Глава 9. Гонсалес решил покинуть страну

Гонсалес решил покинуть страну. Это мне сказал Джефф после того, как отвез их в Колон и вернулся на «батарею Ричи». В общем, я его понимаю. Что для него здесь осталось такого, чем следовало бы дорожить? Возвращается в Америку, но не в Майами. И в результате дом он все же решил продавать. А можно это делать?

Если сломать дом, в котором есть спуск, — спуск останется? Я не знаю. Почему этот дом хотят купить?

Чем дальше, тем меньше сомневаюсь в том, что Ману меня продал. И не только меня. Я никогда не афишировал свои отношения с Роситой, и именно ее было бы трудно вычислить. Отчасти поэтому я даже не предлагал ей бросить работу, переехать или сделать что-то подобное. Но я пришел к нему с просьбой помочь ей — и ее попытались похитить. Брю звонили дважды с того самого номера, с которого Ману звонил мне. И теперь он очень хочет выкупить дом Гонсалеса.

Совпадение?

Я бы не стал на это ставить. Ни копейки.

Я вообще в совпадения верю слабо. Совпадение — этот попытка судьбы открыть глаза слепцу. Кто-то подыгрывает тебе, и твое дело не прощелкать момент.

— Ману! — Я набрал его на мобильный, по которому он стал теперь неожиданно доступен для меня. — Гонсалес хочет обсудить условия. Можешь приехать прямо в дом? Я тебя встречу.

— Когда?

— Через час?

— Буду!

Конечно, будешь, куда ты денешься. А я кофе допить еще успею.

Я дома, до Коста-дель-Эсте мне рукой подать, ключи от дома в кармане.

Так, кто еще на очереди? Отец О'Мэлли. Он в «скайпе»? Да, он в «скайпе». Отстучал сообщение:

«Можете говорить?»

Ответ пришел почти сразу:

«Да».

«Гонсалес сам рассчитался за семью. С ним все закончено, он покидает страну».

«Голосом можем?»

Вместо ответа раздался гудок вызова. Видео я не включал, он тоже.

— Было бы лучше, чтобы они оказались у нас, — сказал О'Мэлли, — но не могу сказать, что Гонсалес поступил неправильно с человеческой точки зрения. Бог ему судья.

— Я собираюсь скоро здесь все закончить. — Я чуть подался к микрофону, опираясь на локти. — Совсем скоро. А потом хотел бы покинуть страну. Не думаю, что для меня будет правильным здесь остаться.

— Мы же говорили об этом. Всю возможную помощь мы предоставим.

— Не только мне. Еще два человека, которых я не могу оставить здесь.

— Кто именно?

— Виктор и Росита.

— Мне сказали о ней. — Я услышал, как О'Мэлли вздохнул. — Храбрая девушка. Молюсь за ее выздоровление.

— Если кто-то из… этих, о ком мы говорим, останется здесь, а я уеду, то они отыграются на них.

— А Энрике?

— Я не уверен, что он согласится.

— Мы все равно будем его учитывать.

— Спасибо. Я очень на вас рассчитываю.

— Как и мы на вас. Они не должны сделать то, что делают. Не должны, понимаете?

— Я понимаю.

И опять же я действительно понимаю. Не должны. И даже не кокаин, понятное дело, меня беспокоит, он все равно идет в Америку тоннами и тоннами, не мое это дело с ним бороться. Мое дело уничтожить…

Все же мое?

А ведь да, так и есть, я его уже ощутил своим. И как-то совсем не шокирует желание иезуитов использовать меня и дальше для этого же. То даже думать про это не хотел, а то вдруг раз — и никаких вопросов. Как так вышло?

Думаю, что мое сознание соскользнуло на другую сторону после нападения на Роситу. Я вдруг понял, что это и мои личные враги, не Святого Престола, не федерального правительства Соединенных Штатов, не Панамы, а мои, личные. И счеты у меня с ними тоже очень личные. И я, откровенно говоря, очень хочу всех их убить. Вот так все просто и понятно.

И Энн?

А вот об этом я как-то до сих пор стараюсь не думать. И даже избегаю ее настоящего имени. Не хочу об этом думать, хоть и понимаю, что придется. Именно мне придется, потому что я опять же готов биться об заклад на то, что к ней ничего не притянешь. Твоя любовь, или что это такое, ты и решай. Все. Никто за тебя ничего не сделает, так уж эта жизнь устроена.

Блымкнул лежащий на столе телефон, получив сообщение.

«Так мы сегодня встречаемся?»

Ну вот, помяни… к ночи.

«Сегодня не могу. Завтра?»

«Жаль. Ок, завтра».

Мне нужен день форы. Хотя бы для того, чтобы подумать. Подумаю — и во всем разберусь. Наверняка.

