Глава 3. На следующее утро Уоллис сообщил, что МН назначила вербовку на Площади на вторую половину дня

На следующее утро Уоллис сообщил, что МН назначила вербовку на Площади на вторую половину дня.

Эйфория предыдущей ночи уже спала, осталось только молчаливое ожидание. Некоторые все еще хотели напасть на солдат, но Уоллис настаивал, чтобы мы ничего не предпринимали без приказов Три. Вместо этого он назначил группу — Хьюстона, Линкольна, Кару и еще троих, — которая должна была отговорить людей от вербовки. Рассеянные в толпе голоса, возражающие против контроля МН и злоупотреблений властью и направляющие разговор в нужное русло. Достаточно ненавязчивая — чтобы не создавать Уоллису проблем с Три, — но тем не менее недвусмысленная демонстрация сопротивления.

В дырявых рубашках и оборванных джинсах, группа отправилась по длинному коридору в сторону лестницы. Не в состоянии избавиться от ощущения, что должно случиться что-то плохое, я смотрела, как они исчезают под красной табличкой над выходом. Хуже всего было то, что Риггинс остался, чтобы на пару с Уоллисом заняться рациями. Я слышала от Билли, что наш чересчур подозрительный сосед по этажу снова меня искал, что, в свете всего происходящего, было просто нелепо. И тем не менее я его избегала.

Все остались болтаться возле выхода; четвертый этаж наполнился напряжением. Ожидание становилось невыносимым, и, пока Риггинс не учинил что-нибудь еще, я сбежала на крышу глотнуть свежего воздуха.

Не только мне в голову пришла такая идея. Я обнаружила Чейза в одиночестве сидящим за пожарным выходом на скамье, прогнувшейся из-за гниющих досок. Увидев меня, он встал, спрятав мысли за тщательно отрепетированной маской. Я ненавидела его способность это делать. Если хочет, пусть поступает так с остальными, но не со мной. Мой взгляд опустился на изношенную футболку, туго обтягивающую его грудную клетку, и в ответ я разгладила собственную рубашку.

— Я думала, ты спишь, — сказала я. — У тебя же сейчас нет поручений?

Он покачал головой.

Нерешительно я прошла мимо него и села на скамью. Через несколько секунд Чейз сел рядом, в нескольких дюймах от меня. Мы разглядывали базу — безукоризненно белые постройки, проглядывающие сквозь утреннюю дымку в двадцати милях за крышами города, — и позволяли минутам проходить мимо.

— Я что-то сделала не так? — спросила я напрямик и увидела, как его невозмутимость пропала.

— Ты? Нет. — Он замотал головой. — Нет. Прошлой ночью... Я не хотел... — Он запустил руку в свои черные волосы, потом неловко засмеялся. — Мне не следовало уходить.

— Почему же ты ушел? — спросила я.

Он подался вперед, уперев локти в колени. Я слышала, как его ботинки выбивали дробь по бетону.

Помощь свежего воздуха явно переоценивают. Я поднялась, собираясь вернуться вниз, но Чейз схватил меня за руку.

— Ты горюешь по маме, — выпалил он. — Я не хотел, чтобы ты думала, не знаю, будто я использовал тебя. — Было видно, что слова не желали покидать его, и он раздосадованно вздохнул.

— А я думала, что это я тебя использовала. — Я вернулась на свое место и уставилась в пол, слегка пристыженная, поскольку не предполагала, что он может так себя чувствовать.

Он хмыкнул:

— В таком случае, пожалуйста, продолжай.

Мы оба тихо посмеялись над этим, но я помнила, как он держался за меня, такой же незащищенный и напуганный, как я. Не только я горевала, и не только я ощущала между нами тяжесть маминой смерти.

Когда напряжение спало, я хотела спросить его про соседнее здание и рассказать ему о грузовике Horizons и припасах, которые мы изъяли. Когда-то разговаривать с Чейзом было так же легко, как дышать, но теперь все стало сложнее.

Я встала и попросила:

— Научи меня драться.

Через мгновение он тоже поднялся, удивленно склонив голову набок.

— О чем ты?

Я подняла кулаки.

— Драться, — повторила я, изобразив удар. — Ты же знаешь. Драться.

Он рассмеялся, и что-то внутри меня затрепетало.

— Тебе не нужно знать, как драться.

Я опустила руки и уперла кулаки в бедра.

— Шутишь?

