Книга первая 12 page

долгом что-то сделать, снова как-то забрать его в руки.

- Ну, Клайд, пожалуйста, - начала она, пуская в ход всю свою хитрость.

- Ведь это же правда. Уверяю вас. Вы не верите? Право, на будущей неделе.

Честное слово! Не верите? Я сделаю все, что обещала. Я знаю, что говорю.

Честное слово! И вы мне нравитесь... очень! Неужели вы и этому не верите?

Это была артистическая игра, - и Клайд, дрожа с головы до ног, ответил,

что верит. Он снова повеселел и улыбался. И пока они шли к автомобилю

(Хегленд уже сзывал всех - пора было ехать), он держал Гортензию за руку и

несколько раз поцеловал ее. Он был совершенно уверен, что мечта его

исполнится. О, какое это будет блаженство!

На обратном пути в Канзас-Сити вначале ничто не нарушало приятного

заблуждения, в котором пребывал Клайд. Он сидел рядом с Гортензией, и она

склонила голову к нему на плечо. Спарсер, ожидавший, пока все усядутся,

чтобы самому сесть за руль, сжал руку Гортензии выше локтя и получил в

ответ многообещающий взгляд, но Клайд этого не заметил.

Час был уже поздний, Хегленд, Ретерер и Хигби подгоняли Спарсера, и

тот, повеселев от взгляда Гортензии и от выпитого вина, так погнал машину,

что впереди скоро блеснули огни предместий. Машина неслась с

головокружительной скоростью. И вдруг пришлось остановиться: здесь, вблизи

города, проходила восточная линия железной дороги, и они долго, волнуясь,

ждали на переезде, пока пройдут два длинных товарных поезда. Когда

подъехали к северной окраине Канзас-Сити, повалил мокрый снег; большие

хлопья сразу таяли, дорога покрылась слоем скользкой грязи, и теперь ехать

нужно было очень осторожно. Часы показывали уже половину шестого. В

обычных условиях при большой скорости хватило бы восьми минут, чтобы

добраться до ближайших к отелю кварталов, где они могли бы остановить

машину. Но произошла новая задержка у моста Ганнибала, - и, когда они

переехали мост и добрались до Вайандот-стрит, было без двадцати шесть.

Четверо молодых людей уже потеряли всякий вкус к поездке и больше не

радовались близости своих спутниц. Теперь они могли думать только о том,

удастся ли им попасть вовремя в отель. Перед ними неотступно маячила

строгая, педантичная фигура мистера Скуайрса.

- Ну, если мы не поедем скорее, нам не добраться в срок, - сказал

Ретерер Дэвису Хигби, беспокойно вертевшему в руках часы. - Едва ли мы

успеем переодеться.

Клайд, услышав его слова, воскликнул:

- Ну, это не годится! Нельзя ли двигаться побыстрее? Напрасно мы

сегодня поехали. Беда, если не попадем к поверке.

А Гортензия, заметив его волнение и тревогу, спросила:

- Вы думаете, мы не доедем вовремя?

- При такой скорости не доедем, - сказал он.

Хегленд, который внимательно всматривался в то, что делалось за окном,

- в глазах рябило, словно весь мир был заполнен клочками непрерывно

падавшей ваты, - крикнул Спарсеру:

- Эй, Уиллард, нельзя ли побыстрей? Нам зарез, коли опоздаем.

А Хигби, разом выведенный из своего наглого спокойствия - спокойствия

азартного игрока, прибавил:

- Нас наверняка выгонят, если мы не соврем чего-нибудь в оправдание.

Кто придумает, что бы нам сказать?

Клайд только прерывисто вздохнул.

И, как нарочно, почти на каждом перекрестке они наталкивались на

скопление экипажей и должны были мучиться ожиданием. На пересечении

Девятой и Вайандот-стрит раздосадованный Спарсер, увидев новое препятствие

- предостерегающе поднятую руку полисмена, - нетерпеливо воскликнул:

- Опять задержка! Ну что тут будешь делать! Я могу свернуть на

Вашингтон-стрит. Только не знаю, выйдет ли быстрее.

Прошла целая минута прежде чем был дан сигнал ехать дальше. Тогда

Спарсер быстро повернул вправо, и через три квартала машина вышла на

Вашингтон-стрит.

Но и тут было не лучше. Два сплошных потока машин двигались в

противоположных направлениях, и на каждом перекрестке несколько

драгоценных мгновений терялось на то, чтобы пропустить поперечный поток.

Затем автомобиль устремлялся дальше, до следующего перекрестка, пробираясь

среди других экипажей, стараясь их обогнать. На углу Пятнадцатой и

Вашингтон-стрит Клайд сказал Ретереру:

- Может, сойдем у Семнадцатой и пойдем пешком?