«Я сразу забронирую столик».

Она откажется от ужина. Пригласит в свой дом в Коронадо. Если она согласится, то я все перепутал и ничего не понимаю.

«Поехали в Коронадо, пожарим креветок на гриле и выпьем вина».

Не перепутал. Не знаю, радоваться ли этому.

«Конечно. Во сколько?»

«В 7 нормально?»

«Отлично».

«Жду!»

Вот и я жду. Немного с ужасом. Немного в смятении.

Набрал номер Кике, дождался ответа.

— Ты еще живой?

— Я сутки ничего не делал у Ричи.

— Заезжай сейчас за мной, пожалуйста. И у меня планы для тебя на завтрашнюю ночь, не возражаешь?

— Я выспался. — Было слышно, как Кике усмехнулся. — И еще сегодня высплюсь.

— Отлично. Я — нет, к сожалению. Не выспался.

После Кике набрал Джеффа и попросил его быть в доме тоже. Сказал ему, что Паломарес приедет. Джефф меня сразу понял, сказал, что выезжает.

Ну вот, вроде к чему-то приготовились. Что машины в Колоне? Где стояли, там и стоят? Так и есть, ничто никуда не двигается. Так, дом… Энн… на Пунта Барко, так она говорила? И можно купальник не надевать с утра, а это значит, что первая линия. Что там нам «гугль-карты» покажут?

Пять домов всего на самом мысу на первой линии. Одна дорога в ту сторону. Один из домов, кстати, стоит отдельно от других, на месте впадения в океан маленькой речушки. Без гарантии, но мне кажется, что это он и есть. Энн говорила про уединение. А «уединение» — это как раз про этот самый дом. И единственная часть пляжа, которая не должна просматриваться от других домов. Без купальника.

Распечатать надо. А заодно координаты дома скинуть себе в телефон, потом дальше перешлю.

Что еще? Грасиэла Рохас. Нашел карточку с ее почтой, отправил письмо:

«Да пребудет душа вашего внука с праведниками, без забот и горя».

Она поймет. Хоть и не уверен в том, что Грасиэла сама читает почту. Кто-то ее известит, наверняка. Пусть знает, что за ребенка отомстили. Пусть не она сама, но то, что это сделал отец убийцы, — в этом есть что-то бесконечно справедливое. Все сделано правильно, я думаю.

Что еще забыл? Да уже ничего, пожалуй, можно идти.

Выбрался, оглядываясь, из дома, дошел до «Юрвэна», вставшего прямо у подъезда на аварийке, влез внутрь, задвинув за собой дверь. Кике покуривал в окошко, но дыма и в салон натянуло, ветер был как раз с той стороны.

— Едем к дому Гонсалеса, — сказал я, усаживаясь. Выкидываешь меня за квартал до него, я покажу, сам будь наготове. Винтовка здесь?

Кике молча похлопал по черному чехлу, лежащему на соседнем сиденье.

— Хорошо. То есть вот так будь готов, ко всему, вплоть до стрельбы. В случае чего твоя задача — прикрыть отход.

— Vale.

Автобус этот мы тоже почти никогда и нигде не светили, но все же надо быть осторожней, мало ли? Правда, о нем даже Паломарес не знает, сдать не мог. И зарегистрирован он не пойми на кого, по базе данных не найдешь. Нет, пожалуй, что он пока безопасен, если… если вот прямо сейчас за моим подъездом никто не наблюдал.

Так, видеокамера, она понадобится… заряжена, все нормально. Ее в сумку, к запасным магазинам и запасному пистолету. Магазинов двенадцать штук, на всякий случай. Вдруг придется просто смываться? Тогда огонь на подавление придется вести, почти наверняка, ни один патрон лишним не будет.

Черт, спать хочется. Вроде и на адреналине, аж потряхивает, но все, бензин заканчивается, вместе с нервами, баиньки надо, а не с Паломаресом тут…

Сначала проехали мимо дома Гонсалеса, я глянул за забор, подсознательно ожидая увидеть стоящую цистерну с дизельным топливом, но, естественно, не увидел. Цистерна осталась внизу, равно как и машины в гараже. Здесь должен только «Лексус» покойной Джоанн стоять. Стоял, по крайней мере.

«Юрвэн» проехал дальше, развернулся вокруг квартала, потом прижался к тротуару, по обыкновению на границе участков, чтобы никто не докопался. С гулом откатилась на роликах боковая дверь, выпуская меня из прохлады салона в предливенную духоту панамского дня. Да, дело к вечеру, сейчас польет, пора уже.

Пусто на улице, в этом месте всегда пусто, разве что в объективы камер попадаю чуть не с каждым шагом. Я ведь верхом иду, не низом, весь на виду.

