Гражданское правонарушение

Литературa: Liszt, Die Deliktsobligationen des Burgerlichen Gesetzbuchs, 1898: Muller, Begriff der unerlaubten Handlungen im Burgerlichen Gesetzbuche, 1900; Jung, Delikt und Schadenverursachung, 1897; Linkelmann, Schadenersatzpflicht und unerlaubte Handlungen, 1898; Fischer, Der Schaden, 1903; Lammasch, Handlung und Erfolg (Z. f. Pr. u. Oft. R. 1882); Kipp, Ueber Begriff der Rechtsverletzung 1910; Traeger. Der Kausalbegriff im Straf- und Zivilrecht, 1904; Randa, Die Schadenersatzpflicht nach oesreichischem Rechte, 1907; Salmond, Jurisprudence, 6 изд. 1907, стр. 323-390; Holland, The Elements of Jurisprudence, 10 изд. 1908, стр. 312-327; Markby, Elements of Law, 6 изд. 1905, стр. 292-370.

Гражданским правонарушением признается действие, воспрещенное законом под страхом вознаграждения потерпевшему лицу причиненного ему вреда.

Рассматривая характерные черты данного сейчас определения, мы прежде всего видим, что гражданское правонарушение предполагает незаконное действие, нарушающее нормы объективного права. Признак незаконности действия отличает гражданское правонарушение от юридической сделки. Под именем юридической сделки понимается действие, непосредственно направленное на установление, изменение или прекращение юридического отношения, напр., заключение договора, составление завещания. Сходство между правонарушением и сделкой обнаруживается в том, что в обоих случаях а) имеется волеизъявление, b) влекущее за собой определенные юридические последствия. Различие между ними обнаруживается в цели, какую ставит себе воля. В юридической сделке воля направлена на юридическое последствие, напр., на приобретение права собственности, тогда как в гражданском правонарушении воля направлена на фактическое последствие, напр., на приобретение вещи, но вызывает юридическое последствие, наступающее помимо воли, возвращение вещи, возмещение убытков, быть может наказание.

Гражданское правонарушение, сходное с преступлением по незаконности состава действия, отличается от него, как мы уже видели, по вызываемым им последствиям. Одно и то же действие может иметь своим последствием и наказание и вознаграждение вреда, являясь одновременно преступлением и гражданским правонарушением, напр., кража, поджог. Устранение одного из последствий не влечет за собой непременно отпадения и другого последствия. Если уголовный суд признал убийцу невиновным, это еще не освобождает обвиняемого от обязанности вознаграждения за вред, причиненный семье его жертвы, если только суд не отверг самого факта убийства. И, наоборот, отказ в гражданском иске за недоказанностью убытков, не освобождает обвиняемого от наказания. Если суд признает его виновным.

Так как гражданское правонарушение основывается на незаконном действии, то гражданского правонарушения не может быть тогда, когда; а) действие состояло в осуществлении права, хотя бы и причинившем другому вред; b) когда действие выражается в исполнении служебного долга напр., когда пожарные, заливая водой огонь, портят вещи, находящиеся в квартире; с) когда действие ограничивалось необходимой обороной; d) когда действие было совершено с согласия потерпевшего, напр., если врач отрезал с ведома больного поврежденную руку.

Как в науке, так и в некоторых законодательствах, напр., германском, отличают гражданское правонарушение от нарушения договора. Различие между ними усматривается обыкновенно в том, что гражданское правонарушение вызывает более строгую оценку, нежели нарушение договора; что в гражданском правонарушении вина доказывается, а в нарушении договора она предполагается; что вознаграждение вреда в гражданском правонарушении дается более полное, нежели в нарушении договора. Но эти моменты не могут служить различительными признаками между гражданским правонарушением и нарушением договора, потому что в самом гражданском правонарушении наблюдается различие в оценке, в доказывании вины и в объеме вознаграждения. Это несущественное различие не может во всяком случае противостоять основному сходству гражданского правонарушения и нарушения договора: то и другое составляют действия, воспрещенные законом под страхом вознаграждения вреда, то и другое составляют нарушения права, т.е. правонарушения, сопровождаемые вознаграждением вреда, т.е. гражданские правонарушения. Представим себе, что отдана шуба на сохранение, которая оказалась поврежденной, можно потребовать вознаграждения за вред и на основании повреждения чужой вещи и на основании неисполнения принятой на себя по договору обязанности.