- Никакого смысла, - отозвался Спарсер. - Если я сумею свернуть там,

выйдет гораздо быстрее.

Они теснили другие машины, стараясь выиграть лишний дюйм пространства.

На углу Шестнадцатой и Вашингтон-стрит Спарсер увидел слева, как ему

показалось, довольно свободный квартал и свернул туда, чтобы этим проездом

снова выехать на Вайандот-стрит. Как раз в то мгновение, когда он, ведя

машину вплотную вдоль тротуара, приближался к углу и готовился свернуть,

не уменьшая скорости, девочка лет девяти, бежавшая к перекрестку,

очутилась прямо перед автомобилем. Спарсер не мог ни остановиться, ни

объехать ее, девочку сбило с ног и протащило несколько шагов, прежде чем

машину удалось остановить. И тотчас раздался крик десятка голосов:

пронзительные вопли женщин и возгласы мужчин - свидетелей несчастья.

Все они мгновенно бросились к упавшей девочке; колеса переехали через

нее. Спарсер, выглянув, увидел кучку людей вокруг неподвижного тела, и его

охватила непередаваемая паника: он представил себе полицию, тюрьму, отца,

владельца автомобиля, суровую кару... И хотя все, кто был в автомобиле,

вскочили с криками: "О, боже! Он сбил девочку! Он убил ребенка! Какой

ужас! Господи! Что же теперь делать?" - Спарсер обернулся и крикнул:

- Полиция! Надо удирать!

И, не ожидая согласия остальных (они привстали в машине, но ни слова не

могли вымолвить от страха), он рванул рычаг, и "пакард" на предельной

скорости понесся к следующему перекрестку.

Но там, как и на каждом углу, стоял полисмен, который, увидев, что за

квартал от него возникло какое-то смятение, уже приготовился покинуть свой

пост, чтобы узнать, в чем дело. В эту минуту крики: "Задержите эту машину!

Задержите эту машину!" - достигли его ушей. А мужчина, бежавший вслед за

автомобилем с места несчастья, кричал: "Держите их, держите! Они убили

ребенка!"

Полисмен сейчас же повернулся к автомобилю и поднес к губам свисток. Но

Спарсер, услышав крики и увидев идущего навстречу полисмена, метнулся мимо

него на Семнадцатую улицу и помчался по ней со скоростью почти сорока миль

в час. На ходу он задел колесо какого-то грузовика, поцарапал крыло другой

машины; он проскакивал мимо экипажей и пешеходов на расстоянии дюйма, а то

и какой-нибудь четверти дюйма. Позади него в "пакарде" почти все сидели с

застывшими лицами, напряженно вытянувшись, стиснув руки, широко раскрыв

глаза и плотно сжав губы; только Гортензия, Люсиль Николас и Тина Когел

непрерывно повторяли: "Господи, господи! Что теперь будет!"

Но удрать от полиции и от всех тех, кто начал преследовать машину, было

не так-то просто. Полисмен, не успев рассмотреть номер автомобиля, но

убедившись, что водитель не намерен остановиться, дал резкий и

продолжительный свисток. Полисмен на следующем углу, увидев быстро

мчавшуюся машину и поняв, что это может значить, тоже дал свисток, вскочил

на подножку проезжавшего мимо открытого автомобиля и приказал шоферу

догнать беглецов. Еще три автомобилиста - охотники до происшествий, видя,

что случилось что-то неладное, пустились в погоню, то и дело давая громкие

гудки.

Но "пакард" был быстроходнее всех своих преследователей; на протяжении

нескольких кварталов крики: "Задержите эту машину! Задержите эту машину!"

- еще были слышны, но он мчался слишком быстро, и они постепенно замерли

где-то позади; оттуда доносились теперь только долгие, отчаянные вопли

далеких автомобильных рожков.

Спарсер выиграл довольно большое расстояние; понимая, что прямой путь

наиболее удобен для преследователей, он быстро свернул в сравнительно

спокойную улицу Мак-Джи и промчался по ней несколько кварталов до поворота

на широкую извилистую аллею Гилхэм. Но, проехав небольшой кусок ее с

ужасающей быстротой, он решил у Тридцать первой улицы снова повернуть: ему

казалось, что в северных предместьях будет легче скрыться от

преследователей. Поэтому он повернул налево по Тридцать первой, надеясь в

этих тихих кварталах замести следы и оторваться от погони, чтобы можно

было высадить где-нибудь пассажиров и вернуться в гараж.

