Субъект права

Литературa: Salеillеs, De la personnalite juridique, 1910; Demogue, Les notions fondamentales du droit prive, 1911, cтp. 320-381; Michoud, Theorie de la personnalitе juridique, т. I, 1906, т. II, 1909; Bekker, Zur Lehre vom Rechtssubjekt (Jahr. f. Dogm., т. XII); Schwabe, Rechtssubjekt und Nutzbefugniss, 1901; Binder, Das Problem der juristischen Personnlichkeit, 1907; Holder, Naturliche und juristische Personen, 1905; Bierling, Juristische Principienlehre, т. I, 1894, стр. 201-238; Wallaschek, Studien zur Rechtsphilosophie, 1889, стр. 114-134; Barillari, Sul concetto della persona giuridica, 1910.

Слово "субъект", в применении к юридическому отношению, употребляется в двояком значении. Говорят о субъекте юридического отношения, понимая его или с активной стороны, как носителя права, или с пассивной стороны, как носителя обязанности. Чаще же говорят о субъекте права, имея ввиду только того участника юридического отношения, которому принадлежит в нем право.

В настоящем изложении мы остановимся на субъекте права, оставляя до дальнейшего вопрос о субъекте обязанности. Мы ограничимся только частно-правовым отношением, потому что лишь в нем имеется субъект права, и только активной стороной этого отношения.

Субъект права - это тот, кому объективное право присваивает в юридическом отношении субъективное право. Субъект права иначе называется лицом. Присвоение права субъекту, связывание права с субъектом заключается в том, что только ему дано осуществление интереса, обеспечиваемого нормами права, только от его воли зависит привести в движение социальный аппарат обеспечивающий его интересы. Если субъективное право присваивается субъекту объективным правом, то субъект права есть искусственный продукт творчества объективного права. Человек становится субъектом права не в силу своего человеческого происхождения или нравственного достоинства, а в силу веления объективного права. Субъект права - не антропологическое, а чисто юридическое представление*(84). Субъект права не то же самое, что человек, - это только одно его свойство, созданное объективным правом*(85).

Частно-правовое отношение, в котором субъект права и субъект обязанности стоят друг против друга, как два, необходимо друг друга восполняющие понятия, предполагает всегда наличность субъекта права. Если нет субъекта права, то нет и субъективного права, потому что никому не принадлежащее право не может существовать. Если нет субъекта права, то нет и субъекта обязанности, и самой обязанности, потому что нельзя быть обязанным в отношении никого. Следовательно, отсутствие субъекта права делает немыслимым существование юридического отношения. Между тем в науку гражданского права проникло представление о бессубъектных правах.

В пользу бессубъектных прав высказался Виндшейд*(86). К такому выводу этот ученый пришел, исходя из наблюдения, что в некоторых случаях имеются налицо права, хотя нет человека, к которому они были бы прикреплены. Если правовые отношения устанавливаются между людьми, и возможны правовые отношения без человека, которому присвоены были бы в них права, следовательно, необходимо допустить права без субъекта. Наиболее яркий пример такого состояния юридических отношений представляет наследство, как совокупность прав, оставшихся после умершего и не принятых пока наследником. Все это рассуждение покоится на основном недоразумении, будто человек и субъект права одно и то же. Но это неверно. Если наблюдаются случаи, когда права не связаны с определенным человеком, это еще не значит, что они не связаны с определенным субъектом. Все учение о бессубъектных субъективных правах, как таящее в себе внутреннее противоречие, не нашло себе поддержки в гражданском правоведении.

Способность стать и быть субъектом прав называется правоспособностью или правовой личностью. Правоспособность не есть особое право, а лишь условие для правообладания. Понятие о правоспособности должно быть отличаемо от понятия о дееспособности, как способности вызывать своими действиями правовые последствия. Сама дееспособность есть сложное понятие. Если вызываемые действием последствия заключаются в установлении юридических отношений, из которых для действующего возникает право, то говорят об активной дееспособности. Если вызываемые действием последствия заключаются в установлении юридических отношений, из которых для действующего возникает обязанность, то говорят о пассивной дееспособности.

