Глава 10. Полет до Нью‑Йорка обошелся без происшествий, и Мел, достав блокнот, набросала кой‑какие заметки о последних днях

Полет до Нью‑Йорка обошелся без происшествий, и Мел, достав блокнот, набросала кой‑какие заметки о последних днях, пока все было свежо в памяти. Ей хотелось затронуть множество моментов в своем комментарии к фильму, но затем она закрыла блокнот и откинулась на спинку кресла, устало при крыв глаза. Стюардесса несколько раз предлагала ей коктейли, вино или шампанское, но Мел отказывалась. Ей хотелось остаться наедине со своими мыслями, но вскоре она уснула. Она проснулась, когда объявили, что самолет идет на посадку, и стюардесс; коснулась ее руки, прося пристегнуть ремни.

– Спасибо. – Мел сонно взглянула на стюардессу и подавила зевок, застегивая ремень, а затем от крыла сумочку и достала расческу. У нее было ощущение, что она уже несколько дней ходит в одной и той же одежде, и Мел вновь подумала, найдет ли свой чемодан в Нью‑Йорке. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она чуть не села на самолет в Лос‑Анджелесе около тридцати часов назад, когда ее остановил звонок Питера. Она снова вспомнила о нем.

Стоило ей закрыть глаза, и его лицо, как живое, возникало перед ней, но она заставила себя открыть их, почувствовав, что самолет уже бежит по взлетно‑посадочной полосе в Нью‑Йорке. Она дома. Ее ждет гора работы в редакции новостей и над фильмом о нем, и о Патти Лу, а также масса забот, связанных с ее дочками. Здесь у нее своя жизнь, но Мел почему‑то сожалела о том, что так быстро вернулась. Ей бы хотелось подольше остаться в Лос‑Анджелесе, но в этом не было необходимости, и она не смогла бы объяснить дальнейшую задержку руководству телестудии в Нью‑Йорке.

Она нашла свой чемодан в специальной службе багажного отделения, забрала его, вышла из аэропорта и, взяв такси, на полной скорости направилась в город. В половине седьмого утра на улицах совсем не было машин, и первые лучи солнца окрашивали небо золотыми всплесками, отражавшимися на окнах небоскребов, стоящих по обе стороны дороги. Переехав через мост и направляясь на юг по Ист‑Ривер‑драйв, она ощутила прилив знакомых чувств. Так всегда случалось с ней по возвращении в Нью‑Йорк. Это был прекрасный город. И совсем неплохо снова вернуться домой. Это был ее город. И, улыбнувшись самой себе, она заметила, что водитель с любопытством наблюдает за ней в зеркало заднего обзора. Она казалась ему знакомой, но он не был уверен в этом. Возможно, раньше ему уже доводилось подвозить ее, думал он про себя, или она была женой какой‑нибудь важной персоны, политика, или кинозвездой, и он видел ее в новостях.

– Надолго уезжали? – Он продолжал гадать, глядя на нее.

– Всего на несколько дней, в Лос‑Анджелес.

– Угу, – кивнул он, сворачивая направо на Семьдесят девятую улицу и направляясь на запад. – Я когда‑то тоже ездил туда. Но нигде нет такого места, как Нью‑Йорк.

Она улыбнулась. Нью‑Йоркцы были людьми особой породы, преданные своему городу до конца, несмотря на нищих, на трущобы, преступления, загрязнение окружающей среды, перенаселенность и множество других городских изъянов и пороков. Тем не менее городу была присуща некая напряженность, затрагивающая до глубины души. И даже сейчас, проносясь по улицам, она испытывала это чувство, глядя на утренний оживающий город.

– Великолепный город. – Водитель опять выразил свою любовь к родному городу, и Мел кивнула.

– Конечно. – И внезапно поняла, как хорошо вернуться домой. Мел уже предвкушала встречу с девочками. Она расплатилась с таксистом, внесла чемодан и поставила его в прихожей, а затем поднялась наверх к дочкам. Они обе еще спали, и она тихо вошла в комнату Джессики, присела на кровать и стала смотреть на нее. Огненно‑рыжие волосы разметались по подушке, как красное покрывало; девочка пошевелилась, услышав голос матери, и открыла глаза.

