Выступление О. ПАННЕНБЕКЕРА, защитника подсудимого Вильгельма Фрика

[Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 11 июля 1946 г.]

Господин председатель, господа судьи!

Подсудимому Фрику вменяется в вину совершение преступных действий, предусмотренных статьей 6, пп. «а», «Ь» и «с» Устава.

Я хочу прежде всего коснуться вопроса о том, должна ли статья 6 Устава рассматриваться как руководящая норма материального уголовного права, устанавливающая в непреложной и обязательной для Трибунала форме, какие действия должны считаться наказуемыми, или же статья 6 Устава определяет процессуальные нормы, устанавливающие подсудность настоящему Трибуналу определенных преступлений.

Последняя точка зрения отражена в выступлениях обвинителей, а именно в указании сэра Хартли Шоукросса на то, что статья 6 Устава восполняет собою существовавший ранее пробел в процедуре отправления международного уголовного правосудия, но что нормы материального уголовного права, подлежащие применению к подсудимым, установлены уже ранее посредством законов. В соответствии с этим часть II Устава, начинающаяся со статьи 6, озаглавлена: «Юрисдикция и общие принципы», из чего можно сделать вывод, что статья 6 предназначена для того, чтобы установить в процессуальном отношении подсудность определенных видов преступлений данному Трибуналу.

Доводы сэра Хартли Шоукросса имели целью опровергнуть возражение, состоящее в том, что недопустимо и противоречит одному из основных правовых принципов привлечение к ответственности за действие, которое в момент его совершения не являлось наказуемым. Это возражение вызвано тем толкованием, что Устав создал новые нормы материального уголовного права, имеющие обратную силу.

Надо решить, является ли запрет придавать закону обратную силу настолько важным правовым принципом, что его нельзя нарушать...

Я полагаю, что имеются веские основания для того, чтобы рассматривать статью 6 Устава в соответствии с текстом ее заголовка как норму, определяющую юрисдикцию настоящего Трибунала, тем более что державы, подписавшие соглашение, уже высказались решительно за строгое и обязательное восстановление запрета придания обратной силы уголовному закону.

Если толковать статью 6 как определяющую юрисдикцию данного Трибунала, то Трибуналу надлежит самому решить не только вопрос о доказанности предъявленных обвинений, но и правовой вопрос – существует ли в каждом отдельном случае материальный уголовный закон, предусматривающий наказание за действия, вменяемые в вину подсудимым. Такой возврат к нормам материального уголовного права, существовавшим во время совершения соответствующих действий, не означает невозможности предания суду подсудимых настоящему Трибуналу за такие действия, которые при всех обстоятельствах являются преступными. Однако отсюда вытекает ряд ограничений, которые, по мнению защиты, допустимы скорее, чем нарушение такого существенного принципа справедливого суда, состоящего в том, что закон не имеет обратной силы.

Таким образом, я отстаиваю ту точку зрения, что вполне возможно и не противоречит требованию справедливой кары за военные преступления истолкование статьи 6 Устава в соответствии с ее заголовком как нормы, определяющей процессуальную компетенцию настоящего Трибунала, а не как новой нормы материального уголовного права.

Дальнейшие объяснения касаются вопроса о «заговоре», но доктор Штамер так подробно останавливался на этом, что я могу это опустить.

Устав не содержит указания на то, что подсудимый должен нести ответственность за такие совершенные им действия, которые выходят за пределы его участия в общем планировании.

Формулировка Устава «во исполнение общего плана» не противоречит тому толкованию, что Устав устанавливает ответственность за действия, совершенные в пределах согласованного плана.

В таком объеме предположение об ответственности за действия, совершенные другими, соответствует требованиям справедливости, а за этими пределами оно было бы нарушением основных правовых принципов. Поэтому защита считает, что в тех случаях, когда речь идет о действиях, совершенных другими, и за которые подсудимый должен нести ответственность, необходимы доказательства того, что действия и форма их исполнения отвечали намерениям подсудимого.

Я хотел бы вернуться к отдельным видам преступлений, участие в которых инкриминируется подсудимому Фрику. В первую очередь, как утверждает обвинение, подсудимый участвовал в планировании и подготовке агрессивной войны. Здесь уже говорилось о том, является ли агрессивная война уголовным преступлением с точки зрения правосознания данной эпохи. Что касается подсудимого Фрика, то я полностью присоединяюсь в этом вопросе к тому, что говорил профессор Ярайсс.

