды ночью, я возвращалась на квартиру Артуро в одиночку, перлась в четыре часа утра из клуба Club 82, и я была пьяна. Ко мне подкатил какой-то парень в Кадиллаке и предложил отсосать у него за пятьдесят бакарей. Я согласилась, но была просто пьяна, чтобы это сделать, — призналась Пэм. — Потом этот паренёк мне перезвонил, и мы встречались с периодичностью раз в пару-тройку недель. Джоуи я ничего не говорила, промолчала».

Пэм не любила распространяться и по другому поводу.

«Моим кумиром был рок-журналист Лэстер Бэнкс и у меня была интрижка с Лэстером, когда я жила с Джоуи, — призналась Пэм. — Будучи редактором Creem, Лэстер продолжал жить в Детройте, и он подкидывал мне работёнку. Для этого журнала я написала первую статью о Ramones и, можно сказать, "спала с врагом"!».

Несмотря на подобные неприятности, отношения Пэм и Джоуи казалось складывались прекрасно — вплоть до публикации статьи в Creem в декабре 1976 года. Та статья называлась: «Нянькаясь с Ramones: Детишки не пострадают?».

Когда Джоуи прочитал эту статью, он был мягко говоря не очень доволен, особенно ему не понравилось такое предложение: «Прогулка с Джоуи по улицам сродни выгулу домашнего жирафа, он идёт с вами к киоску с печатной продукцией и покупает себе последний номер журнала "Мир Животных"».

Естественно, Пэм и понятия не имела о том, что в детстве Джоуи дразнили «Джеффри Жираф». Но та статья по любому затрагивала самолюбие Джоуи, рассказывая о его личной жизни и выдавая разные секреты.

Пэм писала: «Он выше всех и вместе с тем всех худея. Постоянно улыбается и никогда не врёт, а ещё придумывает классные анекдоты о людях попадающих под колеса автобусов, девчонок превращающихся в овощей, и гигантских тараканах пролезающих сквозь стены. Джоуи спит не снимая своей кожаной куртки. У него имеется поэлителеновый пакет с букашками. Заставив меня и Ди Ди поймать для него жука-плавунца, он кормил его хлебцем до тех пор, пока через несколько дней тот не сдох, но трупик он выкидывать все равно не стал, сохранил на память».

В той статье Пэм выставила Джоуи каким-то уродом, и явно использовала его в своих корыстных целях.

Дальше Пэм писала: «Джоуи куда-то слинял. Заныкался где-то на грязном чердаке с дерьмовым, старым проигрывателем и сотней зацарапанных пластинок сваленных у его ног. Он гоняет песни словно какой-то больной на голову диск жокей-затворник, просто слушает музыку и думает о чём-то своем».

«Вот уже несколько дней он не мылся и не менял свою одежду. И на его подоконнике тухнут недоеденные кукурузные хлопья в вазочках и чашки с недопитым кофе, а Джоуи и "в ус не дует"».

Она рассказывала о том, что он творил из-за своего недуга, тем самым попадая в самое больное место.

Я волновался о том, как некоторые из его странностей могут быть представлены в прессе. Даже повзрослев, я продолжал защищать своего старшего брата. Но я действовал иначе, не так, как когда-то, когда попытался спасти его от драки с Яродом и уберечь от доставания детей в последних классах школы. Теперь это даже было частью моих обязанностей, как рабочего сцены и как брата.

Та статья Пэм явно задела Джоуи. Он не был готов к тому, что его личная жизнь будет столь скрупулезно разобрана, причем именно в такой вот манере. Это была «первая ласточка» будущей куче говна, которая в дальнейшем вывалится на него.

«По тому, что и как Пэм рассказала о Джоуи, лично я понял, что их взаимоотношения далеко не романтические, — вспомнил Скотт Кэмпнер, гитарист группы The Dictators. — Пэм заботилась о Джоуи, но клубок его проблем уничтожали для нее весь романтизм подобных отношений. Лично я еще никогда не видел таких отношений влюбленной парочки».

Как-то раз я пришел на хату к Артуро, а Пэм и след простыл. Когда я поинтересовался у своего брата, куда же она свалила, он коротко ответил: «Она ушла».

Пэм переехала к Скотту Кемпнеру в Бронкс.

Мне кажется, что на тот момент Джоуи было уже все равно; он просто больше никогда не говорил о ней. Возможно таким образом Джоуи «закрылся» и высек из своей памяти этот эпизод. Мне кажется, что интуитивно мой брат догадывался, что она банально «ебёт всем мозги». Но реально его «добила» та статейка в Creem. Он так и не простил Пэм таких подробностей о своей личности. В каком-то смысле, я думаю, что Джоуи также понимал, что был элементарно не готов к появлению в его жизни этой самой Пэм. Я был доволен тем, что она свалила к Скотту Кемпнеру так и не успев причинить моему брату душевную боль.

Но было просто некогда сидеть и переживать относительно ухода Пэм. Жизнь тогда просто «летела как стрела». Четвёртого июля, на выходные, The Ramones должны были выступать в Лондоне, Англия, и мы отчаливали уже в ближайшее время.

«Делами Ramones, мне помогала заниматься Линда Штайн, жена Сеймура Штайна, и эта женщина мыслила, что называется "глобальными категориями"», — объяснил Дэнни Филдс. — Она была зачарована, и надо сказать не без основания, выгодными, с финансовой точки зрения, возможностями продвижения Ramones на европейский рынок. С самого начала, она прекрасно понимала, что мы можем запросто найти свое место в Объединённом Королевстве. Мы постарались пробиться в Англию, особенно с потерей возможностей как-то заявить о себе за пределами Нью-Джерси».

«Наш первый концерт в Англии состоялся 4 июля 1976 года, в выходные когда отмечалось двухсотлетие Штатов, что лично я посчитал судьбоносным совпадением, — рассмеялся Дэнни. — На двухсотлетний юбилей нашей свободы, мы преподносили Англии подарочек, который потом вечно действовал им на нервы».

Воскресенье, 4 июля 1976. Начало в 17:30

Пока Монтэ Мельник все еще не взял на себя обязанности гастрольного менеджера, за ребят во время турне отвечал я. Группа не собиралась ехать в Англию, захватив с собой Монтэ или Артуро Вега. Я подготовился к этой поездке, подобрал все оборудование, которое мы могли провезти через таможню и организовал перевозку аппарата группы в аэропорт. Мы захватили с собой только четыре гитары и так, кое-что по мелочи, так что никаких проблем с транспортировкой этих вещей не возникло. Лэнни Филдс помог мне протащить все это добро через таможню, а также проследил за Ди Ди, который запросто мог потеряться в терминале аэропорта и прошляпить посадку на самолет.

