Глава 5. Быки и гильдии 5 page

— да, госпожа.

— кто пойдет?

Девушки переглянулись.

— Ваше сиятельство, — Марсия шагнула вперед. — я пойду.

Лиля кивнула.

— Хорошо. Вот деньги. И такой вопрос — только хозяйка? Вы у нее вообще кто?

— подмастерья.

Лиля прикусила ноготь.

Подмастерья.

И что это значит в контексте мировой революции?

А вот то. Может ли подмастерье уйти от хозяина?

— когда станет мастером.

Опять она вслух говорила?

— А когда и кто определяет ваше мастерство?

Лиля плюнула и расспрашивала уже в открытую. Ей только проблем по жизни не хватало…

Гильдии — это не баран начхал. Ей тут еще кучу всего заказывать и покупать. Продадут?

Да ни разу! А не гадь…

Девушки пустились в объяснения.

Они — подмастерья. Чтобы стать мастерицами — им надо расплатиться с долгами, прийти к главе цеха в этом городе и сказать, что так и так… хотим держать экзамен.

— А глава кто?

— Марион.

— И добром она вас не отпустит…

Судя по глазам девушек — так и было.

Они могли уйти, выплатив долг — но с потерей качества. То есть — следующие три года они не имели права вступить ни в одну гильдию, даже подмастерьями.

Если Лиля их берет — эта проблема решена.

— А если все-таки сдать экзамен Марион? Ну в смысле подать заявку на вступление в гильдию? Что надо бы сделать… будь на ее месте кто-то другой?

Как оказалось — надо было расплатиться с долгами, подать заявку — и представить на суд гильдии свое произведение.

— Произведение?

— Сшить платье. Или мужской костюм… что прикажут.

Лиля кивнула. Это она могла понять.

— Хорошо. Сшили. Дальше что?

Как оказалось, если произведение признавали — девушка должна была выплатить вступительный взнос в размере пяти серебряных — и устроить пир для всей гильдии.

После сдачи теста на мастерство.

Лиля подумала, что чем-то это похоже на кандидатскую в родном мире. Тоже, если научник — козел и гад, начинаются проблемы.

Ничего… Здесь и сейчас графский титул — это вам не кот пописал! Тем более, что у нее местный мэр в должниках. Вот его она и попросит поговорить с Марион Альси. И пусть крыска сушеная только попробует вякнуть.

Ноги вырвем!

А теперь надо подумать вот на какую тему. Лиля почесала кончик носа.

Выгодно ли ей, что у нее окажутся три мастерицы? Состоящие в гильдии?

Вообще-то да. Бюрократия вечна. И лучше все сделать, не наживая проблем.

— Девочки, давайте думать. Сможете вы сотворить свой шедевр?

Девочки дружно закивали.

Лиля зловредно ухмыльнулась.

— Деньги я вам дам. На все. И на вступительные взносы, и на долги Марион, и даже на пирушку.

— Госпожа, мы же с вами не расплатимся!

— Расплатитесь. Шить-то вы умеете!

— Так это все умеют.

— Но не все могут сшить то, что я хочу.

— А что вы хотите?

Лиля вздохнула. А потом достала бересту (эх, плакали в этом мире белые березы) и принялась рисовать. Несколько фасонов платьев. Коряво, криво, косо — ну уж как получилось….

И на словах объяснять, показывать…

Еще через два часа девушки решили вернуться к Марион.

Пока. Ненадолго.

На пару дней.

Сшить они смогут что угодно и очень быстро.

— Скажете Марион, что я решила заказать еще и перешивку пары платьев…

Марсия покачала головой…

— Госпожа, вы бы лучше сами?

Лиля вздохнула.

— Ладно. Завтра с утра заеду.

— Ваше сиятельство, а разве вы завтра на службу не идете?

Лиля хлопнула ресницами. Вроде бы она графиня? О какой службе речь?