Существует лишь одна возможность осудить отдельных лиц за участие в агрессивной войне как уголовно наказуемом преступлении, а именно: вопреки утверждениям сэра Хартли Шоукросса, применить Устав как норму материального уголовного права, впервые определяющую агрессивную войну как уголовный деликт и притом имеющую обратную силу. Из иного толкования статьи 6 Устава, а именно как процессуальной нормы, определяющей юрисдикцию данного Трибунала, по мнению защиты, вытекает следующий вывод. Хотя Суд признан компетентным для рассмотрения преступлений против мира, это, однако, не доказывает еще виновность отдельных подсудимых, потому что отсутствует отдельная предпосылка, а именно возможность установить, что подсудимым нарушены какие‑либо действующие нормы международного права или же правовые нормы отдельных стран, которые в то время определяли агрессивную войну как уголовно наказуемое деяние, совершить которое могут отдельные лица.

Теперь я обращаюсь к фактам, приводимым обвинением в доказательство участия подсудимого Фрика в планировании и подготовке агрессивных войн.

Такую деятельность обвинение усматривает уже в самом раннем сотрудничестве Фрика с партией, которое продолжалось до 1933 года и способствовало приходу Гитлера к власти.

Таким же образом обвинение расценивает и дальнейшую деятельность Фрика после прихода Гитлера к власти, когда он содействовал укреплению мощи партии и ее руководства путем внутриполитических мероприятий, в частности, своим участием в законодательных мероприятиях, благодаря которым были созданы вооруженные силы, и, наконец, участием в мероприятиях по прямой подготовке к войне.

Исходя из того, что с точки зрения уголовного права имеет значение лишь преднамеренное участие подсудимого в подготовке к агрессивной войне, я должен подойти к вопросу – представило ли обвинение доказательства того, что Фрик сознавал, что его содействие в достижении партией ее целей является подготовкой к войне, то есть что он сам участвовал в подготовке войны.

Обвинение утверждает, что Гитлер и его партия с самого начала открыто преследовали цель изменить внешнеполитическое положение Германии посредством войны. На основании этого утверждения обвинение заявляет, что не требуется специальных доказательств в подтверждение того, что каждый подсудимый, поддерживающий Гитлера и его партию, тем самым сознательно содействовал подготовке агрессивных войн. В доказательство того, что Гитлер со своей партией с самого начала спланировали агрессивную войну, обвинение ссылается на партийную программу и называет отмену Версальского договора одной из целей партии. Однако в программе партии не говорится ни слова о том, что подобная цель должна быть достигнута при помощи оружия.

С того времени, как Гитлер вступил в правительство, то есть 30 января 1933 г., когда он стал ответственным руководителем правительства, он занял совершенно недвусмысленную позицию относительно путей и целей германской внешней политики и высказывал свои намерения как в официальных речах и беседах, так и в частных разговорах.

Со времени прихода к власти при возможности он всегда подчеркивал свое настоятельное стремление к миру и отрицательное отношение к войне, подкрепляя высказывания убедительными аргументами. Он все время заявлял о том, что определенных изменений Версальского договора он решил достичь только мирным путем.

Нет необходимости повторять цитаты из речей Гитлера, которые были приведены обвинением в доказательство того, каким образом Гитлер обманывал весь мир и подвластный ему народ своими речами о мире.

Фрик, как и немецкий народ, принимал всерьез заверения Гитлера, которые он, будучи главой правительства, повторял без конца.

Поэтому те, кто с самого начала были убеждены в том, что Гитлер желает войны, и высказывали предостережения, оставались в безнадежном меньшинстве по всему миру.

На то, что мир серьезно верил мирным заверениям Гитлера, обвинение указывало не раз. Лучшим доказательством того факта, что иностранные государственные деятели, знакомые с партийной программой, были также обмануты этими мирными заверениями, служит то, что они проглядели вооружение Германии, проводившееся Гитлером для агрессивной войны, в которую ни в Германии, ни во всем мире никто не верил всерьез, кроме тех, кто был непосредственно посвящен в тайные планы Гитлера.

Далее обвинение утверждает, что если намерения, связанные с войной, вначале не всем были известны, то все же подсудимый Фрик обязательно должен был знать о подготовке Гитлером агрессивной войны благодаря тем задачам, которые он выполнял с 30 января 1933 г. в качестве министра внутренних дел.

Однако все эти меры не находились в непосредственной связи с подготовкой к войне. Для иного суждения не дают основания также и те меры, которые были направлены непосредственно на создание военной мощи Германии, то есть введение всеобщей воинской повинности и занятие демилитаризованной Рейнской зоны.

В качестве имперского министра внутренних дел подсудимый Фрик издавал распоряжения по линии гражданской администрации об учете военнообязанных, вследствие чего он должен был подписать закон о всеобщей воинской повинности.