3 июля, рано утром, мы прилетели в Лондон, и тут же отправились в отель, чтобы отдохнуть, но все равно никто бы спать не стал. Джоуи, Томми, Джонни, Ди Ди, Дэнни и я встретились в холле отеля и решили прошвырнуться по лондонским улицам. У Сеймура и Линды Штайн была своя квартира в Лондоне, и поэтому они обосновались неподалеку.

Дэнни Филдс решил, что было бы неплохо заскочить к ним в гости. Мы проникли в квартиру через незапертую дверь и навались на парочку, когда те ещё спали.

Было реально непривычно болтать с Линдой и Сеймуром, пока те лежали голыми в своей постели. Но мы быстро от них ушли. Бродя по улицам, мы прикололись с того, что молоко доставляется жителям в бутылочках и выставляется на пороге, и мы не преминули захватить себе несколько бутылок.

Ночью мы по городу шляться не стали, ведь концерт должен был состояться на следующий день. В холле отеля, встретили нескольких музыкантов из Flamin' Grooves, команды, которая должна была выступать хэдлайнерами на ближайших двух концертах. В баре отеля у меня был вариант поболтать с их менеджером, Грэгом Шоу, который был там со своей подружкой, красавицей блондинкой, Сэблой Старр. А еще Грэг был основателем уважаемой «независимой» фирмы грамзаписи гаражной попсы Bomp, лейбла, который в скором времени станет легендарным в своём жанре.

Собственно, как и сама Сэбла Старр.

Нам понравились Flamin' Grooves, и для нас было по кайфу играть у них в первом отделении. Их песню Shake Some Action («Не тушуйся»), попсовую мелодию в битловском стиле, постоянно гоняли в игровом автомате в CBGB, и эта вещь нравилась всем музыкантам Ramones.

«Наш первый концерт должен был состояться в клубе Roundhouse, в реале самом настоящем трамвайном перекрёстке. Все немного нервничали сидя в машине, когда мы ехали по Лондону на настройку звука перед концертом, ведь это был наш дебют на английской земле, и предугадать приём было невозможно.

Когда Дэнни провел группу в гримёрку для общения с прессой, всё как-то устаканилось после столь необычного появления. Мне кажется, что никто из англичан не хотел признаваться в том, что они уже слышали об этой группе. Я притащил гитары в гримёрку и слушал как представители британской прессы стараются зашугать «американских панков», пытаясь «взъерошить их перья», хотя и не навязчиво. Потом, оказалось, что в свое время им понравился альбом Ramones, но им нужны были ответы.

Я дождался когда Flamin' Grooves настроят свой аппарат, потом пошел осмотреть сцену и все подготовить к выступлению.

Ступив на сцену, меня приветствовал в The Roundhouse местный ди-джей, Энди Данкли, «Человек музыкальный автомат». Он оказался очень дружелюбным и доверительным.

«Ни о чём не беспокойся, — сказал он. — Вы отлично отыграете, приятель. Все дико хотят увидеть The Ramones. Публика не избалована звёздами и обыкновенно толпиться у сцены. Только не разрешайте этим наглым ублюдкам плеваться в вас. Это типично по-английски».

Но всё равно было страшновато; на сцене мне никто не помогал. Ни своего аппарата, ни своего звукотехника у нас не было. Было как-то непривычно, когда Томми решил «поколдовать» за пультом, а мне пришлось сесть за барабаны. Фотографы начали снимать, и Джонни напрягся. Мы играли Beat on the Brat, и без видимой причины, Джонни начал на меня орать.

Потом он решил сыграть Judy Is a Punk, и при этом знал, что такой темп на барабанах я не сдюжу. На середине песни я начал запарывать ритм на хай хэте, а моя правая нога словно налилась свинцом. Было совершенно очевидно, что я не барабанщик, и по всей вероятности именно это его и разозлило. Когда я начал запинаться и дико лажать на глазах всей музыкальной английской прессы и любопытствующей толпы случайных зрителей, Джонни смеялся.

«Ха-ха-ха, что, херово, Митчел?», — спросил он достаточно громко.

Вот таким вот глумливым макаром Джонни и развлекался.

«Ну, ты же знаешь, что я не барабанщик, Джон, — сказал я, предлагая ему сыграть самому. — Я гитарист. Давай посмотрим как ТЫ с этим справишься, не желаешь поменяться ролями?».

Толпа рассмеялась над тем, как роуди «отфутболил» рок-звезду. Похоже, что им это понравилось. Как раз такого они и ждали — панк-рока!

«Томми, возвращайся на свое место, — прокричал Джонни в сторону пульта.

После настройки звука, группа вернулась в отель, а я пошел домой к Сеймуру Штайну, чтобы прихватить коробку с рекламными бейсбольными битами изготовленными компанией Sire в рекламных целях, на миниатюрных дубинках Louisville Sluggers было начертано: «Это хит, на Sir Records!»¹

Когда мы приехали в The Roundhouse для того, чтобы отыграть концерт, там уже собралась большая толпа. Весь клуб был забит народом. Тогда в Лондоне стояла просто какая-то жуткая жара, и все уже промокли от пота до нитки. Многие молодые люди были пьяные «в мясо», да и девчонки тоже.

Это было просто офигительно. Помещение ломилось от ажиотажа и энергетики. Оказалось, что все присутствующие слышали дебютный альбом Ramones, или, по крайней мере, были в курсе того, что он вышел. Чувствовалась некая конкуренция с новой группой, которая называлась Sex Pistols, такой английской версией Ramones. Часть местных подростков защищала Pistols, которые, по их мнению, были новаторами и провокаторами нового «движения», но только не эти самые американцы.

А ещё в наш адрес слышались короткие дружеские подколки, ведь на календаре было 4 июля 1976 года, двухсотлетний юбилей кровавой битвы Америки за освобождение от английских жизненных устоев. Для нас, но только не для них, это был День Независимости. Едва ли мы понимали, что все вместе встали во главе нового революционного движения, только музыкального толка. Мы понятия не имели, что стоим на пороге целого культурного направления. Да тогда это никто не знал, и не понимал.

«За три месяца до приезда в эту страну 4 июля 1976 года, наш альбом начал продаваться в Англии, как импорт», вспомнил Джоуи. «В CBGB на нас приходило посмотреть порядка 500 человек, тогда как в Roundhouse мы дали аншлаговое шоу для трех тысячной толпы, и привлекли внимание совершенно разношерстной публики. Это была своего рода победа. Англичане называли то время «Летом ненависти» в противоположность пресловутому «Лету любви». Было очень странно, наблюдать за целой толпой панков с разноцветными прическами».