И Спарсеру удалось бы это, если бы, свернув в одну из отдаленных улиц

предместья, где дома были редки и совсем не было видно пешеходов, он не

вздумал потушить фары, чтобы машина была менее заметна. Он ехал дальше,

ежеминутно сворачивая то вправо, то влево, - и вот, когда он проехал

несколько сот футов по какой-то тихой улице, мостовая вдруг окончилась. Но

впереди, в каких-нибудь ста футах, виднелся перекресток. Спарсер

вообразил, что за поворотом снова попадет на мощеную улицу, направился

туда и, круто свернув налево, наскочил на груду булыжника, который

заготовили здесь, собираясь мостить улицу. Двигаясь с незажженными фарами,

он не разглядел препятствия. А наискось от этой груды, вдоль будущего

тротуара, были сложены бревна для постройки дома.

Автомобиль на полном ходу налетел на кучу камней - его отбросило, и,

едва не опрокинувшись, он наскочил правым боком на бревна; бревна слегка

подались, правые колеса, наехав на них, высоко поднялись, машина

опрокинулась влево и рухнула боком на обочину дороги, на засыпанную снегом

землю. Раздался звон разбитых стекол, и всех, кто сидел в автомобиле,

швырнуло вперед и влево, и они кучей повалились друг на друга.

Дальнейшее осталось загадочным и неясным не только для Клайда, но и для

всех остальных. Спарсер и Лора Сайп, сидевшие впереди, с силой ударились о

ветровое стекло и о крышу и потеряли сознание; у Спарсера были вывихнуты

плечо, бедро и левое колено, пришлось оставить его в автомобиле: вытащить

его через дверцу, находившуюся теперь над ним, так как автомобиль лежал на

боку, было невозможно до приезда Скорой помощи. На втором сиденье ближе

всех к левой двери был Клайд, рядом с ним сидели Гортензия, Люсиль Николас

и Ретерер, - и Клайд, оказавшийся под ними, был придавлен и не мог

шевельнуться. Его не раздавило потому, что Гортензия при падении

перелетела через него и ударилась о крышу "пакарда", которая оказалась

теперь левой стенкой. Ее соседка Люсиль упала так, что вся ее тяжесть

пришлась только на плечи Клайда. Ретерер - верхний в этой груде тел, -

падая, перелетел через переднее сиденье. Он схватился за баранку руля,

которую выпустил из рук Спарсер, и, повиснув на ней, несколько задержал

свое падение. Но все же у него были изрезаны руки и лицо, а плечо и бедро

слегка вывихнуты, но не настолько, чтобы он не в силах был помочь другим.

И как только Ретерер осознал положение и услышал крики и стоны спутников,

он тотчас попытался выбраться наружу через дверцу, которая была теперь над

его головой; цепляясь за других, он с трудом дотянулся до дверцы, и

наконец ему удалось ее открыть.

Выбравшись наружу, Ретерер вскарабкался на раму опрокинутой машины,

нагнулся над дверцей и схватил за руку Люсиль. Она беспомощно барахталась

и стонала и, как и остальные, тщетно пыталась выбраться наружу. Напрягая

все свои силы и уговаривая: "Спокойно, дорогая, я держу тебя. Все в

порядке, сейчас вытащу", - он поднял девушку, усадил на край дверцы, а

затем спустил на снег. Она ощупывала голову и руки и плакала. Потом

Ретерер помог выбраться Гортензии; ее левая щека, лоб и руки были сильно

разбиты и залиты кровью: серьезных повреждений не было, но в ту минуту

Гортензия еще не знала этого. Она всхлипывала, вздрагивая; ее трясло в

нервном Ознобе, которым сменилось первоначальное полуобморочное

оцепенение.

В эту минуту из машины высунулась голова Клайда. Он сильно ушиб плечо,

руку и левую щеку, мысли его еще путались, но он уже думал о том, как бы

поскорее отсюда выбраться. Убит ребенок; украдена и разбита машина место в

отеле наверняка потеряно; полиция преследует их и может в любую минуту

захватить здесь. А под ним в автомобиле распростерт Спарсер, к которому

уже склонился Ретерер. А рядом Лора, тоже без сознания. Клайд чувствовал,

что должен что-то сделать, помочь Ретереру, который теперь старался

поднять Лору, не причинив ей вреда. Однако он был так ошеломлен, что еще

долго стоял бы без движения, но тут Ретерер в сердцах прикрикнул:

- Да помоги же, Клайд! Попробуем ее вытащить. Она в обмороке.

