Они уважают вас, потому что они любят вас

Договор о Границах, как я уже сказала, основан на уважении к вашим чувствам и к вашей частной жизни. По этой причине УЛ не дадут вам информацию в присутствии других людей, которая может повредить вашим отношениям с теми, кто еще жив.

Не так давно ко мне пришла женщина в сопровождении дочери и брата-свящеиника. Муж той женщины умер, и она хотела дать своей дочери возможность связаться с ним. С того момента, как они вошли в комнату, брат достаточно явно сопротивлялся тому, что мы собирались делать, и в целом вел себя странно. В то время я объяснила его поведение тем, что он был священником, и его религиозное призвание не позволяло ему сотрудничать с медиумом, что, к сожалению, часто происходит с людьми в рясах.

Муж обратившейся ко мне женщины вышел на связь в тот день. И она, и ее брат реагировали на получаемую во время контакта информацию только словами «да» и «нет», и были не так открыты, как большинство моих клиентов, особенно на индивидуальном сеансе. Обычно люди не только признают, что поняли сообщение, они с готовностью рассказывают мне, почему оно значимо для них, — но не эти двое.

Только позже, когда эта женщина поговорила со мной наедине, я выяснила, что ее муж и ее брат не ладили, и что дочь не знала о враждебности между ними. Брат, как она сказала, боялся, что ее муж может сказать что-то о трудностях во взаимоотношениях между ними его племяннице, и именно поэтому он так странно вел себя.

Конечно, отец ничего ие сказал бы при своей дочери о недопонимании, существовавшем между ним и братом его жены. Он был хорошо осведомлен о происходящем в семье и не позволил бы своим собственным чувствам нарушить отношения между дочерью и ее дядей. Это часть Договора о Границах. Если бы та женщина поделилась этой информацией со мной заранее, то я бы развеяла ее опасения. Впоследствии я удивлялась, почему ее брат вообще пришел, но подозреваю, что он просто беспокоился, что не услышит то, что будет сказано на сеансе.

На сеансах и семинарах, когда присутствует много людей, большинство из которых не знакомы друг с другом, секретность становится гораздо большей проблемой, чем на индивидуальных сеансах. В условиях группы личные эмоции часто фактически оказываются на всеобщем обозрении. Это одна из причин того, что, как я уже сказала, я приглушаю в комнате свет. Но закон уважения работает всегда — по крайней мере, со стороны УЛ. К сожалению, живые не всегда ведут себя настолько уважительно.

После группового сеанса, прошедшего у меня дома год или два назад, один из участников, женщина по имени Гарриэт, рассказала мне, что встречалась со мной несколько лет назад на индивидуальном сеансе. Я, конечно, не могла припомнить, что тогда происходило, потому что я встречаюсь с огромным количеством людей, и, как я уже рассказывала, я почти никогда не запоминаю, что случилось на сеансе, если только мне об этом не напомнят или не расскажут позже.

Во время сеанса Гарриэт получила много посланий от своих умерших близких, в том числе сообщение от своего брага, который попросил ее заверить родителей, что с ним все в порядке, и признал, что семья трудно переживала его смерть. Я чувствовала повреждения в голове и в верхней части тела, и я знала, что он ушел быстро, но он не передал никакой более подробной информации о том, как он умер.

После последнего сеанса Гарриэт сказала мне, что се брат застрелился, и на предыдущем индивидуальном сеансе я описала его смерть так точно, что она, по ее собственным словам, была «поражена». И она удивлялась, почему информация, данная на этом сеансе, была гораздо менее конкретна.

Я сказала ей, что есть два возможных объяснения. Первое состоит в том, что, так как он уже выходил на связь с ней раньше, он знал, что она осознает его присутствие в ее жизни, и не чувствовал, что ему необходимо сделать еще что-то, кроме как еще раз заверить, что он рядом. Иди он просто защищал ее личную жизнь, не открывая никаких подробностей о своей смерти в присутствии посторонних людей, с которыми его сестра скорее всего ие захотела бы делиться этой информацией. Всегда есть причина, понимаем мы ее или нет, объясняющая желание или нежелание УЛ сообщать нам какие-либо сведения.

Если близкий вам человек был убит

Очевидно, что любая насильственная смерть наносит психологическую травму не только близким погибшего, но и самому человеку, покинувшему этот мир. В случае убийства последствия могут быть особенно тяжелыми для всех. Большинство людей, чей близкий человек умер в результате какой-либо жестокости, хотят знать, страдала ли жертва и «кто это сделал».

Насильственная смерть может затруднить общение, потому что она могла быть такой шокирующей или внезапной, что сам УЧ пока еще не осознал, что мертв. Так как коммуникация зависит от сознания, я не могу установить связь с человеком, который еще не знает, что умер. Но в этих случаях я обычно получаю сообщение для семьи умершего от кого-либо, близкого жертве, — иногда от того, кто помог ему или ей совершить переход, — что с их любимым человеком все в порядке и он не один.

«Кто это сделал?» — может быть более сложным вопросом, ответ на который часто «регламентируется» договором о Границах. Обстоятельства могут быть таковы, что, например, когда УЧ чувствует, что поставит вас, живущих, под угрозу, сообщив эту информацию, он или она просто не сможет ее передать. Я видела, как работает это правило, несколько лет назад, когда ко мне на прием пришли брат с сестрой и попросили связаться с их матерью, которая была убита.

