Приложение. Организация Североатлантического договора является сегодня старейшим и крупнейшим военно-политическим союзом в мире

СОЛИДАРНОСТЬ ДОБРОВОЛЬНАЯ И ВЫНУЖДЕННАЯ

В ИСТОРИЧЕСКОЙ РЕТРОСПЕКТИВЕ НАТО

Организация Североатлантического договора является сегодня старейшим и крупнейшим военно-политическим союзом в мире. Мир претерпел огромные изменения, но этот многосторонний альянс, представляющий собой сложный и в тоже время хрупкий механизм, зависящий от политики значительного числа участников, оказался устойчивым, несмотря на периодические обострения внутренних столкновений. В долгосрочном плане согласие превалирует над конфликтом в отношениях между членами Североатлантического альянса. Как удается гасить противоречия и восстанавливать консенсусный тип отношений между союзниками?

Свою роль в этом играет перманентное наличие общего врага, угрожающего реально или эвентуально безопасности стран НАТО. В начале XXI века на эту роль выдвинулся международный терроризм. У входящих в блок государств всегда были общие задачи. Не менее важно, что Североатлантический альянс имеет эластичную политическую и военную структуру, позволяющую быстро адаптироваться к меняющейся среде. Наконец, следует отметить и наличие общей политической культуры компромисса и консенсусного типа отношений. Внутри НАТО, конечно, имеется свой конфликтный потенциал, но есть и потенциал солидарных действий. Взаимодействуя и уравновешивая друг друга, оба они и обеспечивают союзу его нынешнюю устойчивость.

Схема подобного стабилизирующего взаимодействия возникла не сразу. Она складывалась на протяжении всей истории этой организации. Итоги Второй мировой войны способствовали формированию не имевшей аналогов в прошлом геополитической ситуации, главной чертой которой стало образование двух примерно равновеликих супердержав – США и СССР. В силу того, что обе они имели противоположные видения того, каким должен быть послевоенный мир, конфликт в их отношениях был неизбежен. Поскольку силы соперников были примерно равны, для достижения победы в «историческом противоборстве» им необходимы были союзники1.

Соединенные Штаты умело использовали ситуацию, сложившуюся во второй половине 1940-х годов в Европе. Ослабленные в экономическом и военном плане, западноевропейские страны пытались выработать принципы своей политики в новых условиях. Опасаясь и возможной советской экспансии, и возрождения германского милитаризма, не имея при этом сил, чтобы защитить себя от этих угроз, страны Западной Европы стремились обеспечить свою безопасность двумя способами: созданием оборонительного союза в Европе и сохранением американского военного присутствия в регионе. Соединенные Штаты, верно оценив сложившуюся ситуацию, выступили инициатором подписания 4 апреля 1949 г. Вашингтонского договора.

Это событие еще не означало появление новой военно-политической организации2. В американской столице было заключено соглашение о формальном союзе, направленном против общего врага. Оно стало платформой, на которой развернулось строительство реальных структур Организации Североатлантического договора.

От образования НАТО выигрывали как США, так и западноевропейские страны. Соединенные Штаты, вступившие в союз с государствами Западной Европы, укрепили свои позиции в этом ключевом регионе, а их партнеры получили от Вашингтона гарантии своей безопасности. Это изначально способствовало формированию консенсусного начала в отношениях союзников. Тем не менее, в 1949 г. США не добились в полном объеме того, что было главной задачей их европейской политики – образование дееспособного антисоветского блока на основе безусловного доминирования Вашингтона. Необходимо было решить две взаимосвязанные задачи: с одной стороны, попытаться консолидировать западноевропейские государства путем их глубокой политико-военной интеграции, а с другой – привлечь Западную Германию (страну с большим военно-экономическим потенциалом) в формирующееся политико-военное образование.