Почти все фанаты были на нас совсем не похожи. У них был гораздо более продуманный внешний облик, куда более скандальный и бунтарский, чем в Нью-Йорке и казалось имел для них никак не меньшее значение, чем сама музыка. Они носили рваные спортивные куртки, штаны в садо-мазохистском стиле, дополненные значками и разными нашивками, и много клетчатой ткани — очень ярко и типично по-британски. Они подводили черные тени под глаза и обтыкивали себя с ног до головы безопасными булавками. Все ради того, чтобы шокировать обывателей.

Мотоциклетная куртка, футболка и голубые джинсы, классический, типично американский имидж до сих пор ассоциируется с крутостью и бандами байкеров. Но пока «Ангелы Ада» продолжали оставаться законодателями моды, как и Фонзи из комедийного сериала «Счастливые дни», английские панки одевались гораздо более оригинально и вместе с тем угрожающе, чем те американские панки, но также более изощренно.

Все они знали о том, что творится в Нью-Йорке и казалось решили конкурировать. Они гораздо серьезней нас относились ко всему этому панковскому антуражу, но на мой взгляд, мы, американцы, получали от этого гораздо больше удовольствия. Мы считали, что, возможно, англичане несколько «перегибают палку», да и на местной сцене явно главенствовал дух всеобщего насилия – причем с ярко выраженным политическим и радикальным окрасом. Поэтому панковское движение в Нью-Йорке смотрелось на фоне всего этого как акая-то лажа. Но если честно, английские панки больше ценили «америкосовский панк» и Ramones, чем самих янки в целом.

«Я помню, что меня прекрасно принимали, — вспомнил Джоуи. — Прям как какую-то королевскую особу. Помню знакомство с Полом Гетти и с прочей тусовкой. Все пришли на нас поглазеть. В Штатах, ничего такого и близко не было. В Англии было совсем другое дело, никакого сравнения».

После концерта в Roundhouse мы все отправились в отель, и тусили в холле, все кроме Ди Ди, который заперся в своем номере. У него была назначена встреча с двумя типами, и позднее, той же ночью, Ди Ди куда-то свалил. Просто взял и исчез.

Он так и не появился в отеле, когда на следующий день мы садились в машину, чтобы ехать в клуб под названием Dingwalls. Мы все сидели и ждали в большом старом, чёрном такси, а Джонни в этот момент злился. Он дико разозлился. Джонни был словно занудливый инструктор военной академии — никто не имел права торчать и бухать. Джонни не понимал, как Ди Ди может так себя везти, искать наркоту.

Слава Богу, что они не поручили мне отыскать Ди Ди. Этим занимался Дэнни Филдс.

Стремление Ди Ди найти себе «ширялово» начало превращаться в проблему. Довольно часто Ди Ди мог «впасть в коматоз» прямо на середине песни, и перестать играть. К счастью, я достаточно хорошо знал песни и басовые партии Ди Ди, чтобы в нужный момент подбежать и поставить пальцы Ди Ди в нужные места на струны на басовом грифе.

Потом, по какой-то невидимой «отмашке», парень оживал и продолжал играть дальше. Обычно я мог предугадать этот момент, когда «сценическое лицо» Ди Ди совершенно внезапно могло превратиться в маску непонимания. Потом он «выпадал в осадок». Все дело было в концентрации. Джонни и Томми считали, что Ди Ди так «колбасит» из-за наркотиков и это их очень беспокоило; конечно, им меньше всего хотелось, чтобы ужасно придирчивая английская пресса заметила подобный «стрем».

Ramones не могли выстраивать своё концертное выступление с учетом «полётов» Ди Ди. Джонни разозлился, узнав, что Ди Ди начудил в своём номере и убытки за гостиничное обслуживание составили $700, и начал говорить о том, что Ди Ди пора из группы «сливать».

Мне лично Ди Ди нравитлся; у него была травка и гашик и он охотно делился ими со мной. Но Ди Ди также мог быть совершенно невыносимым засранцем, удолбанным в хлам. В тот момент, когда мы уже было решили ехать в клуб и попробовать отстроить звук без Ди Ди, он промчался по улице и запрыгнул в такси. Джонни пригрозил Ди Ди заменить его на Ричарда Хэлла и реально старался того припугнуть.

Естественно, Ди Ди извинялся и твердил: «Я исправлюсь, ты обо мне не волнуйся, я буду паинькой. Я знаю, что облажался и опаздывать больше не буду».

Клуб Dingwall смело можно было назвать «лондонской версией CBGB. Когда мы приехали в это заведение, перед нами толпилось ещё больше народу, чем в Roundhouse. Во всем своем мерзком великолепии, толпа ломанулась к такси. На улице было все также очень жарко, а полуголая толпа была похожа на каких-то папуасов. Боевая раскраска на лицах и остроконечные, ирокезы, светящиеся в темноте, и одежда больше похожая на бомжатские лохмотья скрепленные булавками, чтобы совсем не развалились. Пирсинг во всех необычных частях тела, а ещё кольца и цепи свисающие «где не попадя». Это первобытное племя обступило наше такси, и стояла, скрестив руки.

Ну, прям как сцена из фильма «Повелитель мух». Я реально ждал, когда все они начнут скандировать: «УБЕЙТЕ ЗВЕРЯ! ПРОЛЕЙТЕ ЕГО КРОВЬ! ИЗБЕЙТЕ!»

Нам пришлось пробираться по длинному переулку для того, чтобы попасть в этот клуб с черного входа. Толпясь в переулке в подобных позах, толпа подростков «косила под крутышей». Они прекрасно нас копировали, ну очень похоже. Из-за их акцента, мы не понимали, что они, чёрт подери, там лапочат, когда те сыпали фразочками «без дураков», «без задротов» и «мы от вас прёмся».

Мы все немного испугались. Джонни, Ди Ди, Томми, мой брат и я сам, решили, что сейчас нас просто тупо отпиздят.

Ramones и Микки Ли в Лондоне, 1976

«Я пытался понять, как я могу от них защититься, — вспомнил Томми. — Я снял со своих барабанов такие большие металлические зажимы, положил их в карман, чисто для самоуспокоения».

В том переулке подростки выстроились клином. Все это было похоже на конфронтацию, по типу «Английского вторжения», которое произошло за десять лет до этих событий — только в этот раз в Англию вторгалась американская группа. Толпа приблизилась, преграждая нам дорогу. Они могли приблизиться к нам почти вплотную, заставляя посмотреть им прямо в глаза. Я старался не отставать от своего брата, чтобы помочь в случае провокации, но мне бы пришлось нелегко, так как на моих руках висело, по меньшей мере, три гитары. Один парень преградил Джоуи дорогу и спросил «может тебе в рот волос напихать?»

