Песок и туман

Элиот, Фиона и дядя Генри сидели на заднем сиденье лимузина. Роберт провез их по побережью Калифорнии, и теперь они мчались по пустыне Мохава.

В больничной палате Элиот хотел расспросить дядю Генри насчет Луи, но его опередила тетя Лючия. Она быстро заговорила с Генри по‑итальянски. Элиот итальянского не знал, но смысл все же уловил: больше никаких разговоров о семействе отца.

Как же это было типично…

Снова от него и Фионы скрыли то, о чем ему больше всего хотелось узнать. Словно знания об отце и его родне могли как‑то ранить их, в то время как им предстояло уже в третий раз за неделю лицом к лицу столкнуться со смертью.

Элиот выглянул в окошко. Вдалеке мерцали огни Лас‑Вегаса. Это было похоже на парк аттракционов, и у мальчика по спине побежали мурашки. Еще и суток не прошло с той ночи, когда они с Фионой находились на объятой пожаром свалке металлолома. Там он спас Аманду Лейн, а Фиона убила мистера Миллхауса.

Неужели это было прошлой ночью? Элиот чувствовал себя другим человеком.

Рев мотора лимузина сменился урчанием.

– Я немного сбросил скорость, сэр, – сообщил Роберт. – Мы уже недалеко от базы, и я боюсь, как бы нас не засек тамошний радар.

– Правильно, – отозвался дядя Генри, ненадолго задумался и спросил: – На чем я остановился?

– Вы рассказывали нам о системе безопасности базы, – напомнила ему Фиона.

Сестра Элиота сидела неестественно прямо. Она была бледна и явно слаба, но в глазах ее светилась решимость.

– Начну сначала, – сказал дядя Генри и покачал стакан с толстым дном, наполненный льдом и какой‑то пахучей жидкостью, запах которой заставил Элиота поморщиться. – Во‑первых, весь периметр базы патрулируется. Охранники снабжены приборами ночного видения. Следующим препятствием на вашем пути являются датчики, регистрирующие движение и тепло человеческого тела. Они установлены на небольшом расстоянии от земли, и изображение с них передается на мониторы. Обойти их очень сложно.

Элиот гадал, не пришлось ли дяде Генри лично познакомиться с устройством системы безопасности базы. Уж слишком много он о ней знал.

– Если вас обнаружат, – продолжал Генри, – реакция будет массированная. В ход пустят все наземные транспортные средства, а если понадобится, и воздушные.

– А мы не могли бы спрятаться в каком‑нибудь грузовике, который будет въезжать на территорию базы? – спросил Элиот.

Дядя Генри взглянул на него с искренним сожалением.

– Все машины взвешивают. А в районах, где уровень безопасности еще выше – именно туда вам предстоит пробраться, – машины просвечивают рентгеновскими лучами. Кроме того, есть еще служебные собаки, которых обмануть труднее, чем аппаратуру.

– Да, еще там стоят несколько высоких заборов, – небрежно махнул рукой дядя Генри. – Некоторые участки заминированы. Еще есть камеры наружного наблюдения. Ах да, чуть не забыл. У них имеется отряд быстрого реагирования на случай проникновения диверсантов. Они стреляют на поражение.

Элиота на миг охватила паника, но это чувство быстро растаяло. Он осознавал потенциально смертельную опасность всего того, что перечислял дядя Генри, но почему‑то подобные вещи больше не вызывали у него парализующего страха.

Бесстрашие и спокойствие наполняли его душу – а всего несколько дней назад такие чувства рождались только в его фантазиях. Теперь же они стали реальными.

– А где находятся яблоки? – спросил Элиот.

– Как это глупо с моей стороны. Конечно, это ведь самая главная деталь. – Дядя Генри задумчиво посмотрел на свой стакан и поставил его на столик. – Здание номер двести одиннадцать. Выглядит как самое обычное офисное здание, но на самом деле это бункер. Подземное хранилище.