— Завтра же пятидневка — и в храме Альдоная торжественная служба…

Лиля чуть не выругалась.

Твою ж!!!

Богослужение.

А надо ли идти?

Глупый вопрос. Необходимо!

Церковь… Лиля как-то привыкла, что в двадцать первом веке место церкви — в телевизоре. Ну там бешеные бабки (во всех смыслах), пиар… еще пусси райот, тоже дуры…

Так ей вообще было плевать на все религии мира — лишь бы дело делать не мешали. Но…

Ты и так привлекаешь внимание. Так соблюдай хотя бы видимость приличий.

Внутренний голос был прав на сто процентов.

Она и в институте привлекала внимание. Тем, что знала кое-что лучше преподавателей. Но — соблюдала приличия. Ходила на лекции, внимательно слушала, писала…

Короче, не нарывалась. А тут — всякую осторожность потеряла!

Дура! С пастером Воплером в деревне разобралась — и думаешь, что он — один?

А их много.

Это ты здесь одна такая…

Лиля кивнула.

— Да. Я завтра схожу на службу. И поговорю с Марион.

Марсия, Лидия и Ирэна закивали болванчиками. Марсия протянула деньги, но Лиля покачала головой.

— не надо, девочки. Пусть у вас остается… я вам доверяю.

— Нет, госпожа… если Марион найдет, будет плохо.

— А мы к вам все равно будем приходить для примерок…

— Но вам же нужны деньги на ткань?

Марсия взяла один серебряник и несколько медяков, туго завязала в узелок на нижней юбке.

— Госпожа, этого хватит.

— Девочки, вам надо будет сшить ваши шедевры — если вам прикажут шить платья — так шейте их на меня. И на себя тоже. Мои слуги не должны ходить в отрепье. Три платья — мне. По два — вам. Поняли?

Девочки согласно закивали.

— Ваши сиятельство, розовые?

Лилю аж перекосило.

— родовые цвета Иртон — белые и зеленые. Вот в них. Для меня. А для себя — на ваш выбор.

Когда консенсус был достигнут, Лиля закрыла за девочками дверь и упала на кровать.

Сил вообще не было. Никаких.

Полежать полчасика и проведать Али.

* * *

Леди Аделаида Вельс стояла у борта корабля. Ветерок играл темными локонами. Шаги сзади она услышала давно, но не поворачивалась. Леди отлично знала, что весьма хорошо в профиль.

А вот поцелуй в шею…

Аделаида едва не замурлыкала от удовольствия. Но вовремя спохватилась.

— Ваше сиятельство! Вы что себе позволяете?!

— Вы были так прекрасны, что я не смог устоять, — Джес вовсе не выглядел виноватым.

— Я женщина честная!

— Разве я прошу вас солгать?

И тут же получил взмах платочком в свою сторону. Надушенным, конечно.

— Позволяя себе такие вольности, вы порочите мою репутацию!

— Нас никто не видит….

— А это море? Это солнце? Этот ветер?

Аделаида уже кокетничала. Почему бы и нет?

Слишком строгой быть нельзя. Да и…

Она привыкла к регулярной мужской близости. Алекса нет. И долго не будет рядом. Пару десятков дней, может быть луну, она поводит Джеса за нос — а потом сдастся. Определенно…

— Давайте я вас украду?

— И куда?

— разумеется, ко мне… в моей каюте вполне уютно…

— Нет, ваше сиятельство. Я не могу себе этого позволить. Для вас это только интрижка. А мне вы можете жизнь поломать….

— Адель, милая, — голос Джеса стал бархатным, — для меня это далеко не интрижка…

— Вы женаты, ваше сиятельство…

— Если бы я мог — я бы выбрал в жены вас. Но отец меня не спрашивал…

— Так не разбивайте мне сердце…

— Адель, милая, неужели я мог бы…

Томный взгляд из-под ресниц стал ему ответом.