Я подошёл к нему и поинтересовался: «Какого цвета?»

Английский панк рассмеялся, покачал своей головой, пробурчал себе что-то под нос, и отошёл.

Я не знал, что в такой ситуации мне можно сказать, но вскоре до нас дошло, что наше поведение в этот момент не изменилось — мы вели себя совершенно бесстрашно. Потом, они либо проявляют к вам уважение, либо дают вам «полный рот волос» (удар головой в торец сопернику).

Потом мы узнали, что, по большому счёту, тогда нас хотели «взять на понт». Они корчили из себя типа крутых панков так как считали ребят из Нью-Йорка «крутышами». Когда мы подошли к дверям клуба, к нам подошли двое парней, все на понте.

Это были Мик Джонс и Джо Страммер, они заявили: «Мы из группы The Clash, чуваки. И собираемся перегнать по популярности Sex Pistols!»

Да ради Бога! Впёред. Всё в ваших руках!

Нью-йорские группы не соревновались друг с другом. А вот в Англии они прямо таки воевали. Я считаю, что в конечном итоге, The Clash «забороли» Pistols.

«Все закрутилось после нашего выступления в Dingwalls, — признался Джоуи, — только тогда до нас допёрло, что же творится в рядах этих английских панков. На саундчеке собралась целая толпа подростков, они наблюдали, общались с нами и заявили, что именно наша песня Blitzkrieg Bop подтолкнула их «взяться за оружие». Что с этого момента они начали собирать свои группы».

Во время выступления, группа захотела, чтобы я периодически наведывался к микшерскому пульту в глубине клуба для того, чтобы убедиться в качественном звучании на сцене. Вот я и метался взад и вперед — приказывая звукотехнику вывести гитары погромче и установить микрофоны поверх хай хэта и тарелок. А в этот момент публика в аудитории игриво пихала меня своими плечами.

Потом, совершенно внезапно, все присутствующие в аудитории начали заплевывать группу. Этот ритуал под названием «харчь» только недавно вошел в моду и по идее означал, что все от группы в восторге, такой «выплевк эмоций», «слюнявый душ привязанности». Мы ничего подобного не видели. Слизь и слюни летели по помещению в направление сцены как ракеты в конечной точке своей траектории. Харча реально свисала с гитарных грифов, а потом шлепалась на подмостки, на которых можно было запросто поскользнуться. Сопли летели с тарелок, когда Томми лупил по ним. Харч свисал с микрофонной стойки Джоуи. К окончанию концерта все были в плевках как в цветках, «слизистое подтверждение успеха».

Да, в Англии всё было по-другому.

«Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 19: Сегодня ваша любовь…

В то время как Джоуи был просто в восторге от приёма оказанного Ramones в Лондоне на выходные четвертого июля, Джонни Рамоун оставался «непробиваемым прагматиком».

«Да кого колышет этот самый Лондон?, — заявил Джонни. — Лондон не важен, ведь я не собираюсь туда переезжать, в лучшем случае, могу провести там недельку раз в году. Настоящий мир — это Америка, понимаете? Я не смогу считать себя успешным музыкантом до тех пор, пока не покорю Америку».

Мы прилетели из Англии и начали пахать без передыху. До конца года, и дальше, не без помощи Дэнни Филда, Ramones давали концерты практически каждый вечер. После ряда выступлений на Лонг-Айленде, Нью-Джерси и в штате Коннектикут, группа дала два концерта, 6 и 7 августа, в клубе Max's Kansas City, прежде чем совершить мини-тур по Западному побережью. И тогда, вероятно впервые, Ramones выступили в Лос-Анжелесе.

Группа могла вылететь в Лос-Анжелес, в то время как мы с Монте ехали в тот же самый город, во взятом на прокат грузовичке. Этот переезд занял у нас три дня с небольшим, хотя, обычно, народ добирается до туда за пять. Группа наняла на работу ещё одного выходца из района Форест Хиллз, паренька по имени Большой Эл, как дополнительного помощника на время турне. После предыдущего концерта в Max's, Монте, Большой Эл и я быстренько загрузили аппарат в грузовик, втиснули самих себя в тесную кабину, и начали наше безостановочное путешествие с западной окраины Нью-Йорка на другую сторону Америки.

Под конец второго дня, мы сравнивали пережитое с программой подготовки космонавтов. Жара в середине техасской пустыни становилось просто невыносимой когда, что не удивительно, замученный старый грузовик сломался.

Мы потеряли счёт времени, поэтому Монте пришлось вылететь в Лос-Анжелес для того, чтобы начать приготовления. На следующий день мы с Большим Элом загрузили всё в новый грузовик и отправились в дорогу. Где-то на границе штата Аризона, новый-старый грузовик сдох. И мне тоже пришлось добираться до Лос-Анжелеса на самолёте. Я попал в клуб Roxy Theatre в тот момент, когда Flaming Grooves заканчивали настраивать свой звук и как раз вовремя для того, чтобы установить аппарат, который Монте взял в аренду для Ramones.

Я попал в дико хаотичную обстановку. В этом клубе собралось дорожников и рабочих сцены клуба больше, чем обычно, и все они суетились, настраивая аппарат. Казалось, что всё собравшиеся с нетерпением хотят увидеть то, о чём уже были наслышаны. По суете царящей в этом клубе, могу сказать, что как только музыканты Ramones поднялись на сцену, город Лос-Анжелес навсегда изменился.

После первого концерта мы все собрались потусить с Роном и Скоттом Эштонами из The Stooges в их квартире на бульвера Сансет. Они были очень пьяными и буйными — метали бутылки через окна, прямо на Сансет, и подталкивали нас последовать их примеру. Они подумали, что Ramones могли бы сделать себе дополнительную рекламу, если бы их арестовали в самом начале турне. И, возможно, так бы оно и было, но Джонни такая реклама была на фиг не нужна. Когда появилась полиция, мы уже свалили с забитой народом квартиры.

Мы остановились в модном отеле под названием Sunset Marquise рядом с Сансет стрип, и в то время в этом самом отеле обычно останавливались рок-звёзды. Дэнни Филд решил, что Ramones в обязательном порядке должны попасть в число этих самых звёзд. Но в отличие от большинства групп, которые там останавливались, ребята из Ramones продолжали жить в одних номерах с рабочими сцены.

Днём следующего дня у бассейна околачивался Эриел Бендер из группы Moot the Hoople, тусил и угощал всех пивом. Мы с Джоуи грелись на солнышке, когда вдруг Джонни и Томми в очередной раз начали спорить. Но на этот раз спор закипел не хилый, когда Джонни выдал тему: «Это моя группа, и я тут главный, а не ты! Ну, что ты на это ответишь?».