Вторым характерным признаком гражданского правонарушения служит то, что оно, составляя нарушение объективного права, является в тоже время нарушением субъективного права потерпевшего лица.

Гражданского правонарушения нет, пока не обнаружено вторжение в область частных интересов, охраненных субъективным правом. Так русское законодательство обосновывает обязанность вознаграждения вреда тем общим принципом, что "никто не может быть без суда лишен прав, ему принадлежащих"*(263), но принадлежать потерпевшему могут только субъективные права.

Если не ограничить понятие о гражданском правонарушении одновременным нарушением объективного и субъективного права и распространить его на все случаи, когда страдают интересы граждан от нарушения нормы объективного права, то пришлось бы установить вознаграждение за вред при всех незаконных действиях. Признав, что правовой порядок установлен в общем интересе, мы неизбежно придем к выводу, что всякое его нарушение, способное отразиться материально на каждом гражданине, вызывает последствия гражданского правонарушения, напр., государственная измена, казнокрадство. Другими словами, каждый в таких случаях мог бы искать вознаграждения за вред. Такой вывод был бы явно несообразен. Мы можем себе представить случаи, когда купец терпит убытки от того, что его конкурент достает товары контрабандным путем; когда семья приходит в состояние материального расстройства от того, что кто-то за взятку уклонился от воинской повинности, последствием чего было отнятие у семьи работника; когда домовладелец страдает от последствий несоблюдения соседом правил строительного устава, напр., при высоте дымовых труб. Но ни в одном из этих случаев нет нарушения субъективного права. Поэтому такие нарушения могут вызвать наказание виновных, но не вознаграждение за вред.

С другой стороны, действие, нарушающее чье-либо субъективное право, одновременно способно задеть интересы других лиц. Напр., при поджоге дома, совершенном одним из квартирантов с целью получения страхового вознаграждения за домашнюю обстановку, страдают интересы не только собственника дома, но и других квартирантов, оставшихся среди зимы без квартир, управляющего домом, дворников, лишившихся своего заработка. Но интересы всех этих лиц не обеспечены субъективным их правом против поджигателя. Следовательно, гражданское правонарушение, предполагающее нарушение субъективного права, не распространяется своими последствиями на все те интересы, которые страдают от незаконного действия, насколько они не защищены субъективным правом.

Если гражданское правонарушение предполагает нарушение субъективного права, как объяснить вознаграждение за вред, который падает на виновника смерти, повреждения в здоровье, лишения свободы, оскорбления чести другого лица? Законодательства не знают субъективных прав на жизнь, здоровье, свободу, честь. Каким же образом незаконное действие, направленное против этих благ, создает гражданское правонарушение? Необходимо прежде всего различить в составе вознаграждения за вред, причиняемый такими действиями, два элемента; а) возмещение расходов и b) обеспечение существования. Относительно первой части сомнений нет: если незаконное действие вызывает расходы, напр., на лечение, похороны, то это вторжение в сферу юридически защищаемых интересов, которое поэтому создает обязанность вознаграждения. Труднее объяснить, почему незаконное действие, не задевающее охраненного субъективным правом блага, порождает обязанность обеспечить материальные условия существования. Убит Иван, лишенный жизни, а требует жена его Мария, чтобы убийца обеспечил ее жизнь с материальной стороны. То обстоятельство, что жена имела право требовать от убитого мужа содержания, нисколько не разъясняет дела: ей принадлежало субъективное право в отношении определенного лица, а незаконное деяние было направлено против ее мужа и лишь косвенно отразилось на ней. Другой случай. При изнасиловании девушки незаконное действие направлено против женской чести, а последствием его является обеспечение материального существования. Ясно, что вознаграждение совершенно не соответствует тому благу, какое было охранено правом. Последний вопрос приводит нас к третьему признаку гражданского правонарушения к наличности вреда. Чтобы могло наступить последствие, соединяемое с гражданским правонарушением, т.е. вознаграждение за вред, необходима наличность вознаградимого вреда.

