Подсудимые должны быть осуждены в связи с той преступной политикой, инициаторами и орудием которой они являлись

Разве не заявил доктор Зейдль, защищавший Франка, следующее: «Является признанным принципом, а этот последний явствует из положений уголовного права всех цивилизованных наций, принцип, согласно которому однородные и естественные действия должны оцениваться в целом, и следует дать оценку всем обстоятельствам, которые могут быть рассмотрены для того, чтобы создать основу для вынесения приговора»?

Все преступления подсудимых связаны с их политической жизнью. Эти преступления являются, как мы знаем, составными частями преступной политики государства. Рассматривать подсудимых как уголовных преступников, забыть о том, что они действовали от имени Германского государства и в интересах этого государства, применить по отношению к ним те же нормы, как и к хулиганам и убийцам, означало бы уменьшить масштабы настоящего процесса, неправильно определить характер их преступлений.

Преступления, которые обычно рассматриваются в судах наших стран, являются нарушениями общественного порядка. Эти преступления являются деяниями отдельных лиц. Их масштабы носят ограниченный характер. Их последствия – также. Эти преступления к тому же затрагивают лишь небольшое число жертв, и в архивах наших стран нельзя обнаружить примеры методичных убийств, совершенных террористическими организациями, жертвами которых явились бы более нескольких сот человек. Таковы самые значительные преступные заговоры, которые создавались в наших странах. При своей высокой иерархической организованности, имея вооруженные силы и судебные учреждения, наши национальные сообщества способны изолировать правонарушителей еще до того, как те сумеют принести тот вред, на который они способны.

Данные подсудимые наращивали свою преступную деятельность в сообществе государств в еще неорганизованном мире, который лишь начинал осознавать собственное существование и в то время не обладал ни вооруженной силой, ни судьями.

Эти подсудимые захватили Германское государство и превратили его в разбойничье государство, подчинив своим преступным намерениям всю исполнительную власть государства. Они действовали в качестве начальников или руководителей политического, дипломатического, юридического, военного, экономического и финансового штабов. Деятельность этих штабов обычно согласуется в любой стране ввиду того, что они преследуют общую цель, намеченную общей политической идеей. Но мы знаем, что в национал‑социалистской Германии эта согласованность была усиленной из‑за взаимного проникновения партийных и административных органов. Преступления отдельных лиц превратились в общие преступления, став преступлениями государства. К тому же они явились результатом политических устремлений каждого: «завоевать жизненное пространство любой ценой».

Государственные преступления, совершенные кем‑либо из тех, кто контролировал одно из главных учреждений, могли быть совершены только потому, что этому содействовали все руководители всех прочих основных учреждений и оказывали этому поддержку. Если бы некоторые из них и их учреждения уклонились от этого, это вызвало бы крушение государства, уничтожение его преступной мощи и в итоге положило бы предел газовым камерам или сделало бы технически невозможным их создание. Но ни один из них и ни одно из учреждений не хотели уклониться, так как газовые камеры и уничтожение в целях приобретения жизненного пространства являлись выражением высшей идеи режима, а этим режимом были они сами.

Разве доказательством этого единства в преступлении не служат заявления самих подсудимых, их постоянные усилия и постоянные попытки их защитников доказать, что их учреждения были автономны, для того чтобы свалить ответственность армии на полицию, министерства иностранных дел на главу правительства, управления по использованию рабочей силы на управление по четырехлетнему плану, ответственность гаулейтеров на генералов, – одним словом, для того чтобы заставить нас поверить в то, что в Германии все происходило в водонепроницаемых отсеках, в то время как взаимная зависимость государственных и партийных органов и сложная система многочисленных органов связи и контроля, существующих между государством и партией, свидетельствуют об обратном.

Все французы, которым довелось жить в оккупированной Франции, помнят, что на стенах местных комендатур были плакаты с изображением кирпичной стены со словами: «Тепео quia feneor»[59]. В этом заключался девиз системы. Достаточно было вынуть из стены всего несколько кирпичей, чтобы она рухнула. Однако никто из этих людей этого не сделал. Напротив, все они положили в здание по собственному кирпичу.

Таким образом, господа судьи, с помощью фактов и помимо какого‑либо юридического толкования понятий заговора и сообщничества, которое, возможно, может явиться предметом спора в связи с различными позициями юристов по этому вопросу, мы представляем Вам доказательства солидарности и общей виновности всех подсудимых в совершенном преступлении.

Для доказательства того, что они действительно совершили преступления, достаточно, что они являлись руководителями и высшими должностными лицами партии или одного из главных государственных органов, а также того, что, действуя в интересах государства, они, чтобы содействовать расширению германского жизненного пространства любыми средствами, замыслили, выразили желание, приказали или же только способствовали, сохраняя молчание, чтобы договоры, обеспечивающие независимость других стран, были нарушены, чтобы были подготовлены и развязаны агрессивные войны, чтобы систематически совершались массовые убийства и прочие зверства, чтобы систематически производились ничем не мотивируемые опустошения и грабежи.

Эти преступления являются преступлениями Германской империи, и все подсудимые, вступив в заговор, содействовали их совершению. Мы покажем эго в отношении каждого подсудимого на материалах судебного разбирательства.