«Я вовсе не стремился быть лидером группы, — сказал Томми, вспоминая ту перепалку у бассейна. — Мне хотелось только одного — признания собственного вклада. Мне кажется, что Ди Ди и Джонни беспокоились, что я могу иметь определённое влияние, и в определённый момент «перехватить власть». Тогда главные роли в группе распределялись в следующем порядке: Джонни, я, Ди Ди и Джоуи. Ди Ди никогда бы не стал «клепать мозги» Джонни насчёт моего влияния, поэтому я мог манипулировать всей троицей».

«Вот во время работы в студии, я реально был главным, — объяснил Томми. — Когда мы занимались студийной работой, записывали какие-то песни, накладывали вокалы, и все остальные уходили. Я оставался один, со мной только инженер записи и ассистент. Это было классно, и в студии я чувствовал себя самым счастливым человеком. Когда же мне приходилось ехать с ними на гастроли и 24 часа в сутки играть роль музыканта Ramones, мне было, мягко говоря, не до смеха. Я не мог понять, почему я испытываю такой огромный стресс, почему мне так хреново?.

Это был первый «звоночек» указывающий насколько же хрупки были отношения между музыкантами группы. Томми предложил сменить тему, и всё пришло в норму — насколько нормальными Ramones вообще могли бы быть.

После последнего концерта в Roxy¹, мы все отправились на вечеринку в дом Сэбблы Старр на Голливудских холмах. Сэбла была подружкой Игги Попа и Джонни Тандерса и, как и многие из её друзей на той вечеринке, тусовалась с целой шоблой рок-звезд. Именно тогда мы с Джоуи поняли, кто же на самом деле, они такие, эти самые «группиз».

У Сэблы была сестричка по имени Корал, самое красивое и сексуальное создание, до которого я когда-либо дотрагивался в своей жизни. Она попросила меня лечь так, чтобы она смогла положить мне на лицо тряпку пропитанную «Карбоной»². Я старался не нюхать клей, но в тот раз не мог сопротивляться предложению Корал. Несколько вдохов и моей уверенности как не бывало.

Мы с Джоуи как-то робели в компании красивых, состоятельных и влиятельных людей.

«Хочешь повеселиться?», — спросил меня Джоуи.

«Гм, да, типа того. А что ты задумал?», — поинтересовался я у своего брата.

«Не знаю, — ответил Джоуи несколько смущённо, — может поиграем в пинболл? Я никого из этих людей не знаю. Да, это классно, но как-то стрёмно…»

Джоуи отверг предложение Корал. Мы предпочли уединится в уголке, попить немного пивка, прежде чем совершить экскурсию по дому Сэблы. На гастролях, мы с Джоуи почти всегда тусили вместе.

На следующий день мы попали в очередную переделку. Пришли всей компанией в клуб, который назывался The Rainbow, рядом с заведением Whiskey A Go-Go на бульваре Сансет. Когда мы уже было решили уйти, я отправился «поймать тачку» и подкатил на ней к клубу для того, чтобы прихватить с собой Джоуи, Томми, Артуро и двух знакомых девчонок. Когда я отъезжал, за нами увязалась полицейская машина с включенными фарами и сиренами, сигналящими мне, чтобы я прижался к обочине.

Как позже объяснили мне полицейские, оказывается водителям было запрещено останавливаться на бульваре Сансет, не говоря уже о том, чтобы брать пассажиров. Они заставили нас выйти из машины, встать лицом к стене, пока проверяли наши документы, кроме моих, свой паспорт я забыл в отеле. Девчонок и Томми отпустили, а меня, Джоуи и Артуро заковали в наручники. Фараоны затолкали нас в патрульную машину и отвезли в отделение полиции Beverly Hills. Моднявые полицейские из Беверли Хиллз буквально прыгали от радости в участке, выудив пригоршню таблеток из кармана мотоциклетной куртки Джоуи.

«Опаньки! Мы их взяли! — ликовали менты. — Ну, что, лоханулись, а?».

«Да, пять раз! — с радостью проинформировал их Джоуи, — Это витамины!».

«Ну, вы и придурки!, — поглумились мы. — Ничего у вас на нас нет!».

Считая, что сейчас они нас всех отпустят, мы продолжали дразнить их из своего «аквариума». И в этот момент, они всё ещё пытались придумать, что же им дальше с нами делать. В конечном итоге решили, что до утра могут задержать Джоуи за нахождение в общественном месте в пьяном виде. Раз я не захватил с собой паспорт, моё положение было крайне не завидным. По всей вероятности, они собирались меня отпустить, когда Монте притаранит моё удостоверение личности. У Артуро был с собой паспорт, но они всё равно его задержали «до выяснения обстоятельств». Нас посадили в большую камеру с дюжиной разных алконавтов, проституток, наркоманов и прочих любителей кислоты.

«Блин, здесь ну прям как в Бовери», — заметил Джоуи.

«Да, если бы они еще здесь бар открыли, было бы злачное местечко», — ответил я.

После того как отпустили Артуро, нас с Джоуи оставили с каким-то придурком, который «капал нам на мозги» побасенками о каре небесной и апокалипсисе. По крайней мере, нам хотя бы не было скучно.

Ночь проведённая в тесной тюремной камере с собственным братом по-любому сближает. Нас отпустили с первыми лучами солнца.

По возвращении в Нью-Йорк, мы с Джоуи отчасти вернули уверенность в собственных силах. Тусуясь в CBGB с Лэгсом, мы познакомились с девчонками, которые несколько облегчили нам жизнь. Лэгс был мастером заводить разговоры с настоящими красавицами, мы же с братом делать это не умели после многолетних обломов. Теперь в CBGB толпились новички, приходили целые орды любопытствующей публики.

Лэгс мог предложить: «Видите тех девчонок вон там? Давайте с ними познакомимся! «Привет. Я Лэгс МакНил, редактор журнала Punk!».

«Журнала Funk? А что это такое?»

«Нет, не Funk, а Pu... — да, ладно, без разницы. А вы знаете, кто это со мной? Это же Джоуи Рамоун!»

«Ой, приветик. А в какой группе ты играешь?»

Ну, по крайней мере, неплохое начало.

«Мы с Джоуи начали заваливать тёлочек в постель на постоянку в одно время, — вспомнил Лэгс МакНил. — Весь прикол состоял в том, что нам нравились совершенно разные женщины, поэтому никаких проблем здесь не возникало».

А вот за границей Нью-Йорка, снять тёлку было проблематичней.

