Глава 5. Быки и гильдии 2 page

Прибыль будет еще какая. Но — из доли Хельке надо вычесть работу, материалы, амортизацию мастерской, оплату труда рабочих… плюс еще реализация и продвижение товара на рынке. Приворовывать эввир будет, это и без гадалки понятно. Но… не сильно. Если поймет, что выгоднее с ней, чем без нее — любые двери вынесет. А она со временем прикинет, как его проверить.

И Лиля нарисовала два эскиза шкатулок для драгоценностей. Один — со стандартной кнопочкой. Надавил, шпенек сдвинулся, крышка открылась. Второй — с рычажком. Сдвинул в сторону — и порядок.

Впрочем, к этому эввир отнесся без особого восторга. И Лиля набросала чертеж обыкновенного пера. Потом сходила в комнату, предъявила чернильницу-непроливайку, в которую было ради эксперимента налито молоко (эввирам вера запрещала спиртное и все, что туманит разум, так что договор скрепили кружками молока). И улыбнулась.

— Можно продавать это в трех вариантах.

Хельке поднял брови.

А Лилю понесло.

— Обычные, чуть ли не медные — для тех, у кого нет денег. Чуть подороже, из серебра и золота, обычного дерева — для купцов. И третий вариант. Для аристократии.

Золото и только золото. Дорогое (ароматное, черное или красное) дерево, отделка драгоценными камнями, упаковка в специальные шкатулочки…

Хельке задумался.

А ведь это могло иметь успех.

А если еще…

— Госпожа графиня, а если такой прибор от вашего имени послать кому-нибудь в подарок?

Лиля задумалась.

Кому?

Супруга даже вспоминать не хотелось. А вот поговорить на эту тему с отцом…

Ага, шнурки погладь и подвяжи, чтобы не споткнуться! Если уж няня косится так, что временами спотыкается, то отец тебя и вообще расколет за пять минут!

Максимум — за десять.

Но послать ему в подарок эту игрушку — можно. Почему нет? Заодно авось чего в ответ пришлют.

И надо бы вспомнить, как были устроены простейшие перьевые ручки. Не просто перо на палочке, а чернильная ручка с пером… ведь у нее такие были. Можно поршневую сделать. Но это надо еще местные чернила посмотреть. А то намешают сажи — и живи, как хошь! Любая ручка забьется!

Не пойдет.

Ладно…

Эввир с горящими глазами изучал чертеж.

Лиля благосклонно улыбнулась ему.

— Уважаемый Хельке, полагаю, вы покажете мне опытный образец?

— Госпожа графиня?

— Первое изделие…

— Разумеется, ваше сиятельство! Как только сделаю — сразу к вам!

— и нам надо подумать еще над одним вопросом. Я тут не слишком надолго. Поэтому…

— Ваше сиятельство, я что-нибудь придумаю.

— Замечательно. Уважаемый Хельке, подскажите мне, пожалуйста, хорошую портниху. И стеклодува.

Ювелир помотал головой от такого сочетания, но долго не думал.

— Для знатных дам у нас шьет Марион Альси, у нее лавка через две улицы отсюда. А стеклу кузнец у нас вообще только один. Барни Агрибас. Но он человек очень странный, ваше сиятельство, как бы чего не вышло…

— что может выйти, когда со мной вирмане? — Лиля пожала плечами. — Я благодарна вам за заботу, уважаемый Хельке. Приходите завтра к обеду, сходим к градоправителю, подпишем договор. А сейчас… Полагаю, вам хочется пойти, попробовать сделать то, что мы нарисовали?

Ювелиру хотелось. Он вскочил из-за стола, раскланялся — и улетучился из таверны. Лиля вздохнула. И помахала рукой трактирщику.

— Сыр, зелень, эль.

Не стоило бы, но после такого разговора выпить хочется.

Много.

Нельзя.

Ей — нельзя. Слишком велико искушение спрятаться. Хотя бы и в алкоголь. Нет уж. Это дело не пойдет.

