Выступление А. ТОМА, защитника подсудимого Альфреда Розенберга

[Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 9 и 10 июля 1946 г.]

Господин председатель!

Высокий Суд! Розенберг – по происхождению балтийский немец – уже в детстве научился говорить по‑русски. После перевода высшего технического училища из Риги в Москву во время первой мировой войны он держал в Москве экзамены, интересовался русской литературой и искусством, имел знакомых русских и считал загадочным, почему русским народом, названным Достоевским «народом‑богоносцем», овладел дух материалистического мышления, дух марксизма... В конце 1918 года он приехал в Германию...

Для подсудимого Розенберга военный конфликт с Советским Союзом, особенно агрессивная война с ним, был настолько же маловероятным, как и для каждого германского или иностранного политического деятеля... Розенберг никогда не требовал военной интервенции против Советского Союза. Когда Розенберг в августе 1939 года узнал о заключении пакта о ненападении между Германской империей и Советским Союзом (о предварительных переговорах, как и о других внешнеполитических мероприятиях фюрера он не был информирован), он мог бы пойти к фюреру и протестовать против этого. Он этого не сделал и вообще не произнес ни слова против пакта. Подсудимый Геринг подтвердил это, сославшись на соответствующие высказывания Гитлера.

Розенберг (стенограмма от 16 апреля 1946 г.) показал, что в начале апреля 1941 года он был неожиданно вызван к Гитлеру, который заявил ему, что считает неизбежным военное столкновение с Советским Союзом... что в этой связи он уже отдал необходимые военные и другие приказы и что хочет использовать Розенберга в той или иной форме в качестве политического советника. Розенберг оказался тогда, как он об этом сообщил в своих показаниях, перед свершившимся фактом, и его попытка вообще сказать что‑либо по данному поводу была пресечена фюрером, сделавшим замечание, что приказы все равно уже отданы и что дела не изменишь...

20 апреля 1941 г. Розенберг получил от Гитлера предварительное поручение – создать центральное учреждение по восточным проблемам и установить контакт с соответствующими высшими имперскими инстанциями по этим вопросам (документ ПС‑865)...

Если эти показания Розенберга сами по себе недостаточны для опровержения обвинения в том, что Розенберг несет личную ответственность за планирование, развязывание и ведение агрессивной и грабительской войны с Россией... я могу привести еще несколько моментов.

1. Розенберг не присутствовал на известном совещании в имперской канцелярии 5 ноября 1937 г. («протокол Госбаха» ПС‑386, США‑25), когда Гитлер впервые раскрыл свои военные планы; это было в то время, когда Розенберг играл еще некоторую роль в политике или когда, по крайней мере, казалось, что он играл такую роль; если вообще он когда‑либо играл какую‑то роль близко стоявшего к Гитлеру политического вдохновителя, – он должен был играть ее именно в то время.

2. Свидетель Ламмерс показал на данном процессе, что все основные решения, в том числе и решение о войне с Россией, Гитлер принимал самостоятельно.

3. Геринг 16 марта 1946 г. на данном процессе ответил на мой вопрос о влиянии Розенберга на внешнеполитические решения Гитлера следующее:

«Я считаю, что мнение внешнеполитического отдела партии после прихода фюрера к власти никогда не заслушивалось по внешнеполитическим вопросам и этот отдел был создан только для того, чтобы централизованно разрешать некоторые внешнеполитические вопросы, возникавшие внутри партии. К решению политических вопросов после прихода Гитлера к власти Розенберг, насколько я знаю, определенно не привлекался».

Это подтвердил здесь также Нейрат 26 июня 1946 г.... Я хотел бы остановиться на «Кратком отчете о деятельности внешнеполитического отдела НСДАП» (документ ПС‑003, США‑603). В нем кратко упоминается о восточных областях, и на основании этого обвинением несправедливо утверждается, что если территории на Востоке были оккупированы в результате агрессивной войны, то, следовательно, все, что там делала норманская администрация, было преступным, и что если Розенберг был ответственным имперским министром по делам оккупированных восточных областей, то он должен быть наказан за все преступления, которые были там совершены, по крайней мере, за все то, что происходило в рамках функций и полномочий административных органов. Я попытаюсь доказать, что такое утверждение является неправильным с правовой и фактической сторон.

Розенберг, действительно, был организатором и главным ответственным лицом за администрацию на Востоке. 17 июля 1941 г. он был назначен имперским министром по делам восточных оккупированных областей. Еще до этого времени он, согласно данному ему поручению, проводил подготовительную работу, связанную с проблемами восточно‑европейского пространства, путем установления контакта с соответствующими имперскими учреждениями (документ ПС‑1039, США‑146). Он запланировал и создал свое ведомство, которое занималось разработкой всех вопросов, связанных с восточноевропейским пространством (документ ПС‑1024, США‑278). Он отдал распоряжение о составлении предварительной инструкции для рейхскомиссаров (документ ПС‑1030, США‑144). Он выступил с программной речью 20 июня 1941 г. и, главное, участвовал в совещании у фюрера 16 июля 1941 г. (Л‑221, США‑317).