Над нами постоянно висела угроза нападения, даже здесь, среди сопротивления.

— Тебе не нужно драться таким образом, — пояснил он, снова смеясь. — Если только ты не собираешься заниматься боксом.

Я попыталась сдержать улыбку, но это было нелегко, когда он так открыто веселился.

— Тогда как?

— Хорошо. — Чейз шагнул ближе, и мое сердце сбилось с ритма. Его руки метнулись к моим запястьям и сжали их. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, но так, чтобы я не могла легко вырваться. — Что будешь делать? — Его улыбка исчезла.

Несколько мгновений я боролась, стараясь свести вместе свои кулаки, вырваться из его захвата, повернуть туловище, но он был слишком силен. Сердито вздохнув, я сдалась.

— Большинство нападающих будут крупнее и сильнее тебя, — сказал он, придвигаясь еще ближе, так что мне пришлось смотреть на него снизу вверх. Его грудь столкнулась с моей, и я сглотнула, почувствовав каждую точку, где мы соприкоснулись. — Но ты быстрая. У тебя не получится победить в драке, но ты можешь вырваться, если тебя схватят.

— Как?

— Где ты порвешь цепь? — ответил он. — Смотри на меня, — сказал он, когда я взглянула на наши руки.

Я представила металлическую цепь, звено за звеном. Глядя в его карие глаза, я ответила:

— Там, где самое слабое звено.

— Слабое место там, где большой палец встречается с остальными. — Большими пальцами он погладил нежную кожу на моих запястьях. — Вырывайся.

Я глубоко вдохнула, а затем как могла быстро повернула запястья и резко выдернула их, прямо через промежуток между его пальцами.

Я просияла.

— А теперь что?

— А теперь беги, — усмехнулся он в ответ. — Но если не можешь, целься в незащищенные места: глаза, уши, рот, шея... — Он показал ниже, и я отвела взгляд. — Как я говорил, ты быстрая. Не раздумывай. Бей в уязвимое место и удирай.

Он снова схватил мои запястья, и на этот раз я не колебалась. Я вырвалась и повернулась, чтобы сбежать, но не успела сделать и пары шагов, как он поймал меня, несильно зажав предплечьем мою шею. Если я двинусь вперед, то задохнусь. В безуспешных попытках освободиться мои руки метнулись к захвату. Я почувствовала, как мышцы Чейза напряглись, но не сжались. Моя спина прижалась вплотную к его груди, теплой, твердой и с каждым вдохом прижимающейся все сильнее.

— Опусти подбородок, — прошептал он. Я ощутила, как его губы задели мою шею, и вздрогнула.

Оставив попытки сдвинуть его руку, я сделала, как было сказано, и вжалась подбородком в его предплечье. Когда мне удалось подлезть под его хватку, дышать стало легче, хотя я все еще не могла сбежать.

Он сказал, что я могу ударить пяткой назад, двинуть по голени и сильно наступить ему на ногу, но когда я попробовала сделать это, он увернулся, потянув меня за собой, словно тряпичную куклу.

— Набери как можно больше воздуха, — велел он, — потом одновременно толкай бедра назад, а сама наклоняйся вперед. Это заставит меня потерять равновесие.

Я вдохнула так глубоко, как могла, и пихнула его.

Ничего не вышло. Мы выпрямились, начали бороться и в какой-то момент замерли. Я едва могла дышать, чувствуя, как его сердце колотится возле моего плеча.

— Недостаточно быстро, — произнес он охрипшим голосом.

Хотя хватка немного ослабла, его предплечье все еще прижималось к моему горлу, а вторая рука опустилась ниже, медленно скользя пальцами от талии к животу. Я судорожно вдохнула.

— Ты можешь освободиться в любое время.

Я могла, но не хотела. Он ткнулся носом мне в шею, провел до уха. У меня ослабли колени, а глаза закрылись сами собой.

И тут кто-то вломился на крышу со стороны лестницы. Дверь так сильно шарахнула о металлический ограничитель, что мы отскочили друг от друга.

Шон. С диким выражением лица и растрепанными волосами он подбежал к нам.

— Линкольн вышел на связь с Площади, — сказал он. — Вы должны это слышать.

Последний неровный вздох, последний взгляд в глаза Чейза, и я последовала за Шоном.

* * *

Не медля ни минуты, Шон понесся вниз по ступеням, оставив нас ковылять следом, с каждым шагом все сильнее беспокоясь о том, что же произошло.