Лиля решительно сунула в рот петрушки — гадость мерзкая, но лучше так — и отправилась на поиски хоть кого-нибудь.

Лейфа она не обнаружила. Своих крестьян — тоже. С другой стороны — сама их отпустила на ярмарку. Она-то рассчитывала проходить подольше. Но куда там.

Зато наткнулась на двух из четырех вирман — тех, кто был с ней сегодня утром. И недолго думая спросила:

— А Лейф где?

— Ваше сиятельство, он вернулся с Ингрид на корабль. И просил передать, что вернется завтра утром. Если не понадобится раньше.

Лиля пожала плечами.

— Полагаю, что не понадобится. А вы…

— Ивар Рейнхольм.

— Олаф Райвессон.

Лиля кивнула.

— мне надо сходить к портнихе. Составьте мне компанию?

Вирмане переглянулись. Логика была проста. Отпустишь ее без свиты — не дай бог что случится. Лейф шкуру снимет.

— Как прикажете, госпожа.

Лиля кивнула. И направилась на выход.

* * *

Лавку Марион Альси найти оказалось несложно. Стоило только спросить.

Но сама лавка Лиле не слишком понравилась.

Не снаружи, нет. Снаружи — такой же двухэтажный каменный домик, как и у Хельке. Разве что чуть поменьше. Крыша крыта чем-то непонятным. Надо потом выяснить — чем. Но это явно не черепица. Дранка? Кстати, знать бы, что это такое и с кого ее драли!

Как же мало знает человек двадцатого века!

Дверь открывалась в небольшое помещение. Стояка с тканями. Две девушки склонились над куском чего-то голубого. И вскинули на звук испуганные глаза. Обе — в серых платьях, в чепцах, лица такие…. Скулы выпирают. И под глазами глубокие круги. М-да. Ей до этого момента худеть и худеть. И даже трактирным служанкам. Что их здесь — не кормят?!

Или Лиле не понравились испуганные лица девушек за стойкой?

Или лицо выплывшей на звук колокольчика над дверью хозяйки?

Чем-то Марион Альси была похожа на вяленую рыбу. Причем еще и протухшую.

Чопорное выражение лица. Строгое темное платье. Жуткая нашлепка на голове. И глаза…

Маленькие, темные, глубоко запавшие… как эта страхозябра умудрилась стать модной портнихой?! Воспользовалась состоянием безрыбья?

Но может она и правда профи?

Надо проверить.

Тем временем Марион оценила серьги, кольцо, браслет, дорогой розовый шелк платья — и расплылась в улыбке. Выглядело это так, словно оскалилась рыба-пила.

— Я рада приветствовать ваше сиятельство….

— графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон. — представилась Лиля.

— Это честь для моей скромной мастерской.

Лиля надменно опустила ресницы. Вообще-то она была нормальной. И окажись Марион другой — уже улыбнулась бы. И попыталась завязать разговор. Но манеры модистки просто провоцировали на задирание носа.

Да! Графиня пожаловала! Не корнеплод с коры! Ее сиятельство! Вот сиять она и будет!

Лиля мастерски держала паузу. И Марион пришлось заговорить первой.

— я могу быть вам чем-то полезна, ваше сиятельство?

— Да, пожалуй. Я хотела бы заказать платье.

— Моя мастерская к вашим услугам, ваше сиятельство.

— Тогда покажите, что вы можете мне предложить.

Сказано было с такой интонацией, что Лиля сама себя зауважала. Этакая смесь барственного высокомерия и легкой брезгливости.

Ну ладно уж, так уж и быть…

— Госпожа предпочитает розовые цвета? Это замечательный выбор! Они так идут к вашему цвету лица…

Лиля едва не скривилась. Минус очко. Но…

— Белое и зеленое.

— У госпожи траур?

— Полагаю, любезнейшая, вас это не касается, — обрезала Лиля. — Итак?

— простите, ваше сиятельство. У меня есть чудесный зеленый бархат… вы, лентяйки! Срочно принести!