Он сунул руку в карман и вытащил небольшой листок бумаги с чертежом. На чертеже был изображен предмет, похожий на яйцо Фаберже. По всей поверхности «яйца» располагались «украшения», на самом деле являвшиеся сложными электронными устройствами.

– Это спутник, – пояснил дядя Генри.

Фиона указала на толстую наружную оболочку.

– Из чего она сделана?

– Из прочного керамического сплава, который невозможно разрезать лазером, взорвать бомбой или рассечь каким бы то ни было лезвием.

– А я смогу разрезать эту оболочку? – спросила Фиона.

– Честно говоря, не знаю. Но придется попытаться, поскольку спутник довольно тяжелый и вы вдвоем просто не сможете вынести его с базы.

– Осталось пять минут, – сообщил Роберт.

Огни Лас‑Вегаса давно остались позади. Они ехали по проселочной дороге, и свет фар выхватывал из темноты колючие кусты и облака пыли.

– Думаю, о базе мы поговорили достаточно, – сказал Элиот. – А теперь мне хотелось бы побольше узнать о нашем отце.

Дядя Генри нашел в кармане носовой платок и вытер рот.

– О, это у меня так… сорвалось. Не стоило вообще заводить речь об этом. Честное слово, рассказывать вам о нем имеет право только ваша бабушка.

– А где она сейчас? – спросила Фиона.

– Занята кое‑какими делами, – ответил Генри. – За вами следили… нехорошие люди, и мы не можем этого позволить.

– Они не «нехорошие люди», – процедил сквозь зубы Элиот, с трудом сдерживая гнев. – Хватит говорить с нами как с маленькими. Мы знаем, что это наши родственники со стороны отца. И я хочу, чтобы вы больше рассказали мне о Луи Пайпере.

Дядя Генри устремил взгляд за окошко.

– Думаю, для вас это уже не новость, – тихо сказал он. – Луи познакомился с вашей матерью на карнавале в Венеции. Я ведь вам рассказывал про карнавал. Там все ходят в масках…

– Да, об этом вы нам уже рассказывали, – прервал его Элиот. – Перестаньте уходить от темы. Все говорили, что наш отец умер. А он, оказывается, какой‑то бездомный старик? Как это случилось?

Дядя Генри откинулся на спинку сиденья. Кожаная обивка скрипнула.

– Элиот, мальчик мой дорогой, – прошептал он, – ты знаешь, что со мной сделают ваша бабушка и тетя Лючия, если я стану говорить с вами об этом?

Элиот и Фиона, не сговариваясь, свирепо уставились на дядю Генри.

Он смущенно заморгал, тяжело вздохнул и сказал:

– Ладно, что поделаешь? Жизнь слишком коротка, чтобы хранить такие тайны. – Он наклонился вперед. – Ваша мать чувствовала, что Луи представляет для вас угрозу, но все же она любила его и поэтому не могла заставить себя убить его. Весьма глупая чувствительность, должен заметить. – Дядя Генри допил виски. – И она просто лишила его силы – вышвырнула его на более низкий уровень, в мир смертных.

– А почему нам никто такого не предложил вместо героических испытаний? – спросила Фиона. – Я предпочла бы стать нормальной смертной, но остаться в живых.

От слов сестры у Элиота неприятно засосало под ложечкой. Он так любил свою музыку. Но был ли его талант естественным? Или все же сверхъестественным? Стоило ли ради этого рисковать жизнью?

– Увы, – проговорил дядя Генри с каменным лицом, – это умела делать только ваша мать. А как она это делала – не известно никому из Лиги. И вообще никому.

– Значит, Луи теперь просто человек? – спросила Фиона.

– Человек, но далеко не «просто». Он наделен глубочайшими познаниями и связан со своими родственниками, что делает его опасным. Заклинаю вас, сторонитесь его. И уж конечно, не доверяйте ему.

– Почему? Потому что он не заботится о нашем благополучии? – язвительно осведомился Элиот. – Потому что не назначает нам смертельно опасных испытаний, чтобы узнать, к какому семейству мы принадлежим?

Дядя Генри опустил глаза. Вид у него был самый что ни на есть несчастный.

