Глава 13. Мы проскользнули между двумя обшарпанными гаражными блоками на задний дворик дома Чейза

Мы проскользнули между двумя обшарпанными гаражными блоками на задний дворик дома Чейза. Струящийся по венам адреналин помог мне перебраться через ограду, но я все равно сильно нервничала.

Пока Чейз искал в кустах большой камень, я ждала в диких зарослях травы у задней двери. К моему изумлению, под камнем обнаружилась грязная пластмассовая коробка с ключом. Хоть он оцарапал замок, когда Чейз вставлял его, дверь открылась в полной тишине.

— Жди здесь, — прошептал Чейз, как только мы оказались внутри.

Я пригнулась, прислонившись к стене его гостиной, выжидая, пока глаза привыкнут к темноте. В руках у Чейза были фонарик и пистолет. Он держал их друг над другом, но нацелив вниз, чтобы свет не отразился от окон. Я втянула в себя воздух, подумав, что он мог пахнуть успокаивающими воспоминаниями, но ошиблась. Он был застоявшимся и холодным и совсем не походил на воздух дома, в котором я провела полдетства.

Тщательно проверив каждую комнату, Чейз вернулся. Фонарик был выключен и заткнут за пояс, пистолет также покоился в кобуре, хоть я и заметила, что Чейз не застегнул ее. Все еще существовала возможность, что проезжающему мимо патрулю взбредет в голову осмотреть дом.

— Пусто, — сказал Чейз со смесью облегчения и сожаления.

Я медленно встала. Было так темно, что я видела только контуры предметов, но этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть: из комнаты вынесли всю мебель. После того как умерли родители Чейза, его дядя нанял кого-то, чтобы сбыть большую часть вещей на гаражной распродаже. Кое-что осталось — только то, что никто не взял бы и даром. Накренившаяся на бок плетеная из прутьев подставка для цветов. Пара садовых стульев у стены столовой. Я на цыпочках зашла на кухню и увидела на стойке проволочную сушилку для посуды — последнее напоминание о женщине, которая когда-то готовила печенье к нашему возвращению из школы.

— Здесь все же так странно без всех ваших вещей. — Я прижимала локти к бокам. — Так грустно.

— Это просто место, — сказал Чейз, не отрывая глаз от окна гостиной. Я узнала этот пустой тон. Он говорил так только тогда, когда пытался подавить свои чувства.

— Можем наблюдать за твоим домом из моей комнаты, но мы никуда не пойдем, пока не убедимся, что нас не поджидает засада, — добавил он.

Мне это не понравилось. Я хотела узнать, там ли она, а если нет, то обшарить весь дом в поисках подсказок. Я хотела посидеть на своей кровати, завернуться в свое одеяло, прикоснуться к своим книгам. Хотела забрать свою одежду, взять лифчик, который мне подходит, и надеть собственные джинсы. Но в словах Чейза был смысл. Я не получу ничего из желаемого, если мы окажемся в ловушке.

Я проследовала за Чейзом по пустому коридору. Даже в темноте мне были видны бледные очертания на стенах в тех местах, где раньше висели картины. Его комната была первой слева, и, как только мы вошли в нее, у меня сжалось сердце. На окнах не было ни штор, ни жалюзи, которые скрывали бы мою собственную спальню, находившуюся на расстоянии десяти футов отсюда.

В моем доме было темно.

Меня охватила волна разочарования. Возможно, здесь устроили промежуточный пункт, а затем забросили его, когда МН обвинила меня в поддержке снайпера. Если это произошло, то неизвестно, куда делись обитатели дома. Они могли перебраться в другой район. В другой город. Оказаться в тюрьме. Я крепко сжала в кулаках юбку.

Чейз пригнулся у подоконника, повернувшись к улице, чтобы видеть любое движение снаружи.

— Пойдем посмотрим, — прошептала я.

Он поразмыслил над этим, но покачал головой.

— Подождем. Если там кто-то есть, мы увидим признаки их присутствия.

Спорить с ним было бессмысленно.

Шли минуты. Пока я смотрела в окно, Чейз обрывал паутину. С болью сожаления я вспомнила, какой была его комната, когда мы были детьми. Разбросанная по полу одежда. Пустые банки из-под колы под двуспальной кроватью. На тумбочке — емкость для жуков, которых он умудрялся пронести мимо мамы. Он был таким мальчишкой.