И Клайд, вместо того чтобы самому выбираться из автомобиля, обернулся к

Лоре; стоя на разбитом стекле бокового окна, он попытался высвободить ее

из-под неподвижного тела Спарсера и затем вытащить наверх, но не смог. Она

была слишком безвольна и тяжела. Клайд сумел только оттащить ее назад,

подальше от Спарсера, и оставил лежать в автомобиле между передним и

вторым сиденьем.

Тем временем на заднем сиденье очнулся оказавшийся наверху Хегленд,

который был лишь слегка оглушен падением; он добрался до ближайшей дверцы

и открыл ее. Затем благодаря своей атлетической силе без особого труда

подтянулся на руках и вылез наружу, восклицая:

- Ух, бог ты мой! Вот так приехали! Вот это попались! Надо поскорей

удирать отсюда, пока не явились фараоны!

Но, увидев тех, кто лежал внизу в машине, и услышав их стоны, Хегленд

забыл и думать о бегстве. Ближе всех к нему была Майда, и он крикнул ей:

- Ради всего святого, давай руку. Нам нужно в два счета удрать отсюда.

Он помог Майде вылезть и тотчас оставил ее. Она опустилась на землю,

ощупывая сильно разбитую голову, а Хегленд снова взобрался на раму шасси,

наклонился над дверцей и схватил за плечи Тину Когел, упавшую на Хигби.

Она была оглушена и теперь с трудом пыталась сесть. А Хигби, освободившись

от тяжести чужих тел, сразу поднялся на колени и начал ощупывать голову и

лицо.

- Давай руку, Дэв! - крикнул ему Хегленд. - Живее, ради бога! Нельзя

терять время. Ты ранен? Черт возьми, говорю, надо удирать отсюда. Вон уже

кто-то идет - не фараон ли!

Он схватил Хигби за левую руку, но тот оттолкнул его.

- Оставь, не тяни меня! Я цел, сам выберусь. Помогай другим.

Хигби встал, и голова его оказалась над дверцей. Он поискал глазами -

не найдется ли внутри автомобиля чего-нибудь, на что можно поставить ногу,

и заметил под ногами кожаную подушку, слетевшую с заднего сиденья. Он

встал на подушку, подтянулся на руках до уровня дверцы, сел на нее и

перекинул ноги наружу. Потом огляделся и, увидев, что Хегленд, Ретерер и

Клайд пытаются вытащить Спарсера, пошел им помогать.

А тем временем Гортензия, которая выбралась из автомобиля раньше

Клайда, стала ощупывать свое лицо и обнаружила, что ее левая щека и лоб не

только исцарапаны, но и кровоточат. Она подумала, что случившееся могло

навсегда обезобразить ее, и разом ее охватил эгоистический страх; у нее

все вылетело из головы - и страдания и раны других, и даже опасность, что

их всех поймает полиция, и убитый ребенок, и разбитая дорогая машина, -

словом, она помнила только о себе и о том, что, быть может, ее красота

потеряна безвозвратно.

Она заплакала, ломая руки.

- О, господи, господи! - воскликнула она в отчаянии. - Какой ужас,

какая жуть! Лицо у меня все изранено! О, какой ужас!

И, чувствуя, что нужно сейчас же что-то предпринять, она, не сказав

никому ни слова (в это время Клайд помогал Ретереру в автомобиле), вдруг

бросилась бежать вдоль Тридцать шестой улицы по направлению на юг - к

центру города, к ярко освещенным людным улицам, подгоняемая единственной

мыслью: как можно скорее добраться домой и позаботиться о себе.

О Клайде, о Спарсере, Ретерере и о своих подругах она не думала ни

секунды. Что они ей? Лишь изредка среди мыслей о своей погибшей красоте

она мельком вспоминала об убитом ребенке... Ужас всего случившегося,

преследование полиции, то, что разбитый "пакард" не принадлежал Спарсеру и

что всех их теперь могут арестовать, - все это мало ее трогало. О Клайде

она вспомнила лишь потому, что это он пригласил ее на злополучную

прогулку, значит, он и виноват во всем. Безмозглые мальчишки... втянули ее

в историю... не могли справиться получше...

Другие девушки, кроме Лоры Сайп, серьезно не пострадали, а только

перепугались сначала. Теперь же их охватила настоящая паника: что, если

полиция схватит их, арестует, их разоблачат, будут судить... И они стояли

подле машины, восклицая:

- Ох, поскорее, ради бога!

- Ах, какой ужас! Давайте скорее уйдем отсюда!

Наконец Хегленд не выдержал.

- Да замолчите вы, черт возьми! - крикнул он. - Вы ж видите, мы делаем

все, что можем. Из-за вашего крика сюда сбежится вся полиция.