В присутствии Розенберга, Ламмерса, Кейтеля и Бормана Гитлер сказал тогда, что не следует сообщать всему миру о действительных целях войны с Россией:

«Присутствующие должны уяснить себе, что мы никогда не уйдем из новых восточных областей; все, что будет сопротивляться нам, будет уничтожено; необходимо предотвратить создание армии западнее Урала, никто, кроме немца, не должен там никогда носить оружия».

Гитлер провозгласил идею порабощения и эксплуатации восточных территорий, противопоставив высказывание тому, что до этого ему говорил Розенберг о своих планах на Востоке и против чего он тогда не возражал.

Таким образом, Гитлер, возможно, наметил программу порабощения и эксплуатации. Отсюда, по мнению обвинения, со всей очевидностью напрашивается вывод о том, что Розенберг еще до того, как он стал министром, знал о целях Гитлера на Востоке, а именно: 1) овладеть, 2) управлять им, 3) эксплуатировать его.

Обвинение считает, таким образом, доказанным, что Розенберг не только виновен в преступлении, состоящем в заговоре против мира, но что он лично также ответствен за преступления против человечности, которые чинились в восточных областях, так как Розенберг имел на Востоке всю полноту власти, наивысший авторитет.

Вопрос об автоматической ответственности Розенберга как главнокомандующего в восточных областях я рассмотрю де‑юре и де‑факто позже. Вначале я хочу рассмотреть вопрос о его индивидуальной ответственности. Ее можно было вывести по двум направлениям: во‑первых, в связи с тем, что он якобы участвовал в подготовке агрессивной войны с Советским Союзом; я уже показал, что это утверждение неправильно: Розенберг не принимал ни идеологического, ни фактического участия в подготовке агрессивной войны; во‑вторых, что он якобы поддерживал захватнические планы Гитлера, участвуя в составлении их и поддерживая в выступлениях и административной деятельностью. Если министр или полководец разрабатывает планы на случай возможных конфликтов в будущем или проводит подготовительные организационные мероприятия по поручению главы государства, то такая деятельность не может рассматриваться как преступная, если при этом затрагиваются интересы других стран, и даже в том случае, если планы, приготовления и мероприятия проводятся на случай войны. Только тогда, когда соответствующий министр или полководец преследует цели, которые согласно здравому смыслу, чувству порядочности и международному долгу справедливости должны рассматриваться как преступные, он может нести личную ответственность.

Розенберг словом и делом непрестанно доказывал, что традиционные взгляды на право являются также и его взглядами и что он намеревался действовать в соответствии с ними. Его положение, правда, было особенно тяжелым, так как его высший начальник в своих идеях, целях и планах находился, собственно говоря, по ту сторону допустимого. Его положение было тяжелым также и потому, что наряду с ним действовали еще и другие крупные силы, которые срывали и саботировали хорошие и честные намерения Розенберга, как, например, Борман, Гиммлер и гаулейтер Эрих Кох...

Таким образом, мы видим странную картину, когда, с одной стороны, у власти находился министр, который частично не понимал и не одобрял намерений главы государства, а частично и вообще ничего не знал о них, и когда, с другой стороны, глава государства назначил министра, который хотя и был его старым и верным политическим соратником, но с которым он не имел больше никакого внутреннего контакта. Розенберг не мог просто уйти в отставку, он чувствовал себя обязанным бороться за взгляды, которые казались ему правильными и добропорядочными.

В своей речи 20 июня 1941 г. Розенберг заявил, что немцы обязаны подумать над тем, что Германия не должна бороться каждые 25 лет за свое существование на Востоке. Но он ни в коей мере не желает уничтожить славянские народы. Он желает способствовать развитию всех народов Восточной Европы, развитию их собственных государств, но не уничтожению...

В приведенной речи имеется также пункт, который обвинение особо вменяет ему в вину и который заключается в том, что, по его словам, снабжение германского народа в эти годы, несомненно, будет составлять одно из главных германских требований к Востоку и что южные области и Северный Кавказ Должны поддерживать на определенном уровне снабжение германского народа.

Затем Розенберг продолжает:

«Мы отнюдь не считаем, что обязаны снабжать русский народ продуктами из этих областей, Располагающих излишками. Мы знаем, что это представляет собою жестокую необходимость, исключающую любые чувства. Возникает необходимость в эвакуации населения в большом масштабе, и русским предстоит пережить тяжелые годы. В каком размере там будет сохранена промышленность, будет решаться позже».

Этот момент является совершенно неожиданным и стоит изолированно в длинной речи. Ясно чувствуется: он просто втиснут в общий контекст, но это не голос Розенберга. Розенберг не провозглашает здесь своей собственной программы, а лишь только констатирует факты, которые не зависят от его воли...

Сейчас я перейду к вопросу об автоматической ответственности Розенберга как министра по делам восточных областей, то есть к вопросу об уголовной ответственности, которую он несет в силу занимаемой должности. Речь идет об уголовной ответственности Розенберга, о его ответственности за те преступления, которые он якобы совершил сам, и за преступления других.

Известно, что 17 июля 1941 г. Розенберг был назначен имперским министром по делам оккупированных восточных областей. В качестве двух суверенных территориальных областей были созданы два рейхскомиссариата: Остланд (Эстония, Латвия, Литва и Белоруссия) с рейхскомиссаром Лозе и Украина, подчинявшаяся рейхскомиссару Коху.