Треск! Я на автомате упала на колени, но в комнате был лишь Чейз, который отрывал от пола доску, прятавшуюся под надрезанным лоскутом ковра возле угла шкафа.

— Что ты делаешь?

Он посветил фонариком на небольшую деревянную коробку, вдвое меньше обувной. Когда Чейз дунул на нее, в воздух поднялась пыль.

— Перед тем как меня призвали, я кое-что здесь припрятал, — пояснил он.

Одним глазом следя за темным окном, я смотрела, как Чейз отодвинул скрипнувшую крышку и пальцем пошевелил содержимое коробки. Затем достал школьную фотографию симпатичной девочки-метиски с иссиня-черными волосами до подбородка. Его сестра Рейчел в старшей школе. Заинтригованная, я опустилась на пол рядом с Чейзом, все еще прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Внезапно меня окатило ощущение, что мы уже делали это раньше: сидели с фонариком над спрятанными сокровищами и старались не попасться.

Чейз перебирал остальную часть своего клада: сорок долларов наличными, игрушечная машинка со вмятинами, пара бейсбольных карточек довоенных команд, свадебная фотография его родителей, сложенная пополам. Изображение было настолько истрепавшимся, что едва не разваливалось по линии сгиба.

Что-то встрепенулось внутри меня. Я подумала о своих письмах, которые он так долго носил с собой в рюкзаке. У него было немного, но эта небольшая коллекция воспоминаний помогала ему держаться. Это было так трогательно и обладало огромным глубинным смыслом: даже такие мелочи могут столько значить для него.

Что напоминало мне о доме? О маме? О Бет, которая спала в своей постели в паре кварталов отсюда? Все, что у меня было, — это глупая подвеска, которая якобы защищала меня. И даже она на самом деле мне не принадлежала. Внезапно Чейз, со всеми его потерями, показался невероятно богатым.

Коробка накренилась, и по ее дну прокатилось что-то металлическое. Чейз взял это в руку. Крошечный ободок на его широкой мозолистой ладони. Плетеное серебро, держащее черный камешек, темный, как глаза Чейза.

Обручальное кольцо его матери.

— Может, тебе стоило бы поменять твое на это, — предложил он. Его голос прозвучал слегка натянуто. Он слишком сильно старался говорить небрежно.

Я хватала ртом воздух, но в горле образовался комок, который я не могла сглотнуть. Я нервно крутила кольцо, которое он украл для меня на ферме Лофтонов. Я носила его как прикрытие: существовали Статьи о незамужних девушках, которых заставали наедине с мужчинами. МН называла это неприличным поведением. Скандальным. Как использование лака для ногтей, краски для волос и других контрабандных вещей, которые Вторая статья именовала аморальными. Но если я надену обручальное кольцо матери Чейза, это будет не просто для моей безопасности. Это будет и по другим причинам.

В одно мгновение на меня обрушились два воспоминания. Одно: образ, как целовались мама и папа Чейза. Я была достаточно мала, чтобы с криками убежать, и достаточно взрослой, чтобы задаваться вопросом, что это такое.

Другое: как я стояла в очереди в ломбарде, чтобы заложить обручальное кольцо мамы.

Мы оба потеряли семьи. И точно так же сами можем погибнуть в любой момент. Наше время уже было заимствованным. Что, если его поймают? Казнят? Что, если он просто исчезнет?

Я встала, глядя куда угодно, но не на него. Ладонью я с силой растерла давление в груди.

— Не то чтобы это что-то значило по-настоящему. — Он почесал голову и сухо посмеялся, но его глаза были темными и задумчивыми.

Моя рука повисла.

— Не по-настоящему?

Он пожал плечами с наигранной беззаботностью.

— Мы даже не полноправные граждане. У моих родителей было не так. Я просто говорю, что это будет не по-настоящему, и все. — Он снова посмеялся. — Забудь, что я что-то сказал.

Но я не хотела забывать. Меня охватила глубокая ноющая боль, желание чего-то большего. Будущего с ним, будущего, которое мерцало вдалеке, как мираж.

Я остановила его, когда он собирался сунуть кольцо в карман. Меня не заботило, считала ли меня МН полноправным гражданином и признавала ли наши отношения. Сейчас мы принадлежали друг другу, и значение имело только то, что мы знали это.