– Разве я не нарушил все правила, пытаясь вам помочь?

Язвительность Элиота отступила. Он был готов извиниться перед дядей Генри за то, что усомнился в нем, но вспомнил совет Луи: не просить прощения слишком часто. К тому же он не был уверен, действительно ли дядя Генри заботится о них с Фионой или просто манипулирует ими.

Роберт выключил фары лимузина, сбавил скорость и съехал с проселочной дороги.

– Приехали, – сказал он. – Ближайшая дорога до Пятьдесят первой территории – на юго‑запад отсюда. Примерно шесть миль пешком. Простите, но ближе я вас подвезти не могу.

Роберт вышел из машины и подошел к дверце с той стороны, где сидела Фиона.

Элиот выскользнул из машины следом за сестрой.

Было холодно. Дядя Генри подал им обоим плащи с флисовой подкладкой.

– Спасибо, – поблагодарил Элиот и надел плащ.

Фиона обняла Роберта.

– Спасибо тебе за все, – шепнула она ему. – Если я тебя больше не увижу, я просто… я просто хотела сказать… – Она прижалась лбом к его лбу.

Роберт что‑то прошептал в ответ. Элиот не расслышал что, но Фиона покачала головой.

Элиот смущенно отвернулся. Ему странно было видеть сестру такой сентиментальной, но он ее понимал. Если бы сейчас здесь была Джулия, он повел бы себя точно так же.

Элиот задумался о том, где сейчас может быть Джулия. Он устремил взгляд на юг, надеясь, что она добралась до Лос‑Анджелеса и что с ней все в порядке.

– Не мешкайте, – сказал дядя Генри. – Помните о ваших предыдущих успехах. Я знаю, что у вас все получится.

Элиот кивнул и забросил за спину рюкзак, предварительно проверив, на месте ли Леди Заря и фонарик.

Фиона оторвалась от Роберта и зашагала вперед. Элиот растерялся. Он в последний раз посмотрел на дядю Генри и Роберта. Роберт поднял вверх оба больших пальца. Элиот отвернулся и поспешил за сестрой.

– Эй! – прошептал он. – Подожди.

Фиона и не подумала остановиться. Наоборот, зашагала быстрее. Преодолев полосу песка, они оказались на глинистом дне высохшего озера.

– Мне бы не пришлось тебя дожидаться, – буркнула Фиона, – если бы ты не был такой partula turgida.

Этот термин Элиот знал. Partula turgida – так называлась маленькая, невероятно медленно ползающая улитка. Очень красивая, но, судя по всему, уже вымершая, может быть, как раз из‑за своей медлительности. Неплохой намек.

Он был не в настроении, чтобы ответить сестре достойной «дразнилкой», поэтому спросил Фиону о том, что у него на самом деле было на уме.

– Как ты себя чувствуешь?

Фиона некоторое время шла вперед молча, потом ответила:

– Нормально, пожалуй. Просто внутри у меня как‑то… странно. Трудно объяснить. Просто злюсь.

– На кого?

– Сама не знаю. – Фиона вздохнула. – На всех. На бабушку – за то, что она даже не удосужилась хоть раз показать, что любит нас. На Генри, Лючию и на весь Сенат за то, что они заставляют нас пройти через все это. На Луи. Я даже не знаю, жалеть его или злиться на него за то, что он так и не сказал нам, кто он на самом деле.

Что‑то зашуршало в кустах.

Элиот вытащил из кармана рюкзака фонарик и включил.

Из‑за куста выбежал кролик и исчез в темноте.

Элиот облегченно вздохнул и выключил фонарик, надеясь, что никто не заметил свет.

– Как ты думаешь, – спросила Фиона, – Луи все это время торчал в подворотне только для того, чтобы следить за нами? Тебе не кажется, что это как‑то… ненормально?

– Я думаю, он о нас заботился. И в этом ничего ненормального нет.

