Выступление Ф. ЗАУТЕРА, защитника подсудимого Вальтера Функа

[Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 12 и 15 июля 1946 г.]

Господа судьи! Моя задача состоит в том, чтобы проанализировать деятельность подсудимого доктора Вальтера Функа, следовательно, выступить на тему, которая, к сожалению, является довольно сухой и малоинтересной. Я должен сделать следующую оговорку.

Я не буду выступать с какими‑либо общими заявлениями политического, исторического или психологического характера, хотя подобные высказывания кажутся особенно заманчивыми в рамках процесса. С такими обширными общими высказываниями уже выступали другие защитники, и кто‑нибудь еще, вероятно, выступит с дополнениями к сказанному.

Я хотел бы ограничиться тем, чтобы под углом зрения защиты рассмотреть вопрос о том, какая картина нарисована представленными доказательствами на процессе, и сообщить Вам свои соображения по этому поводу, а также дать характеристику личности подсудимого Функа, действий, совершенных им, сказать о мотивах, которыми он при этом руководствовался.

Господа судьи! Весь ход процесса и представление доказательств по делу подсудимого показали, что он никогда не играл решающей роли в национал‑социалистском государственном руководстве.

Права Функа на то, чтобы принимать решения, всегда были значительно ограничены полномочиями вышестоящих лиц. Замечание подсудимого во время допроса, что его всегда только подпускали к дверям, но никогда не пропускали через них, подтверждается предъявленными доказательствами.

В партии, в противоположность государственному аппарату, на подсудимого Функа лишь только в последний год перед приходом к власти, следовательно в 1932 году, были возложены некоторые задачи. Выполнение их, однако, не имело никакого практического значения потому, что поручения были кратковременными. С момента прихода партии к власти Функ никогда не занимал партийной должности. Он не принадлежал также ни к партийным организациям, ни к СС, ни к СА, ни к корпусу политических руководителей. Мандат депутата рейхстага был у Функа только немного более полугода до прихода к власти национал‑социалистов. Таким образом, он не являлся членом рейхстага в то время, когда принимались основные законы, направленные на укрепление власти национал‑социализма. Законы, вменяемые подсудимому Функу в вину, в частности, закон о предоставлении правительству чрезвычайных полномочий, были, напротив, приняты имперским кабинетом министров в то время, когда Функ не являлся еще членом имперского кабинета министров. Он стал им лишь после его назначения на пост имперского министра экономики к концу 1937 года, то есть тогда, когда больше не происходили заседания кабинета министров. Но, будучи руководителем печати в имперском правительстве, Функ не имел в кабинете ни места, ни голоса и не мог оказывать никакого влияния на содержание проектов законов. Я ссылаюсь на показания Ламмерса по этому пункту.

То же самое относится и к расовым законам, к так называемым «нюрнбергским законам».

Близкие отношения с Гитлером были у Функа только в течение полутора лет, когда он, будучи руководителем печати имперского правительства, систематически делал Гитлеру доклады по вопросам печати, следовательно, с февраля 1933 года до августа 1934 года, то есть до кончины президента империи Гинденбурга. Позже Функ виделся с Гитлером редко... Гитлер давал свои директивы по экономическим вопросам до 1942 года Герингу как уполномоченному по четырехлетнему плану, ответственному за руководство всей экономикой, а с 1942 года – Шпееру, который, будучи министром вооружения, мог в силу особых полномочий давать указания всем отраслям производства и который с 1943 года сам руководил всем производством.

Итак, Функ в руководстве экономикой национал‑социалистской империи никогда не играл главную роль; подсудимый Геринг на процессе подтвердил это в своем показании от 16 марта.

Точно так же и подсудимый Шпеер на заседании Трибунала от 20 июня заявил, что он, будучи министром вооружения, с самого начала имел решающие полномочия в важнейших областях экономики, как‑то: по углю, железу и стали, металлу, алюминию, машиностроению и т.п. Все энергетическое хозяйство и все строительство еще до назначения Шпеера подчинялось его предшественнику – министру вооружения Тодту...