Я потянулась у его кулаку, сжатому поверх кольца его матери, и поднесла его пальцы к губам. Затем я нежно поцеловала внутреннюю сторону его запястья. Темп его дыхания изменился — ускорился.

— А это — по-настоящему?

Он кивнул.

— Тогда какая разница, кто что говорит?

На его лице появилась теплая улыбка облегчения.

— Однажды, — пообещал он.

Однако вместо того чтобы продолжить, выражение его лица посерьезнело и он положил кольцо в карман. На мгновение я почувствовала себя униженной, но затем увидела, что его взгляд сосредоточен на чем-то за моей спиной.

— У нас гости, — тихо сказал он.

Я обернулась к окну и пригнулась, заметив темную фигуру. Кто-то только что вошел? Или они были внутри все это время?

— Шон? — прошептала я.

— Слишком маленькая.

— Слишком маленькая для мужчины? — уточнила я. Чейз не ответил.

Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди. В тот миг я поверила, что она там. Я чувствовала ее, всего в нескольких футах от себя. Через несколько секунд я снова обрету ее.

— Мы идем.

Он не смог сказать "нет", потому что сейчас ему тоже надо было узнать.

— Я могу вскрыть замок на задней двери, — сказал он.

— Меня не волнует, даже если ты бросишь камень в чертово окно, — сказала я, несмотря на то что Чейз шикнул на меня. — Я иду в дом прямо сейчас.

Он положил ладонь на мою руку, желая успокоить, и я заставила себя сделать глубокий вдох.

Мы выскользнули на задний дворик. Чейз запирал дверь, в то время как я подпрыгивала на месте. Он не стал тратить время на прощание. Это всего лишь дом. "Всего лишь место" — так он сказал.

Мы вышли через боковую калитку и как можно тише прокрались по лужайке, разделяющей два наших дома. Стараясь не попадать в лунный свет и ступать с пятки на носок, чтобы издавать как можно меньше шума, мы проскользнули вдоль дома, пересекли мой задний дворик и остановились на ступеньке, которая вела в кухню.

Мой дом. Мы дома. Всё, всё будет хорошо. В моих глазах стояли слезы. Тело дрожало и было готово обнять ее и сжимать, пока не затрещат ребра. Мы заберем ее в машину. Ей нельзя здесь оставаться и заниматься этим. Мы заберем ее в Чикаго. А потом, выяснив, как освободить Ребекку, мы все отправимся в убежище.

Чейз начал ковырять ножом замок на задней двери, который через несколько мучительно долгих секунд, щелкнув, открылся. Чейз поднял оружие. Мне захотелось сказать ему опустить пистолет: он же не хотел случайно выстрелить в нее после всего, через что она прошла.

Чейз двинулся внутрь.

Несмотря на бурлящее внутри возбуждение, торопливые шаги по ковру заставили меня насторожиться, и мое тело, за последние недели привыкшее реагировать с осмотрительностью, напряглось.

Я услышала, как мужской голос испуганно прошептал:

— Солдаты!

Из-за кухни послышался шорох ног по ковру.

Я побежала в ту сторону, похолодев при мысли о том, что обитатели дома попытаются уйти через парадный вход и наткнутся прямо на проезжающий патрульный автомобиль. Я резко дернулась в сторону, огибая место, где должен был стоять кухонный стол, и поскользнулась, слишком быстро заворачивая за угол.

Чейз шел следом. Он схватился за мое плечо и толкнул меня к стене, прижав к ней. В следующий миг мое сердце вновь застучало, его ритм отдавался у меня в ушах.

— Здесь нет солдат, — крикнул Чейз достаточно громко, чтобы его услышали в соседней комнате. Мы ждали за стеной, отделявшей кухню от гостиной и передней части дома.

Торопливые шаги — и тишина.

— Мы не причиним вам вреда! — сказала я, сопротивляясь усилившейся хватке Чейза. — Не выходите через переднюю дверь! Улицу патрулируют.

Тишина.

— Я не солдат, — повторил Чейз. — Это просто прикрытие.

— Ага, точно! — ответил мужской голос. — С чего я должен тебе верить?

— Я кладу пистолет, — сказал Чейз. Он предупреждающе посмотрел на меня, перед тем как отпустить, и потом, к моему удивлению, опустился на колени и прислонил оружие к моей ноге. Я подняла его, но держала стволом вниз.