Девушки метнулись в подсобку. И через пять минут вернулись с отрезами ткани. Белое и зеленое.

Бархат Лиле понравился. Этакая неброская благородная травянистая зелень. Теперь надо умудриться сшить из него платье так, чтобы можно было ушивать. Или корректировать. Она ведь будет худеть. Вот и проверим.

И белый батист Лиле тоже понравился. Сойдет.

Теперь же…

— Ваше сиятельство, вы позволите снять с вас мерки?

— Разумеется.

Сама Марион этим не занималась. На вопль:

— Марсия! Лентяйка такая, немедленно ко мне!

Из подсобки вышла робкая девушка, опустив голову.

— Госпожа?

— Сними мерки с ее сиятельства! Да пошевеливайся, дура!

Девушка присела в реверансе перед Лилиан.

— Ваше сиятельство, вы позволите?

Лиля наклонила голову. Девчонку было жалко, но под взглядом мороженой рыбы никакие эмоции кроме высокомерия не проявлялись.

— Ваше сиятельство, пожалуйста, поднимите руки…

Лиля только вздохнула про себя. Как они вообще умудряются что-то шить при таких раскладах? Или сначала приблизительно, на всю кучу нижних юбок и тряпок, а потом подгоняют по фигуре в присутствии заказчика?

Да, наверное…

А то попросишь кого раздеться — с тебя самой шкуру снимут.

Девушка двигалась ловко и быстро. И Лиля обратила внимание, что пальцы у нее тонкие, худые и исколотые иголками. А руки — одни косточки.

М-да. И одежда не ахти… что — эта Марион такая выжига? Был бы у Лили хвост — она бы им и забила об пол.

— а теперь поговорим о фасоне.

Лиля хотела сделать самую обычную юбку с запахом — ее легко ушивать по мере похудения. А вот верх… Шить что-то серьезное пока не было смысла. Вот если сделать жилет — длинные полы, вырез — и на белую блузку… и плевать, что такого не носят! Кто ее там в Иртоне пасти будет?

И второй вариант — корсаж. На шнуровке. Прилегающий на ту же блузку. Тоже вполне ушиваемо.

Если все пройдет нормально — можно поговорить и за нижнее белье, и за другие фасоны… Лиля их много знала.

Но стоило только заикнуться про запашную юбку — как модистка аж задохнулась.

— Ваше сиятельство!

— Да?

— У меня такого не шьют!

— Так пусть сошьют?

Лиля искренне не могла понять причины благородного негодования. Мало ли где и чего не делают?

Сделайте!

— Ваше сиятельство, если я сошью такой позор…

— а вы не шейте лично?

Иронии Марион не оценила.

— Мою мастерскую все станут презирать! Я шью для дам из высшего света…

— А графиня для вас недостаточно высоко стоит?

— я могу предложить вам платье самого лучшего фасона…

Лиля сдвинула брови.

— Марион, вы беретесь за эту работу или нет? Если нет — я просто выкуплю материал. Если да — я хочу получить свой заказ через два дня!

— Берусь, — прошипела Марион.

— Ваша цена?

— Шесть серебряных!

Лиля сморщила нос.

— Две. И то много.

— Ваше сиятельство, а материал?! А работа?!

Действительно, бархат — дорогое удовольствие. Но опять-таки. Она вирманам платит чуть больше в месяц. Не надо ее дурить.

— От вас не требуется шить парадное платье. Извольте сделать то, что я приказала. Юбка и жилет.

Про блузку Лиля даже заикаться не стала. Марион ей настолько не понравилась, что дарить сей сушеной вобле новые идеи…. насколько ей был симпатичен Хельке, настолько раздражала эта стервятина! Эввир был… живой! Эта же…

— Я сделаю, как вы приказали, Ваше сиятельство.

А на лице воблы отчетливо читалось, что ее бы воля — она бы такую клиентку выгнала поганой метлой. Что это такое?! Юбка и жилет! Ни нижних юбок, ни оборок, ни вышивки, ни еще какой роскоши… омерзительно!