В отношении каждого подсудимого высказанные три основных положения сводятся к следующему:

1. Подсудимый занимал в государственном и партийном аппарате видное положение, которое предоставляло ему власть над целым учреждением или несколькими учреждениями.

2. В том случае, если подсудимый и не замышлял «завоевания жизненного пространства любыми средствами», тем не менее он был согласен с этой установкой режима.

3. Подсудимый своей собственной деятельностью принял личное участие в политическом развитии этой установки.

В отношении Геринга и Г есса, без сомнения, Трибунал освободит меня от пространного изложения. Онн являлись назначенными преемниками фюрера. Они примкнули к движению с самого начала. Гесс взял на себя ответственность за расовые законы. И тот и другой принимали участие в формулировании политической идеи режима, которую они олицетворяли в глазах масс. Своими речами, своими докладами они распространяли эту идею во всех кругах населения.

Геринг активно содействовал экономической и военной подготовке ведения агрессивных войн. Он является создателем гестапо и концентрационных лагерей, в которых погибли миллионы предполагаемых противников режима и в которых был осуществлен почти весь геноцид.

Значительная часть его преступной деятельности связана с проведением четырехлетнего плана, который согласно представленным доказательствам целиком обеспечивал подготовку к войне. Так же, как и другие, он ответствен за угон рабочих, за жестокости по отношению к ним, за их назначение на работу в производство, которое было направлено против их собственных стран. Помимо этого он участвовал в назначении военнопленных и политических заключенных на работы, непосредственно связанные с военными усилиями империи. Он организовал разграбление оккупированных стран и разрушение их экономики. Он также организовал с помощью эйнзатцштаба Розенберга разграбление в крупных масштабах произведений искусства, часто для того, чтобы пополнить свои собственные коллекции.

Декретом фюрера от 21 апреля 1933 г. Гесс получил полномочия разрешать все вопросы партийного руководства. Он принимал участие в подготовке всех законов и декретов и даже в предварительной разработке приказов фюрера. Он участвовал в назначении правительственных чиновников и руководителей по использованию рабочей силы. Он укрепил контроль партии над внутренней жизнью Германии. Он оказывал непосредственное влияние на армию и не внешнюю политику. Участие, которое он принимал в развитии антисемитизма, распространяет на него ответственность за связанные с этим преступные последствия и определяет его виновность.

Риббентроп был одной из важнейших пружин в механизме партии и государства. Он был назначен на Вильгельмштрассе Гитлером, который относился с недоверием к дипломатам «старой школы». Риббентроп прилагал все усилия, чтобы создать благоприятную дипломатическую обстановку для агрессивных войн, что являлось важным средством для завоевания жизненного пространства. Мы помним документ, предъявленный нашими британскими коллегами, из которого явствует, что Риббентроп заверял Чиано в августе 1939 года, что Германия будет воевать, даже если ей уступят Данциг и Коридор. Как это было доказано, он и его министерство были замешаны в террористических действиях и в уничтожении населения оккупированных стран.

В отношении ответственности Кейтеля мое выступление будет также кратким. Условия, при которых он занял по указанию Гитлера посты, которые ранее занимали фон Фрич и фон Бломберг во главе верховного командования армии, его вступление в состав правительственных советов и его политическая активность на этих постах, выражавшаяся в том, что он вместе с фюрером был в Годесберге, позднее участвовал с ним в переговорах с Петэном и Хорти, а также в подписании приказов, из которых инструкция к приказу «Мрак и туман» не является наименее известной, – все это показывает, что речь идет не о рядовом военном, а о генерале – политическом деятеле, выполнявшем приказы режима.

Приговором ему служит та роль, которую он играл в арестах и убийствах патриотов. Он, вне всякого сомнения, участвовал в уничтожении некоторых категорий военнопленных, даже если это участие выражалось только в передаче их для «специального обращения» полиции и вооруженным силам партии.

Кальтенбруннер вступил в партию и в СС в Австрии в 1932 году. Он был статс‑секретарем по вопросам безопасности в Австрии, руководителем австрийской полиции, а затем начальником полиции Вены и начальником РСХА с 30 января 1943 г. вплоть до капитуляции. В течение этого последнего периода он был ответственным за деятельность гестапо, полиции, СД и концентрационных лагерей.

Он был одним из важнейших элементов в преступном аппарате, в проведении политики уничтожения и геноцида. Его ответственность за массовые убийства доказана. Он издавал приказы о заключении в концлагеря и о казнях.

Как он заявлял, «меры, связанные с помещением в превентивное заключение, оправдываются войной». Однако он пытался заставить нас поверить, что был против тех мер, которые применялись. Но это невозможно, нам хорошо известно, что он осуществлял верховную власть над лагерями.

Нам известно, сколь важное место занимал Розенберг в «третьей империи». Одно из учреждений носило его имя. Помимо этого, он был министром по делам восточных оккупированных территорий и выразителем доктрины нацизма. В своей книге «Кровь и честь» он использовал и развил положение, согласно которому пресловутой германской расе должно принадлежать жизненное пространство. Исходя из ни на чем не основанных утверждений о том, что «распространение нордизма создает основу для развития человечества» и что «повсюду существует упадок в том случае, когда эта нордическая культура вместо того, чтобы обречь на постоянное рабство азиатов и семитов, соединяется с этими нечистыми элементами», он заключает, что континент должен быть подчинен идее германской расы и самой германской расе.

