Глава VI

Изустное Тайное Учение объединяется с доктриной «Выхода за пределы», идеями недеяния, «Прямого Пути» и «Внезапного озарения». Точнее говоря, считается, что эти идеи включаются в «выход за пределы» как некоторые отдельные его аспекты.

Выход «вовне» эквивалентен освобождению, и три вышеупомянутые теории непосредственно связаны именно с этим понятием.

Но прежде всего следует определить: есть ли это самое освобождение и как оно рассматривается в Тайном Учении?

Мы знаем, что буддистское спасение заключается в избавлении от бесконечного круга последовательности смертей и рождений, в который входят многочисленные болезненные события, когда нам приходится соединяться с тем, что мы ненавидим, и отдаляться от того, что мы любим. По крайней мере, именно таково общепринятое описание спасения у буддистов. Это избавление назвали Нирваной – словом, известным всем, кто хоть в какой‑то степени знаком с буддистской литературой.

Буквальное значение слова «Нирвана» – исчезновение. Эта трактовка привела к возникновению многочисленных ошибочных идей относительно природы буддистского спасения. Эта книга – не место для исследования подобных ложных интерпретаций. Вполне будет достаточно всего двух слов. Ответ тем, кто воображает, что буддистское спасение состоит в уничтожении эго, в смерти «человека», заключается в том, что, поскольку буддизм отрицает существование «эго», или души, какое бы название им ни давали, речь не может идти об уничтожении того, что считается несуществующим.

В действительности же уничтожение есть, но это уничтожение ложных представлений, невежества и, более точно, веры в существование эго, независимого, гомогенного и постоянного, веры, искажающей наше понимание мира путем искажения нашего ментального видения.

Тибетцы не перевели слово «Нирвана». И не потому, что они были неспособны сделать это, но, скорее всего, потому, что идея спасения пришла к ним несколько иначе по сравнению с тем, как это произошло в других буддистских философских школах.

Их эквивалент Нирваны – выражение «выйти за пределы страдания». Это не формализация слова «Нирвана». В настоящее время это слово используется для того, чтобы сказать, что высокий религиозный сановник мертв, никоим образом не подразумевая, что умерший достиг невероятного духовного просветления и стал Буддой.

Чтобы выразить эту последнюю идею, не только в отношении умершего, но часто также и в отношении живущего человека, тибетцы говорят просто «стать Буддой», «он стал Буддой» или «он – Будда» [224].

Однако, как в разговорной речи, так и в литературе наиболее часто используется термин «освобождение» Тхарпа или выражение «быть освобожденным» Тхар сонг (thar song).

В этой идее освобождения нет никакой идеи относительно смерти. Каждый человек освобождает себя в текущей жизни, не покидая ее [225].

С другой стороны, буддисты‑тхеравадины из южных школ склонны полагать, что просветленный человек умирает если не мгновенно, то, по крайней мере, через некоторое непродолжительное время, став арханом [226], то есть достигнув духовного просветления.

Таким же образом тхеравадины (хинаянисты) различают состояние, которого архан достиг во время просветления, и достижение состояния Будды. Также они делают различие между Нирваной, достигнутой в этой жизни, как это имело место у Будды, и достижением паринирваны после смерти.

Эти различия известны мастерам Тайного Учения, но они отметают их, рассматривая их среди «ментальных конструкций», автор которых – наше сознание и «за пределы» которых мы должны выйти.

* * *

Мастера Тайного Учения утверждают, что теории относительно недеяния то мед (tos med) передавались напрямую от мастера ученику с незапамятных времен.

В поддержку этих утверждений мы должны отметить, что доктрину недеяния, известную под названием ву‑вей (wu‑wei), издревле в той же степени почитали в Китае. Однако то, как понималось недеяние в Китае, у древних даосов или китайских мистиков, которые им предшествовали, в значительной степени отличается от того, как это трактуется в тибетском Учении.

Мастера Тайного Учения утверждают, что освобождение достигается практикой недеяния.

Но что, по их мнению, есть недеяние? Прежде всего, давайте заметим, что это не имеет ничего общего с квиетизмом (пассивностью, бездействием и отрешенным спокойствием) определенных христианских или восточных мистиков. Должен ли человек верить, что это заключается в инертности и что ученики мастеров, которые соблюдают этот принцип, призывают воздержаться от любого рода действий? – Конечно, нет.