Решить эти задачи было непросто, ибо участники Вашингтонского договора имели немало разногласий по поводу того, как обеспечить эффективность новой организации. Конфликт дал о себе знать уже на стадии ее зарождения. Многое зависело от того, в какой мере архитекторам блока удастся создать структуру, способную дать выход различным взглядам на ключевые проблемы функционирования альянса и в то же время сохранить шанс на выработку консолидированной позиции.

На первой сессии Североатлантического совета в Вашингтоне в сентябре 1949 г. были обсуждены основные принципы функционирования блока3. Во-первых, предусматривалось создание трех основных органов и пяти региональных групп планирования. Во-вторых, Комитет обороны объединял глав военных ведомств стран НАТО и непосредственно ведал вопросами обеспечения безопасности в зоне ответственности альянса. В-третьих, главными задачами Военного комитета, состоящего из начальников генеральных штабов и их представителей, являлись консультирование Комитета обороны (и других структурных подразделений НАТО) и предоставление ему рекомендаций о мерах, необходимых для защиты североатлантической зоны. Наконец, в-четвертых, в его рамках была образована Постоянная группа, состоявшая только из представителей США, Великобритании и Франции.

Последняя стала играть важнейшую, если не ключевую, роль в функционировании военной системы НАТО, поскольку координировала и интегрировала военные планы региональных групп планирования, а также передавала их вместе со своими рекомендациями в Военный комитет. Любое предложение в военной области вначале исходило от ее членов, а уже потом рассматривалось в Военном комитете представителями всех стран Североатлантического альянса. Еще больше полномочия Постоянной группы были расширены на Лиссабонской сессии НАТО в феврале 1952 года.

Такая сложная и разветвленная структура, основанная на традиционных для политической философии Запада принципах «сдержек и противовесов», позволяла Соединенным Штатам сохранять свое прочное лидерство – занимать ключевые позиции во всех звеньях этой структуры. Более того, создавалось впечатление, что все участники блока имеют в той или иной мере возможность влиять на формирование его общей политики. Однако в силу этой разветвленности структуры союза никто, кроме США, не имел реальных шансов держать ее под контролем.

В то же время сложная структура управления была способна гасить некоторые трения, неизбежно возникавшие в ходе решения конкретных военно-политических проблем сотрудничества между государствами-участниками. Конечно, очевидное неравенство позиций участников объединения потенциально таило в себе зерна будущих конфликтов. Но для многостороннего альянса такая ситуация объективна и неизбежна.

По существу все союзники разделились на три категории: США были несомненным лидером организации, Великобритания и Франция – «младшими», но привилегированными партнерами, а остальные – рядовыми членами. В этой трехступенчатой иерархии важную роль играла прежде всего вторая подгруппа. Традиционно обладая прочными позициями и связями в Европе, Лондон и Париж выполняли функцию связующего звена между лидером (неевропейским государством) и рядовыми участниками блока, помогая консолидировать разношерстную коалицию в достаточно прочную общность. Именно второе звено облегчало инкорпорацию чужеродного североамериканского компонента в ткань европейского геополитического пространства. А Соединенные Штаты следили за тем, чтобы привилегированные партнеры ни в коем случае не становились вровень с лидером. В отношениях с европейцами американцы следовали принципу «разделяй и властвуй».

Уровень американо-британских «особых отношений», несомненно, был выше, чем американо-французских, что было вполне объяснимо. С одной стороны, Великобритания с 1952 г. являлась ядерной державой (в отличие от Франции), ее стратегические силы были тесно скоординированы с американскими. Позиции Лондона на международной арене были на порядок сильнее французских4. С другой – в первые послевоенные годы обе англосаксонские державы-победительницы смотрели на Францию свысока: она потерпела в 1940-м сокрушительное военное поражение и являлась в их глазах великой державой только формально. Такая ситуация позволяла США на протяжении первого десятилетия существования НАТО без особых трудностей убеждать союзников в полезности для них «добровольной солидаризации» с американским лидером. Консенсус явно преобладал над конфликтом.