Далее особое значение имеет то, что Розенберг, будучи министром, не являлся главой всей администрации на Востоке, что одновременно существовало несколько высших лиц. Уполномоченный по четырехлетнему плану Геринг был ответствен за руководство экономикой во всех оккупированных областях и в этом отношении он являлся начальником министра по делам восточных областей, ибо Розенберг мог лишь только с согласия Геринга издавать распоряжения по экономическим вопросам. Начальник германской полиции Гиммлер был ответствен за обеспечение полицейского порядка в оккупированных областях.

В министерстве по делам оккупированных восточных областей вообще не было полицейского управления, не располагали таковыми и рейхскомиссары.

Компетенция Розенберга также ущемлялась «рейхскомиссаром по консолидации германского народа» Гиммлером, а также Шпеером, в пользу которого на основании указа фюрера из компетенции администрации по делам восточных областей была выделена вся промышленность, и, кроме того, Геббельсом, который оставил за собой ведение пропаганды также и в восточных областях.

Мне кажется, что решающее значение имеет то обстоятельство, что Розенберг являлся министром по делам восточных областей, но не был сувереном. Суверенами являлись рейхскомиссары колоссальных территорий – Остланда и Украины. Еще не были выработаны принципы будущего нашего государственно‑правового порядка в этих областях, но одно уже было ясно: главой являлся рейхскомиссар. При проведении таких важных мероприятий, как расстрел жителей области за акты саботажа, он выступал в качестве лица, которое обладает правом выносить окончательное решение. Я хочу добавить, что в действительности полиция была единственной инстанцией, у которой была сосредоточена вся компетенция такого характера. Правительство, а следовательно, и другие инстанции обладали правом издания основных законов и правом верховного надзора. Положение Розенберга как министра по делам восточных областей можно изобразить, перефразировав известное изречение французского ученого в области государственного права Бенджамена Констана: «Король царствует, но не управляет» – следующим образом: «Министр управляет, но не царствует».

Существовала суверенная власть рейхскомиссара с центральным верховным надзором, осуществлявшимся министром по делам восточных областей... Следовательно, я прихожу к тому выводу, что не может быть автоматической уголовной ответственности Розенберга за то, что он не воспрепятствовал совершению преступлений на Востоке, уже потому, что, хотя в его руках и был верховный надзор, он не являлся сувереном. Суверенами были оба рейхскомиссара.

Далее следует выяснить, несет ли подсудимый индивидуальную ответственность за преступные эксплуатацию и порабощение народов восточных областей, а также и за другие преступления.

Своеобразное государственное положение Розенберга в качестве имперского министра по делам восточных областей и его все уменьшавшееся политическое значение осветил свидетель Ламмерс во время допроса 7 апреля 1946 г.

По показаниям Ламмерса, власть Розенберга ограничивалась тем, что в оккупированные восточные области были назначены два рейхскомиссара – Лозе и Кох. Высший чин СС и полицай‑фюрер хотя и подчинялся «лично и непосредственно» рейхскомиссару, но, как показывает Ламмерс, по деловым вопросам он получал приказы не от рейхскомиссара или Розенберга, а только от Гиммлера. Ламмерс говорит, что Розенберг всегда хотел проводить на Востоке умеренную политику. Он, несомненно, был против «политики истребления» и «политики угона», которые широко проповедовались другими...

Гитлер в своих идеях больше следовал за Борманом и Гиммлером. Восток превратился в опытное поле...

В июле 1942 года Борман пишет Розенбергу. Розенберг отвечает. Третье лицо, доктор Маркулл, сотрудник Розенберга по министерству, критически разбирает это письмо Бормана. По словам доктора Маркулла, смысл письма Бормана, которое в оригинале больше не существует, сводился к следующему: славяне должны на нас работать, а те, кого мы не можем использовать, пусть умирают. Заботиться о состоянии их здоровья излишне. Плодовитость славян нежелательна. Образование опасно. Достаточно будет, если они смогут считать до ста. Каждый образованный человек – наш враг в будущем. Религию мы оставим им как средство отвлечься. Что касается их снабжения, то обеспечить надо только самым необходимым. Мы – господа и должны получать все в первую очередь.

На это письмо ближайшего сотрудника Гитлера Розенберг мог дать только один ответ: выразить внешнее согласие и сделать кажущуюся уступку. Такая удивительная внешняя перемена в установках начальника вызвала озабоченность в восточном министерстве, которая и нашла свое выражение в меморандуме доктора Маркулла от 5 сентября 1942 г.

Розенберг, давая показания, сказал, что он согласился с этим только потому, чтобы успокоить Бормана и Гитлера...

12 октября 1944 г. Розенберг через Ламмерса передал фюреру прошение об отставке...

Не получив ответа на свое прошение об отставке, Розенберг неоднократно пытался поговорить лично с Гитлером, но безуспешно.

11 декабря 1945 г. господин Додд сказал:

«Система ненависти, варварства и отрицания прав личности, которую заговорщики сделали государственной философией Германии, последовала за своими национал‑социалистскими хозяевами, когда они наводнили Европу. Иностранные рабочие стали рабами народа господ, миллионы были угнаны и порабощены».