– Привет, лежебока. – Мел наклонилась и поцеловала ее в щеку, и Джессика улыбнулась.

– Привет, мам. Ты дома. – Она села, потянулась и обняла мать с сонной улыбкой. – Как съездила?

– Удачно. Как хорошо снова оказаться дома. – Калифорния вместе с Питером Галламом и Мари Дюпре и центральной городской больницей остались позади. – Мы сняли потрясающий фильм.

– Ты присутствовала во время операции? – тотчас заинтересовалась Джесси. Она отдала бы все на свете, чтобы увидеть пересадку сердца.

– Да. Я осталась, чтобы посмотреть, как они делают трансплантацию сердца, вчера ночью… нет, позавчера… – Время смешалось у нее в голове, и она улыбнулась. – Неважно когда, но операция прошла успешно. Это было непередаваемо, Джесс.

– А я могу увидеть фильм?

– Конечно. Ты можешь зайти на студию еще до выпуска в эфир.

– Спасибо, мамочка. – Она медленно выбралась из постели, и ее длинные ноги казались еще длиннее под короткой розовой ночной рубашкой. Мелани вышла из комнаты и направилась ко второй дочери.

Валерия крепко спала, зарывшись в постель, и Мел пришлось несколько раз ласково похлопать ее, чтобы разбудить. В конце концов Мелани стащила с нее одеяло и ухватилась за простыни, только тогда Вал проснулась, сонно позевывая.

– Отстань, Джесс… – Но затем она открыла глаза и вместо сестры увидела Мел. Она была удивлена и смущена, забыв, что мама должна была вернуться. – Как, ты уже здесь?

– Как мило ты меня встречаешь. По последним сведениям, я живу здесь.

Вал сонно ухмыльнулась и повернулась к ней лицом.

– Я забыла, что ты возвращаешься сегодня.

– Ну и что вы собирались делать? Проспать весь день и прогулять уроки? – На самом деле у нее не было оснований волноваться ни за одну из них, хотя Вал иногда оказывалась менее сознательной из двойняшек.

– Прекрасная мысль. В конце концов, занятия уже почти закончились.

– Может быть, еще поучишься пару недель?

– Уф, мам… – Вал попыталась снова заснуть, но Мел принялась щекотать ее. – Перестань! – Девочка вздрогнула от щекотки и села, защищаясь от проворных рук матери. В этот момент в комнату вошла Джессика, бросилась на кровать и помогла Мел встать, а минуту спустя разразился бой подушками, начатый Вал в целях самозащиты, и вскоре все трое лежали на постели, смеющиеся и задыхающиеся, и у Мел бешено колотилось сердце. Что бы она ни делала, куда б ни уезжала, всегда так приятно возвращаться домой к девочкам. Но, как только эта мысль пришла ей в голову, она тотчас вспомнила о Пам и о том, насколько печальна ее жизнь. За завтраком Мел рассказала им о детях Галлама, особенно о Пам, которые растут без матери.

– Ей, наверное, тяжело приходится. – Вал первая высказала сочувствие, но затем сделала гримасу. – А как выглядит ее брат? Клянусь, он симпатичный.

– Вал… – произнесла Джесси с осуждающим взглядом. – Ты больше ни о чем не можешь думать.

– Ну и что? Я уверена, что он симпатичный.

– И что с того? Он живет не здесь. Вполне возможно, что в Лос‑Анджелесе много симпатичных парней. Тебе разве не хватает их в Нью‑Йорке? – Джессика с раздражением посмотрела на Вал, и это позабавило Мел.

Она обратилась к младшей дочери с вопросом:

– Означает ли это, что ты исчерпала весь запас в Нью‑Йорке?

Вал засмеялась:

– Всегда найдется местечко еще одному.

– Не знаю, как ты не путаешь их имена!

– Думаю, она их вообще не запоминает, – быстро добавила Джессика.