Лилю такими мелочами было не смутить.

— Два серебряных. И не советую торговаться. Я и так переплачиваю втрое!

Марион скривилась, но вынуждена была согласиться.

— Да, ваше сиятельство.

Лиля опустила ресницы. То-то же.

— Через два дня отправите мой заказ в трактир «Свинья и собака».

— Ваше сиятельство?

— я непонятно выразилась?

Судя по лицу Марион — графиня уронила себя окончательно. А Лиля с тоской подумала — сколько ж она допускает таких ляпов?! Это Марион открыто поджимает губы. А остальные молчат — и мотают на ус.

Сколько пройдет времени прежде чем ее чудачества вызовут интерес?

И интерес у человека или людей, от которых не откреститься титулом?

Страшно…

Хорошо еще здесь нет святой инквизиции.

* * *

Обратно в трактир Лиля возвращалась слегка удрученной. Вирмане, видя состояние графини, не решались лезть с разговорами.

А в таверне ее ждало известие.

— госпожа графиня, ваш раненый очнулся.

Лиля кивнула — и отправилась проверять состояние пациента.

Мужчина лежал на кровати и безучастно смотрел в окно. Лиля отметила, что глаза у него тоже черные. Но к цыганскому типу он точно не относится. Слишком они большие.

— Вы — Лилиан Иртон?

— графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, с вашего позволения, — представилась Лилиан. И не спрашивая, откинула одеяло.

Вот тут с пациента мигом слетела вся невозмутимость.

— Вы… что…

— Я лично вправляла ваш перелом, перевязывала рану и зашивала ее. Так что не вижу ничего страшного в осмотре. Или вы полагаете, что можете меня заинтересовать как мужчина?

Лиля понимала, что не стоит. Но от шпильки удержаться не смогла.

Мужчина сверкнул на нее глазами.

— Ваше сиятельство…

— Ага. Почти не кровит. Нога тоже ровно. Скажите, вы можете позволить себе лежать несколько десятков дней?

— Зачем?

— Чтобы выздороветь.

— Ваше сиятельство, мне сказали, что это перелом ноги. Даже если я буду ходить — все равно буду хромать…. вы знаете обычай нашего народа?

— Убивать или изгонять калек? Да.

— Меня надо было оставить там, на улице.

— Надо бы. Но вы не будете калекой.

— Ваше сиятельство, в мире не бывает чудес.

— Бывают, — Лиля пожала плечами. — Перелом кости — это не так сложно. Надо просто ровно ее сложить, наложить фиксаторы… то есть сделать так, чтобы вы ее не сдвинули, вытянуть ногу — для этого вам привязали ее к ножке кровати — и ждать. Через двадцать-тридцать дней будет видно, срослась нога или нет.

— Она срастется ровно?

— При условии неподвижности — вполне. А рана на боку и вовсе не представляет опасности. Я ее промыла и зашила. Так что все у вас будет хорошо. За вами есть кому ухаживать?

— Мои жены. Слуги…

Лиля кивнула.

— Я объясню и им, и вам, что и как правильно делать. Обещаю, все будет хорошо.

— Откуда вам знать?

— Считайте это озарением свыше. Раньше святые лечили наложением рук. Но для этого я еще недостаточно свята. А вот наложением шины… но вставать вам нельзя. Если все сделаете правильно — даже прихрамывать не будете. Сколько вам лет?

— Сорок шесть.

— Может быть, вы назовете свое имя?

Мужчина на кровати прикусил губу.

— Прошу прощения, ваше сиятельство. Я проявил невежливость… недостойную моего рода. Али Ахмет дин Тахирджиан из рода стражей караванной тропы.

Лиля задумалась. Но в памяти ничего не всплыло. Хотя… караванная тропа — вещь такая. Кому попало ее, наверное, не доверят?

Слова «Страж караванной тропы» Лиле ровным счетом ни о чем не говорили. Ну, страж. Так это и у нас есть… таможня называется? Или как? Но прояснять этот вопрос она не стала.