Дееспособность различается еще как общая и специальная, смотря по тому, относится ли она ко всем вообще юридическим сделкам или только к особым. Так, напр., специальная активная дееспособность требуется для составления завещания, которая во Франции и Германии наступает с 16 лет, тогда как общая активная дееспособность открывается с 21 года. Специальной пассивной дееспособностью является вексельная дееспособность, т.е. способность обязываться по векселям, которой в России лишены замужние женщины, неотделенные девицы, священнослужители, хотя все они и обладают общей дееспособностю.

Отличие правоспособности от пассивной дееспособности слишком очевидно, чтобы надо было разграничивать их: в первой идет речь о правах, во второй - об обязанностях. Легче допустить смешение между правоспособностью и активной дееспособностью, потому что и та и другая имеют ввиду обладание правами. Различие между ними обнаруживается в том, что правоспособность есть способность быть субъектом права и помимо своей воли, тогда как дееспособность есть способность сделаться субъектом права актом своей воли.

Правоспособность и дееспособность в активном ее значении не совпадают. Можно обладать правоспособностью и не иметь дееспособности. Так, напр., малолетние и сумасшедшие могут быть собственниками, кредиторами, но не в состоянии сами приобрести ни права собственности, ни права требования; за них приобретают все права состоящие при них опекуны.

Это ясное различие между правоспособностью и дееспособностью несколько затемнено. В последнее время попытками Гельдера и Биндера привести указанные понятия в ближайшую связь, как две стороны той же способности, различающиеся только в степени и объеме, но не в существе. С точки зрения Биндера правоспособность состоит не в том, чтобы "иметь" или "носить" права, но в проявлени своего правового Я, следовательно подходит близко к дееспособности; это способность осуществлять права*(87). Субъект права, по словам Гельдера, человек, как таковой, которому дано определять свою жизнь своей собственной деятельностью, следовательно, только юридически самостоятельное лицо*(88). Отсюда указанные авторы делают вывод, что малолетние и сумасшедшие лишены не только дееспособности, но и правоспособности. Однако, этот вывод стоит в таком резком противоречии с современными законодательствами и юридическими представлениями, что может быть принят лишь как любопытный парадокс*(89).

Правоспособность не составляет естественного свойства человека, а есть создание объективного права. Поэтому она поддается историческим колебаниям. He всякий человек признается всегда правоспособным. В истории мы знаем моменты, когда правоспособности лишены были рабы, иностранцы, осужденные за тяжкое преступление. Правда, в настоящее время признается, как общий принцип, что правоспособность составляет достояние каждого человека. Однако, в иных странах, как, напр., в России, правоспособность некоторых категорий людей напр., евреев, подлежит значительным ограничениям.

Если правоспособность и дееспособность создаются объективным правом, то они не могут зависеть от частной воли. Ни по договору, ни по завещанию, ни расширить, ни ограничить правоспособность и дееспособность невозможно. Юридически недопустимо отказаться по договору от права обращаться за защитой к судебной или административной власти. Недействительно завещательное распоряжение, которым наследодатель предоставляет своим малолетним внукам право самостоятельно продавать завещанные им дом или имение.

Мы видели сейчас, что не всякий человек обладает непременно правоспособностью, что в различные исторические моменты объективное право не наделяло правоспособностью некоторые группы людей. Если правоспособность зависит от объективного права, то не может ли оно возвести в положение субъекта права и не человека напр., животных? В свое время Беккер поддерживал положение, что субъектом права может быть и животное и что нет никаких препятствий к предъявлению иска от имени английской кобылы Белоны или дога Тираса*(90). Правда, он впоследствии сам отказался от такого взгляда*(91), но в последнее время защита правоспособности животных снова всплыла в лице таких видных юристов, как Демог*(92) и Петражицкий*(93). Конечно, субъект права есть создание объективного права, и закон может создать субъекта права не только в лице живого человека. Но чтобы этот субъект обладал правами, т.е. мог осуществлять свои интересы под охраной правопорядка, необходимо, чтобы за ним скрывались, в той или иной форме, люди. Животное не может быть субъектом прав, потому что оно неспособно само обращаться за защитой против нарушения его интересов. Если бы, однако, государство организовало опеку над животным, то ничего нельзя было бы возразить против признания его субъектом права. Но современные государства такой опеки не знают, и потому, с современной точки зрения, не может быть речи о правоспособности животных.