Обвинение заявляет, что Функ должен был знать о различных событиях, которые составляют объект обвинения... Из распоряжений, которые издавал лично Функ, или из директив, которые исходили от него, обвинение ссылается в основном на изданные Функом инструкции по четырехлетнему плану и по устранению евреев из экономической жизни в ноябре 1938 года...

Имперское министерство экономики, как было доказано показаниями Геринга, Ламмерса и Гейлера, стало просто министерством торговли, которое должно было в основном заниматься распределением предметов потребления и технической стороной в области ведения внешней торговли.

Управление по четырехлетнему плану выносило таким же образом свои решения и в отношении имперского банка, когда речь шла об использовании золота и валюты. Как только Функ занял должность президента рейхсбанка, Рейхсбанк был лишен права выносить решения относительно предоставляемых кредитов в области внутреннего финансирования страны на военные нужды. Тем самым Функ вообще отстранялся от ответственности за финансирование на военные нужды.

Лицом, которое могло выносить решения о финансировании, был имперский министр финансов, а не Функ. И, наконец, господа судьи, будучи генеральным уполномоченным по вопросам экономики, Функ занимался лишь только в августе 1939 года координацией деятельности гражданских и экономических ведомств к проведению мероприятий, которые должны были обеспечить беспрепятственный переход экономики мирного времени на рельсы военного времени. Результатом совещаний с этими ведомствами явились предложения, которые Функ передал на рассмотрение Гитлеру в письме от 25 августа 1939 г., цитировавшемся здесь много раз документом под номером ПС‑699.

В отношении оккупированных областей Функ вообще не имел никаких полномочий выносить решения...

Необходимо указать, что обвинение вменило подсудимому Функу в вину то, что в 1940 году, в день своего 50‑летия, он принял денежное приношение... Президент и президиум экономической палаты, следовательно, высшие сословные представители германской экономики, подарили ему усадьбу в Верхней Баварии размером в 55 га. Она находилась сначала только на бумаге, о ней говорилось в жалованной грамоте, и ее нужно было еще построить. Преподношение подарка охотно было санкционировано главой государства Гитлером. Таким образом подарок был преподнесен имперскому министру экономики не тайно, а официально. Функ, не имевший до этого никаких долгов и постоянно живший в приличных условиях, как раз из‑за «преподношения» усадьбы влез в долги. Геринг, который услышал об этом, помог Функу, выдав ему большую сумму. Когда Гитлер узнал о денежных затруднениях Функа от министра Ламмерса, он предложил для приведения в порядок материального положения Функа перевести ему требуемую денежную сумму в виде дотации. Таким образом Функ смог оплатить налоги и долги...

Господа судьи! До сих пор я занимался общими вопросами, относящимися к деятельности подсудимого Функа, и перехожу теперь к вопросу об уголовной ответственности подсудимого в связи с отдельными пунктами обвинения.

Первый пункт обвинения относится к вопросу о способствовании захвату власти партией и, таким образом, к деятельности подсудимого Функа в партии с 1931 года до конца 1932 года.

Утверждают, что подсудимый Функ способствовал захвату власти заговорщиками. В этом пункте Обвинительного заключения рассматривается деятельность подсудимого Функа с момента вступления его в партию в июне 1931 года до прихода к власти Гитлера 30 января 1933 г. Обвинение утверждает, что Функ, выступая в это время на стороне партии, способствовал захвату власти национал‑социалистами. Это верно. Подсудимый Функ во время его допроса 4 мая сам признал это...

Та роль, которую обвинение приписывает ему, не соответствует действительности. Значение деятельности Функа отчасти сильно переоценивается обвинением, а отчасти о ней создается неправильное представление. Подсудимый Функ в 1932 году установил контакт между Гитлером и некоторыми руководящими лицами из германских экономических кругов. Он выступал также за то, чтобы национал‑социалистские идеи нашли понимание, и ратовал за поддержку партии экономическими кругами. Его часто называли советником Гитлера по экономическим вопросам, но это не было ни партийной должностью, ни партийным титулом...