Впервые явное несовпадение позиций ведущих стран НАТО по крупной международной проблеме проявилось во время Суэцкого кризиса 1956 года5. Он показал, что членство в альянсе не гарантирует автоматической поддержки со стороны Вашингтона тем сепаратным действиям европейских участников блока, которые они могут по собственному почину предпринимать.

Во второй половине 1950-х годов на международной арене произошли серьезные изменения, потребовавшие от Соединенных Штатов определенного пересмотра своей стратегии в отношении Западной Европы. Прежде всего этого требовал быстрый рост военно-технического потенциала Советского Союза. Свидетельством этого стал запуск в октябре 1957 г. первого искусственного спутника Земли, одновременно с которым в СССР прошли успешные испытания межконтинентальных баллистических ракет, способных нанести удар по американской территории. Кроме того, потеря Соединенными Штатами их прежней стратегической неуязвимости заставляла европейцев сомневаться в заверениях Вашингтона о готовности автоматически применить против СССР ядерное оружие в случае нападения Советского Союза на западноевропейские страны. Это не могло не отразиться на комплексе военно-политических связей, который сложился между США и западноевропейскими странами. Поэтому неудивительным было и появление альтернативных американской концепций развития НАТО в среде европейских политиков.

В 1950-е годы основными гарантиями безопасности европейских государств альянса были американские ядерные силы, которые играли роль «оружия возмездия» в условиях возможной советской агрессии. Когда эти гарантии были поставлены под сомнение, в консенсусе между членами альянса появились трещины.

На первом этапе конфликта речь шла лишь о модификации политической структуры альянса. Дискуссия развивалась в основном в рамках американо-французского идейно-политического противостояния. После прихода к власти в 1958 г. новый президент Франции Ш. де Голль выдвинул план реформирования Североатлантического блока6. Этот демарш спровоцировал американо-французский конфликт, отразившийся на всех сторонах деятельности НАТО.

Концепцию реформирования, выдвинутую главой Пятой республики, можно назвать «глобалистской», поскольку она предусматривала распространение зоны ответственности альянса в мировом масштабе и увеличение числа стран, реально формирующих его политику. Ей противостояла американская «регионалистская» концепция, которая, собственно говоря, исходно лежала в основе создания Организации Североатлантического договора. В рамках американской концепции военную стратегию НАТО фактически определяла Постоянная группа, а разработка стратегических вопросов была прерогативой Вашингтона.

Одновременно в Североатлантическом альянсе происходил процесс постепенного усиления позиций ФРГ. Во второй половине 1950-х годов Бонн категорически выступал против французской антиинтеграционной политики, отвергая деголлевскую идею «триумвирата». Ведь в случае создания трехстороннего комитета Западная Германия была бы полностью отстранена от формирования политического курса Североатлантического блока. В сложившихся условиях США придавали большое значение своим двусторонним отношениям с ФРГ в рамках НАТО, видя в их развитии шанс для торможения эрозийных процессов внутри альянса. Не случайно вплоть до начала 1960-х годов степень сотрудничества по стратегическим и военно-техническим вопросам в паре Вашингтон – Бонн была весьма высокой7.

Соединенные Штаты при этом преследовали и другую стратегическую цель – укрепить Североатлантический альянс, используя военный и экономический потенциал ФРГ8. Федеративная Республика, одна из крупнейших западноевропейских стран, строго следовала в фарватере американской политики. И это позволяло изолировать де Голля в НАТО, не дать его идеям распространиться и найти поддержку среди других стран-членов организации. Таким образом, можно говорить о том, что внутри Североатлантического блока достаточно быстро складывается «группа по интересам», своего рода неформальный альянс трех стран – Соединенных Штатов, их ближайшей союзницы Великобритании и примкнувшей к ним Западной Германии. Он стал важным фактором, укреплявшим консенсусные начала в функционировании НАТО.