Темой произнесенной им в Нюрнберге в 1933 году речи было то, что Германия должна любыми средствами возродить расовую чистоту. Он предусмотрел истребление евреев, и мы знаем, что это не было лишь простым ораторским приемом. Кроме того, в докладе фюреру 11 августа 1943 г. (документ ПС‑042) он писал:

«Декреты, направленные на то, чтобы не способствовать росту населения на Украине, и для того, чтобы не применять статью 218 германского Уголовного кодекса, начали издаваться в прошлом году, и их рассмотрение было возобновлено в связи с поездкой директора министерства здравоохранения...

На Украине меры по предупреждению эпидемий были предприняты не в интересах других народов, а исключительно для охраны германских оккупационных сил и для сохранения рабочей силы, используемой в интересах германской военной экономики».

Наконец, Розенберг был замешан в агрессии против Норвегии и с помощью своего особого штаба производил систематическое разграбление художественных ценностей Европы.

Франк одним из первых вступил в партию. Он являлся ее консультантом по правовым вопросам и участвовал в составлении ее программы. Он был также советником фюрера, министром юстиции в Баварии, затем имперским министром, которому была поручена координация правовых вопросов в Германии, и, наконец, он был генерал‑губернатором Польши. Именно он пытался облечь в юридическую форму государственную и партийную программу преследования и уничтожения людей. В 1936 году он защищал в «Журнале германского права» создание концентрационных лагерей и объявил, что вторым основным законом гитлеровской Германии является расовое законодательство. Его личная деятельность в Польше способствовала уничтожению большого числа поляков. Он этим кичился на протяжении всего своего дневника.

Фрик был членом партии с 1925 года. Он стал рейхслейтером, затем генеральным уполномоченным по выборам с 30 января 1933 г. по 20 августа 1943 г. Он возглавлял учреждение по присоединению Австрии к Германии, по включению в состав империи Судетской области, Мемеля, Данцига, территорий на Востоке, Эйпена, Мальмеди и Моренэ. Кроме того, он был директором центрального управления протектората Богемия и Моравия, генерал‑губернатором Нижней Штирии, Верхней Каринтии, Норвегии, Эльзаса, Лотарингии и всех остальных оккупированных территорий. Более года он был протектором Богемии и Моравии. С момента захвата власти он был имперским министром внутренних дел, членом совета обороны. Будучи избран в рейхстаг в 1924 году, предложил издать антисемитские законы. Сохраняя полнейшее повиновение, он неоднократно был рупором политической мысли режима. В частности, он заявлял:

«В национал‑социалистской Германии руководство находится в руках организованного сообщества, т.е. национал‑социалистской партии; так как эта партия выражает волю нации, принятая ею политика, согласующаяся с жизненно важными интересами нации, является одновременно политикой, принятой страной»

(ПС‑3258).

Это он, Фрик, назначил Гиммлера. Фрик ответствен за антисемитское законодательство. Наконец, он заставил подвергнуть стерилизации потомков людей, принадлежащих к цветным расам. Помимо этого он приказал уничтожать всех душевнобольных, признанных неизлечимыми.

Штрейхер вступил в партию почти сразу же после ее основания. Он отдался целиком необузданной пропаганде против евреев как в своих выступлениях, так и в статьях и призывал немецкий народ преследовать и истреблять евреев. Он был гаулейтером. Он не отмежевывался ни от чего, что было сделано.

Он показал:

«Тот, кто узнает, сколь глубокой была личность фюрера, так, как это узнал я, и если учесть (что я узнал потом из его завещания), что он умышленно отдал приказ об истреблении евреев, – в таком случае я заявляю – он имел право на это».

Функ вступил в партию в 1932 году. Он был награжден золотым значком партии. Он был начальником прессы имперского правительства, статс‑секретарем по пропаганде и, наконец, в 1937 году – преемником Шахта в министерстве экономики. В 1941 году он был назначен главным уполномоченным по экономике и президентом Рейхсбанка.

В 1932 году он был посредником между Гитлером и рядом руководителей германской промышленности. Он участвовал в совещании промышленников 20 февраля 1933 г., созванном Герингом для получения политической и финансовой помощи со стороны промышленников для проведения нацистской программы.

Функ показал 4 мая 1946 г.:

«Как статс‑секретарь по пропаганде, я официально несу ответственность. Я, естественно, покровительствовал пропаганде, как это делал каждый, занимавший ответственное положение в Германии, так как пропаганда все заполнила и проникла во все тайники духовной жизни народа...».

Он требовал, чтобы евреи были сняты с ответственных должностей и издавал декреты для того, чтобы провести эту мысль в жизнь. Он получил от эсэсовцев груды золотых зубов и драгоценностей, принадлежавших жертвам массовых истреблений. Наконец, он создал военную экономику и подписал секретный закон от 4 сентября 1938 г.

Дениц был главнокомандующим военно‑морским флотом. Он был преемником Гитлера вместе с Зейсс‑Инквартом, ставшим министром иностранных дел. Он получил золотой партийный значок. Бесспорно то, что он выражал согласие с преступной политикой режима. Он, в частности, заявил (Д‑640): «Офицер является представителем государства. Весь этот разговор об офицерах, находящихся вне политики, является чистым вздором».