Ему хотелось рассказать сестре о том, каким он увидел Луи вечером – преобразившимся, могущественным, – но он не знал, с чего начать, и ему казалось, что у него и его предполагаемого отца появилась какая‑то общая тайна.

– Если он падший ангел, я уверен: он тот, кого называют Люцифером, – сказал Элиот. – Это одно из имен, которые я нашел в «Mythica Improbiba».

– Луи Пайпер, – прошептала Фиона. – Люцифер… Да, в этом что‑то есть.

– Это одно из тринадцати названий кланов инферналов. Есть и другие: Левиафан, Асмодей, Вельзевул и Мефистофель. Возможно, это наши кузены.

– Звучит дико, – призналась Фиона. – Ты… – Она пару секунд беззвучно шевелила губами и наконец выговорила: – Это звучит ужасно глупо.

– Что именно?

– Ты себя богом чувствуешь? Или ангелом?

Они какое‑то время шли молча. Элиот задумался над вопросом сестры.

Взошла луна и залила пустыню серебристым светом. Окрестности выглядели вполне мирно. Даже не верилось, что где‑то поблизости находится военная база, напичканная всякими секретами. Что‑то похожее Элиот ощущал, думая о своей жизни. Еще несколько дней назад она выглядела такой обычной, такой банальной, но оказалось, что в ней существуют ограды, охранники и минные поля, на которые можно было в любой момент напороться.

А что было бы, если бы дядя Генри их не разыскал? Тогда они с Фионой и дальше жили бы с бабушкой? Получали бы образование на дому, подрабатывали где‑нибудь. А что потом?

– Нет, – признался он наконец. – Ничего такого я не чувствую.

– Значит, ты чувствуешь себя самым обычным, заурядным Элиотом Постом и ничуть не изменился?

– «Обычный» – это сильно сказано, – вздохнул Элиот. – Я знаю много чего из книг, но это не имеет никакого отношения к реальности. У меня нет друзей. Я бы с такой радостью пошел в школу, чтобы почувствовать то, что чувствуют все мои ровесники.

Вероятность нормальной жизни сейчас казалась астрономически далекой. Элиот представил, что они с Фионой шагают по поверхности Луны. Пожалуй, этот образ вполне адекватно передавал их связь с реальным миром.

– А ты как – в этом смысле?

– Я не знаю, что я должна ощущать, когда все, о чем мне говорили раньше, сплошное вранье. Наша бабушка – вправду наша бабушка? А Генри – действительно наш дядя? Наш отец, оказывается, жив, и он падший ангел, воплощение зла. Может быть, наша мать тоже жива? А я? Та ли я, кем всю жизнь себя считала?

– Даже то, что мы с тобой – брат и сестра, у тебя вызывает сомнения?

– Нет, в этом я уверена, – пробормотала Фиона. – Тут мне сильно не повезло. – Она резко остановилась. – Тсс. Слушай.

Элиот прислушался. По дну высохшего озера ехала большая тяжелая машина. Справа от них.

Затем он услышал шум другой машины – слева. И еще две ехали где‑то вдалеке, прямо впереди.

– Не думаю, что это обычное патрулирование, про которое говорил дядя Генри, – прошептала Фиона. – Вряд ли бы столько машин случайно окружали нас.

– Может быть, стоит убежать?

– Нет. Сыграй что‑нибудь.

Элиот невольно сделал шаг назад.

– Что ты имеешь в виду? Что сыграть?

– Не знаю… Ты заставил миллион крыс привести нас к Соухку. Разве ты не можешь сделать так, чтобы несколько джипов остановились? Или чтобы мы как‑то смогли спрятаться?

Элиот задумался, пошевелил пальцами. В последнее время, когда он играл, музыка словно сражалась с ним, а он пытался с ней совладать. Во Франклин‑парке вообще началось землетрясение. Пламя в парке аттракционов ожило, распространилось и чуть было не охватило их целиком. Они спаслись в последний момент. Элиот любил играть на своей скрипке, но музыка, которую он из нее извлекал, начала его пугать.

– Может быть, что‑то получится, – прошептал он. – Я могу сыграть одну пьесу. Я ее только что выучил. Но это будет трудно.