Как они мне рассказали, их мать открыла кому-то входную дверь, и была убита выстрелом в голову. Ее дети в тот момент находились дома, но преступника не видели. Теперь они хотели, чтобы их мать сказала, кто ее убил. Во время сеанса мать вышла на связь и дала достаточно информации, подтверждающей, что это действительно она, но не сообщила мне (или не смогла сообщить), кто был убийцей. В этом случае я должна была объяснить детям, что этого и не должно было случиться, и лично я уверена, что она была убеждена, что незнание было тем единственным, что защищало ее детей.

Приведу пример с совершенно другим исходом. Тогда исчез брат моей подруги, и она попросила меня выяснить, что с ним случилось. Моя подруга была уверена, что он мертв, хотя тело найдено не было. Несмотря па то, что я обычно не занимаюсь поиском тел или оказанием помощи в криминальных расследованиях, по некоторым причинам, которые я вскоре объясню, я хотела помочь своей подруге. Я «видела» тело ее брата в машине, а машина находилась около воды. Я не могла определить, находилось ли все еще тело в машине, но точно знала, что тот человек мертв, и даже смогла уловить имя убийцы, который оказался знаком его сестре. В этом случае мне было позволено получать информацию, потому что УЧ счел возможным мне ее сообщить.

Иногда бывает, что жертва практически настаивает на передаче информации. Ко мне пришла женщина в сопровождении двоих сыновей, желая установить контакт со своим бывшим мужем, который переехал на юг и там женился повторно некоторое время назад. Незадолго до визита женщины он исчез. В тот момент не было даже доказательств его смерти, а его новая жена настаивала, что он просто «ушел на некоторое время». Она даже послала его сыновьям фотографию пруда, который он сооружал в то время. Отец так гордился им, что она подумала, что его дети тоже захотят увидеть его творение. Однако старший сын был уверен, что его отец мертв. Отец появился незамедлительно, яростно заявляя, что его вторая жена со своим другом убили его. Он также много раз упомянул «пруд», и такая настойчивость усилила подозрения его сына, поэтому он попросил полицию того города, где жил его отец, продолжить расследование, и когда они это сделали, выяснилось, что он был погребен в пруду.

Это определенно крайние случаи (ие говоря уже об их жестокости) действия Договора о Границах, но они должны помочь вам понять, что эти правила предназначены для нашей защиты, и это пример того, как наши любимые продолжают делать то, что лучше для нас, даже после своей смерти.

Защищающие правила имеют даже более широкое применение, когда дело касается способности медиума устанавливать контакт с умершими. Очень часто, если мы, медиумы, не можем предоставить живым ту информацию, которую они хотят получить, они используют нашу, на их взгляд, «неудачу», чтобы обесценить всю остальную информацию, которую мы предоставляем. Однако эти люди не понимают, что УЛ могут защищать нас (медиумов) так же, как они защищают своих живых близких.

Что, если мы обвиним кого-то в убийстве? Кто нам поверит? Определенно, наша информация не может быть использована в качестве доказательств а в суде, и нас могут привлечь к ответственности за клевету. УЛ знают это и могут посчитать, что для нас будет слишком рискованно получать такого рода информацию.

Или УЧ мог уже отстраниться от причины своей смерти и в настоящий момент заниматься дальнейшей работой, которую необходимо совершить душе, чтобы продвинуться на своем пути. Мы не можем ожидать, что наши задачи и тех, кто уже умер, совпадают.

В последнее время в связи с тем вниманием, которое уделяется проблеме похищения детей, меня часто спрашивают (и я бы добавила: не слишком вежливо), почему, если я «такая хорошая», то не могу найти всех иропавших детей. Честно говоря, я устала от обвинений в отстраненности или неспособности выполнять свою работу. Мой ответ этим людям всегда одинаков: если вы никогда не работали с кем-либо из медиумов, то откуда вы можете знать, как они работают? И более того, если бы у нас был доступ к информации о каждом преступлении, то не было бы ни свободы воли, ни личного выбора в жизни.

Медиумы определенно являются «экстрасенсами», но не все экстрасенсы — медиумы. И так как экстрасенсы действительно порой оказывают помощь в расследованиях полиции, мне необходимо пояснить разницу между тем, как добывают информацию экстрасенсы, и тем, как это делают медиумы. Это правда, что мы все вступаем в одну и ту же самую сознательную систему-источник, но экстрасенсы не соединяются напрямую с умершим человеком. Они работают с доказательной информацией и развивают в себе умение видеть определенные детали, относящиеся к конкретному случаю. Они могут привести расследование к нужному месту или к орудию убийства, но они не связываются с жертвой напрямую, чтобы выяснить, кто был убийцей.

Кроме того, даже экстрасенсы часто сотрудничают с отделениями полиции в маленьких городах, где меньше внимания прессы и политического давления, чем в большом городе. Скорее семья жертвы, а не сама полиция, полагается на информацию, полученную от экстрасенса, и чаще связывается с ним. Когда к случаю привлекается внимание общественности, полиция гораздо реже признается, что поскольку расследование зашло в тупик, то пришлось консультироваться с экстрасенсом. Итак, еще раз повторяю: прежде чем обвинять меня и моих коллег в уклонении от выполнения гражданского долга, я просила бы людей хорошенько поразмыслить о последствиях того, чего они от нас требуют.