Так как вознаграждение производится только деньгами, то и вознаграждаемый вред должен подлежать денежной оценке. Вред может выразиться в действительном ущербе и в потерянной выгоде. Действительный ущерб имеется в тех случаях, когда имущество потерпевшего потеряло в своей ценности сравнительно с тем, что оно представляло до наступления вредоносного действия. Таковы случаи уничтожения вещи, напр., убитая трамваем лошадь; поврежденные вещи, напр., попорченный от столкновения экипаж; присвоения вещи, напр., кража лошади или экипажа. Потерянная выгода имеется в тех случаях, когда имущество потерпевшего потеряло в своей ценности, сравнительно с тем, что оно представляло бы без наступления вредоносного действия. Таковы случаи повреждения огнем товаров, заготовленных фабрикантом, которые он продал бы по цене выше заготовочной; пустующих вследствие поджога дома квартир, плата за которые составила бы доход домовладельца. Но при этом принимается во внимание та выгода, которая должна была бы получиться при обыкновенном ходе дел, а не одни надежды на возможные прибыли. Напр., если изорван в клочки выигрышный билет, собственник его может рассчитывать на биржевую цену билета с присоединением текущих купонов по день вознаграждения, но не на выигрыш в 200.000.

При посягательствах на жизнь и здоровье человек, непосредственно пострадавший, напр., вследствие утраченной или ослабленной трудоспособности, или близкие ему лица, которым он по праву должен был доставлять пропитание и содержание, испытывают ухудшение в материальных условиях существования сравнительно с тем, какими они пользовались до вредоносного действия. Это дает некоторое объяснение поставленному выше вопросу.

При определении вреда приходится становиться на точку зрения объективного интереса. Вред таков, каким он признается по оценке всех, а не лично потерпевшего. Субъективный интерес - совершенно неуловим. Мне дорого кольцо, подаренное моей покойной матерью и, конечно, ценность его для меня не стоит ни в каком отношении с весом золота и ценой его у ювелира. Мне дорога книга с собственноручной надписью любимого писателя и, если кто-нибудь зачитает ее, я не могу примириться с предложением мне другого экземпляра, купленного в книжном магазине. Но как учесть такой субъективный интерес? Каким способом отстоит суд наличность такого интереса и его высоту? Если в вещи мне дороги то, что незаменимо, что индивидуально, то причиненный мне вред невознаградим со стороны тех средств, какими располагает право. Меня не удовлетворяют 15 рублей, предложенные мне за золотое кольцо матери. А могут ли меня удовлетворить сто? И если я удовлетворяюсь этой суммой денег, то был ли у меня в действительности субъективный интерес и велика ли ему цена?

Здесь мы подошли к вопросу о нравственном вреде. Существует убеждение, что вознаграждению подлежит не только имущественный вред, причиняемый незаконным действием, но и нравственный вред, даже этот один, при отсутствии первого. Под именем нравственного вреда понимаются те душевные страдания, какие может испытать человек от незаконного действия другого лица. Говорят, что этот вред также оценим на деньги. Напр., человек, о семейной жизни которого газета рассказала нечто позорное, хотя и верное, требует от нее вознаграждения за поруганную честь; муж предъявляет к любовнику своей жены иск о вознаграждении за муки ревности; лакей в ресторане, где подкутивший богач вымазал ему лицо соусом, предъявляет денежный счет за оскорбление личности. Практика английских и французских судов дает в этом отношении богатый материал по вопросу о вознаграждении за нравственный вред, тогда как германские суды, напротив, крайне сдержаны в вопросах этого рода.

Можно ли говорить о нравственном вреде, как элементе гражданского правонарушения? Можно ли признать допустимым денежное вознаграждение нравственного вреда?

Такое сопоставление нравственного вреда и денежного вознаграждения полно внутреннего противоречия. Нравственный вред - это именно тот, который не поддается денежной оценке. Если он поддается, то это уже не нравственный вред, а только имущественный. Что же имеет ввиду в этом случае денежное вознаграждение? Наказать ли виновного, дабы другим не повадно было, или удовлетворить потерпевшего? Если первое, то этой цели служит наказание, выполняемое в интересах государства, а не в интересе потерпевшего, по общественному масштабу, а не по частному. Если второе, то удовлетворение нравственного вреда, соединенного с душевными страданиями от потери невознаградимого, невозможно.