Фиона резко схватила его за плечо, но тут же отпустила.

– Лучше решайся быстрее, иначе придется удирать от этих машин, маленькая partula turgida.

В ее насмешке Элиот учуял ядовитые шипы. Она словно хотела сказать: если нас поймают, виноват будешь ты.

Элиоту хотелось отвернуться от сестры и посоветовать ей разрезать эти машины пополам, если они подъедут слишком близко.

Но Фиона была права. Как только они проберутся на базу, она сумеет найти путь к бункеру и спутнику.

А пока… Пока что действовать должен был он.

Вот о чем надо думать сейчас, а не о родственниках.

Элиот вытащил из рюкзака Леди Зарю и положил на плечо. Струны взволнованно завибрировали.

– Встань позади меня, – сказал Элиот. – Недалеко, но так, чтобы мне не мешать.

Он прижал смычок к струнам и заиграл.

На сей раз он не стал для разминки играть «Суету земную». На это не было времени. Джипы приближались. Элиот сразу начал со средней части симфонии, с нот, которые были написаны на асфальте в подворотне Луи, – с того места, где сложность музыки невероятно возрастала.

Он заиграл быстрее, его пальцы с такой скоростью перебирали струны, что они стали невидимыми.

Элиот отдался инстинктивному чутью, он ощущал ноты, и они представали перед ним написанными на асфальте.

Мелодия звучала дико, безудержно. Он с трудом управлял ею.

Он ощутил порывы ветра. Ветер дул то в одну, то в другую сторону, в лицо полетел песок. Тучи закрыли луну. Элиот почувствовал залах океана и морских водорослей и услышал во тьме крики – но кричали не люди.

А где‑то в самой глубине его сознания слышалось пение:

За мечтой бежим всю жизнь мы,

и, догнать ее спеша,

вечно носится по кругу

обреченная душа.

Обертоны звуков накладывались друг на друга, отлетали эхом от стен сгустившегося воздуха. Казалось, Элиоту аккомпанирует целый скрипичный ансамбль и все скрипки играют отрешенно, страстно.

Перед его мысленным взором предстала следующая часть симфонии. Она была еще труднее для исполнения. Для того чтобы брать нужные ноты, следовало невероятно сильно растягивать пальцы.

А мелодия звучала все мрачнее, превратилась в сплетение темноты и боли.

Элиот не хотел играть эту мелодию, она его пугала. Он решил, что с него хватит.

Он остановился – вернее, попытался остановиться. Но музыка была наделена собственным сознанием, и он продолжал играть. Минорные аккорды сменяли друг друга, пальцы сами брали все более низкие ноты.

Но так не должно быть. Играть должен он, а не его инструмент.

Элиот сражался со скрипкой. Он пытался крепче сжать гриф, заставить пальцы перестать двигаться.

Леди Заря вдруг выгнулась дугой. Внутри ее словно нарастало напряжение. Элиот услышал, как дека едва заметно потрескивает.

Но он еще крепче сжал гриф. Он просто обязан был укротить инструмент.

Порвалась струна и больно уколола его палец.

Элиот резко отдернул скрипку от плеча и сунул в рот окровавленный указательный палец.

– Что ты сделал? – шепотом спросила подошедшая Фиона.

Их окутали туман и клубы поднятого в воздух песка, поблескивавшего при луне.

Но это было не облако. Слои песка и тумана переплетались один с другим. И когда Элиот наклонил голову, он разглядел в песчаной дымке проходы, как в зеркальном лабиринте, по которому они бежали в парке аттракционов. Но эти странные стены изгибались, расходились и сходились вновь.

– Когда я играл, я слышал слова, – прошептал Элиот. – Там пелось о вечном беге… наверное, имелся в виду бег через этот туман.

– Просто блеск, – прошипела Фиона. – Я просила только о том, чтобы мы смогли спрятаться. Хорошенькое укрытие. Из него еще попробуй выберись!

