Незнакомец рассуждает об Аврааме и Исааке

Следующий раз ангел явился к Христу, когда тот был в Иерихоне. Он следовал за Иисусом и его учениками, что на Пасху отправились в Иерусалим. Иисус заночевал в доме одного из своих приверженцев, а Христос снял комнату в таверне неподалеку. В полночь он вышел в отхожее место. Когда он уже собирался снова войти в дом, на плечо его легла рука, и он сразу понял: это незнакомец.

— События набирают скорость, — сообщил незнакомец. — Нам надо поговорить о чем-то очень важном. Пойдем к тебе.

Переступив порог, Христос зажег светильник и собрал исписанные свитки.

— Господин, а что вы делаете со всеми этими свитками? — полюбопытствовал он.

— Я забираю их в надежное место.

— А увижу ли я их снова? Мне может понадобиться отредактировать и исправить отдельные фрагменты, в свете того, что я с тех пор узнал об истине и истории.

— Не беспокойся, такая возможность тебе еще представится. А теперь расскажи мне о брате. С каким настроем он приближается к Иерусалиму?

— Брат безмятежен и уверен в себе, господин. Я бы не сказал, что здесь хоть что-то изменилось.

— А он говорит о том, что, по его мнению, там ожидается?

— Говорит лишь, что Царство Божье вот-вот наступит. Возможно, как раз тогда, когда он будет в храме.

— А ученики? Как там твой осведомитель? Он все еще близок к Иисусу?

— Я бы сказал, что он — в весьма выгодном положении. Он не входит в число самых приближенных и самых любимых: наиболее доверительно Иисус беседует с Петром, Иаковом и Иоанном, — но мой информатор надежно утвердился среди последователей-середняков. Его доклады полны и достоверны; я проверял.

— Надо подумать о том, как однажды вознаградить его. Сейчас я хочу потолковать с тобой на непростую тему.

— Я готов, господин.

— Мы с тобой знаем: для того чтобы Царство расцвело пышным цветом, необходим некий орган, состоящий из мужчин и женщин, как иудеев, так и язычников, верных последователей, под эгидой вождей полномочных и мудрых. А этой церкви — мы вполне можем назвать ее церковью — понадобятся люди немалого организаторского таланта и глубокой интеллектуальной прозорливости — как для того, чтобы создавать и развивать структуру этого органа, так и чтобы сформулировать доктрины, способствующие ее объединению. Такие люди есть; они готовы и ждут. У церкви не будет недостатка ни в организации, ни в доктрине.

Но ты ведь помнишь, дорогой мой Христос, историю об Аврааме и Исааке. Господь назначает своей пастве суровые испытания. Многие ли готовы сегодня по примеру Авраама пожертвовать своим сыном, поскольку так повелел Господь Бог? А многие ли уподобятся Исааку, многие ли по слову отца сами протянут руки, дабы связали их, и лягут на алтарь и станут спокойно ждать жертвенного ножа, безмятежно уверенные в собственной праведности?

— Я — стану, — тут же воскликнул Христос. — Если именно этого хочет Господь, я — стану! Если это послужит на благо Царства — да, стану! Если это послужит моему брату — да, да, я готов!

Говорил он с жаром, поскольку понимал, что тем самым получит шанс искупить свою вину: он ведь так и не смог излечить женщину, изъязвленную опухолью. Это ему недостало веры, а вовсе не ей; он говорил с нею резко — и до сих пор стыдился сказанного.

— Ты предан своему брату, — отметил незнакомец.

— Да. Все, что я делаю, я делаю ради него, хоть он того и не знает. Я перекраиваю историю того ради, чтобы возвеличить его имя.

— Не забывай, что я сказал тебе при первой нашей встрече: твое имя воссияет не менее ярко, чем его.

— Я об этом не задумываюсь.

— Конечно, нет; но, возможно, тебя утешит мысль о том, что другие — задумываются; более того — трудятся ради того, чтобы так случилось.

— Другие? Так, значит, есть и другие помимо тебя, господин?

— Имя им — легион. И так все и будет, не беспокойся. Но прежде чем я уйду, я вновь спрошу тебя: ты понимаешь, почему одному должно умереть ради того, чтобы многие жили?

— Нет, я этого не понимаю, однако принимаю. Если такова Божья воля, я принимаю ее, пусть она и недоступна для понимания. В повести не говорится, будто Авраам с Исааком понимали, что им нужно делать — но они не колебались ни мгновения.

— Запомни свои слова, — промолвил ангел. — Мы еще поговорим в Иерусалиме.

Он поцеловал Христа в лоб — и ушел, унося свитки.

На следующий день Иисус и его последователи выехали в Иерусалим. Слухи о его прибытии уже разошлись, многие сходились поглядеть на Иисуса и поприветствовать его на пути к городу — ведь к тому времени его слава распространилась повсюду. Священники и книжники, конечно же, о нем уже прослышали, но не были уверены, как лучше действовать. Непростой вопрос, что и говорить: поддержать ли Иисуса в надежде разделить его популярность, при этом знать не зная, что он предпримет в следующий момент? Или осудить его — рискуя поссориться с великим множеством его сторонников?

В итоге решено было бдительно наблюдать за Иисусом и при каждой возможности его испытывать.

Иисус с учениками добрался до Виффагии, близ места под названием Масличная гора, и велел остановиться на отдых. А двух учеников послал поискать ему какую-нибудь верховую скотину, ибо он устал. Найти им удалось только осленка; а когда владелец услыхал, для кого осленок предназначен, то платы не взял.

Ученики покрыли плащами спину осленка, и Иисус въехал на нем в Иерусалим. Улицы были запружены людьми, которые любопытствовали взглянуть на Иисуса или жаждали его поприветствовать. Христос, затесавшись в толпу, зорко наблюдал; вот он заметил, как один-двое срезали пальмовые ветви и принялись ими размахивать — в уме он уже сочинял рассказ об этом эпизоде. Иисус был спокоен и безучастен к шуму и гаму; люди со всех сторон выкрикивали вопросы, он давал понять, что все слышит, — но отвечать не отвечал.

— Ты будешь здесь проповедовать, господин?

— А исцелять — будешь?

— Господи, что намерен ты делать?

— Пойдешь ли ты в храм?

— Ты пришел поговорить со священниками?

— Ты хочешь сразиться с римлянами?

— Господин, не вылечишь ли ты сына моего?

Ученики расчистили дорогу к дому, где Иисус собирался заночевать, и со временем толпа разошлась.

Date: 2015-07-25; view: 271; Нарушение авторских прав