— Я свой не положу! — заявил мужчина.

— Мы оба знаем, что у тебя его нет, — хладнокровно заметил Чейз.

— Мы ищем женщину, Лори Уиттмен, — сказала я. — Это все. Мы не хотим неприятностей, мы просто хотим с ней поговорить.

— Она здесь, — произнес женский голос. — Я Лори Уиттмен.

У меня скрутило живот. Нет, нет, нет, нет, нет. Это не был голос моей мамы.

— Я выхожу, — объявила я.

Чейз встал у меня на пути. Он включил фонарик и шагнул в коридор, я — сразу за ним. Я заткнула пистолет за пояс юбки за спиной и толкнула Чейза, пытаясь отодвинуть его с дороги, но он был словно кирпичная стена.

— Кто сказал вам мое имя? — поинтересовалась девушка.

— Друг... — Чейз замолчал и напрягся.

— Ты... — ответила девушка. — Ты! — взвизгнула она. Она знала его. А он знал ее.

Мне наконец-то удалось отпихнуть Чейза в сторону.

В комнате передо мной, освещенная лучом фонарика, стояла девушка с непокорной копной рыжих волос, бледными щеками и темными веснушками. Ее тонкие губы растянулись в ухмылке, а зеленые глаза, которые я знала с самого детства, стали жесткими от ярости, а потом моргнули в замешательстве.

— Бет?

— Эмбер?

У меня затряслись коленки. Это неправильно: Бет здесь, в этом заброшенном доме, называется именем моей мамы. Не может быть, чтобы она устроила промежуточный пункт, она всего лишь... Бет. Всего лишь Бет, моя лучшая подруга. Она не знает этого мира. Она знает школу и кто с кем встречается, и какое задание будет на уроке английского. Она знает, какого размера трусы я ношу и что я ненавижу помидоры. Все это неправильно.

Но дальше я не думала, потому что в следующую секунду она обвила руками мою шею и обнимала меня, и я обнимала ее в ответ, а она всхлипывала и ревела. Такой я видела ее только один раз, когда нам было тринадцать и у нее умер кот Марс.

Она пахла, как Бет, и выглядела, как Бет, сплошные твердые углы и длинные тощие руки-ноги. На ней был свитер с высоким горлом, джинсы и симпатичные туфли без задников, и все, о чем я могла думать: в них будет совершенно невозможно бежать.

— Боже мой, я думала, что ты умерла! Что ты здесь делаешь? Во что ты одета? Ты теперь Сестра? А твои волосы... Ты возвращаешься в школу? Подожди, это глупо, сама не знаю, что говорю. Просто я рада, что ты жива!

Она выпалила все это так быстро, что я не могла и слова вставить. Так было лучше. Если бы я открыла рот, то мое разочарование вырвалось бы наружу, а я не могла так поступить, потому что это была Бет, моя лучшая подруга, и мне следовало быть такой же счастливой, как она.

Мгновение спустя она отодвинулась, и я краем глаза увидела невысокого парня. На вид ему было немного меньше тридцати, он носил бородку и круглые очки. Не успела я спросить, кто он такой и что Бет здесь делает, как она отпустила меня и набросилась на Чейза, выставив ногти, словно дикая рыжая кошка.

— Бет!

Я схватила ее за талию и оттащила от него. Подняв руки, Чейз попятился на кухню и уперся в плиту. Та громко лязгнула, заскрипев металлом по металлу. Молниеносным движением он ее остановил.

— Что ты здесь делаешь? — ощерилась на него Бет. У нее всегда был взрывной характер, даже когда мы были детьми.

— Мы слышали, что моя мама здесь, — вмешалась я, не отпуская ее худенькую талию.

— У тебя хватило наглости вернуться сюда, после всего, что ты им сделал!

— Все в порядке, — сказала я ей. — Он помог мне сбежать из исправительного центра! Он не солдат.

— Он выглядит в точности как один из них.

— Он не с ними.

— Он не может отвечать за себя?

— Бет, пожалуйста.

— Я не солдат, — тихо произнес Чейз. У Бет был свой фонарик, и она обвиняюще направила его Чейзу в лицо.

— Тогда где ты достал эту форму, а? И почему ты был вместе с солдатами, когда они забрали мою лучшую подругу?