Но и эти мероприятия сами по себе все же не могут рассматриваться как подготовка агрессивной войны. Восстановление всеобщей воинской повинности и установление военного суверенитета Германии в демилитаризованной области на Западе обосновывались Гитлером перед его сотрудниками и перед мировой общественностью такими аргументами, справедливость которых была признана повсюду, и многие иностранные государственные деятели после того, как прошел первый испуг, продолжали верить в мирные заверения Гитлера и считали, что нет серьезных оснований для того, чтобы бояться воинственных стремлений Гитлера.

Бесспорно, что Гитлер 23 ноября 1939 г. сам заявил главнокомандующим (документ ПС‑789, США‑23), что вооруженные силы он создал для того, чтобы воевать. Однако свое намерение Гитлер до этого времени маскировал так удачно, что ему верили как в стране, так и за границей и, как показали представленные доказательства, верили даже члены его собственного кабинета, не посвященные в тайные планы Гитлера.

Этим объясняется то, что многие из подсудимых заявляют, что хотя они и согласились на восстановление вооруженных сил Германии вопреки условиям Версальского договора, однако не желали войны и свое участие в восстановлении вооруженных сип Германии не рассматривали как участие в планировании агрессивных войн. Что касается подсудимого Фрика, то, с точки зрения защиты, отсутствуют доказательства того, что Гитлер посвящал его в свои военные планы, а поэтому его содействие восстановлению немецких вооруженных сил не может рассматриваться как преднамеренное участие в планировании войны. Это же относится к деятельности подсудимого, направленной на то, чтобы централизовать гражданскую администрацию на случай возможной войны. Такая задача была возложена на подсудимого на основании второго закона о защите империи от 4 сентября 1938 г., в котором он назван генеральным уполномоченным по имперской администрации.

Я еще раз хочу указать на то, что должность генерального уполномоченного по делам имперской администрации была создана лишь вторым законом о защите империи, и то, что, таким образом, первым законом о защите империи от 21 мая 1935 г. она еще не предусматривалась.

Точно так же обстояло дело с должностью генерального уполномоченного по имперской администрации, которая была учреждена 4 сентября 1938 г. вторым законом о защите империи и на которую был назначен подсудимый Фрик по той причине, что он был имперским министром внутренних дел.

Эта должность введена была с целью централизовать всю гражданскую администрацию в интересах защиты отечества. Даже если Гитлер, судя по тем документам, которые предъявлялись здесь Суду, во время издания второго закона о защите империи уже хотел войны, то все же защита подсудимого считает важным установить, мог ли Фрик в то время знать об агрессивных намерениях Гитлера на основании содержания самого закона, подготовительных работ к нему, документов или другой информации, имевшихся в его распоряжении.

В самом законе не отражается намерение Гитлера использовать его в качестве инструмента для подготовки агрессивной войны.

Задачи, поставленные перед подсудимым Фриком как генеральным уполномоченным по имперской администрации, состояли исключительно в концентрации внутреннего управления Германии на случай любой войны или военной угрозы. Это явствует из дополнительно представленного здесь документа ПС‑3787, США‑782. Закон сформулирован так, что в нем говорится только о защите империи в случае войны. Закон говорит «о состоянии обороны» и предусматривает случай «внезапной угрозы территории империи», когда необходимо принять соответствующие меры.

В законе нет указания на то, что Гитлер планировал начать войну. Это вполне соответствует принципу, много раз упоминавшемуся здесь, которого Гитлер придерживался даже в отношении людей, непосредственно его окружавших, и который состоял в том, что никто не должен знать о планах Гитлера больше, чем это нужно для выполнения своей непосредственной работы. Учитывая этот принцип, нельзя предполагать, поскольку обратное не доказано, что министерству внутренних дел сообщалось больше, чем было необходимо для принятия им мер, обеспечивающих защиту империи в случае внезапной угрозы нападения со стороны других государств путем проводившейся для этой цели концентрации ресурсов внутреннего управления страны.

Мне не нужно подробно останавливаться на том, что такое мероприятие не может расцениваться как преднамеренная подготовка к агрессивной войне, поскольку соответствующим учреждениям внутренней администрации было сказано, что эти меры необходимы для обороны империи против угрожающей со стороны других государств агрессии, в чем Гитлер сумел убедить всех, кому не следовало знать о его тайных планах и кто, несмотря на это, должен был содействовать проводимому им вооружению и перестройке государства на случай войны.