Во время перекрестного допроса подсудимого Функа советское обвинение предъявило последнему статью, появившуюся в журнале «Дас рейх» в связи с 50‑летием Функа. В ней автор, экономист, по имени доктор Герле, подчеркивает, что Функ «как посредник между партией и экономическими кругами расчистил дорогу для новой идеологии германских предпринимателей».

По этому поводу следует сказать: Функ никогда не оспаривал, что он видел тогда свою задачу в том, чтобы найти такой синтетический принцип построения экономики... Функ всегда признавал политические цели и идеалы национал‑социализма...

30 января 1933 г. Функ как руководитель прессы имперского правительства занял пост министериаль‑директора в имперской канцелярии. Однако руководство политикой в области прессы уже через полтора месяца перешло к доктору Геббельсу, когда он стал имперским министром народного просвещения и пропаганды, и отдел прессы имперского правительства, которым до этого должен был руководить Функ, был слит с вновь образованным министерством пропаганды.

До смерти Гинденбурга за Функом сохранилась еще обязанность лично докладывать по вопросам прессы имперскому президенту фон Гинденбургу и имперскому канцлеру Гитлеру. Затем и эта деятельность полностью прекратилась. Следовательно, должность руководителя прессы в имперском правительстве практически существовала лишь на бумаге, что подтвердил также подсудимый Фриче во время его допроса 28 июня.

Господа судьи! Я перехожу теперь ко второму пункту обвинения, а именно к вопросу об укреплении власти правительства и партии, в связи с этим к преследованию евреев в области интеллектуального труда.

Я не буду подробно излагать свои объяснения по пункту, господа судьи, я хочу лишь отметить несколько соображений, вытекающих из процесса. Предъявленные доказательства показали, что Функ, являясь статс‑секретарем, по существу вообще не занимался пропагандистской деятельностью. Он не выступал ни с какими речами по радио и на митингах. Политикой прессы в тот период руководил только Геббельс.

Подсудимому Функу инкриминируется то, что он «имея полное представление об агрессивных планах заговорщиков, активно участвовал в мобилизации немецкой экономики для агрессивной войны».

В доказательство этого в Обвинительном заключении указывается прежде всего на то, что Геринг включил в управление по четырехлетнему плану министерство экономики в качестве «верховного командования немецкой военной экономики», которое затем было подчинено подсудимому Функу. Далее обвинение указывает, что на основании Закона о защите империи от 4 сентября 1938 г. на Функа как генерального уполномоченного по экономике была возложена задача мобилизации германской экономики на случай войны. Утверждение обвинения, что имперское министерство экономики было включено в управление по четырехлетнему плану прежде, чем Геринг передал его Функу, безусловно, правильно. Так называемое верховное командование немецкой экономикой осуществлялось, но не подсудимым Функом, а уполномоченным по четырехлетнему плану подсудимым Герингом. Функ был связан его директивами, и это подтвердил здесь сам Геринг... Имперское министерство экономики было лишь ведомством, которое должно было проводить указания управления по четырехлетнему плану...

При перекрестном допросе Функа американским обвинением был предъявлен документ ЕС‑255 – письмо от 29 ноября 1937 г. имперского военного министра фон Бломберга на имя Геринга, в котором Бломберг предлагает только что назначенного имперским министром экономики Функа назначить также генеральным уполномоченным по военной экономике. Этого, однако, не случилось. Вначале Геринг сам взял руководство имперским министерством экономики и лишь через несколько месяцев, в феврале 1938 года, передал его подсудимому Функу.

Затем ОКВ, а именно штаб военной экономики, возглавляемый многократно упоминавшимся генералом Томасом, потребовал, чтобы генеральный уполномоченный по военной экономике в дальнейшем по всем вопросам, связанным со снабжением вооруженных сил во время войны, выполнял указания ОКВ. В другом письме (ЕС‑270, США‑240) штаб военной экономики ОКВ требует даже предоставления ему права давать указания генеральному уполномоченному по военной экономике почти во всех областях деятельности. Подсудимый Функ пытался тогда посредством переговоров с рейхсмаршалом Герингом в письме к имперскому министру Ламмерсу определить свое положение в качестве генерального уполномоченного по военной экономике и требовал, чтобы он в качестве генерального уполномоченного по экономике подчинялся непосредственно Гитлеру, а не был связан с указаниями ОКВ. Геринг и Ламмерс тогда согласились со взглядом Функа...