— Более подходящего времени, чтобы исчезнуть, вы не нашли.

— Что? — крикнула я ему. — Что случилось? Кто-то пострадал?

Я представила себе лица ребят, ушедших сегодня утром.

— Не наши, — сказал он. — Солдаты.

— Что?

Мы дошли до четвертого этажа, и вместо ответа Шон толкнул дверь в коридор. Мы как будто вошли на вечеринку. Люди вокруг веселились, даже Риггинс затеял шуточный бой с двумя братьями.

Заметив нас, он остановился. Пока он шел к нам, на его лице появилось непривычное выражение, почти любопытство, если не считать вечных осуждения и подозрительности во взгляде. Я покраснела, гадая, знает ли он, чем мы с Чейзом занимались наверху, и приготовилась услышать что-нибудь непристойное.

— Где вы были? — спросил он.

— Не сейчас, Риггинс, — предостерег Чейз. К моему удивлению Риггинс медленно кивнул и отступил.

К нам протолкался раскрасневшийся Билли. Он тащил Джипси, которая почти верещала от такого шума.

— Вы можете в это поверить?

Кошка вонзила зубы в его запястье, и Билли, взвыв, бросил ее на пол. Та умчалась прочь, петляя между нашими ногами.

— Что происходит? — Чейзу было не до веселья.

Шон провел нас сквозь толпу к наблюдательной комнате, где Уоллис ходил из угла в угол. Если бы не усмешка на его лице, я бы подумала, что он серьезно обеспокоен.

Чейз схватил с журнального столика рацию и настроил ее на нужную частоту. Мы прижались к ней с двух сторон и прикрыли ладонями уши, чтобы отгородиться от окружающего шума. Это был канал ФБР, сквозь треск слышался мужской голос:

— Всем отрядам прибыть на Рыночную площадь. Задействован код-7, повторяю, код-7. Четверо солдат убиты. Стреляли сверху, действовал одиночка, снайперская атака с большого расстояния. Всем отрядам разрешено открывать ответный огонь.

— Они повторяют это сообщение целый час, — сказал Шон.

— Снайпер? — Я почувствовала, как кровь отлила от моего лица. — Что такое код-7?

— Код-7 означает нападение гражданского лица на солдата. — Выражение лица Чейза было мрачным. Казалось, мы с ним были единственными, кто в данной ситуации мыслил трезво. — Есть что-нибудь от наших людей? — спросил он Уоллиса.

— Пока нет, — ответил Уоллис. Его усмешка померкла. — Они вернутся, когда смогут.

Я закрыла глаза.

— Они, наверное, в самой гуще всего этого.

Я не хотела даже произносить это, а тем более представлять. Но было слишком поздно. Может, мы и не были лучшими друзьями, но я не хотела видеть мертвыми никого из них.

— Это риск, на который мы идем, — просто сказал Уоллис.

Как бы сильно ни хотелось мне с этим поспорить, но он был прав.

— Нам надо удвоить охрану периметра, — обратился Чейз к Уоллису. — Сейчас, до того как военные начнут рыскать по трущобам и палаточному городку.

Уоллис остановился и тряхнул головой, словно проснувшись.

— Очень хорошо, Дженнингс, — сказал он.

* * *

Охрану усилили, как советовал Чейз. Почти всем были даны поручения по обеспечению безопасности нашего штаба, так что в здании не осталось никого, кроме Билли, Уоллиса и меня. Даже Чейза отправили дежурить в вестибюле мотеля.

Я была на четвертом этаже. Узнав, что снайпер так близко, я больше не могла успокоиться. Я тоже хотела чем-то знаться, но не знала чем.

Четыре часа прошло без происшествий. Я прослушала несколько радиосообщений, подтверждающих, что с крыши над Площадью снайпером были убиты четверо солдат. Беспорядки быстро подавили, в столкновениях погибли девять гражданских. Я молилась, чтобы ни один из них не оказался нашим.

В течение пятого часа вернулись трое из тех, что уходили раньше. От всех них сильно пахло потом, они были перемазаны грязью. Остальных они не видели, но сообщили, что солдаты блокировали Площадь и заставили всех лежать на асфальте, пока обыскивали крыши. В процессе поисков перевернули весь палаточный городок.

На седьмом часу вернулись Хьюстон и Линкольн. Они смеялись над безумием всего произошедшего. Возможно, их веселье было немного натянутым, но все же они смеялись.