Она не одобряла поведение Вал. В этом Джесс больше походила на Мел: независимая, холодная, осторожная, когда дело касалось знакомства с мальчиками – иногда даже слишком осторожная, – и это даже беспокоило Мел. Ее собственный образ жизни явно наложил отпечаток на старшую дочь. Возможно, даже на обеих. Вероятно, именно поэтому Вал стремилась, чтобы рядом с ней всегда был какой‑нибудь кавалер. Она не хотела заканчивать жизнь так, как Мел.

– Она постоянно щебечет им и улыбается на переменах в школе, думаю, мальчишек совсем не волнует, что она забывает их имена.

В подобные моменты в ней говорило скорее неодобрение, чем зависть, и Мел понимала это. Страсть Вал к противоположному полу казалась Джесс банальной, у нее проявлялась склонность к интеллектуальным или научным проблемам, но и у нее хватало друзей среди ребят, о чем ей осторожно напомнила Мел, когда Вал пошла собирать учебники в школу.

– Я знаю. Но она ведет себя совершенно неразумно. Она только об этом и думает, мам.

– Через несколько лет у нее это пройдет.

– Возможно. – Джесси пожала плечами. Затем обе девочки поспешили в школу на Девяносто первую улицу, в десяти кварталах от их дома, а Мелани осталась одна. Ей надо было привести в порядок свои мысли и распаковать багаж, пораньше прийти на студию, просмотреть свои записи. Но, как только она вышла из‑под душа, зазвонил телефон, и, не успев вытереться, она сняла трубку. Звонил Грант, и она улыбнулась, услышав его голос.

– Так ты вернулась. А то я уже начал думать, что ты уехала навсегда.

– Все не столь трагично. Хотя последний день оказался весьма драматичным, но совсем в ином смысле. У них появился донор для чуть живой пациентки, и я не улетела, а вернулась в больницу на операцию.

– Твой желудок явно крепче моего.

– Я в этом не уверена, но зрелище было захватывающим. – И вновь перед ней мелькнул образ Питера. – И вообще поездка удалась, а как дела у тебя?

– Без изменений. Я несколько раз звонил твоим девочкам, они прекрасно справлялись без тебя. Боюсь, что мне не угнаться за их стилем жизни.

– Мне тоже. Но ты молодец, что звонил.

– Я же обещал тебе. – В его голосе чувствовалась радость, и ей тоже было приятно услышать его. – Как там та малышка?

– Великолепно. В последний раз, когда я видела ее в больнице, она выглядела так, как будто заново родилась. Это просто изумительно. Грант.

– А доктор, который совершил это чудо? Он тоже оказался изумительным? – Казалось, Грант уже догадался о ее чувствах, но глупо откровенничать с ним.

Она уже не в том возрасте. Неожиданное увлечение вроде этого лучше предоставить Вал.

– Он оказался интересным человеком.

– И все? Один из самых выдающихся кардиохирургов в стране, и ты можешь сказать только это? – Затем он вдруг усмехнулся. – Или это означает нечто большее?

– Ничего. Просто я провела несколько насыщенных дней. – Ей хотелось сохранить свои чувства к Питеру Галламу втайне. Ни к чему делиться ими с кем‑либо, даже с Грантом. Скорее всего она больше никогда не увидится с ним, так что лучше ничего не рассказывать.

– Хорошо, когда придешь в себя, позвони, и мы сходим куда‑нибудь пропустить по стаканчику.

– Договорились. – Но пока ей этого совсем не хотелось. Она витала в собственных мыслях, и ей еще не хотелось спускаться с облаков на землю.

– Увидимся позже, детка. – И добавил, немного помолчав:

– Я рад, что ты вернулась.

– Спасибо, я тоже. – Но это была ложь. На сей раз даже радость возвращения в Нью‑Йорк не утешала ее.