Вместо этого поднялась и сделала что-то вроде реверанса.

— Знакомство с вами — большая честь для меня. Даже если оно и состоялось в такой печальной ситуации.

Мужчина помрачнел. И Лиля бросилась исправлять дело.

— Вы не останетесь хромым, обещаю. Но придется точно выполнять все мои указания.

Мужчина кивнул.

— Я верю вашему слову, графиня.

Лилиан кивнула.

— Вам хорошо бы поспать.

— Вряд ли я смогу сейчас уснуть. Болит…

— Вы пьете спиртное?

— Наша вера это не поощряет.

Лиля вздохнула. Обезболивающее! Позарез нужно обезболивающее! Но где его найти?

Конопляную плантацию развести? Или мак?

Так ведь и он не весь одинаковый… один сорт на булочки, второй на опиаты. Как выяснить где и какой? Опытным путем? И год ждать? Пока нужное созреет?

— Обезболивающее… воспринимайте спиртное, как снотворное.

— Наши лекари в таких случаях рекомендуют дурманную траву, — мужчина нахмурился. — Но у меня с собой ее нет.

Лиля навострила ушки.

— А у ваших людей? Кстати, где я могу их найти?

— На корабле.

Лиля вздохнула. Вирман послать?

— Как называется ваш корабль?

— «Золотая волна». Если вы дадите мне перо и чернила…

Лиля кивнула. И кликнула горничную. Та прилетела и рассыпалась в реверансах. Перо, чернила, воск чтобы запечатать письмо… Вот с бумагой было хуже. Но пергамент нашелся у владельца гостиницы, перо он тоже пожертвовал, а чернильницу Лиля достала свою, решив, что непроливайка — самое то для лежачего больного. Али Ахмет рассмотрел ее с вниманием и поднял брови.

— Какая интересная штука…

— Чернильница-непроливайка.

— Простите?

Лиля вместо ответа опрокинула чернильницу на кровать. Али Ахмет вздрогнул, но когда на простыни не вылилось ни капли чернил, покачал головой.

— Замечательно. Очень удобно для корабля…

— Подобные вещи будет делать ювелир Хельке Лейтц, — Лиля сообразила, что наклевывается возможность для пиара и старалась вовсю. — Моя идея, его работа… и еще он будет делать весьма интересные перья для письма…

— Перья? Птичьи?

Лиля улыбнулась так, что Джоконда позеленела бы от зависти.

— О нет. Намного удобнее и практичнее. Он обещал на днях принести показать образец.

— Я бы…

— Разумеется. Я покажу вам его.

Али Ахмет быстро написал несколько слов, свернул письмо и протянул Лиле. Та растопила воск в специальной коробочке, благословляя про себя исторические фильмы — и прилила им письмо. Али Ахмет приложил один из перстней и откинулся на подушки почти без сил.

— Мой помощник Алим Омар дин Рашшайя.

Лиля взяла сверток и отправилась к вирманам.

— Надо найти корабль «Золотая волна». Передать записку Алиму Омару дин Рашшайя. И дождаться ответа.

Один из вирман кивнул — и отправился выполнять приказания.

Лиля опять поднялась к раненному, пощупала пульс, померила температуру (приблизительно, коснувшись губами лба, но хоть так, до термометров-то как до Китая…), вздохнула…

— Вам пару дней будет не очень хорошо. Я старалась вычистить всю грязь, но воспалительный процесс такая зараза…

— Я знаю, что вы сделали для меня все возможное, госпожа… я благодарен вам за это.

— Лучшая благодарность врачу — видеть как выздоравливает больной человек, — отрезала Лиля. И в который раз послала маме свою любовь и благодарность.

Что такое армейский фельдшер?

Это каторжный труд. И самые разные случаи. Не будешь же каждый раз в город ездить за триста километров…. а травмы в гарнизоне явление частое, особенно в тайге. Маленькая Аля не знала лучшего занятия, чем помогать матери. Что Татьяна Викторовна часто и использовала, обнаружив у девочки твердую руку и точный глаз.