Никто не произносил имени Кары. Даже Билли, которому было тяжело держать рот на замке.

Радиосообщения начали раздражать меня. Раз за разом они повторяли одно и то же. Снайпер довел свой счет до одиннадцати. Автомагистрали перекрыли, отрезав доступ в Ноксвилл для всех, кто не работал на ФБР. Многое изменилось, это чувствовалось даже внутри гостиницы "Веланд".

За ужином никто не произнес ни слова. Никто даже не пожаловался, что горох из консервов пожелтел.

* * *

Позже я буду вспоминать собрание этого утра и находить дюжину намеков, которые должны были заставить меня ожидать перемен во всем. Билли отказывался встречаться со мной взглядом, а Уоллис задумчиво на меня пялился, а затем огрызнулся на Риггинса, когда тот спросил, не было ли вестей от Кары. Рации, которые всю ночь работали на разных частотах, сейчас молчали.

— Тишина, — сказал Уоллис. Его лицо выражало смесь благоговения и беспокойства, будто он был чем-то удивлен. От этого мой живот непроизвольно сжался. Уоллиса ничем нельзя было удивить.

— Это из-за Кары, — прошептал Линкольн Хьюстону. Его лицо было мертвенно-бледным, отчего веснушки выделялись больше обычного.

— Я потерял ее из виду, — сказал Хьюстон больше самому себе, чем кому-то другому, — еще до того, как началась стрельба. — Он выругался, злясь на себя.

— Она любит так делать, приятель, — сказал кто-то. — Не волнуйся об этом. Кара подчиняется только правилам Кары. Это ничего не значит. Она всегда возвращается.

Я наклонила голову в сторону говорившего. Это был мужчина ненамного выше меня, с лохматой бородой и острым носом. Его называли Сайксом.

Уоллис поднял рацию.

— Около двадцати минут назад запустили новое сообщение, — сказал он. — Рано или поздно вы все его услышите, поэтому давайте лучше разберемся с этим вместе. Как семья.

Он настроил шипящую рацию на нужную частоту.

Тихий холл, где все были охвачены горем по Каре, наполнил знакомый мужской голос диктора новостей:

—...аналитический отдел ФБР составил список пяти подозреваемых в сотрудничестве со снайпером. Всем базам региона 2-15 приказано разместить фотографии этих лиц в местах общественного пользования и выдавать дополнительные пайки всем, кто предоставит достоверную информацию по поводу их местонахождения. В отношении следующих правонарушителей в силу вступает код-1:

Джон Назер, также известный как Джон Райт, религиозный экстремист, нарушитель Первой статьи. Роберт Фёрт, бывший капитан ФБР, подозреваемый по делу о продаже оружия гражданским. Пател Чо, активист движения в защиту политических прав, сбежавший во время демонстрации Ракет дальнего действия в Красной зоне №1.

Я глянула через коридор на Чейза, лицо которого помрачнело. Я никогда не слышала о Ракетах дальнего действия, но знала, каких разрушений можно было достигнуть при помощи бомб. Еще ребенком я видела последствия в новостях по телевизору.

— Эйден Девитт, бывший врач, виновный в убийстве пятерых офицеров ФБР во время установленной порядком проверки жилища.

Я помнила доктора Девитта. Он был откуда-то из Виргинии, и только о нем и говорили в бесплатной столовой пять лет назад, когда до нас дошли новости о том, как он взбунтовался. Несколько человек начали перешептываться. Очевидно, они тоже об этом слышали.

— Эмбер Миллер, неоднократная нарушительница Статута, около четырех недель назад сбежавшая с базы ФБР в Ноксвилле, инсценировав при этом отработку.
Все подозреваемые предположительно вооружены и очень опасны. Конец сообщения.

В комнате стало так тихо, что можно было услышать, как падает булавка. Диктор ФБР продолжал говорить еще что-то: дорожные патрули все так же располагаются на постах вокруг Ноксвилла, более подробные сведения можно найти в информационной системе, — потом его голос поглотили помехи, и мне захотелось, чтобы меня точно так же поглотил деревянный пол этого дешевого мотеля.

— Офигеть! — услышала я возглас Шона.

— Никаких резких движений. Это понятно? — Несколько человек утвердительно проворчали. — Дженингс. Миллер, — обратился к нам Уоллис. — Вы оба не выходите из гостиницы до дальнейших распоряжений. Это приказ.