Я должен лишь остановиться вкратце на некоторых документах, относящихся к деятельности подсудимого Фрика в качестве генерального уполномоченного по имперской администрации.

В своей речи от 7 марта 1940 г. Фрик говорил об этой должности (документ ПС‑2608, США‑714), заявив, что планомерная подготовка аппарата управления была проведена еще в мирное время, для чего и была учреждена должность генерального уполномоченного по имперской администрации.

Таким образом, эта речь подтверждает только то, что следует из текста самого закона. Точно так же обстоят дела с документом ПС‑2986, США‑409, представляющим собой письменное показание подсудимого, где подтверждается то же самое.

Поэтому должность генерального уполномоченного по имперской администрации вместе с созданными этим законом должностью генерального уполномоченного по вопросам экономики и должностью начальника ОКВ не могут рассматриваться как некий «триумвират», в руках которого сосредоточивалась вся правительственная власть Германии. Ни в самой Германии, ни за ее пределами никогда не говорили о том, что

Германия управляется подобным триумвиратом. Свидетель Ламмерс указал на то, что задачи, которыми занимались эти лица, имели явно второстепенное значение, выполнялись ими путем издания распоряжений и никакого отношения к подготовке агрессивной войны не имели.

Еще одна область деятельности подсудимого расценивается обвинением как участие в подготовке агрессивной войны. Речь идет о поддержке Фриком союза немцев, проживающих за границей.

Я ссылаюсь на документы «Фрик №14» и ПС‑3258, представленные под номером ВБ‑262. Оба документа свидетельствуют о том, что Фрик поддерживал вышеназванный союз как объединение немцев, живущих за границей; задачей союза являлось поддержание культурных связей между ними.

Однако из документов не следует, что Фрик проводил какую‑либо деятельность с целью поддержки так называемой пятой колонны за границей.

Следующим документом, из которого обвинение заключило, что Фрик одобрял политику агрессивных войн, является письменное показание Мессерсмита (ПС‑2385, США‑68). Ряд подсудимых указывали на неточность его показаний, и, в частности, подсудимый Шахт во время своего допроса показал, что этот документ вообще не может быть правильным а основных пунктах.

Я не думаю, чтобы письменные показания, вызывающие сомнения в основных пунктах, могли быть использованы для обоснования судебного приговора. Для доказательства того, участвовал ли Фрик в сознательной подготовке агрессивной войны, обвинение далее предъявило документ Д‑44, США‑428.

Из него явствует, что имперским министерством внутренних дел в 1933 году было дано указание составлять все официальные сообщения в такой форме, чтобы не давать за границей возможности усмотреть в них нарушения Версальского договора.

Из документа не видно, должны ли быть скрыты при помощи этих указаний действительные нарушения договора или же речь шла о том, чтобы избежать лишь видимости нарушения договора.

Приблизительно так же обстоит дело и с документом ПС‑1850, США‑742. Речь идет о записи совещания между руководством С А и имперским министром обороны, который в 1933 году сделал СА предложение о том, чтобы при помощи министерства внутренних дел бюджетные средства империи были использованы для военной подготовки членов СА.

В документе не говорится о том, как отнеслось министерство внутренних дел к этому предложению, и если бы оно приняло его, то это опять‑таки доказывает лишь то, что министерство внутренних дел способствовало воссозданию германских вооруженных сил – факт, который и без того доказан.

Следовательно, все эти документы не доказывают, что обвиняемый Фрик воспринимал как подготовку к агрессивной войне те мероприятия, которые Гитлер приказывал проводить как необходимые для обороны империи. В 1941 году, за несколько дней до начала войны с Советским Союзом, состоялось, правда, совещание между обвиняемым Розенбергом и представителями министерства по вопросу о проведении мероприятий в случае оккупации областей Советского Союза.

Это явствует из документа ПС‑1039, США‑146 – отчета Розенберга о переговорах, где сказано, что переговоры велись с «имперским министром Фриком» (присутствовал статс‑секретарь Штукарт)^[28].

Так как переговоры происходили всего лишь за несколько дней до начала войны на Востоке, то из документов не следует, что сам Фрик узнал об этих переговорах еще до начала войны...

На процессе при помощи многочисленных доказательств уже выяснено, насколько Гитлер хранил в тайне действительно агрессивные намерения и вообще как он умел скрывать действительную цель своих политических мероприятий, то есть войну, в течение многих лет при помощи тысячи убедительных причин, которыми оправдывал отдельные мероприятия своей агрессивной политики.