Генерал Руденко 8 февраля 1946 г. говорил:

«В длинном ряду злодейских преступлений, совершенных немецко‑фашистскими оккупационными войсками, особое место занимает насильственный угон мирных граждан в рабство и крепостничество в Германию. За эти бесчеловечные и варварские распоряжения, объявления и приказы гитлеровского правительства, издание которых имело своей целью угон советских людей в немецкое рабство, ответственность возлагается в первую очередь на Геринга, Кейтеля, Розенберга и Заукеля».

Я уже говорил о формальной и индивидуальной ответственности Розенберга как имперского министра по делам восточных областей. Я также говорил и о том, что в области использования рабочей силы не Розенберг, а Заукель как генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы является главным и ответственным лицом на основании указа фюрера от 21 марта 1942 г. (документ ПС‑580). Таким образом, Заукель в этой области стоял выше Розенберга, то есть Розенберг был ему подчинен. 3 октября 1942 г. он, например, писал Розенбергу (документ ПС‑017):

«Фюрер принял новую срочную программу вооружения. Для выполнения этой программы необходимо срочно достать еще два миллиона иностранных рабочих. Во исполнение своего указа от 21 марта 1942 г. фюрер предоставил мне новые полномочия; для выполнения моих новых задач он, а частности, уполномочил меня принять по моему собственному усмотрению все необходимые меры в империи... и в оккупированных восточных областях для того, чтобы при всех условиях обеспечить планомерное использование рабочих а немецкой военной промышленности».

В своей «Программе использования рабочей силы» от 24 апреля 1942 г. (документ ПС‑016) он подчеркивает, что все мероприятия технического и административного порядка в области использования рабочей силы входят в компетенцию одного лишь генерального уполномоченного по использованию рабочей силы...

Для того чтобы опровергнуть заявление обвинения о том, что Розенберг являлся представителем системы ненависти и варварства, подавления личных прав и рабства, мне следует остановиться еще на других моментах. Розенберг получал отчеты, в которых говорилось о плохом состоянии дел.

Так, 7 октября 1942 г. он получил отчет о плохом обращении с украинскими рабочими‑специалистами (ПС‑054, США‑198). Там обращалось внимание на отдельные недопустимые явления при вербовке и неполадки при перевозке рабочих. Сообщалось, что рабочих нередко ночью вытаскивали из постели и запирали в подвалах для последующей отправки. Угрозы и применение физической силы со стороны сельской полиции были частыми явлениями. Нередко полиция отбирала у специалистов те продукты, которые они брали с собой; на пути следования сопровождавшие их лица позволяли отдельные перегибы, небрежное обращение и так далее.

Розенберг не имел никаких полномочий для устранения этих нарушений. Однако он попытался сделать это. Письмо к Заукелю от 21 декабря 1942 г. (ПС‑018, США‑186).

Вначале Розенберг подчеркивает свое принципиальное согласие с Заукелем, а затем настойчиво жалуется на применяемые при мобилизации рабочей силы методы. Я цитирую:

«Я в силу возложенной на меня ответственности за оккупированные восточные области должен со всей настойчивостью просить о том, чтобы при наборе необходимых контингентов исключались такие методы, последствия которых в один прекрасный день могут быть поставлены в вину мне и моим сотрудникам».

Далее Розенберг заявляет, что он уполномочил рейхскомиссара Украины применять свою верховную власть, если это окажется необходимым, и заботиться о ликвидации таких методов вербовки, которые противоречат интересам военного руководства и военной экономики в оккупированных областях...

Рейхскомиссар Кох был его тайным и поддерживаемым высшими инстанциями противником. Кох является одним из главных виновников ужасного метода вербовки и использования восточных рабочих, против которого Розенберг ничего не мог сделать.

Господин обвинитель Брудно 9 января 1946 г. упрекает подсудимого в том, что если последний и протестовал, то он протестовал не по каким‑либо гуманным соображениям, а в силу политической целесообразности. На это я могу сказать: не следует без достаточных оснований лишать подсудимого Розенберга всех человеческих качеств.

В качестве примера особой жестокости подсудимого обвинение неоднократно указывало на так называемую акцию «Сено» (документ ПС‑031). Здесь речь идет о плане командования группы армий «Центр» эвакуировать из зоны операций 40–50 тысяч детей, поскольку они являлись большим бременем в зоне операций, причем большинство из них не имело родительского ухода... Розенберг как имперский министр по Делам восточных оккупированных областей был вначале против этого, так как, с одной стороны, он боялся, что указанное мероприятие может быть рассмотрено как угон детей, и, с другой стороны, потому, что эти дети не могут представлять собой значительного укрепления военной силы. Начальник оперативно‑политического штаба связался с Розенбергом и изложил

ему, что группа армий «Центр» придает решающее значение тому, чтобы дети попали в империю не через генерального уполномоченного по вопросам использования рабочей силы, а через ведомство имперского министра по вопросам оккупированных восточных областей... В обоснование своего ходатайства перед министром было также добавлено, что подростки не представляют собой существенного укрепления военной силы, но что важным является уменьшение биологической силы противника на длительное время; такого мнения придерживается не только рейхсфюрер СС, но даже и сам фюрер. В конце концов Розенберг дал согласие на проведение данного мероприятия. В этой связи следует сказать: здесь речь шла о таком круге вопросов, который по административной линии не входил в подчинение Розенбергу. Он не хотел уничтожить чужой народ даже несмотря на то, что в качестве обоснования была приведена необходимость биологического ослабления противника.