Не обращая внимания на Уоллиса, Чейз подошел ко мне. Ему не нужно было ничего говорить. Я точно знала, о чем он думал. Такер Моррис — его бывший напарник, солдат, который убил мою маму, — нарушил слово и выдал меня. Это было единственным объяснением. Сейчас мне казалось загадкой, как я могла поверить, что он не сдаст нас первым же делом, даже если это угрожало его драгоценной карьере.

Из моих легких вылетел короткий панический вздох. Я моргнула, и вспышкой передо мной пронеслось его лицо — эти жестокие зеленые глаза и идеально зачесанные золотистые волосы. Сломанная Чейзом рука в гипсе и царапины на шее от моих ногтей. У меня был шанс убить его, обеспечить нам безопасное бегство, отомстить за маму. И я этого не сделала.

Эхо слов в моем сознании. Слов вроде "трусиха".

— Не волнуйся, — сказал Билли, стараясь, чтобы его голос звучал так, будто он знал, о чем говорит. — Никто не поверит, что в этом замешана девочка.

Его слова ударили меня, будто пощечиной, и он отпрянул под моим яростным взглядом. В первый раз за это утро я заметила Риггинса, который стоял позади Уоллиса на пороге наблюдательной комнаты. Его бритая налысо голова была слегка наклонена на бок, но, когда наши глаза встретились, он отвел взгляд.

— Сюда, — сказал Чейз, оттягивая меня за локоть в убежище кладовой. Он хотел, чтобы я присела, но я не могла. Я пробралась мимо коробок с краденными формой и едой и стала ходить туда-сюда у окна. Возле выхода, пусть даже такого, я чувствовала себя в большей безопасности.

— Это безумие, не правда ли? — произнес Хьюстон, который зашел в комнату сразу за Чейзом.

— Ведь ты рассказала бы нам, если бы на самом деле прикончила всех тех солдат, — закончил Линкольн. Билли проскользнул на склад следом за ним, притворяясь, будто ищет полотенце.

— Я просидела здесь целый месяц! — взорвалась я. — Каким вообще образом я могла...

— Выметайтесь, — сказал Чейз вошедшим.

— Чего? Я же не говорю, что... — Линкольн переступил с ноги на ногу.

— Выметайтесь. Отсюда. И ты, Билли.

— А я что сделал? — взвыл Билли, когда Чейз вытолкнул его в коридор.

Когда мы оказались наедине, в комнате стало слишком тихо. Слишком спокойно. Это так противоречило моему внутреннему желанию бежать, сражаться, делать хоть что-то. Лоб покрылся испариной. Казалось, на меня внезапно направили мощный луч прожектора. Скоро сюда прибудет каждый солдат в городе.

Чейз настороженно за мной наблюдал, будто я была шариком с водой, натянутым слишком сильно. Меня всегда ужасало то, как мое безумие отражалось в его осмотрительной позе.

— Что такое код-1? — Мой голос прозвучал низко и показался незнакомым. Чейз медлил, и я добавила: — Ты обещал, что будешь рассказывать мне все. Никаких секретов.

Я осознала, что это была палка о двух концах. Я-то не рассказала Чейзу обо всем, что произошло на базе между мной и Такером, но мне было все равно. Так долго хранимая им тайна об убийстве мамы была куда более разрушительной.

— Код-1 означает смертельный исход. Стрелять разрешается по первому подозрению. Допросов не требуется. Тебя не нужно будет даже привозить на базу для суда.

Мое сердце ушло в пятки, будто на него давила огромная гравитационная сила.

— Что, если за меня примут кого-то другого? — в ужасе прошептала я.

Чейз сморщился, его медного цвета кожа побледнела.

— Это плохо.

Я почувствовала, как мои глаза расширились. Я едва могла дышать. Чейз хотел прикоснуться ко мне, но я отпрянула.

— Уоллис прав. Мы должны оставаться здесь, — произнес Чейз сквозь зубы.

— Мы? Я не слышала, чтобы в том сообщении упоминалось твое имя!

Я не понимала, почему Такер не сдал и Чейза, но это не имело значения. Все зло, причиненное нам МН, произошло из-за нашей близости: мучительные драки Чейза во время его обучения на базе, зачистка, когда арестовали маму за нарушение Пятой статьи, бегство с базы — все потому, что мы не могли расстаться. Сейчас это стало для меня предельно ясно. Если мы останемся вместе, то оба умрем.