Выходя из дома, она взглянула на часы и увидела, что уже одиннадцать. Питер, наверное, в операционной. И вдруг у нее появилось неудержимое желание позвонить в больницу, спросить, как там Мари, но ей пора было возвращаться к собственной работе. Она не могла воспринимать все их проблемы как свои собственные. Сердце Мари, дети Питера, одинокая жизнь Пам, маленький Мэтью с огромными голубыми глазами, внезапно ее ужасно потянуло к ним. Но, решительно выбросив из головы навязчивые мысли, она схватила такси и поехала в центр, глядя на город, который любила. А люди спешили в метро, ловили такси, вбегали или выбегали из небоскребов, торопясь на работу. Мел почувствовала себя в своей стихии, входя в редакцию новостей с радостной улыбкой, несмотря на почти бессонную ночь.

– Что с тобой? – прорычал ей редактор новостей, пробегая мимо с двумя коробками с пленкой.

– Радуюсь, что вернулась.

Он покачал головой и пробормотал, исчезая:

– Глупо.

На своем столе она нашла стопку писем, пометок, кратких записей важнейших событий, которые произошли в ее отсутствие, и пошла на некоторое время в зал посмотреть на поступающие по телетайпу новости. Землетрясение в Бразилии, наводнение в Италии, унесшее сто шестьдесят четыре человеческие жизни; президент отправляется на несколько дней на Багамы на рыбную ловлю. Неожиданно к ней подошла секретарша и сказала, что ей звонят. Мел вернулась в свой кабинет, не садясь, взяла трубку и ответила рассеян – но, глядя на пометки на своем ежедневнике:

– Адамс слушает.

На минуту воцарилось молчание, как будто она огорошила кого‑то резким ответом, но затем услышала междугородный зуммер. Она даже не успела подумать, кто бы мог звонить.

– Я не вовремя?

Она тотчас узнала голос и опустилась в кресло, удивившись, что слышит его. Может быть, подумав в ее отсутствие, Питер заволновался по поводу ее репортажа.

– Вовсе нет. Как дела? – Голос ее стал мягким, и нечто загадочное вновь шевельнулось в его душе, как это происходило с ним с момента их первой встречи.

– У меня все прекрасно. Сегодня я рано закончил операцию и решил позвонить, узнать, как вы добрались? Вы нашли свой чемодан в Нью‑Йорке? – поинтересовался он. Мел обрадовалась его звонку.

– Да. Как Мари? – Возможно, он позвонил, чтобы сообщить ей плохие новости.

– У нее все прекрасно. По правде говоря, она спрашивала о вас сегодня. И Патти Лу тоже. Она здесь теперь настоящая звезда.

Мел почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза, и внезапно испытала такое же чувство, как тогда, в самолете, желая остаться еще ненадолго в Лос‑Анджелесе.

– Передайте ей от меня привет. Может быть, когда ей станет лучше, я позвоню ей.

– Она будет в восторге. А как ваши дочки? – Казалось, он не знает, о чем говорить с ней, и Мел была одновременно смущена и тронута.

– У них все хорошо. Думаю, Вал успела влюбиться еще несколько раз, пока я была в отъезде, а Джессика ужасно завидует, что мне удалось посмотреть пересадку сердца. Она – более серьезная из них двоих.

– Это она собирается в медицинский колледж, не так ли?

Мелани удивилась, что он запомнил это, и улыбнулась.

– Да, она. Сегодня утром Джесс сделала выговор своей сестре за, то, что та влюбляется шесть раз в неделю.

Питер засмеялся. Он просил прислать ему счет за этот звонок на домашний номер телефона.

– У нас возникла подобная проблема с Марком, когда он был в возрасте Пам. Но за последние годы он угомонился.

– Ах, подождите, пока подрастет Мэт! – засмеялась Мел. – Этот малыш станет дамским угодником, каких свет не видывал.

– У меня есть подозрение, что вы правы. – Последовала приятная пауза, которую нарушила Мел.

– Как Пам?

– Нормально. Ничего нового. – Он вздохнул. – Знаете, я думаю, ей пошел на пользу разговор с вами.

Хотя бы в том; что она смогла общаться с кем‑то, кроме миссис Хан.

Мел не осмелилась сказать ему все, что думала об этой бездушной особе. Она не считала себя вправе заводить разговор на эту тему.