Посреди беззвучной бури возникли огни – едва различимые цветные пятна. Возможно, это был свет фар и некоторые из этих огней двигались к Элиоту и Фионе. Послышались голоса перекликавшихся между собой людей. Видимо, они заблудились в тумане.

– Они близко, – прошептала Фиона, – но, похоже, нас не видят.

Элиот прищурился и более пристально всмотрелся в пелену тумана и летящего песка. Вдруг песок взвихрился, и Элиот увидел посреди смерча кости и оскаленный череп.[90]

Элиот моргнул, но страшный образ не исчез в клубах тумана, хотя ему очень хотелось, чтобы это произошло. Мало того – появились когти, горящие глаза и нечто очень большое, движущееся, похожее на тень громадного вымершего динозавра.

Элиот ужасно испугался, но заставил себя мыслить трезво.

Это были всего‑навсего водяной пар и песчаная пыль. Они с Фионой вполне могли пойти напрямик через эту бурю – Элиот был в этом уверен. Но и в том, что крики вдалеке звучат по‑настоящему, он тоже не сомневался.

Войти в туман было проще простого. Гораздо больше Элиота волновал вопрос о том, как оттуда выйти.

Но все это было его творением. А если так, он мог сделать, чтобы все стало как раньше.

Он провел кончиком пальца по оставшимся струнам Леди Зари и извлек из них скрипучий звук. Перед Элиотом и Фионой открылся узкий проход, по обе стороны от которого клубился туман.

– Сюда, – сказал Элиот и пошел вперед.

Так же как и в лабиринте, он старался смотреть себе под ноги и голову поднимал только в случае крайней необходимости. Фиона шагала следом за ним, не отставая ни на шаг.

Через некоторое время они оказались на вершине невысокого холма. Позади осталось море тумана, подернутое рябью, серебрящееся под луной. Волны тумана накатывали на склон холма. Где‑то в самой середине туманного моря сверкали огни и слышались выстрелы.

– Что там происходит? – спросила Фиона. – Мне показалось, я что‑то заметила.

Элиот давно не видел сестру такой напуганной.

– Не знаю, – признался он. – Что‑то попыталось завладеть моей музыкой. Я начал сражаться с этой силой, но только после того – даже не знаю, как сказать, – после того, как я все это сюда притянул.

Ему очень хотелось верить, что это какой‑то фокус – типа тех, которые показывают с помощью дыма и зеркал, и что в тумане никто не пострадает.

Но возвращаться и выяснять, так это или нет, он не собирался.

Фиона нервно кусала нижнюю губу.

– Ладно… Только, пожалуйста, больше так не делай. А как твой палец?

Порез был ровный, глубокий, но кровь не текла. Правда, когда Элиот попытался согнуть палец, он застонал от боли.

– Ничего, жить буду.

Прямо перед ними протянулась наружная граница базы ВВС. Двойная стена со спиралями колючей проволоки наверху. Через равные промежутки по всему периметру возвышались зловещие сторожевые вышки. За стеной виднелись здания и ангары для самолетов. Из главных ворот выезжали джипы, но ни одна из машин не двигалась в сторону холма, на котором стояли Элиот и Фиона.

– Думаю, я знаю, что нужно делать, – сказала Фиона. – Забор я смогу прорезать – это для меня пара пустяков, но при этом может сработать сигнализация. – Она оглянулась, посмотрела на море тумана. – С другой стороны, можно попробовать воспользоваться общей суматохой.

В небе над ними вдруг возникло что‑то вроде маленького солнца.

Смерч завертелся вокруг Фионы и Элиота, их осыпало песком.

Элиот запрокинул голову и закрыл лицо обеими руками – таким ослепительным был свет галогенного прожектора.

Посередине слепящего света бесшумно висел темный силуэт вертолета. С его борта спрыгнули люди, похожие на крошечных паучков на тонких шелковистых паутинках.

– Ни с места, – прозвучал оглушительно громкий голос. – Иначе мы откроем огонь. На колени. Руки за голову.

Date: 2015-07-27; view: 285; Нарушение авторских прав