Во дворе пусто, хоть газон стрижен безукоризненно. Садовники счета выставляют, им платят, и газон будет стрижен всегда, пока банк не отказывает. И бассейн чист, правда, я его отсюда не вижу, он с противоположной стороны дома. Отпер дверь, вошел, принюхавшись к уже привычно спертому воздуху, включил кондиционер. Над головой еле слышно загудело, потянуло прохладой.

Огляделся, прислушался — никого вроде. Спуск закрыт, в подвале даже двери с петель сняли. Мне уже смотреть не надо, я только эхо его снизу ощущаю.

Прошел быстро весь дом, заглядывая в каждую дверь и не выпуская «глока» из рук, но никого не нашел. Да и не должен был, нет сейчас никому из них смысла сюда переть, разве что спуск активировать, но думаю, что им сейчас не до этого. Вот купят дом, и все сделают как надо. А Мануэль им поможет.

Вышел в холл, встал у входной двери, огляделся. Так, вот мы вошли… Где хозяин должен быть? Да в кабинете, где же еще.

Пошел в кабинет, на ходу доставая из сумки планшет. Нашел канал с музыкой, запустил негромко, заодно, на всякий случай, воткнул зарядник в розетку. А вдруг аккумулятор в самый неподходящий момент сдохнет? Нет, этого не надо.

Прикрыл дверь, снова отошел ко входу. Нормально, на подсознательном уровне кажется, что в кабинете кто-то есть, музыку с такой громкостью кто-то для себя только включить может. Сгодится.

Вышел на крыльцо, вдыхая глубоко пахнущий морем и надвигающейся грозой воздух. Похоже, что сейчас сильно влупит, мало не покажется.

Ага, а вон и Джефф, причем все правильно, приехал на «Сабёрбене», как раз сейчас маскировка не нужна. Правда, потом Витька надо будет попросить этот «Сабёрбен» проверить на предмет всяких жучков и маячков.

Джефф переоделся, выглядит не «тактически», а «культурно», тоже рубашка легкая, вроде моей, легкомысленные штаны и даже сандалеты какие-то на ногах. Пляжник. Опытный человек, старый, ему объяснять не надо, что делать, он сам что хочешь объяснит. Доверие сейчас надо вызывать, доверие.

Паломарес минут на десять опоздал. Причем приехал на новом сине-перламутровом «Бумере X6», да еще в какой-то навороченной комплектации, если к этой машине вообще такой термин может быть применим. Удача улыбнулась? Похоже. Еще пару недель назад у него колеса поскромней были.

Остановился рядом с «Сабёрбеном», вышел, улыбаясь во все тридцать два белоснежно, протянул нам руку по очереди.

— Гонсалес здесь?

— В доме, бумаги какие-то собирает, — кивнул я в сторону крыльца. — Дарко в магазин услал, в доме даже воды минеральной нет. Проходи, в общем.

Вдохновенный вид у него, удачу чувствует. Все же заработок или что-то еще? Заработок, о чем я вообще… У него все возможные схемы в этой истории могут обернуться только заработком. Если мы не вмешаемся.

Джефф вошел в дом первым, придержал дверь, следом за ним вошел Мануэль, оглядываясь, последним я, захлопнув входную дверь.

— В кабинете, — сказал я негромко, показав на прикрытую дверь, из-за которой слышна была музыка.

Мануэль, все так же улыбаясь, кивнул и пошел вперед — и вдруг упал как подкошенный, когда две иглы из моего тазера воткнулись ему в спину. И в следующую секунду Джефф навалился на него, залепляя рот широкой серой лентой, а я коленом придавил ему ноги и накинул пластиковый хомут на щиколотки. А Джефф уже стягивал ему руки за спиной.

— Взяли!

Подхватили его под мышки, испуганного до истерики, мычащего, пытающегося дергаться, и поволокли к подвалу, вниз, закрывая за собой двери. Заволокли в винный погреб, кинули на пол. Джефф с треском рванул у Мануэля с лица пластырь, вызвав крик боли, тут же оборвавшийся под моей оплеухой. Потом я ему еще пару отвесил, просто ладонью, не кулаком даже, пусть испугается, он не из шпаны, не уличный, он хороший мальчик из частной школы, для него такое непривычно.

Джефф между тем включил камеру, направил ему в лицо.

— Кому ты сказал о Росите, Ману?

— Я никому…

Еще оплеуха, еще.

— Кому ты сказал о Росите, Ману?

Подзатыльник, с треском, так что ладонь заболела.

Потом нож ему к глазу, открыв со щелчком:

— Ману, это уже личное. Я тебе сейчас кожу с морды маской сниму, ты понял? Кому ты сказал?