Так что к моменту поступления в институт у Али была практика на уровне хорошего сельского фельдшера. Диплома вот не было.

Да и летом, приезжая к матери, она без работы не сидела.

Как же сейчас ей это пригодилось!

Но инструменты она завтра у кузнеца закажет! В обязательном порядке!

Уж что-что, а это она знала досконально. С детства играла скальпелями, пинцетами, ранорасширителями, зажимами, шпателями, корнцангами…

И ведь не сказать, чтобы их было так сложно сделать. За деньги все скуют.

Лиля взглянула в окно.

М-да. День к вечеру, а обеда не было. И завтрак был в районе рассвета. Пойти, что-то скушать?

Кстати…

— Я сейчас возьму для вас бульона. У вас нет запрета на какую-либо пищу?

— Мы не едим мясо свиньи, потому что это нечистое животное, — пояснил Али Ахмет. — А остальное…

— Значит, куриный бульон. И красное вино, — кивнула Лиля.

И для восстановления крови, и для здоровья, и как жаропонижающее даже немного… пить, пить и пить.

— И еще раз обещаю вам — если вы выполните все, что я скажу, не будете шевелиться раньше времени и нагружать ногу — вы не будете даже хромать. Возможно, будут болеть кости в дождливую погоду…

— в пустыне дождь — это благо…

Лиля кивнула и вышла за дверь.

Эх, ну ничего же нету! Но если удастся разжиться у товарища опиатами — это уже будет замечательно.

Интересно, а как тут с наркоконтролем?

* * *

— да что там может случиться…

Джерисон, граф Иртон, посмотрел на принца.

Рик закончил сборы еще два дня назад — и теперь прятался у кузена от всяких придворных зануд. В настоящее время он валялся на кровати, грыз орехи и смотрел, как Джес пишет письмо управляющему.

— не знаю. Обычно Эдор отписывал мне достаточно часто. Раз дней в тридцать-сорок. А сейчас уже почти шестьдесят дней прошло, а от него никакой весточки. Не случилось ли чего…

— С поместьем — или с твоей клушкой?

— С ребенком.

— Ну да, она же у тебя брюхата…

— Надеюсь, я наконец получу наследника.

— Ну, это еще не скоро….

— Нет. Но мало ли что…

— Ну, напиши… но письмо ты все равно получишь не скоро.

Джес не знал, что письмо к нему так и осталось в ящике стола Эдора. Надежно затерянное в куче всякой ерунды.

Лиля просто не успела разобрать все бумаги управляющего. А то бы она и дописала, и отправила… почему нет?

И даже угрызений совести не ощутила бы за подлог документов. Тоже мне, государственные тайны.

А граф волновался. Не за жену, нет. Но ребенок, наследник….

— Рик, как ты думаешь, сколько продлится посольство?

— Лун восемь. Не меньше.

— так я точно не успею к рождению сына.

— или дочери. Штук шесть родишь. Прежде чем один парень получится — и такое ж бывает.

— Трапун ¹⁴тебе на язык.

— Если что — еще раз потрудишься. И вообще — знал, на что шел.

Джес сверкнул глазами на насмешника. Написал еще пару слов, и обильно посыпал письмо песком.

— Умник нашелся….

— Я и не терялся.

— Напиши управляющему — пусть если что — пишет отцу. Дядя сам твоего ребенка поименует.

— тоже идея.

Джес вписал еще несколько слов.

— С дядей я вечером поговорю. Рик, выбирал бы ты побыстрее. А?

— Нет уж. Тут дело такое, чтобы потом всю жизнь не мучиться… конечно, жена — не стена, подруг мы себе всегда найдем…. Но хотелось бы, как у отца с Джесси.

Джес кивнул.

— Согласен.