Во‑первых, живое существо не может ничего не делать. Существование – само по себе своего рода деятельность. Доктрина недеяния ни в коем случае не нацелена на действия, которые являются обычными жизненными деяниями: еда, сон, ходьба, разговор, чтение, изучение и т. д. В отличие от даосов‑мистиков, которые полагают, что практика недеяния требует полной изоляции в хижине отшельника, мастера Тайного Учения, хотя и склонны ценить «радости одиночества», не считают их обязательными. Что касается самой практики недеяния, то они считают ее абсолютно необходимой для достижения состояния освобождения.

В предыдущей главе говорилось, что освобождения невозможно достигнуть, не практикуя одну конкретную добродетель или даже многочисленные добродетели все вместе. Об этом мастера постоянно напоминают ученикам, объясняя им традиционное Изустное Тайное Учение. Они никогда не устают повторять классическое сравнение двух цепей. Скован ли человек железной или золотой цепью – в любом случае это означает, что он скован. Деятельность, используемая при практике добродетели, – золотая цепь, в то время как та, которая используется в злых делах, – железная цепь. Но обе они заключают действующего в тюрьму.

Дхаммапада, являющаяся частью канонической литературы южной школы буддизма, которую можно рассматривать как представляющую исходную буддистскую доктрину, также выделяет эти две цепи и необходимость порвать их.

«Тот, кто избавился от этих двух цепей – цепи добра и цепи зла, – тот Брахман» [227].

В этом тексте слово «Брахман» употребляется в староиндусском значении «тот, кто приобрел знание Брахмана», то есть Абсолютного Существа, Высшей Истины. Это духовно просветленный человек, который «вышел за пределы» фантасмагории самсары.

Что же тогда является той деятельностью, от которой он должен воздерживаться? Это – беспорядочная активность сознания, которая нескончаемо посвящает себя построению каких‑то идей, созданию воображаемого мира, в котором сознание закрывается, как куколка в коконе.

Именно об этой деятельности по построению идей говорил автор сочинения по йоге, когда писал: «Йога – подавление движений сознания» [228].

Точно так же Цзонхава [229], основатель секты гелугпа (обычно они известны как «Желтые шапки»), который скорее всего был посвящен в Тайные Учения, постулировал ту же самую необходимость подавления этого «беспокойства мыслей и семян, из которых оно произрастает».

Подобное мнение было выражено Чандракирти [230]. Согласно его мнению, «сущность Нирваны состоит всего лишь в деятельности нашего воображения по построению различных идей».

Никакой внешний агент не кует наши цепи, ни золотые, ни железные, никто не использует их, чтобы связать нас с миром иллюзий. Лишь идеи, которых мы придерживаемся, а не наша материальная деятельность создают эти цепи и связывают нас ими.

Почему эта ментальная деятельность, основанная на ложных данных, препятствует освобождению? Просто потому, что именно эта деятельность, строительство ментальных конструкций [231], воздушных замков снова и снова возводит конструкцию мира иллюзий, пленниками которого мы становимся, и таким образом, создает вокруг нас мир, которого на самом деле не существует.

В этот момент мастер Тайного Учения делает вывод: единственное, что необходимо сделать, это вступить на «путь видения» Танг лаг (thong lag). На этом пути следует внимательнейшим образом изучать и анализировать факты, не оставляя пространства для блуждания воображения.

На этом пути постоянно используется лхаг тонг – трансцендентное озарение, – и это постоянное упражнение непрерывно оттачивает и улучшает наше трансцендентное озарение.

Такова концепция недеяния в формулировке Тайного Учения. Таким образом, речь совершенно не идет о развитии материальной или духовной инерции, к которой кто‑то мог бы принудить себя – это принуждение требовало бы усилий и тем самым было бы формой деятельности. Достаточно позволить потоку бытия течь свободно, не пытаясь предотвращать его или направлять, наблюдая его как заинтересованный зритель, удивляясь и восхищаясь, но всегда отделенно, чувствуя себя единым с этим зрелищем, погруженным в поток и текущим вместе с ним.

«Путь наблюдения» Тонг лам (Thong Lam) – другое название «Прямого Пути». Тибетцы образно описывают его как извилистую тропинку, поднимающуюся по крутому склону горы, чтобы достигнуть встречи, чтобы быстро выйти на самую ее вершину, в то время как широкая и хорошо выложенная дорога поднимается всего лишь под небольшим уклоном, извиваясь спиралью вокруг горы. Первое – головокружительный путь, пригодный лишь для альпинистов, крепких и привычных к горам. Другой путь вполне годится для неторопливых путешественников, которые, по правде говоря, не мечтают о головокружительных высотах и вряд ли стремятся к подобным подвигам.