Признаются две категории субъектов прав: физические и юридические лица. Физическое лицо - это субъект права, совпадающий с человеком, юридическое лицо - это субъект права, не соответствующий отдельному человеку.

Правоспособность физических лиц или людей имеет свой начальный и предельный момент. В наcтоящее время признается, что каждый человек должен обладать правоспособностью. Но когда начинает свое существование то, что называется человеком? Гражданское уложение Германии полагает, что правоспособность человека начинается с завершения его рождения*(94), тогда как гражданское уложение Швейцарии постановляет, что зачатый ребенок пользуется правоспособностью при условии, если родится живым*(95). Главное значение этот вопрос имеет в деле наследования, - может ли ребенок, только зачатый, но еще не рожденный, приобрести права на открывшееся в это время наследство? Если принять в соображение, что плод становится субъектом прав на наследство не безусловно, а только при рождении живым, и что мертворожденный ребенок рассматривается как бы никогда не существовавшим, мы должны согласиться, что начальный момент правоспособности - рождение, а не зарождение. Вопрос о наследственных правах разрешается только в момент рождения с обратным действием, а до того времени распределение наследства полностью приостанавливается.

Сомнение относительно начального момента правоспособности может пойти еще дальше, и вопрос может быть поставлен так: не могут ли быть субъектами права не только не рожденные, но даже еще не зачатые дети, иначе будущие лица? Практически вопрос сводится к тому, нельзя ли делать завещательные распоряжения в пользу возможных детей такого-то лица? Несущественно то, что современное право того или другого государства не допускает таких завещаний; вопрос в том, может ли законодательство признать силу за такими распоряжениями и станут ли субъектами права те, относительно которых неизвестно, будут ли они когда-нибудь существовать? Конечно, закон может признать силу за подобными завещаниями; конечно, завещанное таким образом имущество сохранится на более или менее продолжительное время под управлением агентов власти, но его нельзя признать принадлежащим тому, кого нет и кто, может быть, никогда не будет, иначе никому не принадлежащим. Такое имущество временно не будет иметь своим субъектом физическое лицо.

Предельный момент правоспособности физического лица - это смерть человека*(96). Однако, объективное право в разные исторические моменты создавало и иные основания для прекращения правоспособности. Таким основанием являлось наказание за совершенные преступления, известное под именем гражданской смерти, которое держалось в Европе до половины XIX столетия, а в России держится отчасти и до сих пор, под именем лишения всех прав состояния. Таким же основанием для прекращения правоспособности являлось пострижение в монашество, с которым соединялось представление об отречении от мира; в настоящее время пострижение сохраняет свое юридическое значение только в России. На ряду с физическими лицами стоят, в качестве субъектов права, юридические лица. Такие лица называются, преимущественно в Германии, юридическими потому, что существуют только для юридических целей; они носят название моральных лиц, главным образом, во Франции, потому что выходят за пределы физического мира, где имеются только люди; их называют, исключительно в Англии, искусственными лицами, потому что они созданы творчеством человека.

Во всяком случае этот вид субъектов не совпадает с человеком. Едва ли можно сомневаться в правильности утверждения, что юридическое лицо - это то, что, не будучи человеком, признается со стороны объективного права способным быть субъектом права. Однако, такое отрицательное представление многим кажется недостаточным, и на выяснение юридического лица с положительной стороны было затрачено не мало научного остроумия. В самом деле, каким образом не человек может быть субъектом права?