Адель увлекала эта игра. И солнце в ее волосах, и пальцы, теребящие ожерелье в глубоком вырезе, и рассеянный взгляд — все служило соблазнению….

Ты попадешься в мои сети, Джес Иртон. И сам придешь, и деньги свои принесешь…

Я умная. Я смогу тебя приручить.

* * *

Пузырек с сон-травой приятно оттягивал карман. Женщина знала — эта белобрысая туша еще раз зайдет проведать господина. А она в это время… ее все равно выгонят из комнаты. Этого хватит, чтобы подлить снадобье в кувшин с вином для охраны. И отнести еще пару кувшинов: один — графине, один — вирманам. Кувшины с вином принес ее любимый, еще днем.

А она теперь должна подлить сон-траву и разнести их всем.

Она справится. Обязательно.

Как же ей надоела эта толстая свинья, которая ее купила! Надоело его хрюканье в постели, его пот, его борода… о, она так ненавидела мужа, что отравила бы. Но — не могла. Гарем — место тесное. Там не скроешься. Другие жены узнали бы.

Ее бы убили…

А этого женщине вообще не хотелось.

Она просто существовала, пока в ее жизни не появился Чика.

Племянник Али. Молодой, красивый, любимый… она впервые узнала, что такое счастье!

Как она была бы рада быть его женой… ноги бы ему каждый вечер омывала. Но на пути стоял толстый купец…

Женщина не знала, как от него избавиться. Яд было не достать. Сонную настойку — и то удалось украсть по чистой случайности.

И сейчас она ей поможет.

Кувшин для Али. Кувшин охране. Кувшин вирманам. Кувшин белобрысой корове. И если удастся — подлить во что-нибудь на кухне.

Все должны спать.

И она — тоже.

Она будет плакать громче всех завтра утром.

И горьше всех.

Понятия «крокодиловы слезы» в этом мире не знали.

* * *

Лиля просто обожала хозяина трактира. Стоило ей только заикнуться о завтрашней службе, как он тут же рассыпался целой речью. И храм-то у них хороший, и стекла заказывали для него за безумные деньги, и патер у них замечательный — патер Лейдер… столичный.

Короче, лучше были только звезды.

Лиля тут же напросилась идти на службу всем вместе. Чтобы она по улицам не плутала, да и безопаснее так…

Хозяин поглядел странно, но согласился.

Лиля проведала Али, осмотрела рану — и отправилась спать.

На столе в комнате стоял графин с вином.

Женщина сначала подумала, что это компот. Но налила в стакан, понюхала — и скривилась.

Гадость.

Кто ей припер это?! Еще не привыкли, что она спиртное не пьет?

Лиля привычно разделась, натянула ночную рубаху, сжала ее так, чтобы ткань обтянула полные бока.

Оглядела себя.

Надо бы зеркалом озаботиться. Стекло сделать можно. А потом — черной краской его покрасить. И серебром, кажется… ладно, попробуем. В детстве она мамино зеркальце грохнула, там точно были черная и серебряная краски. Или серебро — металл?

Попробуем.

Напыления тут не сделать. Но может быть, серебряная краска есть? Типа металлической пудры?

Художники здесь точно есть. Кто-то же мэрию расписывал?

Или надо будет делать серебряное зеркало? Азотная кислота в принципе не новость. Как и серебро… ну попробовать всяко можно.

Лиля положила себе завтра узнать — и вздохнула.

Пока еще были складки. Толстые бока. Бедра повергли бы в ужас любую топ-модель. Но Лиля видела и улучшения.

Раньше она была толще, это точно. Бока, щеки…

Ну щеки не видно. Но бока точно были больше. И приседания она почти не могла делать. А сейчас уже по пятьдесят — почти без одышки. Суставы поскрипывают… эх, а ведь Лилиан Иртон всего двадцать два года. Хотя по местным меркам — перестарок. Здесь выходят замуж в 14–16.