И, словно в ответ на это, к ним подошел один из обитателей предместья,

живший квартала за четыре отсюда: он услышал грохот, крики и приплелся

посмотреть, что случилось. С любопытством разглядывая разбитую машину и

людей вокруг нее, он подошел поближе.

- Что случилось? Авария, а? - спросил он довольно добродушно. - Может,

кто ранен? Вот беда! А машина-то какая шикарная! Может, вам помочь?

Услышав это, Клайд выглянул из машины: Гортензии нигде не было видно;

Спарсера он уложил на дно и больше ничем не мог ему помочь. Он тоскливо

озирался по сторонам - его мучила мысль, что полиция неизбежно будет их

преследовать. Надо спасаться! Его не должны захватить здесь. Подумать

только, что будет с ним, если его захватят! Его опозорят и, вероятно,

накажут... отнимут у него его прекрасный мир, прежде чем он слово

вымолвит... Узнает мать... мистер Скуайрс... Все узнают! Его наверняка

посадят в тюрьму... Ужасная мысль! Она терзала его, точно самая страшная

пытка... Они больше ничего не могут сделать для Спарсера; оставаться здесь

дольше - значит рисковать, что их схватят. Поэтому, спросив: "А где же

мисс Бригс?" - он выбрался из автомобиля и стал всматриваться в темноту,

надеясь увидеть Гортензию. Он подумал, что прежде всего надо помочь ей и

проводить ее.

Но в эту самую минуту он услыхал сигнальные рожки и треск двух

мотоциклов, мчавшихся к месту катастрофы; жена того человека, который

подошел к ним, услышав в отдалении треск разбившейся машины и стоны, по

телефону сообщила в полицию о несчастье с автомобилем, и теперь этот

человек объяснил:

- Вот они. Я сказал жене, чтоб она вызвала Скорую помощь.

При этих словах, поняв, чем грозит им появление полиции, все участники

поездки вскочили, готовые бежать. В темноте уже показались огни

приближавшихся мотоциклов: машины вместе дошли до угла Тридцать первой и

Кливленд-авеню, потом одна повернула по Кливленд-авеню к месту катастрофы,

а другая продолжала свой путь по Тридцать первой, обследуя окрестности.

- Бегите скорей, ради бога, - возбужденно прошептал Хегленд, - все

врассыпную!

И, схватив за руку Майду Акселрод, он бросился бежать по направлению к

дальним восточным предместьям; но тут же сообразил, что едва ли удастся

ускользнуть от преследования по Тридцать пятой, той самой, где лежал

разбитый автомобиль, и, повернув на северо-восток, кинулся прямо в поле,

прочь от города.

Теперь и Клайд, словно впервые поняв, к чему приведет арест, - все его

мечты о приятной жизни окончатся позором и, вероятно, тюрьмой! - тоже

пустился бежать. Но вместо того чтобы последовать за Хеглендом или за

кем-нибудь из остальных, он повернул к югу, по Кливленд-авеню, к южной

окраине города. Однако он, как и Хегленд, сообразил, что на улице

преследователям легко будет догнать его, и тоже решил свернуть в поле.

Только вместо того чтобы бежать прочь от города, он повернул на юго-запад,

к тем улицам, что лежат южнее Сороковой. Ему предстояло пересечь открытое

пространство, но позади уже шарил свет от фонарей мчавшегося мотоцикла, и

Клайд поспешно бросился в придорожные кусты и притаился за ними.

Одни лишь Спарсер и Лора остались в автомобиле; к Лоре начало

возвращаться сознание. Местный житель в полнейшем изумлении стоял подле.

- Вот так штука! - вдруг догадался он. - Они, верно, украли машину.

Похоже, что это вовсе не их автомобиль!

Тут подъехал первый мотоциклист. Сидя в своем не слишком далеком

убежище, Клайд услышал слова:

- Ну что, не удалось вам удрать после всего, что натворили? Думали

ловко вывернуться, да не вышло. Вас-то нам и нужно. А где же остальная

шайка, а? Где они?

Житель предместья сейчас же заявил, что он тут ни при чем и что все,

кто ехал в автомобиле, разбежались, но полиция еще может захватить их,

если угодно. Услышав это, Клайд торопливо, на четвереньках, стал отползать

по снегу, направляясь к далеким юго-западным улицам; он все время видел

перед собой слабый отблеск их фонарей; там он надеялся скрыться от

преследователей, если его прежде не схватят; он затеряется там и, если

только судьба будет милостива к нему, избегнет несчастья и наказания,

бесконечного разочарования и отчаяния - всего, что теперь ждет его

впереди.

Date: 2015-08-06; view: 303; Нарушение авторских прав