Существовал очень узкий круг сотрудников, которых Гитлер посвящал в свои военные планы, однако круг был избран не на основании должностей, занимаемых соответствующими лицами в кабинете или же их положения в партийной иерархии, а исключительно под углом зрения того, должно ли соответствующее лицо с учетом выполняемой им работы в плане подготовки войны знать об агрессивном характере общей политики Гитлера или даже детали его агрессивных планов.

Из документов ПС‑386, США‑25 видно, с какой последовательностью соблюдался принцип сохранения тайны даже по отношению к руководящим членам партии и начальникам важных ведомств в имперском кабинете.

Тот, кто как министр внутренних дел должен был в рамках подготовки войны проводить только такие мероприятия, которые были бы совершенно такими же, как и в случае обороны, не посвящался в агрессивные намерения Гитлера, принимая во внимание его основной принцип. По этой причине присутствие обвиняемого Фрика не зарегистрировано ни на одном из тех тайных совещаний, на которых Гитлер сообщал о своих внешнеполитических планах и военных целях кругу избранных лиц. В только что упомянутом документе ПС‑386 Гитлер особенно подчеркивает и обосновывает то, что такие планы не должны обсуждаться имперским кабинетом как высшим совещательным органом.

В другой записи о подобном совещании (документ Л‑79, США‑27) изложен принцип, согласно которому никому не разрешалось знать что‑либо о военных планах, если он непосредственно для своей работы не должен знать этих планов. Фамилии Фрика нет не только среди присутствовавших на совещаниях у Гитлера, проводившихся перед началом войны, где говорилось о его агрессивной политике, но и на многочисленных конференциях, посвященных дальнейшим целям войны и агрессивным намерениям Гитлера, которые проводились во время войны.

О последующих актах агрессии обвиняемый Фрик также ранее не информировался и не привлекался к разработке их планов, что вытекает из докладов Гитлера о своих планах и соответствующих списков лиц, присутствовавших на совещаниях, представленных Трибуналу.

Фрик, специалист по делам имперской администрации, считавшийся некомпетентным по военным и внешнеполитическим вопросам, был вполне подходящим лицом для создания гражданской администрации в случае возможной войны, но, по мнению Гитлера, его внешнеполитические и военные планы ни в коей мере не касались Фрика.

Однако обвинение далее утверждает, что подсудимый Фрик после завоевания чужих областей и их оккупации определял административную политику в них и несет за нее ответственность, и обвинение расценивает эту деятельность подсудимого согласно статье 6, пункт «а», Устава как «участие в ведении агрессивных войн». Как утверждает обвинение, Фрик осуществлял «всеобщий контроль» над оккупированными областями, в частности, потому, что он был начальником «центрального управления» по делам оккупированных областей. Ввиду выполнения им этих функций на него возлагается ответственность за все военные преступления и преступления против человечности, которые были совершены в оккупированных и присоединенных областях перед войной и во время войны, вплоть до его отзыва с поста имперского министра внутренних дел 20 августа 1943 г.

Это вопрос толкования права: расценивать ли деятельность в управлении оккупированными областями согласно статье 6, пункт «а», Устава как «ведение агрессивных войн» или же наказуемым являются лишь военные преступления и преступления против человечности?

Такое толкование сделало возможным наказание за преступления, которые были совершены при управлении оккупированными областями. Во всяком случае, преступления против человечности или военные преступления согласно Уставу подлежат наказанию.

В связи с этим следует рассмотреть, за какие территории подсудимый Фрик несет ответственность. Это прежде всего области, которые на основе государственного права были включены в Германскую империю и назывались «присоединенными территориями». Они перешли под управление соответствующих имперских министерств, то есть в отношении внутренней администрации в ведение имперского министра внутренних Дел. Таким образом, подсудимый Фрик несет ответственность за администрацию этих областей в пределах того периода времени, когда он был министром, то есть до августа 1943 г. На востоке – это главным образом области Восточной Пруссии, Познань, Данциг...

На востоке в таком же государственном положении находилась область Мемеля; на западе – район Эйпен‑Мальмеди, а на юго‑востоке – Судетская область. Далее а состав Германской империи была включена Австрия. В отношении этих территорий Фрик участвовал в издании законов и проведении административных мероприятий, на основании которых было произведено их присоединение. За внутреннее управление этих областей он несет обычную ответственность министра внутренних дел вплоть до своей отставки.

Там, где существовала собственная администрация, она никогда не зависела от соответствующих министерств в империи, она всегда подчинялась начальнику администрации данной области, который в свою очередь подчинялся непосредственно Гитлеру. Это же распространялось не оккупированные советские области, администрация которых в общем подчинялась имперскому министру по делам оккупированных восточных областей.