Казалось бы, США путем дипломатического маневра – замены Франции на ФРГ в группе привилегированных партнеров – заблокируют действия де Голля, грозившие подорвать сложившуюся и вполне устраивавшую Вашингтон модель взаимоотношений внутри Североатлантического альянса. На деле решение этой задачи оказалось не столь простым. Проблема для американцев заключалась в том, что ни Бонн, ни Париж не собирались быть простыми статистами в игре, которую вели руководители Соединенных Штатов. Но если Франция вступала во все более откровенную конфронтацию с США, то позиция ФРГ была сложнее. Западногерманский канцлер К. Аденауэр стремился использовать любую возможность для реставрации влияния своей страны в европейской политике. Конфликт внутри НАТО давал для этого хорошие шансы.

Стали складываться предпосылки для создания оси «Париж – Бонн». Каждая страна преследовала собственные цели: Франция надеялась выйти из изоляции в альянсе, а ФРГ – укрепить свои позиции в Западной Европе путем военного и экономического сотрудничества с одной из крупнейших западноевропейских стран. В стратегическом плане Западная Германия стремилась выступить балансиром между США и европейскими членами союза. Какое-то время ей это удавалось. Однако на дальнейшую динамику внутринатовского конфликта повлияли два острейших международных кризиса – Берлинский (1961) и Карибский (1962).

В условиях ужесточения противостояния США с Советским Союзом страны НАТО были вынуждены проявлять подчеркнутую солидарность с курсом Соединенных Штатов. Фактически оба упомянутых международных кризиса сыграли в Североатлантическом альянсе консолидирующую роль в отличие, например, от Суэцкого кризиса, который только подорвал внутринатовскую солидарность.

Характер воздействия кризисов на функционирование НАТО определяется прежде всего их внутренним содержанием: тем, как они влияют на безопасность стран, входящих в этот военно-политический блок. Например, несмотря на все старания британского и французского правительств в начале 1950-х годов представить действия правительства Г. Насера как враждебные по отношению ко всей западной цивилизации, добиться этого им не удалось. Акция Лондона и Парижа на Ближнем Востоке оценивалась как преследование сугубо британских и французских, но никак не общих натовских интересов.

Совсем иной характер носили Берлинский кризис 1961 г. и последовавший за ним Карибский. В первом случае открытое противостояние между НАТО и Организацией Варшавского договора (ОВД) могло развернуться непосредственно в центре Европы, а во втором – существовала угроза прямого, неконтролируемого столкновения двух сверхдержав, в которое неизбежно были бы втянуты их союзники. В этом кроется причина того, почему в 1961 и 1962 годах члены НАТО забыли о проблемах своих взаимоотношений и предпочли солидаризацию.

Однако как только оба кризиса были урегулированы, от «вынужденной солидаризации» не осталось следа. Американо-французский конфликт разгорелся с новой силой. В качестве средства нейтрализации французских проектов реформирования НАТО американцы использовали план создания многосторонних ядерных сил (МЯС)10.

Собственно, он и был рассчитан на то, чтобы перехватить у Франции инициативу в обсуждении возможных вариантов реформы системы внутринатовских взаимоотношений. И чтобы погасить конфликт в Североатлантическом альянсе США использовали прием, который американская администрация давно и уверенно применяла в борьбе с движениями протеста у себя в стране: взять на вооружение какую-либо из популярных идей оппозиции и дать ей собственную интерпретацию, более умеренную и выгодную правящей элите.

ФРГ готова была «играть сразу на двух досках», стремясь добиться увеличения своего политического веса в рамках НАТО. Однако это устраивало американцев, ибо главная угроза для стабильности альянса исходила не от маневров Бонна, а от проекта реформирования блока, отстаиваемого Парижем. Структура Североатлантического альянса оказалась достаточно прочна, чтобы выдержать одновременное существование двух «групп по интересам», и достаточно эластична, чтобы допустить возможность одновременного участия одного члена альянса (ФРГ) в нескольких таких группировках.