Он рекомендовал использовать на работах заключенных лагерей уничтожения для того, чтобы, как он говорил, производительность труда возросла на 100 процентов. Как он сам заявил, он провозгласил неограниченную подводную войну и приказал своим морякам «быть жестокими», не принимать в дальнейшем мер по спасению утопающих. Наконец, он одобрял и поощрял убийства коммунистов.

Редер был главнокомандующим военно‑морским флотом до Деница. Он участвовал в совещаниях у Гитлера, во время которых тот развивал свои планы. На протоколах этих совещаний им были сделаны пометки. Он поставил флот на службу нацистского режима, осуществлял тайное перевооружение и принимал участие в подготовке агрессии против Польши и Норвегии. Его пренебрежение нормами международного права общеизвестно. Это явствует из его докладной записки от 15 октября 1939 г. (ВБ‑65).

Ширах был членом партии с 18 лет. Он вступил в партию в 1925 году; был руководителем гитлерюгенд с 1931 года по 1940 год, гаулейтером Вены вплоть до капитуляции, был одной из важнейших фигур режима. Он признает, что, будучи гаулейтером Вены, он объединял в своем лице власть государства, города и партии. Это он, Ширах, сформировал немецкую молодежь в соответствии с идеологией партии и взял на себя ответственность за последствия единственной тогда формы воспитания. Он разрешил Гиммлеру вербовать эсэсовцев из рядов гитлерюгенд.

Начиная с 1943 года, согласно его собственному признанию, ему было известно об обращении с евреями, но он уже с давних пор придерживался весьма определенной позиции в отношении этого вопроса и вел активную антисемитскую пропаганду.

Заукель вступил в партию а 1925 году; был гаулейтером Тюрингии, генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы; ему было присвоено почетное звание обергруппенфюрера СС, он занимал видное положение в партийно‑государственном аппарате.

Будучи истовым пропагандистом, он произнес более 500 речей, посвященных развитию национал‑социалистской идеологии. Он одобрял политику истребления и заявлял:

«Что касается истребления антиобщественных элементов, то д‑р Геббельс считает, что идея уничтожения их путем использования на работах является лучшей из всех возможных по этому вопросу»

(документ ПС‑682).

Он также заявил:

«...Фюрер сказал, что мы должны пересмотреть свои школьные понятия относительно переселения народов.., и желание фюрера заключается в том, чтобы через 100 лет, начиная с сегодняшнего дня, 250 миллионов людей, говорящих на немецком языке, были размещены в Европе»

(документ ПС‑025).

Он лично принимал активное участие в подготовке истребления. Он сказал по этому вопросу 28 мая 1946 г.: «Добиться хороших результатов в производстве можно только путем разумного использования рабочей силы».

Не считая миллионов граждан других стран, он принудил более 2 миллионов французов принимать участие в работах на военные нужды. Для их вербовки он прибегал к силе и вмешательству полиции, СС и армии (С‑827).

«Я доверил (заявил он), исполнительную власть в отношении рабочей силы нескольким толковым людям под руководством рейхсфюрера СС и полиции. Я вооружил и обучил их, и я должен просить министерство вооружения снабдить их необходимым обмундированием ...»

(Р‑124).

Это заявление сводит к нулю инсинуацию защитника Шпеера о том, что французское правительство якобы добровольно дало согласие на отправку в Германию принудительно завербованных рабочих.

Иодль был начальником оперативного штаба ОКВ. Он так же, как и Кейтель, пользовался полным доверием фюрера (ПС‑3798). Он принимал участие в последовательной разработке планов. Его вдохновляло на служение Гитлеру то обстоятельство, что при Гитлере состояли такие консерваторы, как Нейрат, Папен и Шахт. Он передал 22 марта 1943 г. приказ относительно угона евреев из Дании и помещения их в заключение в Германии, он также обеспечил исполнение приказа Гитлера относительно уничтожения коммандос – приказ от 18 октября 1942 г. (ПС‑530).

Он принимал участие в обсуждении мер против летчиков со сбитых самолетов, подписывал директиву верховного командования вооруженных сил относительно «борьбы с бандами», директиву, содержащую предписания, противоречащие законам человечности.

Папен подготовил приход Гитлера к власти. Формирование его кабинета 30 мая 1932 года было осуществлено вразрез с нормальными парламентскими процедурами. Второго июня он издал приказ о роспуске рейхстага и одновременно предоставил полную свободу гитлеровскому террору. Он заявил о своей встрече с Гитлером в июне 1932 года: «Я согласился с требованием Гитлера относительно предоставления права ношения формы членами СС и СА».

Тем не менее он не строил иллюзий относительно последствий гитлеровской агитации, которой он сам дал толчок. Но он предпочитал Гитлера демократии. После выборов 30 июля он принял меры для того, чтобы побудить Гинденбурга признать Гитлера, и в течение ноября ему это удалось. Он позволил нацистским функционерам узурпировать государственные службы. Сэр Дэвид Максуэлл‑Файф напомнил нам о том, что в своем выступлении в Эссене в ноябре 1933 года Папен оправдывал национал‑социализм.