Я хотела, чтобы он ушел. Хотела, чтобы он оказался в тысяче миль от меня. Чтобы он был в убежище. В палаточном городке. В другой ячейке сопротивления. Я не смогла спасти маму, но, возможно, смогу спасти его.

— Нам нужно разделиться, — сказала я.

Он усмехнулся.

— Это и называется "резкими движениями".

— Меня ищут. Ты же слышал сообщение. А что? — спросила я, когда он покачал головой. — Я вполне могу справляться сама.

— Ты... — Его горло издало раздосадованный звук. — Конечно, можешь. Я был там, на базе, помнишь? Ты спасла мою жизнь.

— А скольких оставила умирать?

Меня пугало, как легко далось мне то решение. Я бы позволила Такеру убить каждого на базе, если бы это значило, что Чейз будет жить.

Его лицо потемнело, лоб нахмурился. Он потер большим пальцем висок.

— Мы ничего не могли для них сделать.

— Ничего? Как и для мамы, да? Ты ничего не мог сделать.

Слова вылетали из меня так, будто они неделями глодали меня изнутри. Чейз сделал шаг назад, и расстояние между нами увеличилось и стало непроницаемым, как стекло.

Прерывисто дыша, я сглотнула и постаралась выпрямиться.

— Тебе больше не нужно за мной присматривать. Все изменилось. Я не та, кем была. Я даже не помню, кем была.

Он вздрогнул, будто я ударила его. Когда он попытался подойти, я отступила на шаг, затем еще на один. Если он коснется меня, я разлечусь тысячью кусочков, а сейчас мне нужно быть более сильной, чем когда-либо.

— Пожалуйста, уходи, — сказала я. — Пожалуйста, — стала умолять я, когда он протянул ко мне руки. Он позволил им беспомощно повиснуть.

Не оглядываясь, он вышел из комнаты и исчез в коридоре.

* * *

Я рухнула на коробку с формой. Мою грудь сжало так сильно, что я едва могла дышать. Я не знала, куда ушел Чейз, но, где бы он ни был, я чувствовала его боль, увеличенную ненавистью к Такеру Моррису, который солгал, как мне и следовало ожидать. Почему меня удивило, что он сдал меня? Как я могла думать, что убийца мамы не станет пытаться причинить мне вред? Теперь я застряла здесь, подвергая всех опасности. Я была бензином, разлитым поверх кучи веток, а Такер — он был спичкой. Когда он воспламенится, зависело только от времени.

— Вот это утречко.

Я снова подхватилась, готовая прогнать любого, но затем поняла, что это был Уоллис, который стоял, небрежно прислонившись к косяку двери. Ручную рацию, которую, казалось, он никогда не оставлял, он держал за антенну, так что она раскачивалась, точно маятник.

В моем горле было слишком сухо, чтобы ответить ему.

— Знаешь, когда вы появились здесь, мы с Билли проверили вас через систему. Мне интересно, ты знаешь список достижений, связанных с твоим именем? — Когда я не ответила, он продолжил: — Напала на солдата во время зачистки. Сбежала из исправительного центра. Связалась с дезертиром, обвиняемым во всем, начиная с вооруженного нападения и заканчивая угрозой террористического акта. В документах вы оба значились "отработанными" — мертвыми. Это не ерундовые свершения. Фотография к тебе несправедлива, но все же.

Меня фотографировали в школе реформации сразу после того, как забрали маму. То, о чем говорил Уоллис, было не первым разом, когда я попадала в базу данных МН.

— Побег с базы добавили совсем недавно. Учитывая все остальное, неудивительно, что тебя приняли за стрелка.

Я сглотнула комок в горле. Пару дней назад я чувствовала странное родство с Уоллисом, но теперь я вернулась к настороженности первых дней знакомства с ним.

— Я не убийца, — сказала я. Мне не следовало пытаться объяснить это кому-то, кто и так знал.

— Бюро утверждает обратное.

— Бюро лжет! — парировала я.

— А, — сказал он, улыбаясь. — Так думать лучше, не правда ли?

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился.

— Эмбер, мне не нужно было видеть твое резюме, чтобы понять, что твое место здесь. Я знал это с того момента, как ты вошла в дверь.

Сказав это, он оставил меня в одиночестве кипеть от злости. Мне здесь не место, не сейчас, когда каждый солдат в округе меня разыскивает. Мне нигде нет места. Я представляю опасность для нашего дела, для Чейза, для Шона и Билли. Я представляю опасность для самой себя. Это всего лишь вопрос времени, когда МН поймает меня.