Хотя, на первый взгляд, формирование двух внутриблоковых группировок должно было способствовать усилению центробежных тенденций в НАТО, при более тщательном анализе можно прийти и к другим выводам. С появлением «групп по интересам» ведущие державы получили возможность более эффективно отстаивать свои интересы в Североатлантическом блоке, используя для этого сложившиеся «альянсы внутри альянсов», что увеличивало их заинтересованность в сохранении союза.

Тем не менее, урегулировать конфликт в полной мере не удалось. Убедившись в невозможности обеспечить искомую степень влияния Франции в НАТО, французское правительство решило выйти из ее военной организации в марте 1966 года, нанеся ей политический, военный и значительный моральный ущерб. Возможности механизма гашения внутренних конфликтов в альянсе оказался не безграничными. Если участники противостояния стремились добиться своих целей в полном объеме, консенсус начинал распадаться. Это главный урок «кризиса доверия» НАТО в середине 1960-х годов.

И все же самоустранение Франции от участия в решении ключевых для альянса вопросов не привело НАТО к краху и не спровоцировало цепную реакцию распада блока. Наоборот, начался процесс преобразований, которые позволили в кратчайшие сроки (фактически за несколько лет, с 1966 по 1969 г.) провести структурную реформу союза. Конечно, не следует преувеличивать ее масштаб. Однако в Североатлантическом альянсе начался процесс становления механизмов политических консультаций, призванный увеличить гибкость управленческих структур и повысить их восприимчивость к новым вызовам11.

В разгар «кризиса доверия» конфронтация в межсоюзнических отношениях явно преобладала над согласием. Но итоги этого всплеска конфликта очевидны: несмотря на издержки, победителем в нем стали США. Соединенные Штаты обладали гораздо более широким, по сравнению с Францией, спектром возможностей для привлечения на свою сторону союзников. Это безусловное превосходство в наборе и масштабах возможностей являлось важнейшим фактором, позволявшим гасить конфликты.

Сложившийся к концу 1960-х годов в НАТО баланс влияния сохранился вплоть до начала 1990-х, хотя и претерпел определенные изменения. Так, политика Франции после ухода в 1969 г. в отставку Ш. де Голля существенно смягчилась, нормализовались и американо-французские отношения. Нельзя сказать, что оппозиция курсу США полностью исчезла. Однако она больше не принимала таких острых и открытых форм.

С одной стороны, свою роль в этом сыграла начавшаяся в 1970-е годы «разрядка». В ее ходе странам Североатлантического альянса и Организации Варшавского договора удалось снизить накал противостояния, подписав ряд важных соглашений, способствовавших смягчению напряженности на международной арене. Этот процесс позволил в определенной степени стабилизировать отношения между двумя сверхдержавами и возглавляемыми ими блоками.

Нельзя не отметить определенного влияния «разрядки» на происходившие в НАТО процессы и, в том числе, на соотношение конфликта и консенсуса в рамках альянса. Многие «ястребы» внутри НАТО – в первую очередь в США – высказывали опасения, что налаживание сотрудничества с СССР и уменьшение внешней угрозы (и снижение вероятности использования НАТО по прямому назначению) негативно отразится на Организации Североатлантического договора, усилив в ней центробежные тенденции. Однако ничего подобного масштабному «кризису доверия» 1960-х годов не повторилось.

С другой стороны, особого внимания заслуживает и политика лидера блока. Ведь в 1970-е годы официальный Вашингтон выступил с идеей «разрядки», перехватив ее у Франции и ФРГ. У руководства этих стран был выбит важнейший козырь, который мог быть использован против доминирования США в НАТО.

Нельзя сказать, что Вашингтон полностью разделял курс своих союзников. В своем традиционном стиле Соединенные Штаты взяли в идее смягчения международной напряженности в первую очередь то, что было выгодно именно им: «упорядочение» советско-американского противостояния. Они лишили своих оппонентов в НАТО шансов предложить альтернативу такому курсу. «Разрядка» оказалась для всех лучшим из возможных вариантов развития, а США показали, что они, оставаясь лидером, способны (добровольно или вынужденно) сами «подстраиваться» под своих союзников.