Под авторитетом Савиньи распространилась и долго держалась теория фикции. "Всякое право существует ради нравственной, каждому человеку присущей, свободы. Вследствие этого первоначальное понятие о лице или субъекте права должно совпадать с понятием о человеке, и это первоначальное тождество понятий может быть выражено в следующей формуле: всякий отдельный человек, и только отдельный человек, правоспособен. Однако, это первоначальное понятие о лице, силой положительного права, может получить двоякое видоизменение, уже намеченное в приведенной формуле, ограничительное и распространительное.

Во-первых, некоторые отдельные люди могут быть лишены правоспособности или ограничены в ней. Во-вторых, правоспособность может быть перенесена на нечто иное, чем человек, следовательно, может быть создано искусственно юридическое лицо"*(97). С точки зрения Савиньи, то, что прикрывается юридическим лицом, рассматривается как бы человек, quasi homo, или, применяясь к римским источникам, personae vice fungitur.

Против теории фикции были выдвинуты следующие главные возражения: 1) фикции, как объяснение существования юридичских лиц, научно недопустимы; 2) юридические лица вовсе не фикции, а имеют такое же реальное существование, как и физические лица. На почве каждого из этих возражений создалась особая теория существа юридических лиц.

Недопустимость фикций очевидна из того, что они не в состоянии дать объяснения явлениям действительности. Говорить в правоведении о физических и юридических лицах, как о двух видах субъектов прав, все равно, что ставить в естественно-научной классификации рядом с человеком огородное чучело, созданное наподобие человека, для отпугивания птиц*(98). Допуская фиктивного субъекта прав, мы, в способности утверждаем, что в действительной жизни встречаются права без субъектов. Надо признать прямо, что возможны безсубъектные права, что права могут принадлежать не только кому-нибудь, но и чему-нибудь, а именно цели, для которой предназначается обособленное имущество (Zweckvermogen). Отсюда теория целевого имущества, выдвинутая Бринцем, в которой цель должна заменить собой субъекта права. Бринцу не без основания указывали, что он ответил не на вопрос, подменив вопрос о том, кому принадлежит имущество, вопросом, к чему оно предназначено. Целевое обособление может происходить и в составе прав, принадлежащих одному физическому лицу, напр., при открытии торгового предприятия, хотя ни одно законодательство не признает здесь юридического лица. Наконец, связывая право с безличной целью, рассматриваемая теория, в сущности, впадает в фикцию, потому что в человеческом общежитии цели не могут иметь прав и нести обязанностей.

На той же почве отрицательного отношения к юридическим лицам стоит и Иеринг*(99). Субъективное право есть защищенный юридический интерес, но интересы могут быть только у людей. Поэтому права могут принадлежать только тем, кто в них заинтересован (интересы), или для защиты чьих интересов они предназначены (дестинаторы).

Следовательно, не может быть субъективного права, которое не имело бы субъектом своим живого человека, а с другой стороны, не может быть и бессубъектных прав. В одних юридических лицах такими субъектами являются члены корпорации, как, напр., акционеры в акционерном обществе, в других - те, кто получает выгоду от существования обособленных учреждений, как, напр., больные в больнице, учащиеся в учебном заведении. В практических целях, для внешних сношений, интересы защищаются иском совокупно, но из этого нельзя выводить, что права принадлежат этой совокупности, как чему-то оторванному от живых людей, ее составляющих. Может быть, с бытовой точки зрения Иеринг и прав, но его теория не согласуется с юридической стороной бытовых отношений. Дестинаторы, как больные, учащиеся, ночлежники, пользуясь выгодами обособленного имущества, с юридической точки зрения ни в каком случае не признаются субъектами права. Иск не может быть предъявлен ни от их имени, ни к ним, ни в отдельности, ни в совокупности. He прав Иеринг и в том, что считает существование юридических лиц необходимым только из-за внешних сношений, - оно имеет значение и во внутренних отношениях дестинаторов, напр., при договорах между акционерным обществом и отдельными акционерами.