Вознаграждение за нравственный вред открывает широкий простор судейскому произволу. По существу гражданского правонарушения суд при оценке имущественного вреда ставит своей задачей взять из имущества виновного эквивалент для покрытия изъяна в имуществе потерпевшего. Но во что может суд оценить на деньги нравственные страдания, испытанные от терзаний ревности, от потери любимого человека, от оскорбления личного достоинства? Оценит ли он переписку жены с любовником в 100 рублей или в 100.000 рублей? Может ли суд величину денежного вознаграждения ставить в зависимость от материального положения потерпевшего, поднимая вознаграждение для адвоката, ученого, помещика и понижая ее для рабочего, крестьянина? По самому существу вознаграждение за нравственный вред приобретает карательный характер с худшими его свойствами, потому что благо, отнимаемое от виновного в наказание, поступает в частную пользу потерпевшего.

Вознаграждение за нравственный вред есть само нравственный вред. Оно не только не восстанавливает нарушенного равновесия, но само его усиливает. Нравственный вред допускает только нравственное удовлетворение: приговор общественного мнения, приговор государственного или третейского суда. Законодательство, устанавливающее принцип денежной вознаградимости нравственного вреда, вызывает безнравственные мотивы в представлении своих граждан. Нужно проникнуться глубоким презрением к личности человека, чтобы внушать ему, что деньги способны дать удовлетворение всяким нравственным страданиям. Переложение морального вреда на деньги есть результат буржуазного духа, который оценивает все на деньги, который считает все продажным.

Вознаграждение за вред, как юридическое последствие гражданского правонарушения, предполагает причинную связь между незаконным действием и вредом. Причинение - четвертый признак гражданского правонарушения.

Можно себе представить незаконное действие, не сопровождаемое материальным вредом, напр., кто-то проехал верхом через чужой парк без разрешения собственника. Возможно, что вред есть, а незаконного действия нет, напр., нанявший торговое помещение не занял его в первый же день, когда оно было предоставлено нанимателю, а между тем оно испорчено огнем от неосторожности дворника. Можно представить себе, что имеются незаконное действие и вред, а гражданского правонарушения все же не будет: лошади, нанятые для отъезда к вечеру с дачи, своевременно не были доставлены, а между тем забравшиеся ночью на дачу громилы совершили убийство. Не существует в данном примере связи между одним явлением и другим. Гражданское правонарушение предполагает такое сосуществование незаконного действия и вреда, которое обнаружило бы между ними причинную связь. При такой последовательности двух этих явлений возникают вопросы: насколько незаконное действие есть причина вреда и насколько вред есть следствие незаконного действия.

Возьмем такие примеры. Швейцар повесил вверенное ему осеннее пальто у самой печки, отчего оно сгорело; собственник пальто, известный певец, вынужден был отправиться домой в сырую погоду без пальто и простудился, результатом чего была отмена назначенного концерта. Что здесь соединено причинной связью? Ограничивается ли причиненный швейцаром вред ценностью сгоревшего пальто или распространяется на расходы по лечению? Можно представить себе еще более длинный ряд последовательных событий. В лесу происходит порубка; объездчик пытается задержать порубщика, но тот спасается бегством; стреляя в него, объездчик попадает в рабочего собиравшего в кустах грибы с разрешения помещика, и ранит его; раненого объездчика на руках понес в больницу, но на мосту с ношей проваливается в воду; объездчик выплывает, а раненый, вследствие раны, хотя и хороший пловец, идет ко дну; после него остается семья без куска хлеба, и т.д. Где в этой цепи два явления, незаконное действие и вред, связываются причинной связью и образуют гражданское правонарушение?

Надо заметить, что гражданские законодательства весьма осторожно отклоняют от себя решение вопроса о причинной связи, оставляя его всецело науке и практике. С другой стороны, следует заметить, что вопрос о причинной связи имеет одинаковое решение и одинаковую постановку в гражданском и в уголовном праве*(264). "Понятие о причинности относится к явлениям природы, это не специально юридическое понятие, но общее всем наукам, естественным и моральным"*(265) Обращаясь к логике, мы находим следующее определение причины, даваемое Миллем. "Говоря философски, причина есть полная сумма положительных и отрицательных условий явления, взятых вместе. Вся совокупность всякого рода случайностей, наличность которых неизменно влечет за собой следствие"*(266).