Обвинение считает Розенберга виновным потому, что он издавал нечеловеческие и варварские распоряжения, которые имели своей целью обеспечить угон советских людей в германское рабство. Поэтому мне сейчас придется заняться рассмотрением вопроса, противоречили ли положениям международного права декрет о трудовой повинности от 19 декабря 1941 г. и другие декреты Розенберга о введении трудовой повинности для жителей восточных областей.

Управляемые Розенбергом восточные области были заняты в ходе военных действий. В результате оккупации Германия достигла фактического господства в этих областях и приобрела там верховную власть, как на своей собственной территории.

В то время как старое международное право позволяло действовать оккупанту по своему произволу, не заботясь о праве и законе, новейшее развитие международного права устранило этот принцип и обеспечило победу культурного и гуманного принципа; неограниченная до того власть превратилась в ограниченное право оккупанта. Гаагские правила ведения сухопутной войны, в частности, установили правовые обязанности оккупантов. Но неправильно было бы думать, что эти правила ведения сухопутной войны представляют собой изложение лишь отдельных прав оккупантов. Они устанавливают границы в отношении самого по себе неограниченного права оккупантов и их полномочий, вытекающих из необходимости управления занятыми областями.

Отсюда вытекает следующий принцип, признанный международным правом: мероприятия оккупантов являются законными в оккупированной области, если проведению их не препятствует какое‑либо существующее положение международного права. Это положение устанавливает право оккупантов без ограничений проводить все меры, вытекающие из их суверенных прав в оккупированной области...

Статья 52 Гаагских правил ведения сухопутной войны допускает привлечение к труду рабочих оккупированных областей. Там указывается, что от жителей оккупированных областей можно требовать выполнения работы, которая должна ограничиваться потребностями оккупационных войск и должна находиться в соответствии с ресурсами страны, и по характеру своему не должна возлагать на население обязанности принимать участие в военных мероприятиях против их отчизны. В этом положении я не могу усмотреть запрета использования рабочих в оккупированных областях, наоборот, я склонен думать, что на основании этого положения трудовая повинность является вполне допустимой. Использование рабочих в военной экономике, несомненно, соответствует потребностям оккупационной армии и, по моему мнению, совершенно не означает использования их для военных мероприятий. В Гаагских правилах ведения сухопутной войны ничего не говорится о том, можно ли заставлять этих людей работать только на собственной территории или же привлекать для выполнения определенных работ в стране, оккупировавшей их родину. Поэтому существует мнение, что это постановление устанавливает право оккупанта неограниченно осуществлять все меры, вытекающие из суверенных прав.

Председатель: Доктор Тома, Трибунал хотел бы знать, будете ли Вы утверждать, что Гаагскими правилами предусматривалась депортация мужчин, женщин и детей в другие страны для рабского труда в последних?

Тома: Господин председатель, я говорю о толковании Гаагских правил ведения сухопутной войны и разбираю здесь вопрос, допустимо ли вывозить для нужд оккупационной армии жителей страны. Я стою здесь на той точке зрения, что рабочих также можно перевозить в страну оккупанта. Относительно детей я ничего не говорил, относительно евреев я также ничего не говорил, я говорил только о трудоспособных людях, которых обязали работать на нужды оккупационной армии. Я стою также на той точке зрения, что допустимо перевозить их в страну оккупанта. Я предоставляю этот вопрос на рассмотрение Суда...

Теперь я перехожу к новой теме.

В противовес утверждению обвинения Розенберг ни в коем случае не был вдохновителем преследований евреев, как и вообще не был руководителем и создателем политики, проводимой партией и Германской империей, как это утверждало обвинение.

Розенберг был, конечно, убежденным антисемитом, который отразил свои убеждения и принципы в сочинениях и речах. Но антисемитизм не находится на переднем плане его деятельности... Обвинение цитировало следующее высказывание Розенберга как программное: «Еврейский вопрос после устранения евреев со всех общественных постов найдет свое окончательное разрешение в создании гетто»...

Розенберг не участвовал в бойкоте евреев в 1933 году, не был привлечен к разработке еврейских законов 1933, 1934, 1935 годов и т.д. (лишение гражданства, запрещение вступать в брак, лишение избирательных прав, удаление со всех значительных постов и из учреждений). Он также не участвовал в мероприятиях против евреев в 1938 году, в разрушении синагог и в антисемитских демонстрациях. Он не был закулисным руководителем, который подстрекал людей на такие действия или приказывал им совершать их...

Розенберг повторял лозунги Гитлера о «разрешении еврейского вопроса», а однажды и об «истреблении еврейства». При этом, возможно, мало думал, как большинство приверженцев Гитлера, о том, что все эти речи имеют жуткий смысл, а именно, что под этим подразумевается не только выселение, но также и физическое уничтожение, убийство евреев...

С 1941 года было разработано и осуществлено массовое преступление, далеко оставившее за собой все понятия человеческого разума и морали. «Еврейский вопрос» развивался дальше и был доведен до так называемого окончательного разрешения. Суд должен будет решить вопрос, ответствен ли Розенберг, видный представитель партии, имперский министр по оккупированным восточным областям, за убийства евреев, особенно за убийства евреев на Востоке...