В отношении расовой проблемы Папен занял весьма благосклонную и весьма определенную позицию.

У нас всех живы в памяти выдержки из его речи в Глейвитце в 1934 году:

«Разумеется, ничего нельзя возразить против проведения расовых исследований и обеспечения расовой гигиены с тем, чтобы сохранить по возможности национальные черты народа и пробудить дух национального сообщества».

Нам известно, что это были за мероприятия. Папен служил партийно‑государственному аппарату вплоть до капитуляции, и его деятельность не прерывалась ни в связи с убийствами, ни с арестами его сотрудников, в которых были виновны государство и партия.

Зейсс‑Инкварт стал членом национал‑социалистской партии 13 марта 1938 г. Он занимал различные посты как в самой партии, так и в правительстве и, наконец, стал заместителем генерал‑губернатора Польши, а затем имперским комиссаром Голландии. Он заявил: «... Я непоколебимо и неразрывно связан с тем, во что я верю: в великую Германию и фюрера» (выдержка из письма Зейсс‑Инкварта Герингу от 14 июля 1939 г., документ ПС‑2219).

В речи от 23 января 1939 г. он заявил:

«...Задача поколения, то есть движущая сила народа, рассматривается нами как создание и сохранение жизненного пространства для культурной и экономической жизни народа»

(ПС‑640).

Он также заявил:

«...Все наше поколение должно поставить перед собой задачу, чтобы вся территория по реке Висле, а не только захваченные на Востоке территории, была заселена немцами... Нынешняя Словакия, нынешняя Венгрия и нынешняя Румыния должны быть реорганизованы.

Ситуация мне кажется подходящей... Я думаю, что вскоре вся эта территория будет находиться под единым германским руководством»

(выдержка из письма Зейсс‑Инкварта Борману от 20 июля 1940 г., документ ПС‑3645).

Зейсс‑Инкварт работал для того, чтобы претворить в жизнь основную политическую идею партии: завоевать пространство любой ценой. Он прилагал все силы для аннексии Австрии, выходцем из которой он был (он признался в том, что в течение 20 лет работал для осуществления идеи аншлюса). Доказано, что им было заключено соглашение с Конрадом Генлейном относительно присоединения территории Судетской области к Германии. Наконец, что касается Нидерландов, то он отдавал приказы о казни заложников и политически и экономически связывал принудительно эту страну с империей.

Кроме того, он также несет индивидуальную ответственность за систематический грабеж в Голландии, за депортацию населения и за те мероприятия, которые привели к голоду.

Шпеер вступил в партию в 1933 году. Он стал личным архитектором Гитлера и в качестве такового стал пользоваться его полным доверием. Он возглавлял организацию Тодта с февраля 1942 года. Был начальником отдела вооружения в управлении по четырехлетнему плану с марта 1942 года и с сентября 1943 года был министром вооружения. Он был одним из важнейших деятелей государства и партии. Шпеер эксплуатировал в организации Тодта больше миллиона человек и только в одном Руре около 50 тысяч французов, угнанных в 1943 году. Он ответствен за зверское обращение с иностранными рабочими на германских заводах, в частности на заводах Круппа. Он использовал более 400 тысяч военнопленных на военных заводах, нарушая международные конвенции. Его уполномоченным вменялось а обязанность при посредстве ОКВ посещать концентрационные лагеря и отбирать там квалифицированных рабочих. По его собственному признанию, он использовал более 32 тысяч человек из числа заключенных концентрационных лагерей.

Он посещал лагерь Маутхаузен и разделяет ответственность за угон евреев в специальные трудовые лагеря, где их уничтожали, а также за угон 100 тысяч венгерских евреев на авиационные заводы.

Нейрат, министр иностранных дел с 1932 года, остался на этой должности и после захвата нацистами власти в 1933 году. Он оставался на этом посту до 1939 года. И он, и его учреждения были поглощены все увеличивавшейся партийной и государственной машиной.

Так как он был членом правительства с самого начала его образования, ему была известна политическая идеология движения. Если он и пытается утверждать, что был потрясен в 1937 году, когда узнал, что Гитлер собирается предпринять агрессивные действия, он тем не менее не покинул своего поста и после этого и ничего не предпринял для того, чтобы разубедить Гитлера. Напротив, именно он благосклонно отнесся к мысли о занятии левого берега Рейна, вдохновил на этот шаг, являвшийся первым этапом агрессивных войн в целях захвата жизненного пространства, Гитлера. Он оставался имперским министром вплоть до конца.

Так как сам Нейрат был консерватором, его участие в правительстве вдохновляло консервативную Германию на сотрудничество с Гитлером. Выполняя важнейшую роль в партийно‑государственном аппарате, фон Нейрат был тесно связан с ним в преступлениях, заключавшихся в уничтожении людей, о чем ему было известно и о чем он сам отдавал приказы.

31 августа 1940 г. он направил доктору Ламмерсу два меморандума: один из них был составлен им самим, а другой – статс‑секретарем Франком. Оба эти меморандума предусматривали полную германизацию Богемии и Моравии, а также истребление чешской интеллигенции.