Теория фикции объявляется несостоятельной с другой точки зрения, а именно, потому, что юридические лица вовсе не фикции, а такие же реальности, как и физические лица. Это теория так наз. германистов, т.е. ученых, изучавших древнее германское право, в противоположность романистам, посвятивишм свое внимание римскому праву. Особенную отделку получила эта теория в трудах Гирке*(100) благодаря влиянию которого она стала в настоящее время господствующей не толко в Германии но и во Франции*(101).

Гирке оспаривает положение Савиньи, будто только человек может быть субъектом права. Над человеческими индивидами существуют человеческие союзы разного рода, - реальные существа исторической действительности, социальные организмы с головой и прочими органами. Они обладают тем же жизненным единством, им присуща та же воля и способность осуществлять свои цели в деятельности. He трудно заметить, что теория германистов является отражением органического представления об обществе.

Следовательно, относительно ее можно также сказать, что она не доказывает, чтобы юридические лица были столь же реальны, как люди, а лишь уподобляет их людям.

В последнее время теория реального существования юридических лиц была заподозрена именно в том самом, против чего она боролась, в фиктивности. В лице Гельдера и Биндера отрицание допустимости фикций достигает высшего напряжения. Исходя из наблюдения действительности, представители этого направления упрекают Гирке в том, что он, приписывая социальным организациям волю, строит все свое учение на фикции, недалекой от приема Савиньи*(102). Исходные пункты обоих авторов прямо противоположны, но выводы их сходятся.

Гельдер принимает, что субъектом права является всегда, и только нравственная и историческая личность, способная к волеизъявлению. Биндер, напротив, полагает, что субъект права - это правовое отношение, а потому независим от человека, но предполагается способным распоряжаться своим правом. Оба автора сходятся в признании, что субъектом права, в противность Иерингу, следует считать не пользователя, а распорядителя. Поэтому, субъект права опекун, а не опекаемый, только что опекун, осуществляя право, действует, как должностное лицо. Поэтому эта часть его имущества, в противоположность той, которой он распоряжается для себя (Privatvermogen), является вверенной ему по должности (Amtsvermogen), a он сам, по отношению к опекаемому, оказывается в роли фидуциарного собственника. С этой же точки зрения юридических лиц, как субъектов права, вовсе не существует. "Если право есть волевая власть, то право может иметь только тот, кто обладает волей, а потому юридические лица не могут считаться действительно правовыми субъектами". Эгоистические соединения лиц, как товарищества, представляют только имущественную совокупность, тогда как общества, не преследующие личных выгод, учреждения, союзы публичного характера - не что иное, как должностные функции, выполняемые одними людьми в интересе других*(103). Вместе с тем гражданское право значительной своей частью передвигается в область публичного права.

Нельзя отрицать остроумия обоих авторов в критике установившихся представлений и смелости их в конструировании заново основных юридических понятий. Однако, если признать, что правление больницы или университета, как и опекун, заведует по должности чужим имуществом, остается открытым, чье же это имущество? В то же время эта попытка окончательно изгнать из правоведения всякие фикции и утвердиться на почве реальности показывает всю невыполнимость задачи. Построение Гельдера и Биндера пригодно было бы в области законодательной политики, но не для объяснения уже созданного законодателем порядка. Их точка зрения резко расходится именно с тем, что открывает нам правовая действительность, потому что объективное право субъектами права считает несомненно опекаемого, а не его опекуна, акционерное общество, а не его правление, больницу, а не заведующего ею доктора. Насколько объяснение расходится с действительностью, настолько оно остается в области фикций. Обзор различных теорий о природе юридических лиц, тщетно пытавшихся отрешиться от фикции, обнаруживает, что в первоначальной теории олицетворения кроется настоящее объяснение.