На этой общефилософской почве стремится утвердить свои выводы для права теория равноценности условий. развитая Бури*(267) и поддержанная Листом*(268). Для юридической оценки все условия наступления последствия равноценны. Причиной следует, признавать всякое условие, которое нельзя мысленно выпустить без того, чтобы не отпало наступившее последствие. Предположим, что одно из условий не существовало. Если данное последствие все равно наступило бы, это не причина; если же последствие не наступило бы, значит это причина (conditio sin qua non). Все последствие может быть сведено к каждому из условий, а следовательно, и к интересующему юриста незаконному действию. Обращаясь к нашим примерам, спросим себя; пришлось ли бы потерять сбор с концерта, если бы не небрежность швейцара, повесившего пальто слишком близко к печке; осталась ли бы семья крестьянина без средств, если бы не порубка в лесу? Так как приходится ответить на эти вопросы отрицательно, то получится вывод, что тот и другой вред причинены действиями швейцара и порубщика. Практические выводы теории равноценности условий оказываются слишком суровыми в уголовном праве и явно несправедливыми в гражданском праве. При принятии этой точки зрения уголовная и гражданская ответственность шли бы в бесконечность. Идя в этом направлении, можно признать родителей вора, родивших и воспитавших его, ответственными за произведенную им кражу.

Теория выделяемого условия отрицает равноценность всех условий и считает возможным выделить из совокупности предшествующих вредному последствию событий одно в качестве причины, в тесном смысле слова. Причина есть одно из условий, к которому надо отнести наступившее последствие. Какому же из предшествующих можно придать решающее значение? На это даются различные ответы. По мнению Ортмана*(269), причиной следует считать ближайшее условие наступившего последствия (die letzte Bedingung). В приведенном втором примере смерть раненого, с этой точки зрения, следовало бы приписать тому, что вода залила легкие, т.е. естественному условию. Предупреждая такой вывод, Ортман предлагает для юридических целей иметь ввиду последнее действие людей, т.е. в данном примере перенесение раненого через мост, отчего произошло падение всех в воду, хотя бы в неисправности моста был виноват помещик. По мнению Биркмейера*(270), причина есть то из условий последствия, которое более других условий содействовало наступлению последствия (die wirksamste Bedingung). Если запрещенное последствие равно 12, а его условия 7, 3, 2, то 7 и есть искомая причина. Здравый смысл и такт судьи найдет всегда это главное условие, как причину. Следует ли означить в первом примере цифрой 7 болезнь артиста или небрежность швейцара? По мнению Биндинга*(271), всякое изменение во внешнем мире есть результат победоносной борьбы одних сил над другими. Причинение какого бы то ни было изменения тождественно с изменением равновесия между противодействующими и содействующими ему условиями в пользу последних. Причина - это положительные условия, взявшие перевес над отрицательными (Gleichgewichtstheorie). Следует ли, согласно этому взгляду, признать, что смерть раненого, утонувшего в воде, есть следствие раны, нанесенной ему случайно объездчиком, или следствие умышленной потравы, повлекшей за собой ряд противодействующих и содействующих условий?

Рассмотренная сейчас теория во всех ее оттенках принимает во внимание связь предшествующих с последующими в их конкретной обстановке. В противоположность этому теория адекватного причинения строит свой взгляд на типическом ходе событий. Не то важно, что в данном случае событие (незаконное действие) вызвало такой-то ряд последующих, или что событие (вред) имеет такой-то ряд предшествующих, а важно то, способно ли событие (действие) такого рода приводить к последствиям такого рода. Способно ли событие (вред) такого рода вызываться условиями такого рода. Причинная связь есть, если подобные условия вообще влекут за собой подобные последствия (adaquate Ursache), и ее нет, если получившаяся последовательность не типична (zufallige Ursache). При такой обобщающей точке зрения принимаются во внимание лишь те условия, которые имеют общепризнанное значение, которые можно учесть на основании житейского опыта.