Один из этих меморандумов (документ ПС‑3859) содержит следующие строки:

«Все, что относится к вопросу устройства Богемии и Моравии, должно быть направлено к одной цели, которая ставится в отношении этой территории, определяющейся политическими и национально‑политическими соображениями. С точки зрения политической существует только одна цель: полное включение в Великую Германию. С точки зрения национально‑политической – полное заселение этой территории немцами. Беглый взгляд с точки зрения политической и национально‑политической на современное положение, каким оно является по наблюдениям и по опыту со времени аннексии, указывает путь, который надо избрать для достижения этой ясной и вполне определенной цели.

Положение таково, что надо будет принять определенное Решение в отношении судьбы чешского народа и достигнуть цель, заключающуюся в полном присоединении этой страны и возможно быстром и полном заселении ее немцами»

Фриче работал в партии до захвата власти, но вступил в нее только в 1933 году и вскоре стал известным пропагандистом. Во время войны он был руководителем управления по радиовещанию. Выражая основную идею режима, он подстрекал к убийству евреев.

Кроме того, своими неоднократными выступлениями он стремился внедрить в умы немецкого народа мысль о том, что евреи и демократия подвергают опасности самую жизнь этого народа и поэтому народ должен полностью полагаться на дальновидных людей, которые им руководят.

Шахт занимает особое положение. Я более подробно остановлюсь на его деле. Он хочет представить себя жертвой режима и делает вид, что удивлен тому, что находится на одной скамье с Кальтенбруннером, который был его тюремщиком. Шахт заявил, что он не симпатизировал программе партии. Однако бывший министр Зеверинг показал на судебном заседании 21 мая 1946 г., что в 1931 году он узнал из сообщения полиции Берлина, что Шахт вел переговоры с руководителями партии. Он также добавил, что отношения между Шахтом и представителями плутократии и милитаризма казались ему чрезвычайно компрометирующими и что он никогда бы не вступил в один кабинет с Шахтом. Нам известно, что с 1930 года Шахт вступил в деловые отношения с Гитлером и представил ему преимущества своей высокой репутации в Германии и за границей. Национал‑социализм извлек из этого большую выгоду. В октябре 1931 года на совещании национального фронта в Гарцбурге Шахт занял место рядом с Гитлером, Гутенбергом и Зельдтом. Он ранее уже предпринимал попытки ввести Гитлера в правительство Брюнинга. В результате совещания крупнейших промышленников у Геринга, на котором выступал Гитлер, он организовал финансирование выборов в марте 1933 года, имевших решающее значение (документ США‑874). С момента захвата власти Шахт играл видную роль в аппарате партии и правительства. Он стал председателем Рейхсбанка и министром экономики. 19 января 1939 г. он оставил свой пост в Рейхсбанке и стал имперским министром. Он оставался на этой должности до 21 января 1943 г.

Умный, изворотливый, он умел скрывать свои мысли за личиной иронии или наглости и никогда не был полностью откровенен. Тем не менее установлено, что Шахт настойчиво требовал расширения германского жизненного пространства. Он пытался ввести в заблуждение допрашивавших его лиц, заговорив о колониальных претензиях Германии. На это ему было сказано, что никакие колониальные приобретения при существующем положении вещей не могут помочь Германии в разрешении ее внутренних проблем; он не смог ничего возразить.

Он умел применять угрозы в отношении демократических государств, прибегал даже к запугиванию с помощью шантажа. Во время одной из своих поездок в Америку после одного из успехов партии он заявил:

«Я предупредил вас в самой определенной форме, сказав: если вы, иностранцы, не измените своей политики в отношении Германии, то скоро будет гораздо больше членов и сочувствующих партии Гитлера».

Он также сказал: «Это совершенно очевидно: мы требуем территорий, чтобы кормить свой народ».

Какую роль он играл в развитии преступной политики? После того как он обосновался в Рейхсбанке, начала осуществляться гигантская программа финансирования государственных проектов. Строительство новых дорог, автострад – все эти работы преследовали стратегические цели. Помимо этого, значительная часть кредитов секретно использовалась исключительно на военные нужды.

Начиная с 1935 года, темпы перевооружения возросли, чему весьма способствовали новые финансовые мероприятия, которые были им задуманы.

Классический и неподкупный экономист, он становится мошенником, чтобы осуществить основную установку партии. С помощью МЕФО‑векселей финансировалось перевооружение страны. Векселя выписывались на трассата – компанию, созданную только для этой цели, которая не обеспечивала их погашения, бланковые передаточные векселя индоссировались второй аналогичной компанией.

Когда был выписан первый вексель, трассант добавлял продленные переводные векселя, рассчитанные таким образом, чтобы последний платеж приходился на январь–март 1942 года. Если мы обратимся к прошлому, весь смысл выбранной даты становится очевидным. 1942 год был именно той датой, которую Шахт установил для полной реализации своей мошеннической операции в надежде на то, что к этому времени все проблемы будут решены с помощью войны. Первоначальный вексель дисконтировался Рейхсбанком. Векселя не подлежали налогообложению для того, чтобы избежать оценки сумм, находящихся в обращении путем контроля поступления налогов. Эти операции проводились в обстановке строжайшей секретности. Уже к 1935 году все находящиеся в распоряжении Рейхсбанка кредиты в марках были использованы им для выписывания этих оборонных векселей. В конце 1938 года 6 миллиардов марок находились в виде МЕФО‑векселей в активе Рейхсбанка и 6 миллиардов марок были оценены для дисконтирования, из которых векселя на 3 миллиарда марок были выписаны как краткосрочные. Когда наступил срок выплаты по векселям, Шахт не мог не отдавать себе отчета в том, что существовало только три возможных решения:

1. Консолидация долга с помощью иностранных займов, но в этих займах нацистской Германии, которая была уже вооружена сверх меры, ей отказывали.