Длинная дорога – та, на которой паломники задерживаются, чтобы отполировать золотую цепь своих достоинств. Большинство из них воображает, что таким образом они идут по пути прогресса, без трудностей и без рисков, идут к будущему, которое они представляют себе как счастливое возрождение в этом мире, в приятных условиях или в небесном царстве [232].

Даже те, кто сформировал более правильное представление, хотя и неопределенное, того, что может быть освобождением (Нирваной), не могут легко отрешиться от своей веры в то, что можно постепенно и благополучно двигаться к ней по длинной дороге святости. От них можно порой услышать, что они допускают превосходство прямого пути, но они говорят, что этот путь опасен, потому что по краям узкой тропки отсутствуют поручни социальных, моральных и религиозных законов, и путешественник, который сделает ложный шаг, рискует упасть в пропасть.

Так может быть, действительно глупо проповедовать человеку с обычным сознанием, что нет ни Добра, ни Зла, что его действия не имеют никакой значимости и, более того, он сам не является их творцом, потому что он сам движим причинами, происхождение которых потеряно в непостижимой тьме вечности?

Человек с обычным сознанием – с «инфантильным» сознанием, как вежливо говорят тибетцы, – не может понять сосуществования этих двух миров: мира Абсолюта и мира Пустоты, и той относительности, в которой он, паломник, совершает путь своей жизни. В противоречии с общепринятым мнением, мастера Тайного Учения, не колеблясь ни минуты, объявляют тем из своих учеников, которых считают способными понять это откровение: «Постепенный Путь – упорное культивирование достоинств, святости, – не приводит к освобождению». Самый великий святой – даже если он пожертвовал тысячу раз всем, чем он дорожил больше всего, даже если он посвятил всю свою жизнь любви к другим, любви к Богу или служению благородному идеалу, – остается заключенным в мире самсар, если он не понял, что все это является детской игрой, лишено реальности, есть всего лишь бесполезная фантасмагория теней, которые его собственное сознание проецирует на бесконечный экран Пустоты.

На прямой дороге это понимание достигается без какой‑либо явной подготовки. Альпинист никогда не боится наклониться, чтобы заглянуть в пропасть, на краю которой проходит его путь, он не колеблется, когда требуется спуститься в нее и осмотреть глубины, он знает, как подняться вверх; и однажды, внезапно, в результате чего‑то порой совершенно незначительного – вида цветка, формы ветви дерева, созерцания облака, песни птицы, тявканья шакала, воя волка вдалеке или даже простой гальки, о которую он ударил ногу, – в его сознании возникает видение – лхаг тонг – и рождается трансцендентное озарение.

Не следует ждать никакого высокопарного описания природы. Ученику, следующему Прямым Путем, не обещают, что перед ним откроется некая волшебная страна. Тайное Учение выражается трезвым языком, наиболее точно подходящим для рассматриваемых предметов. Просветление – открытие действительности, существующей за пределами видимого мира, и просветленный просто внезапно осознает то место, которое он на самом деле занимает в этой действительности.

И этого достаточно. Он перестанет обманываться миражами, прекратит создавать их, он порвет свои цепи и станет освобожденным – Тхар сонг (thar song).

Как и другие религии, буддизм южной школы (хинаяна) стремится дать своим адептам негативную картину мира. Если христиане считают этот мир «юдолью слез», то приверженцу хинаяны предлагается медитировать на наиболее отталкивающем аспекте тела, которое рассматривают как сосуд, содержащий живот, кишечник и т. д. заполненный грязными веществами – желчью, мочой, экскрементами и т. п. Все это должно привести к тому, что у адепта вырабатывается отвращение и отторжение к любой привязанности к физической форме и чувственности.

Тайное Учение стоит на совершенно иной позиции. В нем не делается никаких попыток вызвать отвращение со стороны ученика. Неприязнь – всего лишь форма привязанности, вывернутая наизнанку. И любовь, и ненависть приводят к одному и тому же последствию – ослеплению человека, который чувствует их, который счел их достаточно важными и позволил им занять свое сознание.