— Вот ты на свою куколку и посмотришь поближе. Вдруг она и правда такая…

Джерисон еще раз кивнул. И принялся запечатывать письмо в толстый конверт. Письмо, указания по хозяйству, распоряжения по поводу дочери… ответ найдет его уже в Уэльстере. Человек, которого он отправит, дождется ответа — и отправится к нему. Да, долго. Неудобно. Но выбора нет.

Дядя очень просил поехать с Риком.

Впрочем, Джерисону предстоящая поездка нравилась.

И рядом с ним будет Аделаида….

* * *

Спустя час проблема наркотиков Лилю уже не волновала! Да покройся они все чугунным тазом — неужели она требует чего-то невозможного?!

Лиле кое-как удалось объяснить кухарке, что НЕ НАДО добавлять в бульон вино. НЕ НАДО мешать туда сливки. НЕ НАДО сыпать туда специи в таком количестве, что хватит на роту солдат и ломить за это бешеную сумму — специи тут были дороже чугунного моста, это она уже знала.

Надо тупо сварить неблагородную курицу, чуть посолить — и довольно!

Правда, при этом опять пришлось орать и материться. И женщина с грустью отметила, что привыкает к стилю общения «я начальник — ты дурак». Видимо, он с крепостных времен и сохранился?

Хотя этот мир был лучше.

Да, здесь она тоже могла убить простолюдина и отделаться штрафом — максимум! Но крепостное право, как таковое, здесь еще не ввели. Крестьяне могли уйти от хозяина. Хотя и не просто так. Выплати недоимки по налогам, получи согласие товарища, на чьи земли собираешься переселиться — и проваливай.

Почему тогда все не разбежались от нее?

Ну, во-первых, налоги. Эдор, скотина, так их взвинтил…

Во-вторых, бежать было особо некуда — захолустье-с.

В-третьих, остались либо самые приспособленные, либо самые инертные. Живущие по принципу «А может все наладится к лучшему»?

Это Лиля точно знала, что НЕ НАЛАДИТСЯ! Вот само по себе с неба еще ничего кроме птичьего дерьма не падало! На все есть причины, следствия… и вообще — хочешь, чтобы у тебя все изменилось к лучшему — подними хвост и действуй, Маня! А не действуешь — так какие претензии?

Господь Бог помогает тем, кто сам лапками шевелит. Кто не верит — смотрим про двух лягушек в банке со сметаной.

Накормить больного, впрочем тоже удалось без особых напрягов.

Али Ахмет послушно съел кусок курицы, выпил бульон и даже поблагодарил хозяйку, отвесив пару комплиментов ее красоте. Лиля только фыркнула. Неужели и здесь восточным мужчинам кажутся привлекательными блондинки с большой… ээээ… большой ягодичной мышцей!?

Но настоящий кошмар начался, когда пожаловали родные и близкие.

Первыми в комнату больного впорхнули шестеро (ШЕСТЕРО?! Гигант…) женщин — все с головы до ног замотанные во что-то разноцветное типа сари, а сверху еще и в халатах. И все окружили кровать, треща так, что Лиле ей-ей, захотелось рявкнуть командирским басом и построить весь этот гарем. Например, по методу товарища Сухова.

За ними в помещение набились еще и мужики в таких же разноцветных халатах. А за ними приперлись еще и вирмане. Три штуки. А то ж!

Охраняемый объект же нельзя оставлять с такой кучей незнакомцев… Если они вообще такие слова знают. Лейф скорее всего выразился доходчиво: «Если что с графиней, я вас… и…».

И вся толпа галдела, что-то говорила, звенела украшениями, воняла ароматами востока, лошадей и пота… Твою ж рыбу! Надо их срочно убирать от раненного. Если уж ей хочется нос зажать, а мужик в эпицентре бури…

Лиля отступила к окну, открытому для притока воздуха. Взглянула вниз.

Нет, не пойдет.

И она не пролезет, и высоковато, и грязь внизу радости не внушает. Придется строить всех прямо здесь. Если уж заранее не продумала пути отступления…

Женщина посмотрела на поднос. Металлический. Медный, тяжелый…

Бабаммммм!!!