Я думаю, что могу сказать, что Розенберг никогда открыто или скрытно не содействовал физическому уничтожению евреев. Превращение антисемитизма в преступление имело место без его ведома и желания...

Я хочу рассмотреть вопрос о его ответственности на основании представленных здесь документов.

Еврейские погромы в Слуцке (документ ПС‑1104). 27 октября 1941 г. в Слуцке полицейским батальоном силой в 4 роты была учинена жуткая резня местных евреев, потому что командир получил задание от вышестоящих органов освободить город от всех евреев. Областной комиссар... сообщил об этом генеральному комиссару Кубе в Минск. Последний через рейхскомиссара Лозе обратился к имперскому министру по делам восточных областей с просьбой, чтобы вышестоящие органы немедленно предприняли соответствующие меры.

Имперский министр по делам оккупированных восточных областей послал доклад начальнику полиции безопасности и СД Гейдриху с просьбой о принятии дальнейших мер.

Вследствие утонченной системы, создавшей полицию, не ответственную перед местным начальником администрации и даже не обязанную докладывать ему, Розенберг в этом, как и в других подобных случаях, был не в состоянии предпринять какие‑либо дальнейшие меры.

Он не был начальником полиции и мог надеяться, что будет достаточно передать сообщение Гейдриху для того, чтобы прекратить такие эксцессы полиции... Он не знал, что это был не эксцесс, а мера, проведенная по приказу Гейдриха и Гиммлера. Розенберг не мог предполагать ничего подобного...

Документ ПС‑3428 касается письма генерального комиссара Белоруссии имперскому комиссару Остланда. Это потрясающий документ о массовом истреблении евреев в Белоруссии. Однако для обвинения Розенберга отсюда ничего нельзя взять, так как эти страшные события могли быть поставлены ему в вину только в том случае, если бы он знал о них и в нарушение служебного долга не выступил бы против них. Для утверждения о наличии такой осведомленности не оказывается также и здесь отправного пункта.

Утверждение о том, что эти документы якобы найдены у Розенберга, не соответствует фактам, так как они адресованы имперскому комиссару в Риге.

В «Заметках для фюрера от 18 декабря 1941 года» (документ ПС‑001, США‑282) подсудимый писал:

«Я ходатайствую перед фюрером о том, чтобы вместо 100 французов всякий раз расстреливать 100 или больше еврейских банкиров, адвокатов и т.д.».

В мою задачу не входит говорить здесь о допустимости расстрелов заложников, но ясно, однако, одно, что Розенберг был убежден в допустимости таких мер...

Документ Р‑135, СССР‑289 представляет собой доклад генерального комиссара Белоруссии от 1 июня 1943 г. о происходившей из минской тюрьмы отправке золотых пломб имперскому комиссару Остланда, который передал этот доклад дальше 18 июня 1943 г. Во время допроса подсудимого Розенберга 16 апреля 1946 г. он уже высказался по этому поводу...

Никто не сомневается ни минуты в том, что ужасные преступления, которые ясны из этих документов, и многие другие события, которые не могут быть доказаны никакими документами, все же произошли и требуют искупления. Никто не сомневается в том, что не только мелкие помощники палачей, которые действовали по высокому приказу, должны быть наказаны, но должны быть наказаны также и прежде всего те, которые издавали приказы и которые ответственны за эти преступления.

Розенберг не издавал приказов об убийстве евреев – это, пожалуй, установлено. Является ли он тем не менее ответственным за эти страшные убийства, необходимо решить.

Имперские комиссары являлись суверенными господами своих областей, которые решали сами в качестве последней инстанции вопросы о расстрелах заложников и других мерах возмездия. Каковы были их фактические права? Если имперский комиссар был недоволен Розенбергом, то он обращался к Гитлеру. Вряд ли кто‑нибудь серьезно думает, что Розенберг при наличии разногласий с Кохом по вопросу о еврейских экзекуциях был бы прав перед Гитлером.

Я перехожу к оперативному штабу Розенберга. Не менее трех обвинителей выступали на данном процессе с обвинением Розенберга в систематическом разграблении предметов искусства и науки на Западе и Востоке (Стори – 18 декабря 1945 г., Жертоффер – 6 февраля 1946 г., Смирнов – 15 февраля 1946 г.). Сначала я должен рассмотреть явно преувеличенные и несправедливые обвинения, а именно утверждения о том, что деятельность особого штаба на Западе распространялась без какого‑либо различия на общественную и частную собственность, что Германия присвоила себе предметы искусства, которые превышают по ценности сокровища музея Метрополитен в Нью‑Йорке, Британского музея в Лондоне, парижского Лувра, Третьяковской галереи вместе взятых. Я должен также признать неправильным утверждение о том, что «программа разграбления» Розенберга имела целью лишение оккупированных областей всех сокровищ искусства и науки, накопленных в течение столетий...

Как же в действительности обстояло дело?