2. Инфляция, подобная инфляции 1923 года, и это означало бы гибель режима.

3. Война.

Расчеты, произведенные членом французской делегации Ш. Жертоффером (доклад о расчетах прилагается), вскрыли масштабы операции по перевооружению, которая финансировалась Шахтом за период до 31 декабря 1938 года. Не следует забывать, что Гитлер в письме к Шахту от 19 января 1939 г. писал: «Ваше имя для нас всегда и прежде всего будет связано с первым этапом национального перевооружения » (ЕС‑397). С 1 апреля 1935 г. по 31 декабря 1938 г. расходы Германии на вооружение, о которых нам известно, возросли до 345 миллиардов 415 миллионов франков. За то же самое время Франция израсходовала лишь 35 миллиардов 964 миллиона франков.

Расхождение между этими суммами ясно свидетельствует о цели, которую преследовал Шахт. Это было делом Шахта и только его одного. То же соотношение существовало в 1940 году на полях сражения во Франции, где одной французской бронетанковой дивизии противостояло 10 германских.

Уход Шахта из рейхсбанка и из министерства экономики ни в коей мере не может быть истолкован в его пользу. Между Герингом и им возникли трения по вопросу о проведении четырехлетнего плана. Шахт не хотел находиться в подчинении у Геринга. Ои вышел в отставку с поста министра экономики 26 ноября 1937 г., но продолжал оставаться президентом рейхсбанка и министром без портфеля. 7 января 1939 г. он вручил Гитлеру меморандум, в котором сообщал, что имеющееся в обращении количество мефо‑векселей по его вине создает угрозу инфляции. Оставаться в Рейхсбанке ему было невозможно по техническим причинам, следовательно, его уход был вызван не политическими соображениями, а соображениями, связанными с организацией экономики. К тому же он продолжал оставаться министром без портфеля. Он ушел в отставку с этой должности лишь в январе 1943 года, во время разгрома немцев под Сталинградом, в то время, когда нацистский партийно‑государственный аппарат и рейх начали трещать по швам. Несомненно то, что в это время он уже не мог быть полезен. Но также очевидно и то, что он мог стать снова полезен позднее в качестве посредника для заключения компромиссного мира.

Объясняются ли его дальнейшие политические неприятности интригами советников Гитлера, интригами, которые мы теперь легко можем себе вообразить, или эти политические неприятности были следствием проявлявшегося Шахтом макиавеллизма, либо ему просто не повезло?

Какое значение имеет все это, когда речь идет о человеке, который сумел сгруппировать вокруг себя все пангерманские финансовые и промышленные силы, чтобы подвести их к Гитлеру и дать ему возможность захватить власть, о человеке, который своим присутствием внушал доверие к нацистской Германии, о человеке, который сумел своим финансовым искусством обеспечить Германии самую мощную в то время военную машину, человеке, который позволил партийно‑государственной машине устремиться на завоевание жизненного пространства? Этот человек был одним из лиц, которые несут главную ответственность за преступную деятельность партийно‑государственного аппарата.

Его финансовые способности были способностями нацистского государства, его участие в преступлении этого государства не вызывает сомнения. Это участие имеет основополагающее значение. Он полностью виновен и несет ответственность в полной мере.

Что касается последнего приближенного Гитлера – Бормана, то нам известно, что он взял на себя истребление евреев.

Говорить больше не имело бы смысла.

На этом я заканчиваю изложение вопроса об индивидуальной ответственности каждого подсудимого, но не потому, что эта тема исчерпана, а потому, что время, которое Трибунал отводит каждому представителю обвинения для обвинительной речи, позволяет нам лишь наметить тезисы выступления, заслуживающего того, чтобы быть систематически изложенным. Примеры, иллюстрирующие наши тезисы, могут быть умножены. Все факты, которые в продолжение девяти месяцев были сообщены представителями четырех делегаций, свободно могут быть включены в наш план, и уже это одно показывает, что наша логика безупречна и что наши выводы полностью соответствуют действительному положению вещей.

Итак, мы считаем, что доказательства представлены и что все подсудимые принимали участие в совершении преступлений Германского государства. Мы считаем, что все эти лица были действительно связаны стремлением к одной политической цели, что все они тем или иным образом участвовали в совершении наиболее тяжкого преступления – геноцида, содействовали истреблению рас и народов, гибель которых дела бы им возможность завладеть так называемым жизненным пространством, которое они считали необходимым для германской расы.

Мы заслушали возражения защиты. С наибольшей силой они были изложены доктором Зейдлем (стр. 25 его защитительной речи по делу Франка): «Действующие законы исходят из основного положения, которое гласит, что субъектом преступления в международном праве является лишь суверенное государство, а не отдельные лица...». В заключение он отрицает Ваше право судить этих людей.