В основу Тайного Учения заложено убеждение, что не следует испытывать ни к чему какого‑то особого чувства. Мастер ожидает, что ученик, исследовавший вопросы, на которые он обратил особое внимание, найдет в них причины для безмятежного безразличия. Если он не может отказаться играть какую‑либо роль в комедии или драме мира, то по крайней мере он понимает, что это – всего лишь игра. Если ему выпало играть роль короля, великого и знатного человека, известного ученого, он не будет гордиться собой; если он должен играть роль бедного негодяя, глупого, невежественного человека, он не должен стыдиться себя. Он знает, что эти различия существуют только на этой стадии и что, как только игра закончится, актеры снимут костюмы, в которых они играли свои роли.

Тайное Учение ведет ученика дальше. Оно учит его смотреть с одинаковым безмятежным безразличием на непрерывную работу своего сознания и физическую деятельность тела. Он должен преуспеть в понимании того, что ничто из всего, что производится им, не является им самим. Он, физически и ментально, на самом деле является множеством других.

Это «множество других» включает материальные элементы – кто‑то может сказать, почву – которую он получил в наследство, которая является его атавизмом, тогда как те, кого он проглотил, кого он вобрал в себя до своего рождения, с помощью кого его тело было сформировано, стали, вместе с унаследованными с ними сложными силами, составными частями его существа.

В ментальной плоскости это «множество других» включает многочисленных существ, которые являются его современниками: это люди, с которыми он общается, с кем он говорит, чьи действия он наблюдает. Таким образом, – в то время как человек поглощает некоторую часть различных энергий, испускаемых теми, с кем он контактирует, – действует непрерывное подавление, и эти несовпадающие энергии внедряются в то, что он считает своим «я», образуя тем самым гудящий улей. И этот хор фактически включает огромное число существ, принадлежащих тому, что мы называем Прошлым.

Если говорить о жителе Запада, то Платон, Зенон, Иисус, апостол Павел, Кельвин, Дидро, Руссо, Христофор Колумб, Марко Поло, Наполеон и многие другие могут составить многочисленную толпу, шумную и склочную, каждый в которой, жаждая преимущества, пытается наложить повторение собственных физических и ментальных движений и тем самым тянет в самых разных направлениях бедное‑несчастное «я», слишком слепое, чтобы суметь различить эти фантомы, и потому неспособное поставить их на свое место.

Я назвала лишь некоторые имена, взятые случайно как те персоны, с которыми человек Запада скорее всего был в контакте во время чтения или узнал о них во время обучения. Эти имена – только примеры. Гости, которых привечает некто X, необязательно совпадают с теми, кто живет у Y.

Влияния, которые оказываются на индуса или китайца, очевидно исходят от людей их рас или тех, кто оказал заметное влияние на историю их стран.

* * *

Когда ученик узнает о наличии в себе этой толпы, он не должен считать, как делают это некоторые люди, что это представляет собой воспоминания о его предыдущих жизнях. Есть очень много людей, кто заявляет и убежден, что некий персонаж, живший в прошлом, теперь воплотился в их теле[233]. «Существует неисчислимое множество историй о перевоплощении в Азии, где они поддерживают в людях ребяческую жажду чуда.

Согласно Тайному Учению, «толпа других» состоит совсем не из «воспоминаний». Она сформирована из живых существ, деятельность которых происходит сама по себе и будет продолжать делать это неопределенно долго, принимая самые разные формы, поскольку «смерти нет».

В г‑не Пите или в г‑не Смите существует не «память» о Платоне или Иисусе. Это сами Платон и Иисус, бессмертные и активные благодаря энергиям, которые они некогда привели в движение. И люди, которые заучили эти имена, сами были всего лишь проявлением многочисленных различных энергий. В Платоне, преподававшем в Греции, в Иисусе, бродившем по Галилее, так же как в г‑не Пите или в г‑не Смите, была толпа живых существ, родословная которых теряется в непостижимых глубинах вечности.

Но означает ли это, что различные лица, которые все вместе формируют эго, остаются инертными или, говоря иначе, означает ли это, что это эго никоим образом не активно? Ни в коем случае, – отвечает нам Тайное Учение. Личность Пита или Смита – энергетический центр, который в каждом из своих жестов, в каждом из своих слов, в каждой из своих мыслей выходит в мир и там производит некое действие, приводящее к определенным последствиям. И в толпах, составляющих людей – наших современников, – присутствуют не только известные люди, такие как Платон, Иисус или Будда; это – также никому не известные сапожники, скромные крестьяне, которыми никто не склонен хвастаться как своими прошлыми воплощениями.