И лезвие ножа к щеке, пока без крови, но у него лицо уже перекошено от ужаса, он даже начать говорить не может, настолько его трясет, но все равно не надо давать передышку, поэтому я бью его в солнечное кулаком, раз, другой, третий, потом затылком о полки сзади, будет шишка, но у Ману волосы длинные, даже Росио ее если только нащупает, так не заметит.

— Гранту! Гранту рассказал! Я ничего плохого не хотел, просто просил помочь найти бизнес, как ты просил…

Еще пара оплеух не помешает, расслабляться уже начал, версии придумывать. Не надо ничего придумывать, надо все рассказать, на камеру.

— Для кого покупается дом? — схватив его за длинные, смазанные гелем волосы, я оттянул ему голову назад, заглянув в глаза. — Ману, не ври, я многое знаю, потому что ты себе только кажешься очень умным, а на самом деле ты прокалывался через шаг. Именно поэтому я со спокойной совестью с тебя здесь шкуру спущу, понял? Потому что я и так уже половину всего знаю! Ну?

— Для Гранта!

— Для чего он им?

— Я не знаю.

Оплеухи не помогли, похоже, что и вправду не знает. Хотят и все тут, пойди и купи. Зато Ману знал другое: кто подвел Гранта к поставщику кокаина. Ману сам и подвел. И имя поставщика назвал — Диего Энао, а это имя я и сам знаю. Его тут все знают. Диего — глава «Los Rastrojos», «следопытов», крайне правых paramilitares, действующих в Картахене и окрестностях, а заодно контролирующих там весь кокаин. После того как правительство Колумбии задавило наркокартели чисто криминальные, на их место вышли те, кто участвовал в гражданской войне, крайне левые и крайне правые, поделив рынок. Левым отошел запад страны и Тихоокеанское побережье все больше, правые обосновались на востоке. И стали они как бы даже не хуже всяких Эскобаров и картелей Кали, потому что стреляют куда раньше, чем пытаются думать. К правым это особенно относится.

А еще Ману назвал имя человека Энао здесь, в Панаме, — некоего Франсиско Мора. И рассказал, где его искать. И где его офис. И с кем он работает. Он его людей защищал здесь в суде. И вот, когда появилась возможность, решил еще и подработать на кокаиновом посредничестве.

Мог наврать. Но не так складно, потому что я не давал ему и секунды на то, чтобы обдумать ответы. При этом боялся он так, что намочил штаны и сидел теперь в луже. Так что не должен был наврать.

В общем, сказал достаточно для того, чтобы заработать на «колумбийский галстук» — казнь, применяемую как раз к болтунам, когда человеку разрезают горло и через разрез вытаскивают язык. Хорошая у нас с ним запись получилась, увлекательная, с такой к ним обратно извиняться не побежишь.

— Ману, ну ты все понял насчет этой пленки, так? Теперь ответь мне всего на один, последний вопрос, после чего я отпущу тебя, понял? Живи, иди домой, смени штаны, трахни Росио прямо на столе, расслабься, выпей и успокойся, понял? Понял?

— Да.

Взгляд не врет. Вот она, надежда, в нем проснулась, думает, что неужели так легко отделался? Да, в общем-то, примерно так и задумывалось: убивать известного юриста, да еще и связанного со мной, мне точно не надо. Пусть живет.

— Ману, ты с Энн Хилли сам разговаривал о делах?

— Нет.

Без раздумий ответил, сразу. Остальных он сдал, что ее беречь?

— Точно? Не то, чтобы я тебе не верю, просто это важно, вспомни: ты с ней о чем-то договаривался?

— Нет. Все дела вел Грант. Еще девушка была, Джасмин, красивая такая, документы готовила, и все. Я с Хилли только пару раз поздоровался.

Нет, не врет. Что это дает мне? Да ничего не дает, если честно. Грант — «консельере», Энн — «крестная мать», или как там ее называть, сама ни во что не ввязывается. Недаром они даже на ячейки поделились, так?

— Ну вот и все, Ману. — Я начал ножом разрезать стяжки. — Вот и все, расслабься, не плачь, я никому не скажу, если ты, конечно, о нашей беседе не скажешь. Друзья снова, о'кей? Ты подставил мою девушку, я тебя побил, справедливость, верно? Но ты нормально, ты мужик, хорошо держался, мачо. Штаны фигня, в чистку сдашь или новые купишь. И прямо в машину отсюда беги, тогда никто не увидит. Понял? Прямо бегом. И дождь на улице, слышишь? Прямо отсюда слышно, Ману, ты прислушайся. Ну вымок, подумаешь? Под дождем потопчись, и тогда точно не заметят. Давай, Ману, беги. Звони мне, поужинаем, ага.

Еще подтирать тут за ним.

А Гранта, значит, тоже в список. Но он в нем и так давно уже. Они все в списке.

Date: 2015-07-25; view: 294; Нарушение авторских прав