Следует отметить, что подсудимый Функ согласно закону об обороне империи от 4 сентября 1938 г. являлся не генеральным уполномоченным по военной экономике, а генеральным уполномоченным по экономике. Здесь нет слова «военной» и в этом втором законе о защите империи было точно установлено, что Функ должен выполнять требования ОКВ. Таким образом, в конечном итоге ОКВ все же настояло на своем...

В материалах, предъявленных обвинением, нигде не указывается на то, что подсудимый Функ знал что‑либо о политических и военных переговорах, совещаниях и подготовке, которые касались бы планирования войны и, в частности, агрессивной войны со стороны Германии. Функ никогда не привлекался к таким переговорам, в частности, он не присутствовал и на совещании у Геринга 14 октября 1938 г., о котором обстоятельно говорилось в обвинении...

Когда 25 августа 1939 г. Функ написал письмо Гитлеру, польские и германские армии уже стояли в полной боевой готовности друг против друга. Поэтому тогда он должен был действовать таким образом и не мог отказаться от каких‑либо приготовлений...

Представленный обвинением документ ПС‑3787 – это протокол второго заседания имперского совета обороны от 23 июня 1939 г. Оно происходило за 2 месяца до начала войны.

Функ участвовал в нем в качестве генерального уполномоченного по вопросам экономики. Однако весь протокол в целом не оставляет сомнения в том, что при этом речь шла вообще о теоретических полномочиях на случай какой‑либо войны. Кроме того, при оценке протокола нельзя упускать из виду то, что во время войны, которая разразилась через четверть года, деятельность Функа в области распределения рабочей силы полностью перешла к управлению по четырехлетнему плану...

Об угрозе войны с Россией Функ узнал впервые в апреле 1941 года, когда Розенберг был назначен уполномоченным по единому разрешению проблем Восточной Европы. Подсудимый Функ получил тогда, как мы помним, некоторые разъяснения от Ламмерса и Розенберга. Они в общих чертах были изложены некоторыми свидетелями при допросе их в суде. В качестве причины указывалось то, что русские будут концентрировать вдоль всей границы много войск, что они вторглись в Бессарабию и что Молотов в своих беседах выдвинул требования в отношении Восточной Европы.

28 мая 1941 г. у Функа происходило совещание с Розенбергом (документ ПС‑1031). На нем, как Вы, очевидно, помните, обсуждался вопрос, как должна быть урегулирована денежная проблема на Востоке, если будет война с Россией и если эти области будут оккупированы войсками.

Если на совещании с Розенбергом говорилось о том, правда, не подсудимым Функом, что нужно печатать рубли для удовлетворения необходимой потребности в платежах, то Функу это предложение не казалось преступным и необычным...

Война началась уже через несколько недель после этого совещания. О том, что существует угроза войны с Россией, подсудимому Функу было известно. Однако то, что Германия давно готовится к войне, ему не было известно, так же как и то, что Германия будет нападать, то есть будет вести превентивную войну...

Функ ничего не знал о планах Гитлера в области внешней политики и о том, что Гитлер планирует какие‑либо агрессивные войны. Правда Функ особенно летом 1939 года заблаговременно начал заниматься вопросом перевода мирного хозяйства на рельсы военного на случай войны...

С точки зрения уголовного права, существенным для рассмотрения дела Функа является не то, отдавал ли он со своей стороны распоряжения о такой подготовке, а то, знал ли Функ, что Гитлер планирует агрессивные войны и что Гитлер намеревается вести такие агрессивные войны, нарушая заключенные договоры и пренебрегая международным правом. Но Функ заявил под присягой, что он не знал и не предполагал этого. Постоянные уверения Гитлера о том, что он хочет сохранить мир, не позволяли ему, Функу, думать о такой возможности. Правда, мы сегодня знаем на основании событий последующего времени и фактов, установленных процессом, что мирные заверения Гитлера, которые он давал даже в момент самоубийства, в действительности были не чем иным, как ложью и обманом. Однако Функ в то время рассматривал мирные заверения Гитлера как чистую правду. В то время ему и в голову не приходила мысль о том, что Гитлер может обмануть его и весь немецкий народ. Напротив, Функ так же верил словам Гитлера и стал жертвой обмана, как и весь мир...