Я отвернулась от двери и двинула кулаком по первому, что попалось под руку, — по картонной коробке. Бледно-голубые блузки и темно-синие плиссированные юбки вывалились на грязный ковер. Форма Сестер спасения, которую принесла Кара.

Раздосадованная, я схватила полотенце и сбежала в душевую. Я намыливала волосы в отчаянной потребности отмыться. Затем я обрезала их до подбородка и покрасила в черный цвет, с помощью стоявшего под раковиной пузырька с чем-то, похожим на патоку. Временная краска, которая постепенно смывается, чтобы отросшие корни не бросались в глаза и не привлекали внимания тех, кто отслеживает легкомысленное поведение. Я понимала, что это не имело большого значения. В ФБР наверняка знали, что я изменю внешность, и, даже если я возьму другое имя, мое фото из исправительного центра будет напечатано. И все же я должна была сделать хоть что-то.

Я смотрела в зеркало на свое изменившееся отражение. На большие карие глаза, которые так напоминали мамины, и на чуть вздернутый нос, такой же, как у нее. Сейчас я больше, чем когда-либо, жалела, что не могу с ней поговорить.

* * *

— Как вы смеете обслуживать их первыми! — жаловался мужчина. Он выглядел так же, как и другие разорившиеся дельцы, шатающиеся по улицам в поисках работы: очки на его носу сидели косо, галстук свободно болтался, рубашка не была заправлена. На плече у него висела полотняная сумка. Потрясая листом бумаги, он ругался с сотрудницей бесплатной столовой.

— Видите? Просто посмотрите. Правильно, дорогуша, прячьте глаза.

Женщина за стойкой, казалось, сейчас заплачет. Между мной и смутьяном стояло пять человек, но, когда он повысил голос, очередь обступила его, и теперь все внимательно следили за происходящим.

Я увидела, как моя мама покинула свое место у холодильного фургона со скоропортящимися продуктами, где она работала добровольцем. Она вытерла руки о фартук.

— В чем дело, сэр? — Услышав тон ее голоса, я напряглась. Она была в одном шаге от того, чтобы сказать что-нибудь резкое.

— О, слава богу. Хоть кто-то благоразумный. Поглядите, те двое в начале очереди получают столько же провизии, сколько семьи. Будто бы они — семья.

Взгляд мамы метнулся вправо к двум молодым парням. Один из них тянул другого за плечо, говоря:

— Эй, давай просто уйдем отсюда, хорошо?

Лицо второго было красным, он потряс головой.

— И? — спросила мама.

Мужчина фыркнул.

— Очевидно, что они не семья. Взгляните. Статья Вторая. "Полноценной считается семья из одного мужчины, одной женщины и детей. Другие союзы не подходят под этот термин, — цитировал он, — и их члены не имеют права получать пособие, образование, работать на предприятиях и в организациях или претендовать на льготы в области медицинского обеспечения".

— А-а. Статут о морали. — Мама забрала бумагу, а мужчина с чувством собственной правоты кивнул людям, что стояли вокруг него. Я уставилась ему в спину, пока мама читала документ. — Здесь ничего не говорится о получении продуктовых пайков, — сказала она в конце концов.

Я замерла. Мысленно пыталась заставить ее замолчать. Этот мужчина не был солдатом, но он легко мог донести на нее, если бы захотел. Или же он мог перепрыгнуть через стол и напасть на нее.

Мужчина рассмеялся, затем понял, что мама не шутит. Двое молодых людей, из-за которых все началось, замерли. Я протолкалась к началу очереди, не зная, что буду делать, если мужчина выйдет из себя.

— Понятно, что это подразумевается, — сказал он.

— Ничего не понятно, — ответила мама, наклоняясь над столом. — Позвольте сказать вам, что подразумевается на самом деле. Уважение. А если у вас с этим сложно, то я буду рада порекомендовать вам другую столовую, которая больше подойдет тем людям, которые, что очевидно, лучше остальных.

Мое лицо вспыхнуло — немного от страха, но больше от гордости. Эта гордость затопила меня. Сейчас мама была такой живой и сильной — выражение ее лица будто провоцировало мужчину возразить. Я почувствовала, как мое лицо, которое было так похоже на ее, приняло те же черты. Я решила, что, когда попаду домой, проверю у зеркала, правильно ли я отобразила их.