Август выдал ее в восемнадцать, ближе к девятнадцати. Это она узнала от нянюшки. И три года у них с мужем детей не было.

Еще бы.

Воспоминания о муже вызвали раздражение. Уже привычное.

Сплавил в глушь и наезжал раз в квартал, как мило! Еще бы у них дети были! Чай, не насморк, сквозняком не переносится!

Свинья!

Хотя… вот справедливости ради — и она не подарок.

Что же заставило графа жениться на страхозавре с плохим характером? Приданное?

Это сколько ж пообещать надо было?

И не причитается ли что-нибудь ей?

А почему нет? Что она — лысая? Судя по толщине косы — нет.

Определенно, надо перекопать все бумаги, разобраться и написать отцу. Кажется, она любимый ребенок. И это — главное.

А все странности спишем на потерю ребенка и падение с лестницы.

Или скажем, что ее святым чудом подлечило. Ага… от мерзкого характера…

Но разобраться необходимо.

Рано или поздно дорогой супруг доберется до Иртона. Хоть бы и наследника сделать приедет. И как тогда?

Плохо…

Это дело не пойдет.

С этими мыслями Лиля и заснула.

* * *

Все готово. Все спят. И сообщница светит свечой в окно, показывая, что путь свободен. Вот так. Теперь перемахнуть через ограду — и вперед. Собака?

Кусок мяса собаке, чтобы не брехала. С тем же сонным зельем…

А потом уже через ограду.

Ну, жри же, скотина! Не тяни!

* * *

И проснулась посреди ночи.

Простите, захотелось в туалет.

А в туалет Лиля ходила только на двор. Последнее время — под конвоем вирман, которые сопровождали ее до уютного домика с отверстием.

Идти на горшок и всю ночь нюхать миазмы — или вообще выливать его в окно Лиле было противно до омерзения. До тошноты и рвоты.

Так что — во двор.

Лиля плотно увернулась в плащ.

Вот так. Подняла щеколду, толкнула дверь — и офигела. Другого слова не было.

Вирмане — спали посреди коридора.

Это что такое?!

Лиля как-то уже привыкла, что ее охраняют в любое время дня и ночи. А тут вдруг?

Она потыкала одного носком туфли. Второго.

Ага, наркоз абсолютный…. И кувшин знакомый!

У нее такой же стоит на столе.

Кому понадобилось усыплять ее охрану?

Лиля чертыхнулась. Явно ее тоже пытались усыпить. Это плохо…

Зачем?

Черт его знает. Надо бы пойти к Али — и попросить у него охрану. Или вообще переночевать в его комнате. Там еще две жены, так что ее не скомпрометируют.

Да и на компромат плевать!

Лучше быть опозоренной, чем мертвой. Живая — она всяко отбрешется.

Лиля прошла по коридору — и выругалась второй раз.

Охрана Али дрыхла еще более безнадежно.

Лиля выругалась — и бросилась в комнату к пациенту. Вот уж на что ей было наплевать — так это на безопасность.

А если опоили?! Отравили?

У него же организм ослаблен!

Али спал. И даже похрапывал. Рядом с кроватью на подушках дремали его жены.

Ставни были приоткрыты, и на подоконнике горела свеча.

Лиля сдвинула брови.

Убрать. Пожар устроит, если упадет…

Черт!!!

Показался ей какой-то шорох за окном?

Или мишенью была не она, а Али?

Лиля раздумывала не больше секунды. Она схватила ночной горшок, кажется, с содержимым — и метнулась к окну. Встала сбоку.

Кто бы ни полез — держитесь! Наши врачи пациентов без боя не отдадут!

* * *

Вот и все. Сожрал, тварь!

Спи теперь!

А я — через забор! И вперед! Перелезть — дело минуты. И к таверне. К окну, в котором горит призывная свеча.

Вперед.