Функа считают также ответственным за применение принудительного труда иностранных рабочих по той причине, что он, начиная с осени 1943 года, был членом так называемого управления центрального планирования. 22 ноября 1943 г., то есть в разгар войны, он впервые участвовал в заседании этого учреждения... Функ вообще, и я хочу это особенно подчеркнуть, не занимался вопросами использования рабочей силы ни в качестве имперского министра экономики, ни в качестве президента Рейхсбанка...

Теперь, господа судьи, я перехожу к предпоследнему разделу обвинения, а именно к деятельности Функа по исключению евреев из участия в хозяйственной жизни в ноябре – декабре 1938 года, что является третьим пунктом обвинения.

Господа судьи, в Германии никогда не утверждали, что Функ принадлежит к тем антисемитам‑фанатикам, которые принимали участие в еврейских погромах или приветствовали эти погромы и извлекали из них личную пользу...

Для Функа трагичным является то, что, несмотря на все это, его имя на данном процессе неоднократно упоминалось в связи с распоряжениями от ноября 1938 года, на основании которых евреи были изгнаны из хозяйственной жизни. Независимо от его желания он, будучи министром экономики, должен был рассматривать вопросы, относящиеся к участию евреев в хозяйственной жизни Германии. Он, как чиновник, обязан был издавать необходимые распоряжения по выполнению этих мероприятий...

Функ был особенно удручен, когда 10 ноября 1938 г. в Берлине стал свидетелем ужасных опустошений в еврейских домах и магазинах и когда одно за другим стали поступать сообщения, которые вновь все время подтверждали, что Геббельс и его клика, используя возмущение народа по поводу убийства евреями немецкого дипломата в Париже, организовали такие еврейские погромы по всей Германии, которые привели не только к уничтожению еврейского имущества, но и к убийству большого числа евреев, и к преследованию многих тысяч ни в чем не повинных сограждан...

Мы не должны упускать из виду того, что при проведении всех этих мероприятий Функ действовал лишь в качестве министра экономики, то есть как чиновник, который давал лишь распоряжения, относящиеся к выполнению приказа, изданного по указанию Гитлера Герингом, как уполномоченным по четырехлетнему плану. При этом Функ действовал не по своей воле точно так же, как, например, имперский министр финансов граф Шверин фон Крозигк, который в тот же период должен был издать распоряжение относительно выполнения приказа об уплате евреями выкупа в миллиард рейхсмарок, или как имперский министр юстиции и имперский министр внутренних Дел, которые также издавали аналогичные распоряжения в своей области.

Господа судьи, является ли служебный приказ начальника обстоятельством, исключающим ответственность для лиц, выполнявших их?

В связи с этим правовым вопросом я должен высказать следующие принципиальные соображения.

Естественное восприятие права подсказывает нам, что всякий гражданин государства, а также чиновник и даже солдат в том случае не может ссылаться в свое оправдание на выполнение им служебного приказа, если приказ предписывает совершение явно противозаконных действий, особенно преступления, и если подчиненный по существу дела и при учете всей совокупности обстоятельств сознает или должен сознавать, что служебный приказ начальства противоречит существующему правопорядку. Если имеется эта последняя предпосылка, то есть если приказ начальника явно противоречит существующему праву, то в таком случае правильно, если подчиненному не будет предоставлено право ссылаться в свое оправдание на служебный приказ начальника и утверждать, что он лишь выполнял его. В этом отношении данное положение Устава Трибунала, собственно говоря, не содержит в себе по существу ничего нового, а является подтверждением и дальнейшим развитием правовых принципов, которые, хотя и в различном объеме, уже нашли признаке в уголовном праве большинства современных цивилизованных государств. Правда, при этом будет весьма уместна известная осторожность, ибо, с другой стороны, господа судьи, нельзя забывать, что повиновение приказам начальника, а не только закону, является основой любого государственного управления во всех странах и останется ею в дальнейшем для того, чтобы было обеспечено правильное функционирование государственного административного аппарата и что весьма опасным было бы предоставить на усмотрение самого чиновника вопрос о том, должен ли он соблюдать данную им присягу на верность.