В декретах о создании собственной гражданской администрации говорится о том, что имперский министр внутренних дел является центральной инстанцией, и не основании данной формулировки обвинение сделало вывод об ответственности подсудимого Фрика за управление во всех оккупированных областях, как это изложено в Обвинительном заключении. Фактические задачи центральной инстанции изложены в распоряжении о создании центральной инстанции для Норвегии – документ ПС‑3082. В то время центральная инстанция в первую очередь имела своей задачей предоставлять в распоряжение начальников гражданской администрации в оккупированных областях необходимый персонал в соответствии с предъявленными требованиями... Эта деятельность центральной инстанции не оправдывает предположения об ответственности Фрика за администрацию в оккупированных областях.

Требования о предоставлении чиновников для оккупированных областей рассматривались в имперском министерстве внутренних дел, что показал свидетель Леммерс. Я цитирую из вышеупомянутого документе ПС‑3082: «Унифицированное, согласующееся с потребностями Норвегии сотрудничество высших имперских властей между собой и с имперским комиссаром».

Представленные доказательства по делам подсудимых Розенберге, Франке и Зейсс‑Инкввртв, которые являлись начальниками гражданской администрации в оккупированных областях, ни в одном случае не установили их сотрудничества в какой‑либо форме с подсудимым Фриком как имперским министром внутренних дел или руководителем центральной инстанции в этом министерстве...

Фрик, в частности, не имел никакого права вмешиваться в деятельность полиции в оккупированных областях, не присоединенных к империи. Поэтому подсудимый Фрик не может нести ответственность за преступления против человечности и за военные преступления в оккупированных областях, тек как они не могли совершаться в них по его приказу, и в то же время он не мог воспрепятствовать их совершению.

Что касается территории Германской империи, я должен теперь обратиться к возлагаемой обвинением на подсудимого Фрика ответственности за все мероприятия полиции, включая гестапо, а также за создание концлагерей и управление ими. Разрешите мне сначала сослаться на документы, представленные мною, из которых следует, что полиция, включая политическую полицию, в 1933 году была еще в ведении отдельных провинций внутри империи, то есть Пруссии, Баварии и т.д.

Имперский министр внутренних дел в тот период имел только так называемое право «имперского надзора» над провинциями, которое Фрик осуществлял путем издания общих директив и распоряжений правового характера, и это был единственный путь, при помощи которого Фрик как имперский министр мог оказывать влияние на политическую полицию и концентрационные лагеря.

Фрик... пытался путем издания распоряжений правового характера ограничить произвол в практической деятельности политической полиции отдельных провинций. В этой борьбе Фрика со злоупотреблениями политической полиции провинций последняя имела все преимущества, так как находилась под руководством Геринга и Гиммлера, с которыми «бюрократ» Фрик – как Гитлер его презрительно называл – не мог даже сравниться в отношении влияния в партии и государстве. Политическая полиция провинций часто на практике не выполняла распоряжения Фрика. Но Фрик не смотрел на это безучастно и вмешивался в тех случаях, когда считал, что его вмешательство может ввести в определенные правовые рамки анархическую практику политической полиции провинций...

Я сошлюсь на документ ПС‑775 – меморандум Фрика Гитлеру, который ясно называет вещи своими именами... резко критикует отдельные случаи злоупотребления правом превентивного заключения со стороны политической полиции провинций...

Однако все эти попытки не имели успеха, потому что политическое влияние Фрика было слишком незначительным и он не мог бороться против Геринга и Гиммлера и, кроме того, по той причине, что практика Геринга и Гиммлера в основном соответствовала тому, чего в действительности хотел сам Гитлер, хотя этого Фрик в то время еще не сознавал...

Следовательно, вывод о том, что Фрик в какой‑то степени принимал участие в терроре и актах насилия гестапо, необоснован.

В более поздний период правовое положение изменилось.

Указом Гитлера от 17 июня 1936 г. (документ ПС‑2073) задачи полиции по всей территории империи были объединены и в целом переданы Гиммлеру, ведомство которого было формально включено в имперское министерство внутренних дел под наименованием «рейхсфюрер СС и начальник германской полиции в имперском министерстве внутренних дел».

Вопрос состоит а том, получил ли Фрик, будучи министром внутренних дел, в соответствии с новой структурой, какое‑либо право издавать приказы ‑или практически осуществимое право давать указания политической полиции, ее органам и чиновникам? Когда Гиммлер по собственному желанию, осуществления которого он смог добиться благодаря своему влиянию на Гитлера, был назначен начальником полиции на всей территории империи, в Германии перестало существовать министерство полиции или безопасности в собственном смысле этого слова. Этим следует объяснять то, что единоначальное руководство полицией в лице Гиммлера формально было включено в имперское министерство внутренних дел. Гиммлер, однако, был больше чем начальником управления в министерстве внутренних дел...