Обращаясь к нашим примерам с этим критерием, мы находим следующее. Вероятность вреда для пальто, повешенного слишком близко к печке, подлежит учету; несомненность вреда от порубки леса не возбуждает сомнения ни в ком. Но никакой опыт жизни не мог бы дать указаний, что за вероятной порчей пальто последует отмена концерта, или что за несомненным повреждением леса наступит смерть постороннего лица. На вреде, причиненном порубкой, причинная связь (юридически важная) останавливается. Но она снова самостоятельно возобновляется на мосту, потому что помещик должен был предусмотреть возможность несчастных случаев при том состоянии моста, которое ему, как собственнику, не могло не быть известно.

Чья же точка зрения должна быть принята во внимание при установлении причинной связи? Здесь теория адекватного причинения теряет единство. Одни, как Криз*(272), становятся на сторону субъективной точки зрения и принимают в соображение совокупность условий, какие мог предвидеть сам действовавший перед совершением действия. Друг., как Рюмелин*(273), принимают в соображение совокупность условий, какие можно было с объективной точки зрения обнаружить по наступлении вредного последствия. Отклонением от субъективной точки является взгляд Тона*(274), который принимает во внимание не точку зрения действовавшего, а всякого благоразумного человека, поставленного в его положение перед действием, или же, по мнению Трэгера*(275), точку зрения самого предусмотрительного человека. В действительности, единственно верным следует признать понятие о причинной связи, как непрерывном ряде, какое дается нам логикой. Два события, принимаемые нами за причину, и следствие в обычном словоупотреблении, расходятся в бесконечность, в сторону предшествующих условий и в сторону последующих результатов. В наших примерах дан ряд длинных и сложных состояний и все же он оборван по обе стороны нашим незнанием. Нам не даны условия, вследствие которых человек поехал в чужой лес нарубить дров для себя, нам не даны последствия, связанные с утратой семьей рабочего прежней обеспеченности. Понятие о причинной связи, устанавливаемое в праве, есть круг явлений, искусственно ограниченный из общего числа нам известных. Цель, заставляющая вырвать из непрерывного ряда некоторую часть, заключается в установлении ответственности за незаконные действия. Если бы мы представили себе мысленно такой общественный порядок, при котором имущественной ответственности не существовало бы и государство принимало бы на себя задачу загладить материальные последствия правонарушений, никакого вопроса о причинной связи для гражданского права не было бы. Если понятие о причинной связи, определяющее условия и объем ответственности, есть понятие, построенное по началу телеологическому, то оно само определяется целью, его вызвавшей. Ответственность является правовым последствием, а потому и основание ее, т.е. причинную связь, нельзя искать там, где невозможно правовое воздействие. За пределами правовой досягаемости бесцельна причинная связь для юриста.

С этой точки зрения мы должны признать, что последствия незаконного действия, за которые действовавший отвечает, не могут идти дальше того, что можно было предусмотреть в момент совершения действия на основании общежитейского опыта среднему разумному человеку. Суд, оценивающий ex post происшедшее, должен стать на точку зрения ex ante и не предъявлять к человеку требования большей предусмотрительности, чем та, на какую рассчитывает закон, обращающийся со своими угрозами к подчиненному ему населению.

В приведенных нами примерах мы должны установить, в целях права, причинную связь следующим образом. Конечно, потеря концертного сбора восходит свей причинной зависимостью к небрежности швейцара, а материальная необеспеченность семьи рабочего к порубке. Но никакой швейцар, сохраняющий вверенное ему платье, не мог бы предусмотреть не только отмены концерта, но даже и расходов на лечение, так же как ни один порубщик не мог бы предвидеть всего, конкретно случившегося вследствие его поступка. Поэтому возложение на них ответственности за все последствия было бы юридически бесцельно, так как не способно было бы создать мотива поведения. Ввиду этого причинная связь в первом примере должна ограничиться, с одной стороны, неправильно повешенным пальто и, с другой стороны, повреждением его от огня, а во втором примере с одной стороны, рубкой деревьев, и, с другой стороны, порчей порубленных деревьев, а после перерыва причинной связи вновь, с одной стороны, небрежным содержанием моста, и с другой лишением семьи работника средств существования.

Date: 2015-08-06; view: 306; Нарушение авторских прав