Однако, господа судьи, в данном случае речь идет о другом. Здесь речь идет о повиновении граждан государства, и в особенности чиновника, которым был тогда Функ, закону государства, который согласно конституционным положениям данного государства издан правомерно...

Эти правовые вопросы должен разрешить сам суд. В свою защиту Функ может, однако, указать на тот факт, что именно ему в силу его мировоззрения и всего прошлого, безусловно, было очень трудно издавать распоряжения по проведению таких законов в жизнь, хотя он и думал, что при этом исполняет только свой долг как чиновник...

Если Функ во время допроса 22 октября 1945 г. заявил американскому офицеру: «Я виновен», то здесь совсем не следует выяснять, имел ли подсудимый в виду уголовную или лишь моральную вину, которую он усматривал в том, что остался на своем посту, который обязывал его проводить в жизнь законы, противоречащие его собственному мировоззрению...

Таким образом, господа судьи, сознание своей обязанности, с одной стороны, и человеческие чувства – с другой, были теми факторами, которые удерживали подсудимого на его посту и поставили его в такое положение, которое сейчас ставится ему в вину как преступный образ действий.

Сейчас, господа судьи, я перехожу к последней главе, которая в моей защитительной речи носит название «Золотые вклады СС имперскому банку и концентрационные лагеря».

Действительно, особой трагедией в жизни подсудимого Функа было то, что он не только в 1938 году был принужден судьбой издавать распоряжения по проведению в жизнь законов, которые он внутренне осуждал и отрицал, как никто другой, но также и то, что в 1942 году он еще раз особенно ужасным образом оказался связан с преследованием евреев; я имею в виду вклады СС в имперском банке, то есть дело, по которому здесь был показан фильм, демонстрирующий стальные сейфы филиала имперского банка во Франкфурте, и были заслушаны два свидетеля: вице‑президент Эмиль Пуль и советник имперского банка Альберт Томе.

По поводу этого дела подсудимый Функ был допрошен на предварительном следствии 4 июня 1945 г. Правда, тогда он ничего не мог сказать о подробностях и заявил, что этим делом он занимался всего несколько раз и непродолжительное время и не придал ему никакого значения. Это было также одной из причин, почему он первое время не мог подробнее припомнить обстоятельств данного дела... Во всяком случае, Функ должен был считаться с тем, что об этом будут говорить на процессе во время перекрестного допроса. Так и произошло: 7 мая 1946 г. об этом говорил представитель американского обвинения, причем он представил письменные показания свидетеля Эмиля Пуля, в которых, как известно, Пуль вначале обвинял подсудимого Функа...

Действительно, в свое время, как припомнил подсудимый после допроса Пуля, рейхсфюрер СС Гиммлер обратился к нему, Функу, однажды с вопросом, нельзя ли хранить в сейфах имперского банка ценности, конфискованные СС на Востоке1

На этот вопрос Гиммлера Функ ответил утвердительно и сказал, что Гиммлер может кому‑либо поручить обсудить и урегулировать это дело с вице‑президентом Рулем.

Гиммлер в то время заявил Функу, что это может сделать его группенфюрер Поль, который свяжется с вице‑президентом Пулем. Мне кажется, что это было все, о чем Функ говорил в 1942 году с имперским руководителем СС Гиммлером и о чем он при случае сообщил своему вице‑президенту Пулю, так как Пуль фактически вел дела имперского банка и этот вопрос входил в его компетенцию.

Существенным во всем деле является вопрос, знал ли или видел ли Функ, что среди поставляемых СС вещей в большом количестве, которое бросалось бы в глаза, находились также золотые оправы очков, золотые зубы и тому подобные предметы, попавшие в руки СС не на основе законной конфискации, а преступным путем.