Ему было присвоено специально учрежденное звание «рейхсфюрер СС», что давало Гиммлеру возможность осуществлять государственно‑полицейские функции в качестве рейхсфюрера СС, то есть партийного руководителя, не зависевшего ни от каких распоряжений государственного министра...

Гиммлер с самого начала получил полномочия, приравнивавшие его к имперскому министру, в именно самостоятельно и под собственную ответственность представлять интересы полиции в кабинете, как это вытекает из указа о его назначении (документ ПС‑2073).

Путем издания приказа от 25 января 1938 г. Фрик пытался ограничить право применения превентивного заключения и исключить его применение для целого ряде случаев, в которых им злоупотребляли. Я ссылаюсь на документ ПС‑1723, США‑206. Возможно, здесь будет сделано возражение, что на практике гестапо никогда не обращало внимания на эти директивы Фрика, и Гиммлер и его подчиненные продолжали проводить абсолютное господство террора и насилия. Это соответствует действительности и в деталях подтверждено свидетелем Гизевиусом...

Обвинение во время представления своих материалов 3 июля 1946 г. предъявило документ Д‑181, ВБ‑528 и заявило, что политическая полиция не только формально была включена в министерство внутренних дел, но что Фрик действительно несет ответственность за мероприятия полиции. В действительности этот документ свидетельствует лишь о том, что Фрик, будучи министром внутренних дел, был причастен к вопросу стерилизации так называемых наследственных больных. Этот документ не имеет никакого отношения к мероприятиям полиции и прежде всего к мероприятиям политической полиции. Кроме того, он не раскрывает позицию Гиммлера в министерстве внутренних дел...

Речь идет здесь о той же проблеме, которая касается многих из подсудимых, а именно о формальном подписании приказе, издаваемого по указанию Гитлере...

Теперь я должен остановиться не нескольких документах, которые обвинение расценило как доказательства активного участия подсудимого Фрика в деятельности политической полиции. Я уже касался документа ПС‑3304, на который обвинение ссылалось. Это распоряжение об учреждении должности начальника полиции при имперском наместнике восточных областей, включенных в состав Германской империи. Следовательно, здесь рассматривается вопрос о структуре администрации ведомства имперского наместника в одной из частей империи...

Указанное распоряжение относится к сфере общей компетенции министерства внутренних дел и не свидетельствует о какой‑либо специальной полицейской деятельности. Кроме того, к каким‑либо актам произвола со стороны гестапо это распоряжение не имеет никакого отношения...

Так же обстоит дело и с документами, которые обвинение расценило как доказательства участия подсудимого в создании концентрационных лагерей и в управлении ими или как одобрение террористических методов гестапо...

Обвинение предъявило далее документ ПС‑1643, США‑73, в котором речь идет о переговорах относительно отчуждения земельных участков для расширения территории концентрационного лагеря Освенцим. Вопросами отчуждения всегда занимается общая внутренняя администрация. По этой причине к участию в переговорах был привлечен чиновник из министерства внутренних дел...

Обвинение указало на то, что подсудимый Фрик сам посетил концентрационные лагеря в Ораниенбурге и Дахау. Подсудимый не оспаривает факт посещения им в 1938 году концентрационного лагеря в Ораниенбурге, о чем здесь также говорил в своих показаниях свидетель Гесс...

Официальный посетитель концентрационного лагеря в то время не мог заметить ничего такого, что свидетельствовало бы об убийствах, зверском обращении и других преступлениях; поэтому факт посещения лагеря не может служить решающим аргументом в подтверждение того, что данное лицо знало о преступлениях, происходивших в концентрационных лагерях...

Далее я должен коснуться обвинения, выдвинутого против подсудимого Фрика по вопросу о преследовании евреев. Фрик принимал участие в законодательных мероприятиях, в частности, в издании «нюрнбергских законов», и в осуществлении административных мероприятий, которые он рассматривал как выражение национал‑социалистской политики. В то же время не имеется никаких доказательств того, что Фрик сам участвовал и знал о мероприятиях, преследующих цель их физического уничтожения, которые проводили Гиммлер и его органы по непосредственному поручению Гитлера и которые держались в строгом секрете от всех тех, кто не принимал участия в этих ужасных событиях.

Фрику на основании его деятельности на посту министра внутренних дел вменяется также в вину убийство больных и душевнобольных.