Начнем с того, что ни один из подсудимых не был тем «отдельным лицом», о котором говорит доктор Зейдль. Мы полагаем, что доказали наличие сотрудничества между ними и единодушия, подкрепленных действиями партии, которые существовали помимо связи между министрами и руководителями управлений, имеющейся во всех демократических странах. Заметим также, что совести претило бы сохранение безнаказанными людей, которые поставили на службу этому единому целому – «государству» свой ум и свою волю, чтобы использовать мощь и материальные возможности государства для того, чтобы, как это имеет место в данном случае, умерщвлять миллионы человеческих существ, проводя в жизнь задолго до этого преднамеренно задуманную преступную политику. Суверенность государства, которой прикрывались эти люди, была лишь маской. Снимите эту маску – за ней скрывается ответственность человека.

Господину Зейдлю это так же известно, как и нам. Но он утверждает: «Таково действующее международное право».

Какое уважение он проявляет к этому действующему праву, но сколь удивительно звучат в его устах следующие далее слова, когда он, спустя немного времени, рассматривает Гаагские конвенции 1907 года, которые, как мы заметим, не были денонсированы ни одним из подписавших их государств, даже Германией, и учтиво подчеркивает, что положения этих Конвенций, основанные на практике войн XIX века, не имеют силы в XX веке. Современные войны якобы решительно вышли за рамки, предусмотренные Гаагскими конвенциями.

Так он заявляет:

«Положения Гаагской конвенции, касающиеся ведения сухопутной войны, даже в самом широком их толковании, даже адаптируя их соответствующим образом, при данных обстоятельствах, неприемлемы для того, чтобы с их помощью сформулировать индивидуальную уголовную ответственность».

Итак, для доктора Зейдля международное право находится в статике, когда он полагает, что таким образом ему удастся извлечь из него благоприятные выводы, если же это право осуждает его подзащитного, он предпочитает считать, что такое право все еще находится в процессе эволюции.

Подобная диалектика, в интересах которой используются ложные умозаключения, создает видимость правдоподобия. Гос‑подин Зейдль ловок в софистике, но он не сумеет убедить никого.

Едва ли можно говорить об иммунитете руководителей государства и их аппарата, если допустить, что этот иммунитет является субъектом положений и ограничительных норм обычного права, конвенций и международного права. Этот иммунитет становится нетерпимым с того момента, как они перестают считаться со всеми нормами и когда давление со стороны сознания мировой общественности порождает новое развитие в международном обычном праве с целью противостоять указанным явлениям. Я уже говорил об этом при завершении своего выступления в феврале; нет надобности вновь возвращаться к этим вопросам. Достаточно добавить, что Устав от 8 августа 1945 г., принявший во внимание работу различных комиссий по военным преступлениям, функционировавших с 1940 г. вплоть до капитуляции, подтвердил выводы француза г‑на Лапраделя, являвшегося членом Комиссии по ответственности за войну, созданной в 1919 г. Подсудимые предстали перед Вами в результате деяний, совершенных ими от имени Германского государства. И если есть необходимость, чтобы закон подкрепил силу обычая, то Лондонский устав, составленный на основании обычного права, пребывающего в стадии формирования, обосновал тем самым правомерность проводимого нами расследования ответственности подсудимых за преступления, совершенные Германским государством. Фактически статья 6 Устава касается только преступлений, совершенных от имени государства.

Речи защитников создают впечатление, что большинство из них возлагает все надежды на сугубо юридические или псевдо‑юридические доводы.

Многочисленные вопросы явились предметом дебатов. Существуют ли справедливые и несправедливые войны, войны оборонительные и войны агрессивные, существует ли мировое юридическое сознание, существует ли недвусмысленный критерий агрессии? Вот что волнует защиту, а не интерес к тому, как следует покарать тех, кто принимал участие в функционировании этого механизма уничтожения.

Когда защитники говорят о «действующем праве», то это они делают для того, чтобы отрицать право настоящего Трибунала на вынесение приговора. Доктор Ярайсс отрицает какой бы то ни было авторитет права «в том виде, в каком оно должно было бы пониматься в свете морали и прогресса». Все они забывают, что действующее право, то единственное право, на которое они ссылаются, является не только правом, которое провозглашают судьи в конкретном случае на процессе. Все они забывают, что предметом юридической науки являются законы в их эволюции. И в тех случаях, когда не существует писаных законов, то можно самое большее говорить о предшествующих традициях и исследовать, продолжают ли они обладать силой и можно ли на них ссылаться.

Но не будем далее останавливаться на этом. Мы сами можем внести путаницу в рассматриваемый вопрос.

Единственное деяние из числа тех, которые рассматривались на этом процессе, стоит над всеми прочими деяниями – это методическое и систематическое истребление людей, занимавших жизненное пространство, на которое зарилась Германия.

Конечно, совершались и другие преступления, но они являлись лишь средством для достижения определенной цели, о них стали говорить как об имеющих второстепенное значение, как о подсобных преступлениях – в такой мере основное преступление превосходило их по своему характеру.

Было бы целесообразно вникнуть в характер и масштабы этих зверств, серьезно установить, какую опасность они могут представлять для человечества, для того чтобы подыскать соответственно с этим и наказание.

Date: 2015-08-15; view: 343; Нарушение авторских прав