Безумная серия концертов на границах трёх штатов в сентябре и в начале октября закончилась выступлениями в клубах My Father’s Place и Max's, когда в первом отделении у Ramones играли Talking Heads. На концерте в Коннектикуте, произошла маленькая заварушка. Клиенты байкерского бара так разозлились из-за отказа Ramones сыграть им Free Bird³, что они перебили окна в нашем микроавтобусе и грозились всех нас грохнуть, в том числе и Большого Эла. Фактически это указывало на то, что до славы и популярности нам ой как ещё далеко.

В октябре, группа взяла короткий отпуск для того, чтобы записать свой второй альбом Leave Home.

«Записывая вторую пластинку, мы впервые сотрудничали с Тонни Бонджуови
⁴, — вспоминал Джоуи. — Именно тогда мы познакомились с Эдом Стасиумом, инженером записи на альбомах Leave Home и Rocket To Russia».

Позднее, Томми и Эд Стасиум начали постоянно продюсировать записи группы.

«Я никогда не слышал о Ramones, — сказал Эд Стасиум. — Тони Бонджуови пригласил меня на должность инженера записи пластинки. Ещё надо учитывать, что по жизни я слушаю такие группы, как Pink Floyd, Supertramp, The Eagles и Fleetwood Mac. Поэтому когда я пришел в студию Sun Dragon и услышал Ramones, я просто обалдел».

«В первую секунду, — признался Эд, — я не врубился, но потом воскликнул: "Мама дорогая, это же фантастика!"».

«Тогда в студии главным парнем был Томми, — продолжил Эд. — Группа играла очень слаженно. Базовые дорожки мы записали всего за три дня. Парочка незначительных наложений, и Джонни продублировал свою гитару».

«Джоуи пел просто великолепно, — сказал Эд. — Он с лёгкостью делал вокальные наложения, дублировал собственную партию и пел при этом просто обалденно!»

Сессии записи несколько раз прерывались для того, чтобы дать ряд концертов. 16 октября группа впервые выступала в Детройте, и после настройки звука они попросили меня отвезти их в редакцию журнала Creem для того, чтобы дать интервью в старом, скрипучем, бревенчатом доме.

Там мы встретились с редактором журнала и с несколькими другими авторами. Когда мы появились, они сидели в тёмной комнате, и там воняло пивом и нечистотами. Один из парней сидящий в полумраке, представился.

«Меня зовут Лестер Бэнкс⁵», — сказал силуэт побольше. В его голосе чувствовались нотки высокомерия, но, в общем он казался искренне дружелюбным. «Спасибо, что преодолели столь долгий путь для встречи с нами, — добавил Лестер. — Пиво не хотите?»

«Нет, спасибо, — ответил Джонни. — У нас скоро концерт, мы ненадолго».

Лестер начал задавать «вопросы с подковыркой», а не типичные и затертые, типа: «Расскажите о ваших влияниях» или «Что любите кушать на обед?»

Со стороны могло показаться, что Лестер проверяет, насколько музыканты Ramones интеллигентны и порядочны.

«Когда вы осознаете социальную актуальность текстов ваших песен ДО или ПОСЛЕ записи? Вы не считаете, что ваш дебютный альбом провалился? Вас интересуют тиражи собственных пластинок?».

Даже Томми Рамоуну пришлось понервничать во время этого интервью. В конечном итоге Лестер заявил, что ему очень понравился первый альбом Ramones, и ему было интересно, насколько комфортно музыканты чувствуют себя с ярлыком «дебилы» прилепленного на группу мейнстримовой прессой. Последний вопрос Лестера подтолкнул остальных репортеров Creem присутствующих в комнате, поинтересоваться, как музыканты группы отреагировали на резкую критику дебютного альбома.

Это такой «вопрос с подвохом», потому что если ответить, что никак не отреагировали, значит соврать, а признание в том, что это вас задело, превращает музыканта в ссыкло, которого так дико достают плохие рецензии.

Томми не знал, что и ответить.

«И последний вопрос, — сказал Лестер, когда мы уже было решили уходить. — Что бы вы хотели прочитать в прессе о вашей новой пластинке?»

Я ответил.

«Второй альбом Ramones становится золотым», — сказал я, представляя себе подобный газетный заголовок. Все рассмеялись, даже Джонни.

«Ну, по крайней мере это честный ответ», — сказал Лестер, когда мы выходили.

По возвращении в Нью-Йорк, я столкнулся в Форест Хиллз с Арлен, и она рассказала мне, что ушла от Алана Вульфа. Арлен намекнула, что не прочь «замутить» со мной. А я-то, бедный, в начале, ещё сопротивлялся.

Арлен подружилась с девчонкой по имени Рокси, она же Синтия Уитни⁶, из The Chicago Whitneys, которая впоследствии стала любовницей Джонни. Хотя он всё ещё был женат на Розанне, он был просто без ума от этой сексуальной бунтарки, «занозы в жопе» для состоятельных родителей, и наоборот.

«В августе 1976, я съехал со своей квартиры в Квинс и бросил свою жену, Розанну, — вспоминал Джонни, — кажется, это произошло после поездки в Лондон. Я заскучал. У меня не было никаких претензий к Розанне, но тогда я, что называется, «прикипел» к Рокси, возможно потому что она была очень умной. Но я не понимал, почему она так бухает».

Рокси начала появляться на концертах, которые группа давала за городом. Джонни мог отвезти её в уголок за сценой, потом орал на неё, пиздил, а затем начинал учить уму-разуму. Затем они уходили. Рокси снимала несколько номеров в отеле, но, мне кажется, что Джонни никогда не оставался в них.

Во время первой поездки группы в Вашингтон, округ Колумбия, Рокси отправилась туда же с Арлен, у которой была своя машина, и они поехали в этот округ для встречи с нами.
Рокси, в совершенно упитом состоянии, подвалила ко мне в клубе «9:30».

«Арлен свалила в отель, — проинформировала она меня, игриво приподымая бровь, — она ждёт тебя…»

Несмотря на то, что той ночью я был у Арлен, кроме раскурки косячка, больше ничем мы не занимались. Я был сбит с толку и оробел. К тому же сомневался, а хочу ли я ЭТОГО. Мы с Арлен часто тусовались вместе, но чисто как друзья. Арлен была красивой и привлекательной для меня, я хотел её. Я мог быть очень похотливым, но при этом никакой любви не испытывал — даже не считал её своей подружкой.

