Тьма и Мокошь

– Кто летал ночью на самолете – но не на запад, а на восток? На север? Куда‑нибудь над тайгой, над лесами? Зимой? – Анна подняла глаза к потолку. – Еле‑еле тусклые огоньки… пустота… Темнота… Темно десять минут… двадцать… сорок…

Вспомните, как она говорила: электричество дали в пятидесятых годах. А до этого? тысячу лет в темноте…

Коротенький перерывчик – июнь‑июль, там и ночи‑то нету, так, сумерки – «солнышко на Петров день встречали», свиданки… Летняя ночь – пустячки…

Хотя эта земля полностью даже на лето не отмерзает: холодная, мокрая земля ночью, туманы…

А вот с осени, с октября – уже раньше темнеет: приехала за ребенком, а нет ни ребенка, ни мужа… еле‑еле нашла, как‑то наспех одела, схватила, бежит по рельсам, морось осенняя, и муж гонится, поезд гремит… Дальше: седьмое ноября – не зря ноябрь, почти полярная ночь – брата забрали вечером, в слякоть, грязного, мокрого – и забили в ментах…

В ноябре спать ложатся с ножом. В ноябре ночью пьют в гаражах.

Но даже осень – присказка. Настоящая ночь наступает зимой. Настоящая тьма. Когда круглые сутки не «между собакой и волком» – а между волком и волком. Вот это – Россия… А по‑настоящему – даже и не Россия, а Чудь и Мокошь.

Летом – лес, сырая земля месяца два‑три, три с половиной… А все остальное – зима, ночь, холод и лед, между волком и волком…

Над какой там империей солнце не заходило?..

А у нас – восемь месяцев не восходит. Даром, думаешь, самая незаселенная территория? Думаешь, рулят Москва и Питер – а остальное так себе, приложение? Черта с два!

Рулит Чудь. Территория тьмы.

Вы всё плачетесь, что людям плохо живется. А как им житься, если эта страна – не людская, она устроена не для людей. Это страна – для пустоты, для метели.

Все пригнано плохо одно к другому, везде дует, все дребезжит – почему? Почему везде щели? все тонко и рвется?

Даже в городе – почему на каждом углу подворотни и темные закоулки? «Все криво», «все через зад», все воруют и пьют в подворотнях. И вообще, пьют – почему?

Этот ваш «цинк», «радость», «смысл» – это все ерунда.

Нет ни радости, и нет смысла. Пьют, чтобы на трезвую не ходить через ночь. Лучше сразу в беспамятство. Лучше пусть принесут с разбитой башкой. Провалиться под лед.

В гаражах – это чтобы закрыться, приникнуть поближе к тьме и к земле. Тут не «радость»… Ха, «радость»!

Какая радость для шамана есть грибы? Его рвет с них. И смысла шаман не ищет. По крайней мере, он знает, что нет словесного смысла. Есть тьма, и шаман в нее ходит.

Когда русские пьют – они все шаманы. Это древнее‑древнее, в тысячу раз древнее вашего христианства.

Даже если живут теперь не в деревне, а в Бибиреве, в панельной многоэтажке… Войдите в любую квартиру – не в центре, «дизайнерскую» с искусственными людьми, а в любом Мончегорске… да или даже в Москве – только подальше, в Печатниках, в Марьине, в Капотне, – откройте полупустой шкаф с тряпьем, на кухню пройдите, чтобы клееночка липкая, чтобы в линолеуме дыра, и за дверью бачок течет ржавой струйкой – чт о, вы думаете, это? бедность?

Нет. Это калиточки, это тропиночки и закоулочки в ночь. В ночь кривая дорожка – короткая, а удобный пролаз – это щель. Мы мордва. Мы всегда возвращаемся в ночь. Ночь ледяная и черная, но зато нет надежды. Ночь всегда та же самая, одна и та же – а свет ненадежен и слаб. Если теплится огонечек – значит, чужие люди придут, будут сидеть за столом, говорить: «Ты хорошая девочка, мы приехали за тобой…» А ты должна руки вот так положить и сидеть. И кричи не кричи – кругом ночь…

– По описанию… – хрипловато, с усилием засмеялся Федя, – по описанию – какой‑то ад?

– Нет. В аду жарко, кучно. А здесь – то, что было раньше, чем ад. Здесь – та ночь, которая была сначала…

– С начала, – вежливо поправил Федор, – было, как известно, Слово.

– Сначала была ночь, – повторила Анна с нажимом. И, вероятно приняв Федино молчание за согласие, кивнула сама себе и повторила значительно: – Да. Сначала была – ночь…

Date: 2015-08-15; view: 355; Нарушение авторских прав