Каждый, большой и маленький, сильный и слабый, все время действует – и обычно подсознательно – при формировании новых групп, члены которых, ввиду отсутствия проницательности, не знают о своей разнородности и, будучи нечувствительными к диссонансу своих голосов или даже не зная об этом хоре, кричат: «Я», «Это я, Я!»

Такова, в общем и целом, теория относительно множественности и последовательности жизней, рассматриваемых как человек, сформулированная в Тайном Учении.

Также было бы неплохо добавить, что силы, соединившиеся в форме Пита или Смита, не одинаковы по своей мощи. Некоторые из них занимают доминирующее положение и низводят своих компаньонов, отправляя их на задний план, или даже вовсе подавляют их [234].

Именно об этих доминирующих силах говорят тибетские мастера, пытаясь объяснить в возвышенной форме, которая вполне согласуется с доктриной несуществования однородного и постоянного эго, феномен тулку  [235], которые часто встречаются в их стране.

Мы знаем, что тулку – это те люди, которых иностранцы совершенно неверно называют «Живым Буддой». На самом деле тулку рассматривается как перевоплощение бывшего человека, который сам, в свою очередь, был перевоплощением другого, предшествующего ему человека и так далее, формируя ряд перевоплощений, который уходит в прошлое, к более или менее выдающейся личности, которая, возможно, жила за несколько столетий до этого.

Ясно, что эта концепция подразумевает веру в эго, которое остается неизменным и переселяется, как человек, меняющий место жительства, – это индуистская точка зрения. Однако буддизм категорически отрицает существование неизменного эго. Большая часть буддистов автоматически повторяет классическую формулу этого опровержения, как верующие любой религии декламируют свое кредо, не понимая значения тех слов, которые они произносят. Но на самом деле большинство буддистов видит в этой последовательности жизней путешествие скитающейся сущности.

Я уже говорила, что посвященные в Тайное Учение видят это иначе.

Среди сил, объединенных в личность, одна или несколько могут устремиться к цели, которая не может быть достигнута за короткий промежуток времени одной человеческой жизни. Мощная решимость создать инструмент, способный продолжить начатые усилия после того, как они будут прерваны смертью, может, как говорят, преуспеть и дать начало рождению человека, который станет этим инструментом, или возобладать в существующем человеке и устремить его деятельность в подходящем направлении, ведущем к желаемому результату.

Такова теория. Название «тулку» идеально подходит, потому что это слово буквально означает «иллюзорное тело», созданное магией[236]. Таким образом, не существует никакого постоянно переселяющегося эго.

Что Тайное Учение говорит о четвертой из сверхъестественных возможностей, той, которая позволяет узнать о предшествующих жизнях? Иногда она образно выражается как знание о предыдущем месте пребывания человека, которое, скорее всего, даст неправильное понимание предмета.

Читатель уже видел на основании уже сказанного выше, что посвященный в Тайное Учение рассматривает свои предыдущие жизни как некоторое множество. И не только множество в последовательности, растянутой во времени, но и множество, распространенное в различных направлениях, в сосуществующих эпизодах, в отдельных лучах, исходящих из многочисленных скоплений сил, которые мы называем людьми.

Из этого следует, что, если Платон, Иисус и другие продолжают свои жизни в многочисленных Питах и Смитах, никто из этих Питов и Смитов никоим образом не должен считать, что он – реинкарнация Платона, или Иисуса, или любого другого. В нем возрождается только часть этих людей. Это возрождение приняло форму тенденций, чувств, переданных посредством чтения или речей, передающих мысли, слова или дела этих выдающихся людей. Но позвольте мне еще раз повторить, что слушание слов и лицезрение действий самых обычных людей – сапожника, слуги и т. д. могут перейти к Питу или Смиту даже в течение жизни этого сапожника или слуги, и эти элементы, которые пустили в нем корни, определили некоторые из ментальных или физических действий Пита или Смита, то есть жили в них.

Необходимо помнить об этой фрагментации причин и энергий, когда некто пытается исследовать свое «древнее жилище».

Восстановить его означает снова увидеть различных людей, живущих в нас, исследовать их, настойчиво расспрашивая, разоблачая их привычную ложь, снимая маску с тех из них, кто пытается присвоить себе чужую личность, и, прежде всего, не позволяя обмануть себя относительно личных качеств и моральных ценностей – интеллектуальных и социальных – гостей, которым каждый из нас предоставляет кров, или, говоря точнее, тем, кто был нами в прошлом и продолжает быть нами в настоящем.