Принципиальное указание Гитлера содержится в документе ПС‑630, США‑342, из которого видно, что Гитлер отдал такое распоряжение... Боулеру и доктору Брандту, минуя аппарат министерства. Гитлер вопреки всем правилам подписал поручение не в качестве лица, выполняющего государственные функции, то есть фюрера и рейхсканцлера, а использовал для этого бумагу, предназначенную для частных писем со штампом «Адольф Гитлер»...

После того как Фрик оставил пост министра внутренних дел, он в августе 1943 года был назначен на должность имперского протектора в Богемии и Моравии... Я ссылаюсь на документы ПС‑3443, СССР‑60 и ПС‑1366 и показания свидетеля Ламмерса.

Должность имперского протектора являлась первоначально воплощением власти империи в протекторате. Однако на практике полномочия постепенно переходили к тогдашнему статс‑секретарю имперского протектора Карлу Франку. С назначением Фрика в августе 1943 года имперским протектором в Богемии и Моравии правительственные полномочия были также и формально перенесены на Франка неопубликованным декретом фюрера. С этого времени Франк стал именоваться «германский государственный министр в Богемии и Моравии».

За имперским протектором в основном осталось лишь право представительства и право помилования. Обвинение не вменяет Фрику в вину злоупотребления этим правом. После издания упомянутого указа фюрера Франк в качестве «германского государственного министра» подчинялся непосредственно Гитлеру, от которого получил назначение и который, минуя Фрика, давал франку указания. Изменить или повлиять на них Фрик не имел возможности. При таком положении вещей нельзя выдвигать обвинения против Фрика на основании документе ПС‑3589, США‑720...

Далее, обвинение характеризовало Фрика как главу гестапо и вследствие этого назвало его членом данной организации. В качестве аргумента было приведено то обстоятельство, что гестапо со времени назначения Гиммлера на пост начальника германской полиции в 1936 году формально входило в состав имперского министерства внутренних дел. Однако гестапо в лице Гиммлера имело собственного начальника, от которого оно получало все указания; формальное подчинение Гиммлера министру внутренних дел не делает последнего членом единолично руководимой Гиммлером организации.

На основании всего этого можно сказать, что подсудимый Фрик был человеком, который, несомненно, прилагал определенные усилия в политическом смысле для того, чтобы обеспечить Гитлеру приход к власти, и который после достижения цели в течение определенного времени оказывал значительное влияние на внутреннюю политику.

Но все его мероприятия преследовали внутриполитические цели. Они не должны были иметь ничего общего с внешнеполитическими целями, связанными с агрессивными войнами, и во всяком случае ничего общего с преступлениями против мира или военными преступлениями; а такая зависимость согласно статье 6 Устава необходима для осуждения, как об этом говорили в своих выступлениях обвинители.

Когда Фрик позднее увидел, что политика направляется по такому руслу, которого он не мог одобрить, он пытался использовать свое влияние для того, чтобы изменить эту линию политики, но со временем должен был все больше убеждаться в том, что Гитлер не намеревался выслушивать его жалобы и возражения. Наоборот, он понял, что жалобы подрывали доверие к нему Гитлера, который гораздо охотнее выслушивал советы своих единомышленников, например Гиммлера и ему подобных. В конце концов с 1937 года Гитлер больше не стал принимать Фрика, если последний приходил с жалобами.

Затем Фрик отказался от таких безнадежных попыток добиться какого‑либо изменения положения. Его отставка также не принесла бы с собой никаких изменений, если прошение об отставке, которое он неоднократно подавал, было бы удовлетворено. Этот момент достаточно ясно освещен в процессе представления доказательств. Таким образом, вся трагедия заключается в том, что он оказался запуганным в систему, первоначальные шаги которой он с восторгом приветствовал и развитие которой представлял себе совершенно иначе.

Для оценки личности и действий подсудимого мне кажется важным то обстоятельство, что в процессе представления доказательств, длившегося в течение месяцев, не было приведено ни одного доказательства, свидетельствующего о личном участии подсудимого в совершении каких‑либо преступлений...

На какие только обманы и уловки пропаганды ни пускался Гитлер! Ими были обмануты многие – те, кто был увлечен гитлеровской силой внушения и кто в свое время не понял, что подчинялся преступной воле и что Гитлер для достижения своих целей готов разрушить опоры цивилизации. Они не предвидели, что в конце концов он оставит за собою необозримую груду развалин, обломки материальных и духовных ценностей.

Преодолению всего этого должен способствовать законный и справедливый приговор по настоящему процессу.

Date: 2015-08-15; view: 593; Нарушение авторских прав