– Мне тоже понравился наш разговор. – Потом Мел не удержалась и спросила:

– Они получили маленькие сувениры, которые я послала им? "

– Сувениры? – удивленно спросил он. – Вы послали им сувениры? Вам не следовало этого делать.

– Я не могла устоять. Я увидела в магазине нечто подходящее для Пам, но мне не хотелось при этом обидеть Мэтью и Марка. Кроме того, они чрезвычайно терпимо отнеслись к моему пребыванию в вашем доме. Вы ведь сказали, что за последние полтора года редко принимали гостей, поэтому мое появление, возможно, показалось им странным. Самое малое, что я могла сделать, – это послать им маленькие сюрпризы, чтобы поблагодарить их за гостеприимство.

Его тронули ее слова.

– Вам не стоило этого делать, Мел. Мы были рады вашему появлению.

В его словах было столько нежности, что она покраснела. Несмотря на то, что их разделяло три тысячи миль, Мел чувствовала, как ее влечет к нему. Ей всегда нравились сильные мужчины, но в то же время она старалась избегать их. Намного проще общаться с менее яркими личностями.

– Знаете, мне действительно доставило огромное удовольствие работать с вами. – Она не знала, что еще сказать, поскольку все еще не была уверена, зачем он звонил.

– Вы читаете мои мысли. Именно это я хотел сказать, когда позвонил вам. Я очень опасался этого интервью. Но благодаря вам я рад, что согласился на него. Здесь все рады.

– Подождем, пока будет готов фильм. Надеюсь, он вам тоже понравится.

– Я уверен в этом.

– Я признательна за вашу веру в меня.

– Не в этом дело, Мел. Я… – Он не знал, как выразить словами свои чувства, но вдруг засомневался, стоило ли ему вообще звонить. – Вы просто мне очень нравитесь. – Он чувствовал себя неловко, как пятнадцатилетний мальчишка, и они оба улыбнулись, он в Лос‑Анджелесе, а она в Нью‑Йорке.

– Вы мне тоже нравитесь. – Возможно, все действительно так просто, и в этом нет ничего плохого.

Почему она так отчаянно боролась со своими чувствами? – Мне понравилось работать с вами, общаться с вашими детьми, и я рада, что увидела ваш дом. Думаю, меня особенно тронуло то, что вы позволили мне заглянуть в вашу личную жизнь.

– Мне показалось, что я могу довериться вам.

Я не предполагал, что все так получится. По правде говоря, я дал себе слово перед вашим приездом, что не буду ничего рассказывать вам о своей личной жизни… или об Анне… – Его голос опять стал очень нежным.

Мел тотчас ответила:

– Я рада, что вы решились на это.

– Я тоже… Думаю, у вас получится прекрасный репортаж о Патти Лу.

– Спасибо, Питер. – Мел смущало только то, что ей слишком многое нравилось в нем. А затем она услышала, как он слегка вздохнул.

– Думаю, я не имею права отнимать у вас больше время. Я даже не был уверен, что застану вас в студии после ночного рейса.

Она тихо засмеялась:

– В шесть часов я должна выходить в эфир. Когда вы позвонили, я как раз просматривала новости с телетайпа.

– Надеюсь, что не очень вам помешал, – с раскаянием произнес он.

– Нет, это похоже на просмотр серпантина из телеграфной ленты. Через некоторое время вообще перестаешь видеть то, что напечатано. К тому же пока нет каких‑либо важных событий.

– Здесь примерно так же. Сейчас я направляюсь в свой офис. За последние несколько дней я немного подзапустил работу, и теперь надо нагонять.

Они оба вернулись к своей обычной жизни, к своей работе, к детям, к своим обязанностям в разных концах страны, но Мел в который раз почувствовала, как у нее много с ним общего.