Наконец, свою лепту в такое развитие событий невольно внес и Советский Союз: сделав ставку на приоритетное развитие советско-американского диалога, Кремль тем самым продемонстрировал Западной Европе, что ее роль в мире Москва считает второстепенной. СССР словно подталкивал западноевропейские страны к сближению с Вашингтоном, ограничивая свободу маневра для потенциальной европейской фронды.

В пору кризиса «разрядки» Североатлантический альянс пытался выработать единую позицию. В декабре 1979 г. появилось знаменитое «двойное решение» – своего рода компромисс стран блока, предусматривавший как размещение новых американских «Першингов» на территории западноевропейских стран, так и переговоры с Советским Союзом по поводу взаимного сокращения баллистических ракет средней и меньшей дальности12. Согласившись на размещение американских систем, страны-участницы НАТО все же оставляли определенную «лазейку» для урегулирования сложившейся ситуации, стремясь сохранить результаты «разрядки».

В начале 1980-х годов страны Западной Европы уклонялись от явной поддержке курсу администрации президента США Р. Рейгана на обострение отношений с СССР. И это не могло не оказать определенного влияния на Организацию Североатлантического договора. Частично «сбалансированная» модель взаимоотношений между участниками блока стала замещаться более сложной конструкцией. Зарождается «сверхгруппа» (западноевропейские государства), которая не поддерживала чрезмерно наступательную, экстремистскую политику Вашингтона.

Влияние этой группы определялось тем, что в политико-организационном смысле она де-факто опиралась на мощную структуру, находившуюся вне НАТО – Европейское экономическое сообщество (ЕЭС). В результате между США и европейскими членами НАТО возникало пусть и непростое, но разновекторное взаимодействие. С одной стороны, ЕЭС, изначально являясь органичной частью Запада, вместе с НАТО была нацелена на укрепление совокупной мощи западного блока в биполярном мире. С другой – Сообщество объективно стимулировало эрозию биполярности, и в этом смысле роль европейских стран состояла в попытках умерить стремление США закрепить свои слишком сильно доминирующие позиции в Евроатлантическом мире.

При определенных условиях аморфная «сверхгруппа» западноевропейских государств внутри НАТО могла стать либо связующим звеном, консолидирующим взаимодействие Североатлантического блока и ЕЭС, либо, наоборот, клином, раскалывающим единство Запада. По существу, внутри НАТО временно возникло состояние «неустойчивого равновесия». Вместе с новой «сверхгруппой» и параллельно с ней действовали и традиционные «группы интересов» – «особые отношения» США с Великобританией и «ось Париж – Бонн».

Углубление размежевания между Соединенными Штатами и Западной Европой могло бы привести к значимым последствиям. Однако западноевропейская «сверхгруппа» не стала полноценной «группой по интересам». Она осталась слишком рыхлым образованием, единственной целью которого было смягчить чересчур жесткую, по мнению европейцев, линию американской администрации в отношениях с Советским Союзом. Поэтому как только во второй половине 1980-х годов наметились улучшение отношений с СССР, это неформальное образование «расползлось».

Росту разногласий внутри НАТО препятствовало и развитие ситуации в СССР. После смерти в 1982 г. Л.И. Брежнева западным политикам стало более очевидно, что Советский Союз вступил в полосу комплексного внутреннего кризиса. Появлялся шанс победы в «историческом противоборстве» с СССР, и ее перспектива консолидировала западные страны, побуждая их забыть о противоречиях. Во многом благодаря этому «ось Франция – ФРГ», традиционно стремившаяся уравновесить американскую гегемонию в Североатлантическом блоке, перестала быть «внутренней оппозицией» политики США в отношении Москвы.