Оперативный штаб Розенберга действовал на Западе и на Востоке. Он имел две задачи: 1) обследовать библиотеки, архивы и т.д. на предмет обнаружения материалов, которые годились бы для планируемой «высшей школы партии», конфисковать эти материалы и отправить их для исследования в Германию; 2) произвести учет таких культурных ценностей, которые находились во владении евреев или у которых не было владельца, а также такие культурные ценности, происхождение которых не было достаточно ясно установлено.

Обвинение говорит: истинным и единственным мотивом, единственной и истинной целью этого «учета» был грабеж, о каких‑либо целях обеспечения сохранности не могло быть и речи.

20 августа 1941 г. Розенберг писал рейхскомиссару Остланда, что он категорически запрещает вывозить какие‑либо культурные ценности без разрешения рейхскомиссара какими‑либо инстанциями (документ ПС‑1015). Главное командование сухопутных войск в согласии с Розенбергом 30 сентября 1942 г. издало приказ (документ ПС‑1015‑Н), в котором говорится:

«Кроме исключительных случаев, когда необходимо обеспечить сохранность культурных ценностей, которые подвергаются опасности, последние должны оставаться пока на своих местах».

Далее говорится:

«Войска и все военные инстанции в зоне военных действий получили категорическое указание по возможности щадить ценные памятники культуры и охранять их от разрушений и повреждений».

В отчете особого штаба по вопросам изобразительного искусства (рабочий отчет за время с октября 1940 года до июля 1944 года, документ ПС‑1015‑Б) говорится, что деятельность особого штаба по вопросам изобразительного искусства ограничивалась в оккупированных восточных областях научным и фотографическим учетом публичных коллекций; уход за ними производится в сотрудничестве с военными и гражданскими инстанциями. Далее там говорится, что в ходе эвакуации данных областей несколько сот ценных икон, картин и т.д. в сотрудничестве с отдельными группами армий были изъяты и отвезены для сохранения в империю. Наконец, 12 июня 1942 г. Розенберг издал циркуляр всем высшим имперским инстанциям, в котором говорится: «Я учредил центральную инстанцию для учета и охраны культурных ценностей на Востоке как особое управление в своем министерстве»...

Международное право не имеет ничего против того, чтобы оккупант заботился о сохранности и целостности предметов искусства, если это окажется возможным в данной военной обстановке, более того, считает долгом оккупанта по отношению к культуре спасать особо ценные предметы искусства из зоны огня и размещать их в наиболее безопасных местах. При определенных обстоятельствах правом и долгом оккупанта по международному праву и в интересах сохранения особо ценных с научной точки зрения предметов и культурных ценностей является направление последних к себе на родину. В этом нет ничего недопустимого.

Что же сделал оперативный штаб с произведениями искусства? Он составил подробную картотеку с примечаниями о бывшем владельце каждой отдельной картины, сфотографировал произведения искусства... тщательно запаковал и отправил в баварские замки Нойшванштайн и Химзее. Ввиду опасности воздушного нападения они были впоследствии помещены в старые австрийские копи. Розенберг никогда не отрицал, что он и его сотрудники надеялись, что картины останутся в Германии, возможно, как компенсация или как залог для мирных переговоров.

Наконец, он действовал не по своей инициативе, а в порядке проведения в жизнь государственного приказа...

Геринг поддерживал работу оперативного штаба и, как он показывает, «отделил» кое‑что с согласия фюрера для своих собственных целей... Розенберг ничего не мог предпринять против Геринга, но он поручил своему уполномоченному Роберту Шольцу по меньшей мере точно регистрировать все, что переходит к Герингу...

Я перехожу к мероприятиям, касающимся мебели. Розенбергу особенно вменяется в вину разграбление мебели и то, что будто бы он ограбил 79 000 еврейских квартир, из них 38 000 – в Париже, и отправил их обстановку в Германию. Бесспорно, эти мероприятия были проведены в целях помощи пострадавшим от воздушных налетов: в разрушенных воздушными налетами городах для людей, потерявших кров, создавались новые квартиры.

То, что конфискация ограничилась имуществом евреев, соответствовало национал‑социалистскому образу мышления и, конечно, должно быть морально осуждено. Однако существенным является вопрос законности конфискации вообще. Я избегал его в своей речи и не хотел бы затрагивать его и здесь. Оправдывать слабую юридическую основу этих мер бедственным военным положением – значит, как говорит один специалист международного права, «пользоваться рычагом, при помощи которого можно снять с петель все военное право». Но разве в данном случае нет основания для оправдания на основе государственной и военной необходимости, разве воздушная война не принесла Германии всеобщего бедственного положения?.. Использование частной собственности противника происходило в порядке осуществления права реквизиций, вышедшего за юридические нормы военного права и оправдывающегося бедственным положением...

Я перехожу к кампании в Норвегии.

Обвинение называет Розенберга и Редера самыми энергичными заговорщиками, руководившими мероприятиями против Норвегии, и позднее называет Розенберга по этому же делу «пособником в государственной измене» (документ ТС‑56).

Квислинг в первый раз увидел Розенберга в 1933 году. Квислинг появился еще раз в Берлине у Розенберга в декабре 1939 года. Последний устроил ему встречу с фюрером. Гитлер заявил, что больше всего он хотел бы полнейшего нейтралитета Норвегии и что он не намеревается расширять театр военных действий и втягивать в конфликт другие нации, но сумеет противостоять дальнейшей изоляции и угрозе Германии. Для создания противовеса растущей деятельности вражеской пропаганды Квислингу была обещана финансовая помощь для развития его движения, базировавшегося на великогерманской идее.