Вогнать кинжал в стену, подтянуться, поставить ногу… это несложно.

И ставня распахивается без скрипа.

Мужчина оглядывает комнату. Все спят.

Дядюшка шевелит чревом под дорогим шелковым одеялом. Жены прикорнули рядом на полу…

Вперед….

И в следующий миг голова взрывается дикой болью…

Чика, обсыпанный глиной, летит вниз. Ночной горшок — вещь многофункциональная. Главное — вдохновение.

* * *

Лиля почествовала незваного гостя горшком, но наружу не высунулась. Не успела.

Потому что сзади на нее налетело что-то визжащее и царапающееся.

Спасибо школе армейского рукопашного боя. Дяде Паше, Саше, Сереже, Вите…

Если ты легче — это твое преимущество.

Если ты тяжелее — тем более.

Эффективно драться Лиля не могла. Но сто кило — они тоже оружие. Если упасть со всей дури прямо на нападающего.

Лиля и упала. Да так, что внизу только пискнуло. А вот не фиг графинь за косы драть! Мы и сдачи дадим — не поморщимся! Наши предки воевали…

М-да. Ладно. Мои личные, не графские.

Лиля как следует двинула локтями в то, что под ней трепыхалось. И даже поерзала для верности. Судя по всхлипу — нормально. Можно вставать и разбираться, кому тут графья не понравились.

На полу скорчилась Нилей. М-да.

— Чем я тебе куда не угодила?

Судя по сверканию черных глаз — диалога не ожидалось.

Лиля плюнула. Пнула девушку ногой и махнула рукой на дверь. Оставлять эту заразу с беспомощным пациентом?

Нилей замотала головой.

Лиля пнула посильнее. Потом отошла к окну, закрыла его, сняла чудом уцелевшую свечу и вернулась к девице.

Той определенно было невесело. Еще бы! На вас сто кило хлопнутся — вам тоже мир сахарным не покажется…

Лиля еще раз пнула девицу — и махнула рукой на дверь. Та помотала головой и прошипела что-то злое.

Ладно. Сама напросилась…

Воск — штука горячая. И когда он начинает капать тебе на шею — поневоле вскочишь. Взлетишь! Пока на лицо не перешли.

Девица и взлетела. Но тут уж Лиля не сплоховала. И вцепилась свободной левой рукой в пук черных косичек так, что та взвыла не своим голосом. Ага, а как меня — так можно драть было?

Вой прекратился, когда Нилей увидела в трех сантиметрах от своего носа пламя свечи. И как-то сразу осознала, что лучше слушаться и не дергаться.

А то ведь добавят… будет жареная наложница.

Лиля бы и добавила. Но — завтра. А до завтра…

Слава богу, на первом этаже отыскался хоть кто-то неспящий. А именно — служанка, которая долго не могла понять, какого лешего нужно графине. Но потом-таки разбудила хозяина.

Тот выполз, зевая и почесываясь, выслушал все, что высказала взбешенная Лиля — и помог запереть рыдающую Нилей в погребе.

Туда же отправился и неизвестный из-под окна, благо, он был один.

Утром разберемся.

А сейчас… может, хоть часа два удастся поспать?

Учитывая, что служители Альдоная предпочитали проводить службу на рассвете — надежды было мало. Ну, хоть просто полежать.

* * *

Утром Лиля нацепила бело-зеленые обновки — благо для этого даже служанки не требовалось — и отправилась на службу. Тихо радуясь, что тут не нужно покрывать волосы.

Все продолжали спать, поэтому графине Иртон пришлось идти с семьей хозяина трактира. То есть — жена, две дочери и три сына. Старшей — лет пятнадцать, младшему — не больше пяти. И такого кроху в церковь?

Вот уж чего Лиля не одобряла! Ее бы воля — она бы вообще запретила и крестины и посещение церкви до двадцати одного года. Вот включится у тебя головной мозг, станешь совершеннолетним — тогда и решай, к какой конфессии тебе принадлежать. И нужна ли она тебе вообще? Или на фиг?