Распад СССР в 1991 г. и прекращение биполярной конфронтации привели к тому, что Организация Североатлантического договора столкнулась с рядом новых проблем: изменились условия, в которых она создавалась. Прежде НАТО представляла собой региональный военно-политический блок, часть несущей конструкции одного из полюсов биполярной системы. А происходившие процессы требовали приспособления альянса к новым реалиям. В ноябре 1991 г. на Римском саммите страны-участницы НАТО приняли новую Стратегическую концепцию, в которой источником потенциальной угрозы была названа не спланированная агрессия с Востока, а нестабильность в Европе, вызванная социально-экономическими проблемами, этническими разногласиями и территориальными спорами13.

Принятая концепция вряд ли была полным отказом НАТО от прошлого и отправной точкой принципиально иной политики. Скорее, она свидетельствовала о тома, что альянс намерен сконцентрироваться на проблемах европейской безопасности и выйти за пределы прежней зоны своей ответственности. При этом его традиционная «антимосковская» направленность не отменялась. Но сочетание преемственности и изменчивости позволяло стабилизировать характер внутриблоковых отношений и давало время для их адаптации к новым реалиям международной жизни14.

В целом союзники США поддерживали обновление курса. Существовали, однако, и отдельные разногласия между Вашингтоном и европейскими партнерами. Прежде всего с Парижем, желавшим участвовать в коллективных операциях блока, оставаясь при этом вне оперативного контроля со стороны американских военных. Лишь в июне 1996 г. на Берлинском саммите НАТО удалось частично решить эту проблему.

Следует при этом подчеркнуть, что «особая позиция» Франции в 1990-е годы резко отличалась от ее политики 1960-х. Если правительство Ш. де Голля видело в НАТО помеху на пути обеспечения государственных интересов, то президент Ж. Ширак, напротив, при всех разногласиях с Соединенными Штатами, стремился к расширению сотрудничества (в том числе и военного) с Североатлантическим альянсом. В декабре 1995 г. Франция заявила о готовности возобновить участие в Комитете оборонного планирования, а также направить своего представителя в Военный комитет. США в ответ согласились признать возможность передачи военных формирований НАТО (в том числе – американских) под командование европейских генералов в рамках Западноевропейского союза. Взаимные уступки свидетельствовали о том, что согласие в тот период превалировало.

Сложившаяся ситуация позволила союзникам принять в апреле 1999 г. новую доктрину НАТО, сделав новый шаг к трансформации союза. В ней заявлялось: «Основанный на общих ценностях демократии, прав человека и верховенства закона, альянс стремится...обеспечить справедливый и прочный мир в Европе....Достижение этой цели может быть поставлено под угрозу кризисом и конфликтом, затрагивающим безопасность евроатлантической зоны. Следовательно, альянс должен не только обеспечивать защиту своих членов, но и вносить вклад в обеспечение мира и стабильности в этом регионе»15. Новая стратегическая концепция предусматривала проведение антикризисных операций того же типа, что и операции в Боснии и Косово16.

Однако руководству НАТО не удалось избежать определенных разногласий по линии США – Западная Европа. Во время войны против Югославии (1999) европейские союзники Вашингтона отказывались поддержать возможную сухопутную операцию альянса против Сербии. Именно эти события, показавшие зависимость европейцев от американской военной машины, поставили на повестку дня вопрос о формировании собственных, чисто европейских механизмов для обеспечения безопасности Европейского Союза, а не Североатлантического блока.

В середине 1990-х годов появился проект создания Еврокорпуса из подразделений европейских стран НАТО. А в 2003 г. Франция, ФРГ, Бельгия и Люксембург приняли решение об учреждении общего командования своими вооруженными силами, свободного от американского контроля17. Для Соединенных Штатов такой сценарий выглядел нежелательным. Поэтому положение в НАТО после интервенции на Балканах способствовало росту конфликтности внутринатовских отношений18.

Действительно, даже в биполярную эпоху интересы двух важнейших составных компонентов НАТО не были идентичны. После распада СССР можно было предполагать, что эти расхождения увеличатся. В этом контексте все те коллизии, о которых шла речь, могли выглядеть симптомами начинающегося кризиса. События, однако, развивались по более замысловатой траектории.