Мужчина повернулся, будто готовый с негодованием удалиться, но затем сморщился и вернулся на свое место. Мама выдала ему пищу.

* * *

— Миллер, не веди себя, как девчонка. — Шон стукнул кулаком по двери, выводя меня из задумчивости. — Тебя линчуют, если ты продолжишь занимать уборную.

Понимая, что не смогу прятаться вечно, я глубоко вдохнула и толкнула дверь. Увидев меня, Шон переменился в лице и заморгал от удивления.

— Ты кто, черт возьми, такая? — сказал он, когда пришел в себя. — Я тут ищу брюнетку, такую мелкую и сердитую, она исчезла здесь с час назад.

Я заглянула Шону за спину и поискала глазами Чейза, но его не было среди тех, кто слонялся по коридору возле кабинета Уоллиса. Мое сердце ёкнуло при мысли о том, как мы расстались.

— Итак, — осторожно начал Шон. — Довольно бредово, то, что происходит.

— Ага.

— Хочешь поговорить об...

— Не-а.

Он спрятал усмешку за своевременным приступом кашля.

— Бекки утверждает, что, если девушкам не давать высказаться, их хватит удар или вроде того. — Он легкомысленно помахал рукой в воздухе, и я едва не рассмеялась от того, насколько хорошо моя бывшая соседка по комнате его выдрессировала.

— Я не такая, как большинство девушек.

— Очень плохо, — сказал он, положив руку мне на плечи. — Мне всегда было любопытно, как выглядит смерть от эмоционального перенапряжения. Звучит жестоко.

— И неаккуратно, — согласилась я, радуясь, что он рядом, даже если я была не в настроении разговаривать. Я сменила тему. — Есть новости о твоем рекруте?

Он, кажется, тоже был рад перемене.

— Он все еще жив. Завтра я его приведу.

Я кивнула, подумав, что у этого рекрута могут быть сведения о Такере или о том, почему тот меня выдал.

— Билли сказал, что, по его мнению, в Чикаго есть сопротивление, — добавил Шон, оживившись. — Он обнаружил несколько списков нарушителей, разыскиваемых ФБР в том районе. Большинство из них подозреваются в "террористической деятельности". — При этих словах он пальцами изобразил кавычки.

Меня немного оживило то, что для чего-то я была нужна. Мы должны найти Ребекку. Каким-то образом, пусть даже мое имя вписано в каждый доклад военных, я должна пробраться в город с самой крупной базой ФБР в стране. Что означало перспективу выбраться из этого отеля, проехать по перекрытым МН шоссе и не получить при этом пулю в лоб.

Да без проблем.

— Как мы найдем этих ребят? — спросила я.

Он покачал головой, его усталость снова стала очевидной.

— Я работаю над этим. Пока же Уоллис созывает собрание. Он ждет тебя — Чейз уже там.

Значит, на поиски меня пришел Шон, а не Чейз. Наверное, я это заслужила.

Комната Уоллиса была третьей по коридору направо. Я осторожно проследовала за Шоном через дверь, за которой скрывалось помещение с низким потолком. Из-за отсутствия кровати оно показалась мне просторнее моей собственной комнаты. Стены были сплошь заставлены контрабандой — по большей части оружием и сломанной техникой. Вдобавок к побитому молью дивану сюда притащили несколько разномастных стульев. Эти предметы мебели окружали испещренный ямочками кофейный столик, заваленный батарейками, огарками свеч и боеприпасами. Наши люди уже собрались. Среди них были Хьюстон и Линкольн, а также Риггинс, Билли и с полдюжины остальных.

И Чейз. Когда он заметил меня, у него отпала челюсть. Я смущенно пригладила свою короткую черную шевелюру и попыталась выпрямиться. Линкольн при виде меня присвистнул, после чего Чейз прикусил костяшки пальцев и отвел взгляд.

— Мои поздравления, мисс Миллер, — сказал Уоллис. — Если бы я уже не назначил в уборные Билли на всю жизнь, эта работа была бы вашей.

Я прикусила щеку, но не желала извиняться. Линкольн указал на Билли и рассмеялся.

— У нас появилась уникальная возможность, — начал Уоллис. — Мисс Миллер магическим образом вернулась в информационную систему. Перед нами стоит выбор: позволить этой возможности ускользнуть или же как-нибудь ей воспользоваться.

От слова "возможность" меня охватило плохое предчувствие.

— Я хочу отправить Эмбер в город, — сказал Уоллис.