Джоуи также налаживал новые отношения с подружкой Артуро по имени Робин Ротман. Представляя собой некий пережиток времен хиппи, Робин была самозабвенной поэтессой, полной противоположностью, как правило, выпендристых друзей Артуро. Миниатюрная, с заурядной внешностью, эта брюнетка с кудрявой копной волос выросла в Бруклине, но поменяла один из пяти районов Нью-Йорка ради того, чтобы жить в своём любимом районе Гринвич Виллидж.

Робин была простая в общении, мягко говоря, и настолько не гламурная, что мне с ней было очень комфортно. В джинсах, кожаных ботинках, расклешенной к низу бархатной рубашке, и в жилетке, она не красилась, не носила на себе никаких драгоценностей, прибавьте сюда ещё прическу в стиле Боба Дилана. Робин можно было запросто перепутать с миленьким, маленьким четырнадцатилетним мальчиком — вот почему, скорее всего, на неё запал Артуро.

«Я понятия не имела, что Артуро голубой, — вспоминала Робин. — У него не было постоянного партнера, и он никогда ничего мне не рассказывал. Мы просто как-то познакомились в один из вечеров в CBG». Я купила себе сок, и он тоже. Потом он пригласил меня к себе на квартиру, и мы занимались сексом. А на следующее утро меня будет его парень, Марк».

Марк спрашивает меня: «Кто ты такая?»

«Я — Робин, а ты кто такой?»

Он указывает в сторону Артуро и говорит: «Я его бойфренд».

«Мы вместе позавтракали, я, Марк и Артуро и всё было прекрасно, — рассказала со смехом Робин. — Потом Артуро подхватил грипп, я сготовила для него домашний, куриный суп и привезла его на квартиру. Я кормила Артуро куриным супом и в этот момент в дверях квартиры показался Джоуи. Ему стало любопытно, с чего это я вдруг ухаживаю за этим парнем».

Джоуи и Робин понимали друг друга просто прекрасно. Между мной и Робин также установились душевные отношения. Законченный диссидент, она была больше похоже на хиппующую интеллектуалку/политическую активистку, чем на оторву в стиле комедийного дуэта Чич и Чонг⁷, хотя частенько курила траву.

Робин была человеком довольно радикальных политических взглядов, и при этом она открыто их выражала, при первой же возможности. Некоторых это беспокоило, например, Джонни Рамоуна, но мы с Джоуи уважали её за это. Робин была ярой феминисткой, но при этом всегда адекватно оценивала возможности, как мужчин, так и женщин, чего не скажешь о фанатичных феминистках, отчаянно проклинавших любое живое существо с яйцами.

Преданная Бобу Дилану, едва ли Робин фанатела по Ramones, но она старалась понять и принять юмор группы, с песнями призывающими бить своих подружек. Робин сумела адаптироваться к новому племени элитного панка.

«Девчонки в CBGB частенько меня поколачивали, — рассказала Робин, — из-за того, что я была подружкой Джоуи. Спасая меня от драк раза три-четыре рядом с клубом, Мерв, бармен и вышибала CB's, в конечном итоге мне сказал: «Робин, купи же себе наконец грёбанную кожаную куртку, и хватит уже одеваться в эти бархатные одежды!». В конечном итоге я достала себе чёрную, кожаную куртку и стала панком».

Джоуи также привыкал к своему новому образу, а Робин в ручную латала брешь зиявшую между панком и поэзией.

В конце октября лейбл Sire Record предоставил группе подержанный микроавтобус, в котором когда-то гастролировала одна из их, теперь выбившаяся в звёзды, команд. Для нас это было верхом роскоши. С одной стороны, и в задней части, этого автобуса располагались сиденья «диванного типа», а в середине находился маленький стол. В этом автобусе вмещались как музыканты группы, так и члены дорожной команды, и больше нам не нужно было сидеть у друг друга на коленях. Появился у нас и трейлер для оборудования.

Мы отправились в Джонсон Сити, штат Теннеси, для того, чтобы на большом стадионе играть на разогреве у Blue Oyster Cult. Дэнни Филдз заявил, что это поможет нашей раскрутке. BOC были группой с Лонг-Айленда, которая не шатко не валко играла большую часть 70-х, но теперь в лице песни Don't Fear the Reaper⁸ выпустила популярный хит.

Ramones отыграли перед типично озадаченной толпой из южных штатов, металлистов с нетерпением ждущих типичнейшее рок-шоу, и замороченных гитарных партий. Blue Oyster Cult порадовали их пистолетами стреляющими лазерами, прекрасным звучанием во время исполнения длинных песен и затяжных соло, и обычной хард-роковой хореографией. Как раз то, что и ждала эта публика.

Контраст между голым минимализмом сценического представления Ramones и мега-шоу Blue Oyster Cult был просто разителен. Будущее рока было почти осязаемым, было ясно, кто перехватит эстафету. После выступления Ramones, мы с Джоуи решили «сходить в народ», посмотреть, что да как. Мне нравилась тема Don't Fear the Reaper, но мы ухмылялись, наблюдая за этим архаичным рок-шоу, больше похожем на цирк. Казалось, что Ramones и сцена Бовери просто угробили всё это.

Мы возлагали большие надежды на второй альбом Ramones и очень хотели его услышать. Тони Бонджоуи, Томми и Эд Стасиум заканчивали сводить пластинку в Монреале.

«Когда мы записывали эту вторую пластинку, я поразился тому факту, что Томми всегда принимал самое активное участие в микшировании, производстве и во всем остальном, — сказал Эд. — Джонни Рамоун никогда не хотел со всем этим связываться, он предпочитал приходить под конец и слушать уже готовый результат».

За несколько недель до Дня благодарения, я тусовался с Арлен в CBGB, когда одна девчонка, которую я однажды проводил домой, появилась в баре и подвалила к нам. Она была милой, но с каким-то прибабахом.

«Ой, мля», — сказал я Арлен.

«В чём дело?», — спросила она.

«Видишь ту девчонку, что маячит у меня за спиной, — предупредил я, — я был с ней всего раз, а теперь она меня просто достанет. Она просто не понимает, что ей надо отвалить».

Когда эта девушка уже была готова похлопать меня по плечу, мы с Арлен тут же обнялись и страстно поцеловались — ясно говоря: «третий лишний».

Вот так оно обычно и происходило, то я тянулся к ней, то она ко мне, то мы оба. Когда я поцеловал её, вокруг меня все померкло, кроме лучика света, освещавшего её. Хотел я этого или нет, я пропал, меня просто не стало. Я до сих пор слышу, как в эту минуту на заднем плане Flaming Grooves играли свою тему Shake Some Action.

В конце ноября, Ramones должны были отыграть четыре концерта в клубе Electric Ballroom в Атланте, в одной программе с Грэхемом Паркером и группой The Rumour. Впервые мы все проводили День благодарения вне дома. Мы с Джоуи решили куда-нибудь сходить пообедать, и поинтересовались у Монте и Томми, чем они планируют заниматься?