На время американо-западноевропейские разногласия были приглушены терактами 11 сентября 2001 г. и операцией США в Афганистане. Но «иракский кризис» 2002 – 2003 годов обострил конфликтность. Соединенные Штаты и Великобритания, выступавшие за скорейшее начало боевых действий против С. Хусейна, столкнулись с жестким противодействием ФРГ, Франции и Бельгии, сумевших отчасти привлечь на свою сторону не входящую в НАТО Россию. Париж и Берлин, испытывая давление со стороны Соединенных Штатов, искали политический противовес Вашингтону даже за рамками альянса. Вот почему есть основания думать, что модель взаимоотношений между членами НАТО в начале XXI века существенно отличается от образцов прошлого века.

Стоит отметить и другую особенность расстановки сил в блоке. В диалог между «старыми» оппонентами – ведущими державами Североатлантического альянса – активнее вмешиваются прежде незаметные «новообращенные» страны (Польша, Венгрия, Чехия), количество которых растет.

Одновременно выросла активность малых стран, вступивших в организацию еще на заре ее существования – Нидерландов, Дании, Норвегии, а также Италии. В условиях становления новой системы международных отношений эти государства, следуя логике утилитаризма, предпочитают избегать шагов, способных вызвать обострение внутренних конфликтов в НАТО. Они ориентируются на «старого лидера» – США. С их помощью и при опоре на Великобританию, Соединенным Штатам удается блокировать критиков американского курса. При поддержке США в альянсе фактически формируется новая «группа интересов» на базе «оси Вашингтон – Лондон», вокруг которой группируются малые страны, особенно из числа недавно принятых.

При всей сложности ситуации внутри НАТО события последних пятнадцати лет показали, что потенциал согласия во внутриблоковых отношениях не исчерпан. Ведущие участники альянса по-прежнему считают, что они выигрывают от сотрудничества в рамках союза.

История Североатлантического альянса свидетельствует о том, что логику взаимоотношений ее участников определяет сочетание конфликта и согласия в отношениях между союзниками. Оба компонента постоянно присутствуют в объединении, однако их соотношение все время меняется. И все же преобладание согласия над конфликтом приводило к установлению такой модели взаимоотношений стран-членов НАТО, в рамках которой Соединенные Штаты фактически единолично определяли ее политику. В случае необходимости Вашингтон проводил «точечные» консультации с привилегированными союзниками. Позиции остальных стран-участниц организации в таких случаях не имели принципиального значения.

В условиях возрастания внутренней конфликтности возможны два типа поведения союзников: а) «вынужденная солидаризация», примирение со сложившимся положением; б) открытая дискуссия о политике союза («кризис доверия»). Преобладание того или иного типа поведения зависит от возможностей, которыми располагают спорящие члены альянса, и политической воли руководства этих стран. В целом же странам НАТО удавалось поддерживать достаточно высокий уровень стабильности блока.

При сохранении низкого конфликтного потенциала основным типом поведения участников союза являлась «добровольная солидаризация» с политикой лидера. В такой ситуации последний не испытывал проблем с определением стратегического курса Североатлантического блока. Если в отношениях между союзниками преобладал конфликт, эта модель уступала место более сложной конструкции. Члены альянса разбивались на «группы интересов», представлявшие по сути неформальные «фракции» или «субсоюзы» нескольких стран-членов НАТО, преследовавших собственные цели. При этом не исключалось участие одного и того же государства в двух разных группировках.

Именно наличие подобных группировок помогало поддерживать структуру альянса в состоянии эластичного равновесия. Изменения, которым она была подвержена на протяжении полувека, привели к формированию гибкого механизма, позволяющего, в случае необходимости, обходить острые углы во взаимоотношениях союзников и приходить к консенсусу.

http://www.intertrends.ru/seven/010.htm (на 12.11.2014 года)