Теория фикции совершенно верно утверждала, что нормы объективного права могут создавать субъектов права. Но она неверно полагала: 1) будто человек сам по себе, в силу своего человеческого достоинства, субъект права, и 2) что юридическое лицо есть перенесение свойств субъекта права на нечто другое, рассматриваемое для этой цели как человек, quasi homo. Человек, - ergo субъект права. Если бы это было так, то люди никогда не могли бы быть исключены из класса субъектов права, - а это противоречит исторической действительности. На самом деле, всякий субъект права, физическое, как и юридическое, лицо, есть создание объективного права. Субъекты права - это те центры, юридические точки, к которым нормами объективного права прикрепляются субъективные права, как коррелативы обязанностей, возложенных на членов правового общения.

Субъект права составляет лишь прием юридической техники. Все право существует ради интересов людей, и если эти интересы приводят в настоящее время к тому, что каждый человек считается правоспособным, то те же интересы требуют создания субъектов права и помимо человека. Если субъект права не всегда совпадает с человеком, то это потому, что необходимо обособить отношения, в которых состоят отдельные люди от отношений, заинтересовывающих многих, в виде определенной совокупности (общество) или даже неопределенного числа заинтересовавнных людей (учебное заведение, музей, больница). Если бы субъектами права были только люди, то остались бы неосуществленными многочисленные интересы людей вследствие опасности смешения имущества отдельного лица с имуществом, предназначенным для общих интересов, вследствие опасности разрушения имущества от смертной природы человека, как субъекта права. Против такого понимания выдвигается ряд возражений. Прежде всего фикции не допустимы в науке, потому что они не способны объяснить действительности. "Время фикций и гипотез (!)", заявляет Дюги, "прошло нам нужны факты и реальности"*(104).

Конечно, если понимать фикции в том смысле, что юридическое лицо есть как бы физическое лицо, - фикция бесплодна. Но дело другое, что всякий субъект права есть представление, внушенное объективным правом ради большего удобства разграничения человеческих интересов. В этом случае субъектом права пользуются, как точкой или линией в математике, как меридианом в географии, - их нет в действительности, но предположение их необходимо.

Во-вторых, указывают на опасность, какая заключается в признании, что субъекты права создаются объективным правом. "Теория фикции, с точки зрения публичного права, теория абсолютизма. И неудивительно, что она выступает в тот исторический момент, когда складывалась теория абсолютной монархии", "Цивилисты сделались жертвами теоретиков - государственников"*(105). Оставляя в стороне, насколько это историческое совпадение верно, надо признать, что страх перед политическими выводами теории не может служить к опровержению ее истинности. Нельзя не отрицать, что в истории по воле закона люди лишались правоспособности и что правоспособностыо наделялись общественные организации, и что сейчас в законодательных учреждениях постоянно обсуждается вопрос, признать или нет в том или другом случае наличность субъекта права.

Субъект права, говорят далее, не может быть созданием законодательной деятельности государства, потому что государство само субъект права. Если некоторые юридические лица могли возникнуть вне объективного права, значит, субъект права независим в своем существовании от государства и закона*(106). Но это возражение неприменимо к развиваемым мною взглядам, так как я отказался признать государство юридическим лицом.

Если юридическое лицо есть субъект права, созданный объективным правом, то отсюда следует, что юридические лица возникают не сами собой, a по воле закона. Различают специальное и общее разрешение. Специальное разрешение дается, в законодательном или административном порядке, в каждом отдельном случае возникновения юридического лица. Таким путем возникают в России акционерные общества. Общее разрешение выражается в указании законом условий, при соблюдении которых может возникнуть юридическое лицо по инициативе отдельных людей. Так возникает в России торговый дом.

Если юридическое лицо есть субъект права, созданный объективным правом, то объем его правоспособности определяется законом. Правоспособность человека, как субъекта права, определяется потребностью его физического и духовного существования; правоспособность юридического лица определяется той жизненной целью, для которой оно существует. Закон может постановить, как это делает новый швейцарский кодекс (§ 53), что юридические лица способны приобретать все права и вступать во все обязательства, за исключением тех, которые неразрывно связаны с естественными свойствами человека, как пол, возраст или родство (принцип неограниченности). Но закон может постановить, и с большим основанием, что право и дееспособность юридического лица обуславливается той специальной целью, ввиду которой оно возникло (начало специальности).