От стыковки подноса с подоконником все на миг замолчали. Чем она и воспользовалась.

— Бабы! На выход! И не визжать. Мальчики — живо помогли им! Остались только те, кто может сказать что-то умное. Господина нельзя утомлять.

Вирмане, повинуясь ее решительному жесту, принялись оттеснять всех от кровати. Бабы попытались опять развздыхаться, но Лиля не дремала.

Второй БАМММММ вышел еще более внушительным.

— Молчать! Выполнять!

Когда комнату покинули шесть баб и двое мужчин — явно телохранители, стало возможным перевести дыхание. Лиля посмотрела на пациента.

— Господин дин Тахирджиан, вы еще слишком слабы. Поэтому я могу дать вам десять минут побеседовать с родными и близкими. Не больше. И не в таком огромном составе. Я оставляю вас на десять минут. Потом вернусь. И помните — больного нельзя утомлять.

Лиля вышла из комнаты. Выдохнула. И чуть не взвыла.

А вы бы не взвыли, если к вам кинутся шесть баб, чирикая черт знает на каком языке?

— Шиттиа?!

— Шанти лен вальи ме?

— Лири лэ?

— Шаири шельи риашша!

И Лиля все-таки взвыла.

— Молчать!!!

Рык получился истинно сержантским. Бабье царство слегка присмирело. Лиля огляделась по сторонам в поисках решения проблемы. И один из телохранителей шагнул вперед

— я буду переводить им. Говорите, госпожа. Они почти не понимают по-вашему, только Лейша немного…

Лиля вздохнула. Ну почему бы людям не говорить по-человечески.

— Переводите. С вашим господином ничего страшного. Просто он встретился с быком.

— Шанти лее…

Телохранитель разразился длинной тирадой.

Бабы издали дружный вздох ужаса.

— молчать! Я сказала — ничего страшного. Рана на боку и перелом ноги. Если будете за ним ухаживать — даже и следа не останется. Через пятьдесят дней будет бегать молодцом.

Еще одна тирада.

Женщины явно переводят дух. Ну да. Если Али Ахмета изгоняют — они-то наверное тоже с ним? Или как? Надо бы спросить…

А вообще девочки симпатичные. Все такие… полненькие, скорее даже пухленькие. Налитые. Черные волосы, черные глаза, яркие халаты, яркие платья под ними — или как это что-то называется? Вроде бы без вырезов, все завернуто, пуговиц не видно… Волосы заплетены в косы — причем косичек так много, что любители дреддов удавились бы. И косички украшены на концах цепочками камушками, какими-то колокольчиками, на руках у женщин браслеты. На ногах, кажется, тоже… поэтому они все и звенят…

Но красиво. Есть в этом что-то такое… этническое…

— госпожа… а как наш господин оказался здесь? — рискует спросить одна из девчонок. Самая старшая на вид, ей лет двадцать пять — тридцать. Акцент у нее дикий, но разобрать можно.

Губы густо накрашены чем-то красным, ногти тоже, ладони странного цвета… хна? ХНА?!

Лиля мысленно потерла руки. Слава тебе яйца!!! Хна — она ведь не только татушки делать и волосенки красить, нет! Мало кто помнит, что она — сильное дезинфицирующее! Ей и язвы, и раны промывать можно, даже горло полоскать помогало…

Интересно, а басму тут разыскать можно? Если басма есть — то и индиго быть должно? Это ж золотое дно!

Но и хна — дело! Это ж природный краситель! Определенно, с Али Ахметом надо свести более близкое знакомство! А пока…

Лиля подняла руки.

— Так получилось, что я тоже была на ярмарке. Мои люди видели, как бык ранил вашего господина. Мы принесли его сюда, промыли и перевязали раны… И сразу говорю — калекой он не останется. Если все сделать правильно, и вы будете хорошо за ним ухаживать — вскоре обретете своего господина обратно. Абсолютно целым.

Date: 2015-07-27; view: 294; Нарушение авторских прав