Военную подготовку возникших в связи с этим вопросов поручили особому военному штабу. Политическую обработку этого вопроса должен был взять на себя Розенберг, назначивший своего сотрудника Шейдта связным между собой и Квислингом. Хагелин, доверенное лицо Квислинга в Норвегии, в январе 1940 года передал Розенбергу новые тревожные известия о возможном нарушении нейтралитета со стороны норвежского правительства, о чем Розенберг немедленно сообщил Гитлеру. После инцидента с судном «Альтмарк» Хагелин, вращавшийся в норвежских правительственных кругах, усилил свои предостережения. Союзники исследовали уже возможности высадки десанта, транспортировки в норвежских портах. Норвежское правительство в таком случае ограничилось бы бумажными протестами, и Квислинг приказал сообщить, что всякое промедление с началом германского контрнаступления означает чрезвычайный риск. Розенберг немедленно передал сообщения Гитлеру. Если бы этого он не сделал, то с его стороны была бы почти измена по отношению к своей стране. 9 апреля 1940 г. последовал германский контрудар, о котором Розенберг как любой рядовой гражданин государства узнал по радио и из газет. После упомянутых сообщений Гитлеру, которые он делал в порядке выполнения своего долга, Розенберг не участвовал ни в дипломатической, ни в военной подготовке данной операции... Розенберг слышал лишь о фантастическом и практически неосуществимом плане путча Квислинга (захват важных центральных учреждений в Осло путем неожидвнного выступления, поддержанного особо подобранными и обученными в Германии норвежцами, затем вызов германского флота вновь созданным норвежским правительством). Однако менее фантастичным Розенбергу показалось более раннее сообщение Квислинга о том, что офицеры западных держав – указывались имена – объезжают Норвегию под видом чиновников консульства, определяют глубину воды в гаванях и осведомляются о поперечном сечении и высоте железнодорожных туннелей. Это было истинной и единственной причиной всего, что предпринял Розенберг в норвежском деле. Второй документ является донесением Розенберга Гессу от 17 июня 1940 г. о «Политической подготовке мероприятия – Норвегия» (документ ПС‑004, ВБ‑140). В нем нет ничего такого, что отклонялось бы от достоверного изложения Розенбергом мероприятий и показало бы его как поджигателя войны и государственного изменника. Розенберг не привлекался ни к одному политическому или военному совещанию, касавшемуся Норвегии.

Что же преступного совершил Розенберг? Разве было преступным то, что он попытался завоевать влияние в Норвегии (документ ТС‑56) или что с его ведома Министерство иностранных дел выдавало Квислингу субсидии? Наконец, мне хотелось бы указать еще на то, что Розенберг в дальнейшем после удавшейся операции не получал никакой должности или функции, которые касались бы Норвегии, что даже назначение имперского комиссара по Норвегии произошло без какой‑либо договоренности с ним.

Теперь я перехожу к теме «Преследование церкви».

Обвинение утверждало, что Розенберг совместно с Борманом издавал распоряжения о религиозных преследованиях и побуждал других участвовать в преследовании религии...

Розенберг не имел ничего общего с арестами и высылкой священников, с преследованием церкви. Он не участвовал также ни в переговорах с Ватиканом о конкордате, ни в назначении протестантского имперского епископа. Также мало он участвовал во враждебных церкви мероприятиях, проводившихся позднее полицией...

Я перехожу к обвинению в разжигании расовой ненависти...

Розенберг был убежденным антисемитом, выражавшим свои воззрения и их обоснования в письменных произведениях и в речах. Но, несмотря на резко отрицательное отношение к евреям, он не требовал их «истребления». В качестве ближайшей цели он выставлял лишение евреев политических прав, что означало поставить их в положение иностранцев... Конечная цель его заключалась, правда, в выселении евреев из стран с арийскими народами... Розенберг не знал об уничтожении 5 миллионов евреев.

Я считаю, что обвинение Розенберга в том, что он принадлежал к числу людей, являвшихся в Германии «идеологами расовой ненависти, господства ужаса и насилия, безрассудства и жестокости власти», не соответствует обстоятельствам дела...

Далее Розенберга обвиняют в том, что он проповедовал идею мирового господства, но он отрицает, что думал о покорении мира...

Вначале руководящие органы партии в практической деятельности приняли многие его концепции, но затем стали пренебрегать ими во все большей степени, особенно с началом войны. Как это вскрылось теперь, во многих случаях они превратились, наконец, в противоположность того, за что боролся Розенберг...

Розенберг не смог воспрепятствовать многим ужасным вещам на Востоке, но за это нельзя привлекать его к уголовной ответственности. Ему не подчинялись ни армия, ни полиция. Он не ведал вопросами использования рабочей силы. Узнавая о безобразиях и эксцессах разного рода, он делал все, что мог, чтобы прекратить их.

Отмечая с болью раны, нанесенные всем народам, и гибель империи, он смотрит вперед, ожидая справедливого приговора Трибунала.

Date: 2015-08-15; view: 759; Нарушение авторских прав