Я буквально видела, как от нее исходил пар.

— Потише! — сказал парень позади Бет.

— Бет, перестань, — попросила я, внезапно лишившись сил. Куда подевались кухонные стулья? Мне надо присесть. И где, если на то пошло, стол?

— Она ждала тебя целую вечность, ты это знаешь? — продолжала Бет, отпуская на волю сдерживаемую целый год обиду за лучшую подругу. — Твой отъезд убил ее. Я никогда в жизни не видела ее такой грустной.

Меня волной накрыло чувство вины, а следом за ним — неловкости. Я не хотела, чтобы она заставляла Чейза испытывать муки совести из-за случившегося. Он и так считал себя достаточно виноватым.

— Я серьезно, что это за парень, который даже не напишет письма, чтобы сказать, что у него все в порядке?

— Не слишком хороший, — признал Чейз.

— А потом ты возвращаешься и арестовываешь их?

Я уперлась спиной в стену.

— Бет, пожалуйста.

— Ну, должен же ему кто-то сказать, — заносчиво произнесла Бет.

— Где стулья? — спросила я.

Она посветила фонариком мне в лицо.

— О Боже, ты выглядишь так, будто тебя сейчас вырвет. Тебя же не вырвет? Стивен, принеси мусорку!

— Здесь нет ни одной, — сказал парень позади.

— А, черт! МН забрала все ваши вещи, Эмбер. Они вас обчистили. Я схватила пару вещей, до того как они закончили, но мебель и остальное — все забрали.

Я сползла по стене на пол. Мгновение спустя Чейз подскочил ко мне и помог усесться на пыльный линолеум. Затем он быстро отстранился и отступил в строну. Я не хотела, чтобы он отходил. Он был нужен мне рядом. Бет бросила на него неодобрительный взгляд и опустилась возле меня на колени.

— Ты же не собираешься блевать?

Вчера во время пожара в "Веланде" я как раз это и сделала, и никто не ругался на меня, как Бет сейчас.

Я покачала головой.

— Бет, что ты делаешь? — спросила я.

— Что ты имеешь в виду?

— Это, — ответила я, обводя руками вокруг. — Мой дом. Имя моей мамы. Посреди ночи!

— Потише! — снова попросил Стивен.

Бет коротко вдохнула.

— Ладно. Это довольно сложно, поэтому наберись терпения. Есть такое место, которое называется убежищем. — Она произнесла определение медленно, будто я никогда раньше его не слышала. — И люди, у которых проблемы, уезжают туда, но им приходится дожидаться в более отдаленных местах, на промежуточных пунктах, пока...

— Я знаю, что такое промежуточный пункт! — прокричала я.

— Ну давай, подними на ноги всю округу. — По полу простучали ботинки Стивена, который удалился в соседнюю комнату. Я проследила за ним взглядом, гадая, кем этот незнакомец считал себя в моем доме.

— Правда? — Бет заправила за ухо прядь волос. — Тебя научили этому в сестринской школе? — Она указала на мою блузу.

— Я не Сестра, — ответила я, опуская лицо в ладони. — Это прикрытие, как и форма Чейза.

Она пожевала губу.

— Может, мне тоже пригодится прикрытие.

Я застонала.

— Это не шутка!

— Разумеется нет. — Она выглядела уязвленной. — Я помогаю здесь людям. Я помогла миссис Кроули с противоположной стороны улицы. За ней послали МН, а я сказала ей спрятаться здесь, и после нее здесь укрывались еще четыре человека. Люди, которых мы знаем, Эмбер. И теперь они не попадут в тюрьму. — Она слабо всхлипнула и вытерла глаза.

Я чувствовала себя так, будто меня только что ударили в живот.

Бет затихла, ожидая, пока я отвечу. Я произнесла единственную фразу, которую только могла:

— Бет, мамы больше нет.

Я закрыла глаза, не помня больше, что мы в моем доме или что по улице ездят патрульные автомобили, а крики Бет, возможно, известили о моем присутствии полгорода. Я так устала от этого, от всего. Бегства, укрытий, жестоких игр, в которые играет мир.

— Так же сказал брат Хармони. Я... — Она всхлипнула. — Я очень сильно надеялась, что это не правда. — Ее глаза переметнулись на Чейза. — Он знал?