– Знаете, даже приятно осознавать, что кто‑то так же много работает, как и я. – Ему показалось странным, что она произнесла эти слова. Он с самого начала подумал то же самое о ней. Когда была жива Анна, ему иногда надоедало, что она занимается только оформлением дома и покупками антиквариата, работой в ассоциации родителей и преподавателей да отвозит детей в школу и обратно. – Не хочу показаться самонадеянной, поскольку в мою работу не входит спасение жизни людей, но и она требует больших умственных и физических усилий, хотя многие и не понимают этого. Иногда вечером, закончив работу, я чувствую себя опустошенной. Временами я не могу сказать ничего разумного дочкам, вернувшись домой. – Это была одна из многих причин, по которой Мел не стремилась вновь выйти замуж. Она сомневалась, что сможет сочетать свою жизнь с брачными обязанностями.

– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

Но, с другой стороны, иногда трудно, когда не‑с кем разделить тяготы жизни.

– С тех пор как у меня все сложилось удачно на работе, я была одна или почти одна. Думаю, так даже легче.

– Да, – неуверенно подтвердил он, – но тогда не с кем поделиться своими победами. – Анна всегда с. восторгом воспринимала их, но он также делился с нею и неудачами, и трагедиями. С одной стороны, это происходило как раз потому, что ее жизнь никогда не была столь насыщенной, как его, а с другой стороны, может быть, именно это оставляло ей больше возможности поддерживать его. Трудно даже представить себе работающую жену, но в то же время он всегда восхищался работающими супругами.

– Я не знаю ответов на эти вопросы, друг мой.

Я только знаю, что иногда трудно быть одиноким.

– Но и вдвоем тоже нелегко. – Мел была убеждена в этом.

– Да, но в этом есть и своя прелесть.

– Пожалуй, вы правы. Я сама не знаю ответов.

Хорошо поговорить с кем‑то, кто понимает, что значит работать как вол, а потом возвращаться домой и быть дочкам матерью и отцом сразу.

За эти годы случались моменты, когда Мел думала, что не выдержит, но она справилась, и весьма успешно. Теперь у нее были работа, огромный успех, хорошие дети.

– Вы проделали прекрасную работу, Мел.

Эти слова имели для нее самое большое значение.

– Вы тоже.

Ее голос казался ему нежной музыкой.

– Но я в одиночестве всего полтора года. Вы же – пятнадцать. Это много значит.

– Только чуть больше седых волос, – пошутила Мел.

В этот момент один из редакторов сделал ей знак, заглянув в кабинет. Она дала ему понять, что подойдет через несколько минут, и он исчез.

– Кажется, меня тут призывают к работе. Только что заглядывал один из редакторов. Надеюсь, его появление означает, что прибыл наш фильм из Лос‑Анджелеса.

– Так быстро?

– Это сложно объяснить, но все делается с помощью компьютеров. Мы получаем отснятый материал в течение суток. Я дам вам знать, что получилось.

– Мне бы очень этого хотелось.

– Большое спасибо за звонок, Питер. Я скучаю по всем вам. – «По всем» звучало безопаснее. Это означало, что она скучает не только по нему. Она успокаивала себя, что их разговор похож на болтовню Вал и Джесс по телефону со своими приятелями, и она улыбнулась. – Я скоро позвоню вам.

– Хорошо. Нам тоже не хватает вас. – «Нам» вместо «мне». Они играли в одну и ту же игру, никто из них не мог понять почему, но оба еще не были готовы на большее. – Берегите себя.

– Спасибо. Вы тоже.

Они повесили трубки, и Мел долго сидела за столом, думая о нем. Это казалось безумием, но она очень обрадовалась, что он позвонил; совсем как девчонка.

Она поспешила через зал в редакторскую с улыбкой на лице, которую никак не могла спрятать. Эта улыбка оставалась на ее лице, пока она не увидела фильм.

На экране появилась она сама, разговаривающая с ним, Патти Лу, Перл и даже Мари во время операции в два часа ночи. У Мел каждый раз начинало сильнее биться сердце, когда он говорил или когда камера показывала его глаза, полные внимания и заботы. Она едва дышала, когда наконец включили свет. Это был сенсационный фильм.

В отснятом виде он шел несколько часов; его предстояло резать и монтировать. Но, выходя из комнаты, все ее мысли были только о Питере…