Джонни решил, что на этот праздник вся группа должна собраться за одним столом: это была американская традиция, и если бы мы отказались, с нашей стороны это было бы не патриотично. В необычном для него порыве проявления чувств, Джонни добавил, что подобная «встреча» улучшит моральный климат в рядах группы, если у всех у нас будет одна цель. Подобная «акция» была призвана укрепить хрупкое чувство семьи, среди нас, старых друзей, общее дело для спортивной команды или отряда солдат. Если честно, то под командованием Джонни, эта команда превращалась в извращённое военизированное подразделение, но скорее это была труппа, а не отряд. В противном случае, мы все были солдатами, сражающимися на войне против скуки, и мы держались до тех пор, пока один из бойцов не падёт на передовой.

Сам того не ведая, Джоуи проверял своё здоровье. Несколько раз он практически срывал голос, дико хрипел, отчасти из-за постоянного пения и всех этих переездов, но в основном из-за вечеринок и из-за того, что курил Winston пачками. Кончики пальцев на руке держащей сигарету, теперь стали золотисто-коричневого цвета. Джоуи просто мучился от постоянно воспалённого горла. По всей вероятности, когда он понял, что рискует своей карьерой и своей мечтой, он просто бросил свои дурные привычки. Что называется «переломался». Со стороны было просто удивительно наблюдать подобное проявление силы воли и дисциплины, от человека в жизни которого царила тотальная неразбериха.

Однако Джоуи был не в силах контролировать свою иммунную систему, и невралгия корчила его тело, сопротивляющееся с самого рождения. Джоуи наступил на какую-то фигню в квартире Артуро и в итоге заработал себе заражение на ноге, от той же самой инфекции он страдал во время своей поездки в Сан-Франциско в шестидесятых. В этот раз, Джоуи загремел в больницу и ему начали колоть внутривенно антибиотики и он провалялся там несколько недель.

«Я сочинил Sheena Is a Punk Rocker, когда впервые попал в больницу, — вспоминал Джоуи, — когда мне поставили диагноз — остеомиелит. Я написал эту песню в больнице, она просто родилась у меня в голове».

Наша мама и наш отчим Фил Сапиенза встречались с докторами, выслушивали их диагнозы и оплачивали больничные счета. Я навещал своего брата ежедневно, как правило, со своей новой подружкой, Арлен. Даже наш отец приходил к Джоуи пару раз. Как-то стремно и неприятно, что мы так старательно избегали друг друга. В конечном итоге Арлен убедила нас поговорить и попытаться забыть все прошлые обиды.

Ну, по крайней мере, мы поговорили. Мы забыли обо всем плохом, что было, и вскоре у меня с отцом вновь установились хорошие отношения.

Больничная палата превратилась в место ежедневных тусовок и вечеринок, когда Лэгс и Холмсторм приносили с собой пиво и чисбургеры.

Пока Ramones временно прекратили свою деятельность, новые группы буквально заполонили CBGB и Max's Kansas. В CB's я побывал на дебютном концерте B-52, а такая команда, как Devo отыграла свой первый концерт в Max's. Тогда на них пришло человек десять, не больше. Каждый вечер был отмечен очередным дебютом.

Из-за весьма скромного заработка, мне пришлось продать своё авто Plymouth Duster. В четыре часа дня возвращаться домой на электричке можно было по два часа. К счастью, музыканты всех групп, постоянно выступавших в CB рано или поздно перезнакомились, и Джастин Страус с Лонг-Айленда, периодически подбрасывал меня до Квинса, на своем пути домой.

Джастин был вокалистом попсовой группы Milk And Cookies. Я неоднократно сталкивался с его подружкой, Линдой Даниэлой, в клубах CB’s. и Max’s. Типичная итальянская девчонка из Квинса, она была умнее, чем можно было подумать по её акценту. Ей было только семнадцать, а она уже несколько лет тусила по клубам. Линду нельзя было назвать группиз, но и скромной девушкой она тоже не была, и она наслаждалась получаемым вниманием, следствием её близкого знакомства с репортером «жёлтой прессы», Джанис, также известной под кличкой Плоские губы, которая писала для журнала Rock Scene.

Несмотря на то, что Джастину было, по меньшей мере, девятнадцать, выглядел он лет на четырнадцать, такой милый мальчишка, который нравился девчонкам. Линда тоже была милой и миниатюрной. Вместе они составляли прелестную парочку. Они были настолько любезны, что уезжали с Лонг-Айленда в пять часов дня для того, чтобы высадить меня на бульваре Квинс. Потом мы ещё неоднократно встречались.

↑ Второй концерт в клуб Roxy от 12 августа 1976 года вошёл в расширенное издание альбома Leave Home.

↑ Carbona — не клей, а моющее средство. Песня Carbona Not Glue была изъята с альбома Leave Home во избежание судебных разбирательств за использование торговой марки.

↑ Free Bird — девятиминутная рок-баллада группы Lynyrd Skynyrd 1973 года. Песня входит в «500 песен, которые сформировали рок-н-ролл» по версии Зала Славы рок-н-ролла, а также занимает 193 место в списке «500 величайших песен всех времён» по версии журнала Rolling Stone. Фэнам Симпсонов она может быть знакома по эпизоду The Otto Show (S03E22).

↑ Тони Бонджиови — американский музыкальный продюсер. В разном качестве работал с такими артистами как Джими Хендрикс, Глория Гейнор, Ramones, Talking Heard, Aerosmith, Bon Jovi и многими другими. Является троюродным братом музыканта Джона Бон Джови.

↑ Лестер Бэнгс (наст имя. Лесли Конвэй Бэнгс) — американский журналист, музыкальный критик, писавший для журналов Rolling Stone и Creem. В начале 80-х годов основал собственную группу Birdland with Lester Bangs, гитаристом которой был Микки Ли.

↑ Синтию Уитни, или Рокси, можно заметить в видеоклипе Rock 'n' Roll High School. В настоящее время работает в области сексуальных утех.

↑ Cheech and Chong — американский музыкальный комедийный дуэт 70-х, 80-х годов, который был построен на образе хиппи.

↑ Don't Fear the Ripper — песня группы Blue Oyster Cult 1976 года. Занимает 405 место в списке «500 величайших песен всех времён» по версии журнала Rolling Stone, а также 80 место в списке «100 лучших песен всех времён» по версии журнала Mojo. В 2000 году песня легла в основу пародийного скетча программы Saturday Night Live под названием «Больше коровьих колокольчиков!»