Влияние религии на подростковые мозги она наблюдала сама — и ей это резко не нравилось.

Туда же, на службу, отправились и Лилины крестьяне. Совершенно неожиданно для нее. И поглядывали на свою госпожу как-то… свойски?

Лиля не могла подобрать правильного определения. Глядели так, словно она делает что-то правильное. Логичное.

М-да. Дома она в храм не ходила… дома?

Иртон уже стал ее домом? Забавно…

А может надо было бы? Лиля вздохнула. Не хотелось. До изжоги. Но соответствовать — надо. И так — проблем может быть выше ушей. Медицина, новые знания, вирмане опять же… А церковь оказывала большое влияние на людей раньше…. Она что-то такое читала… вот!

Анжелика! У нее супруга засудил какой-то псих-монах по обвинению в колдовстве! Кстати — тоже граф…. Но там король еще лапку приложил… а ей не по фиг?

У нее-то связей вообще ноль! Натурой — и то взятку не дашь с такой фигурой. Разве что найдется сумоист-маньяк!

Нет, ходить придется. И молиться. Или делать вид. Вытерпим!

Единственное, что себе позволила Лиля — подозвала Треза Матти — и приказала рысью лететь на корабль к вирманам и сообщить Лейфу, ЧТО было ночью. Так и так, усыпили, покусились — все в красках…

Судя по искрам в карих глазах — парень понял, чего от него хотят. И умчался так, словно его собаки за пятки кусали.

А вот в церкви… неожиданно было — уютно?

Высокий потолок, расписанные белыми и голубыми тонами стены, зеленый пол, никаких картин… Только солнце — и на его фоне белая птица. Голубь?

Похоже…

И скамейки. В отличие от обычной церкви, в которой сидеть не получается. А вот запах…. Фу!

Благовония и здесь уважали. А с учетом нелюбви к мытью получались просто вония.

— Ваше сиятельство?

— Достопочтенный Торий, — Лиле даже оборачиваться не надо было, чтобы узнать этот вкрадчивый голос.

— Я рад вас видеть на службе, в нашем убогом храме…

— Не скромничайте, не такой уж он убогий, — ухмыльнулась Лиля. — Здесь очень мило и уютно. И тут же решила воспользоваться ситуацией. — Как ваш сынок поживает?

Судя по злобной гримасе отца — жилось товарищу плохо.

Лиля похлопала ресницами и начала жаловаться.

— А вот мне так грустно, так грустно…

— Что случилось, ваше сиятельство?

Намек явно был понят.

Лиля провела руками по бархату.

— Вы же видите… у меня совершенно нет новых платьев. Хотела нанять пару мастериц, а оказалось, что они никак мастерицами не станут. Все еще подмастерья.

Фраза получилась корявенькая, но в пять утра не до стилистики, было бы доходчиво…

— И кто же это?

— Подручные некоей Марион Альси. Марсия, Лидия, Ирэна…

Судя по лицу мэра — ему стало грустно.

— Если они до сих пор не мастерицы — значит, не заслужили. Марион свое дело знает…

— А о пользе честности она знает? — завелась Лиля. — Эта старая выжига девчонок держит в лохмотьях и впроголодь, работать заставляет от рассвета до рассвета — и никто ничего не делает?!

— Ваше сиятельство…

Барон явно мямлил.

Лиля сверкнула глазами.

— Достопочтенный Торий, я рассчитываю, что вы поговорите с Марион…

— О чем, ваше сиятельство.

— О том, что надо всегда и во всем быть справедливой, — Лиля смотрела безмятежными зелеными глазами. Общага — тот еще бордель, быстро научишься и заводиться по желанию, и остывать по нему же…

Рядом кто-то громко ахнул. Лиля ухмыльнулась. Да видела она Марион. Видела… Но говорить с ней? Не много ль для портнихи чести — чтобы с ней графиня торговалась?