Функ не знал ни о размерах, которые постепенно принимали вклады СС, ни о том, что среди фонда имелись украшения, жемчуг и драгоценные камни, оправы от очков и золотые зубы... Он только один раз по просьбе вице‑президента Пуля обратился с вопросом к рейхсфюреру СС Гиммлеру – это была вторая беседа с Гиммлером – о том, могут ли быть реализованы ценности СС, хранившиеся в имперском банке, то есть реализованы в законном торговом порядке. Гиммлер разрешил это сделать, и Функ сообщил своему вице‑президенту Пулю...

От многочисленного персонала имперского банка не скрывали того, о каких вещах здесь шла речь. Наоборот, личный персонал имперского банка получил от Пуля задание сортировать X поступавшие драгоценные вещи и оценивать их в ломбарде; десятки чиновников имперского банка, регулярно ходившие в хранилище, могли видеть там отдельные вещи, а главная имперская W касса, как обычно совершенно открыто, вместе с имперским министерством финансов оценивала золотые вещи.

Я прихожу к выводу: хотя имперский банк и производил расчеты по счетам империи, где фигурировали вещи, которые добывались преступными действиями СС, но Функ все же об этом ничего не знал, следовательно, не может быть за это привлечен к ответственности в уголовном порядке.

То же самое, господа судьи, относится к кредитам имперского банка, выдаваемым предприятиям СС.

Господа судьи! В этой связи кажется необходимым остановиться еще на вопросе о том, посещал ли когда‑либо Функ концентрационные лагеря. Допрошенный здесь свидетель доктор Блаха заявил, что Функ в первой половине 1944 года один раз посетил Дахау. Визит имел место тотчас же после одного совещания с министром финансов, в котором участвовал Функ и которое происходило в Берхтесгадене или в другом местечке. Функ знал, что в Германии существовали концентрационные лагеря, так же как он знал о том, что в Германии имелись каторжные работы, тюрьмы и прочие учреждения исправительного характера.

Но ему не было известно о большом количестве подобных концентрационных лагерей и о громадном числе заключенных, доходившем до сотен и миллионов. Ему не были известны также совершаемые в лагерях и выявленные только на процессе многочисленные злодеяния. В частности, Функ узнал о существовании так называемых лагерей уничтожения, служивших для целей убийства миллионов евреев, только благодаря процессу.

Господа судьи! Таким образом, защита выразила свою точку зрения по данной части обвинения, которая в том случае, если она является правильной, тягчайшим и ужаснейшим образом падет на голову Функа. В одном пункте, по мнению подсудимого Функа, может быть расхождение во мнениях, а именно относительно ужасов в концлагерях, которые совершались там в течение ряда лет и особенно над евреями. Всякий, кто принимал участие в таких неслыханных злодеяниях, должен, по мнению германского народа, нести суровое наказание. Это является также точкой зрения подсудимого Функа, которую он выразил в ответе 6 мая 1946 г. американскому обвинению, когда заявил, что он, как человек и как немец, чувствует тягчайшую вину и глубокий стыд за то, что совершили немцы над миллионами несчастных людей.

Господа судьи! Итак, я заканчиваю рассмотрение дела Функа. Я коснулся всего, что касается уголовных моментов и что входит в задачи защиты на этом процессе...

Вашей задачей, как судей, будет вынесение справедливого приговора подсудимому Функу, приговора, который не заставил бы его искупать чужую вину, которую он не мог предотвратить и о которой даже не знал; приговора, который установил бы меру его виновности, не политической его виновности, а уголовной, что только и может быть предметом данного процесса; приговора, который имел бы значение не только сегодня, но был бы признан правильным в будущем, когда мы уже отдалимся на Необходимое по времени расстояние от ужасных событий и когда бесстрастно рассмотрим все эти вещи как принадлежащие далекой истории; приговора, господа судьи, который удовлетворил бы не только представляемые вами народы, но и был воспринят как справедливый и мудрый всем германским народом в целом.

Date: 2015-08-15; view: 765; Нарушение авторских прав