Он сидел на корточках у моих ног, наблюдая за мной, ни на мгновение не отводя взгляда. Его глаза блестели в бледном свете.

— Он знает, — слабо ответила я. — Как тебе сказал это брат Хармони? — Я с трудом вспомнила саму Хармони, нашу школьную подругу. Длинные темные волосы, миндалевидные глаза. "Интересно, она все еще встречается с Маркусом Вудфордом?" — рассеянно подумала я.

— Он вступил в МН на прошлый День благодарения, помнишь?

— Помню. Он играет за обе стороны? — Я представила Марко и Поло.

Бет накрутила на палец прядь волос.

— Вроде того. Ему нельзя общаться с Хармони, разве это не нелепо? Но, очевидно, со мной он может общаться, не нарушая правил. В любом случае однажды ночью он проследил за мной и потребовал, чтобы я рассказала ему новости о его семье. Я пообещала сделать это, если он узнает для меня, что произошло с тобой.

— Ты, должно быть, была в шоке, — произнесла я.

— Это брат твоей подруги предложил тебе организовать промежуточный пункт? — спросил Чейз, переводя разговор на другую тему.

Она бросила на него все еще полный ярости взгляд.

— Он мне не указ, — упрямо сказала она. — Вообще-то, все как раз наоборот. Он хочет узнать про свою семью, и ему приходится помогать мне.

Внезапно я осознала, что Бет совершенно не представляет, что играет с огнем. Если брату Хармони надоест ее шантаж, он может в мгновение ока поменяться с ней ролями и отправить мою подругу на реабилитацию или куда похуже.

— Он рассказал тебе про перевозчиков? — спросила я.

Бет кивнула.

— Он рассказал про того парня из Чикаго, который возит людей в безопасные места, и отправил ему сверхсекретное радиосообщение.

— Бет... — начала я, ощущая внезапный порыв встряхнуть ее. — То, чем ты занимаешься, очень опасно. Это серьезно.

Она бросила на меня обиженный взгляд.

— Эм имеет в виду, что этот солдат может сдать тебя, если захочет, — объяснил Чейз. — И если он знает об убежище и подвергнется достаточному давлению сверху, чтобы заговорить, могут погибнуть много людей, не только ты.

— Погибнуть?

Судя по всему, она никогда не задумывалась над тем, что ее могут убить. В этот момент я ощутила сильное беспокойство и жалость к ней.

— Что он говорил тебе про убежище? — спросила я.

Теперь Бет нахмурилась.

— Только то, что приезжает человек и отвозит тебя туда. Он был здесь на прошлой неделе и разрисовал весь твой дом черным спреем. Надеюсь, ты не возражаешь. Он сказал, что такое пишут на всех подобных местах. Он называет себя Траком, "потому что я езжу на грузовике*", — процитировала она мужским голосом. — Стивен услышал от кого-то в бесплатной столовой, где... где работала твоя мама, что я открыла здесь дело.

Она наклонилась вперед и прошептала:

— На него есть ордер. По Третьей статье.

Третья статья. "Полноценной считается семья из одного мужчины, одной женщины и детей". Перед моим глазами все еще ясно вставал Статут, который мы раз за разом перечитывали в школе реформации.

Я посмотрела в распухшие глаза Бет, и внезапно все: мой страх за нее, и злость на ее наивность, и облегчение от встречи с ней, и даже давящее разочарование от того, что она была не тем, кого я хотела здесь увидеть, — все это рухнуло в одну большую яму внутри меня. Яма начала нарывать, как только я подумала о том, насколько глупой была, когда позволила себе думать, что мама все еще жива. Когда снова заставила Чейза последовать за мной в самый центр урагана из-за все той же наивности, которую я увидела в Бет.

Она покусывала свою нижнюю губу и перекладывала фонарик из одной руки в другую.

— Это была моя идея назваться именем твоей мамы, — произнесла она. — Я подумала, что раз Лори... что это все равно никому не причинит вреда, раз она сюда уже не вернется. Она всегда была такой храброй. Как будто никогда ничего не боялась. — Бет икнула и снова вытерла глаза. — Я подумала, что это место может быть посвященным ей или что-то подобное.

Не давая ей возможности сказать что-нибудь еще, я подхватилась с пола и ринулась по коридору к своей спальне.

*Truck (англ.) — грузовик.