— Разве она не справедлива? Кто вам рассказал подобную гнусную ложь, ваше сиятельство?

Торий старался не показать, что портниха ему глубоко безразлична. Марион закатывала глаза, прижимая ладони к тому месту, где должна быть грудь. Но Лилю патетикой было не напугать. После мексиканских сериалов-то…

— Да уж нашлось кому. — и неожиданно в тему вспомнилось — Альдонай, в неизречимой милости своей, помогает добрым и праведным и наказывает тех, кому нашептывает Мальдоная… например, светлая Диллиона была служанкой, которую несправедливо притеснял хозяин. И что?

— Ваше сиятельство, но… — Лиля покосилась на Марион. И резко оборвала барона.

— Взмолилась она — и Альдоная покарал мерзавца проказой.

— Полагаю, он это заслужил, — процедила Марион. Лиля даже и не подумала обратить внимание на комментарии из зала.

— А как насчет других? Тех, кто притесняет своих рабочих? Не дает им вступить в гильдию? Не получится ли так, что возмездие Альдоная возложит на плечи людей? Например, если мой муж поговорит с главой гильдии в столице, того весьма заинтересует — почему так произошло?

Кажется, Марион поняла намек. Глазки загорелись злобой.

— Полагаю, это крайние меры? — мэр смотрел телячьими добрыми глазами.

— Справедливость — это ведь очень важно… — Лиля активно хлопала ресницами. Марион хлопала жабрами. Но намек точно был понят.

— Ваше сиятельство, вы разрешите пригласить вас на мою скамью? У вас ведь нет своей, а сидеть со смердами…

Лиля ответила царственным наклонением головы. И задумалась — может, не стоит быстро худеть? Энерговеник — это отлично, Но если требуется величественность — увы. Этого ей недостает. Плавность, спокойствие… сейчас она на все это обречена. А потом что?

А потом — посмотрим. Болезни ССС ¹⁵ей никуда не уперлись…

Лиля благосклонно кивала барону.

— Достопочтенный Торий, я весьма вам признательна.

— Я же ничего не сделал, ваше сиятельство. Даже не пообещал поговорить с Марион.

— А она не дура. Сама поймет.

Лиля опустилась на резную скамейку темного дерева, выпрямилась.

Как говорила одна старая балерина — осанка из коровы королеву сделает. И наоборот — тоже.

— Ваше сиятельство, мне говорили, у вас есть какие-то дела с этим ювелиром, Хельке…

— Да, достопочтенный.

Деревня, млин! Главное — не показывай, что злишься!

— И я был искренне удивлен. Высокородная дама не брезгует общаться с эввиром… безбожником…

Лиля мысленно перекрестилась. Хоть и не верила в бога. Но за такое — не жалко.

Не скажи ей девочки про богослужение — кто бы посмел? Она бы все проспала. И сильно повредила своей репутации. А это не есть хорошо.

— Достопочтенный Торий, деньги не пахнут. А у Хельке есть отличные идеи. Я же, как графиня Иртон, могу помочь ему. Он делает такие серьги, если бы вы видели….

— Он мог бы и ко мне прийти с этим вопросом, — барону на ладонь опустилась сережка с жемчужинкой. Торий разглядел замочек и присвистнул. — В столице это оценят…

— Да где угодно оценят, достопочтенный Торий. Поэтому Хельке надо любить и создавать ему все условия… разумеется не без выгоды для себя…

Лиля и Торий переглянулись.

Вслух это сказано не было. Но….

— А где моя доля? Я тут губернатор или хвост собачий?

— Самим мало. Так что можем тебе отслюнить. Но при полном содействии.

— А если я вам покажу, где раки зимуют?

— А если я мужу отпишу? Я тут графиня или хвост собачий?

Несколько секунд два взгляда сверкали так, что казалось храм заполнился стробоскопическими вспышками. Потом. Лиля улыбнулась и опустила ресницы.

Пусть. Мэр далеко не дурак. Сам поймет и сам придет за деньгами. Но — сколько она пожелает дать.

Патер появился неожиданно. На фоне солнечного диска, в своей зеленой рясе. И — запел.

Было удивительно тихо. Слов Лиля не понимала.

Но ей понравилось. Тихо, красиво, приятный мужской баритон…

Все молчали. Патер пел. Громко и красиво, приветствуя утро. Лиля слушала. И даже чуть-чуть задремывала. Хорошо. Что-то привычное было в этом…

Незаметно накатил новый кусочек воспоминаний.

Маленькая Лиля… Не Аля, а Лилиан Брокленд….

Почему маленькая? Потому что рядом отец. И она смотрит на него снизу вверх.

— Папа, а мы сегодня идем в храм?

— Да, малышка. Ты у меня такая красивая…

Лиля оглядывает себя. Розовое платьице, опять розовое… да что у них тут — свинский грипп? Все розовое, как свинюшка…

Или это просто в детстве у Лили отложилось — что розовый цвет ей идет? И теперь она хотела стать красивее?

Кажется, да.

Темные улицы почти не откладываются в памяти. Но огни свечей, голос патера, вкус чего-то терпкого во рту…

Ей нравится в этом месте.

Лилиан Брокленд нравилось. А сегодняшняя Лиля просто вспоминала ее ощущения. Разум был новый. А вот то, что прописалось в подкорке, на уровне рефлексов…

Ладно. Местные попы должны быть хорошими психологами. Пусть лучше ей будет приятно, чем тошнотно…

Служба длилась не слишком долго. Минут сорок по Лилиным меркам. Не больше.

И патер начал обходить всех сидящих, осеняя каждого знаком и вкладывая в рот что-то специальной длинной ложкой.

Лиля мысленно выругалась. Ладно. Один раз перетерпит. Вон у нас сколько идиотов мощи облизывает — все вроде как живы? Или просто никто заболевших не считал? Да и она в первом ряду. Так что ложку почти никто не облизал до нее.

Один раз она общественную ложку перетерпит. Постарается быть аккуратней.

Но взгляд патера и так вспыхнул изумлением, когда дело дошло до Лили.

— Дитя мое, я не видел вас раньше.

— Я…

— Задержитесь после службы, прошу вас…

А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… Чтоб тебе пропасть, заразе!

Лиля покорно кивнула, осторожно сняла губами с ложки что-то белое, вроде несоленого творога, постаравшись не коснуться ее губами…. Противно.

Интересно, деньги с собой есть?

Есть. Девочки вчера не взяли, она так и положила кошелек. Есть…

Больше пары серебряных она на храм не пожертвует. Без базара!

* * *

Патер Лейдер был весьма интересным мужчиной. Высокий, темноволосый, чем-то напоминающий кардинала Ришелье. Того самого, в исполнении Ланового. Симпатичный.

Но Лиле никогда не нравились красавцы. А вот Лилиан Брокленд…

На миг Лиля позволила себе расслабиться. Улыбнулась тупой улыбкой. Тело привычно осенило себя знаком Альдоная.

— Благословите, светлый…

— Альдонай да осенит тебя своим крылом.

Лиля склонила голову. Официальная часть кончилась.

Теперь бы еще деловую не затягивать, потому что трактирщик с семейством ждали ее снаружи. Лиля попросила. А мужчина не стал спорить, понимая, что за знатную госпожу его в землю зароют. Можно было бы оставить одних крестьян. Но… лучше — больше свидетелей.

Чем-то патер Лиле не нравился.

Ладно. Кушать его и не требуется. Перетерпим.

— Дитя мое, я не видел вас раньше…

— Я недавно приехала и скоро уеду, — спокойно объяснила Лиля.