Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Главные события в истории семиотики 2 page_ в познании гуманитарных объектов: во-первых, это аналог (модель) других средств выражения значений (т.е. других языков, других знаковых систем), во-вторых, слова (и другие знаки) это только первый семантической «СЛОЙ», определяющий исходHыe для герменевтики данные, но не все, что подлежит герменевтическому анализу. Развивая идеи о внутренней форме слова Б.тумбольдта и А. А. Потебни (которые понимали слово широко - не только как лексему, но и как высказывание, словесное произведение, язык в целом), Шпет трактует слово в качестве аналога всякого объекта герменевтики - личности автора, произведения искусства, этнической психологии. Эта мысль звучит в ряде его работ 1920-х годов, ср. в <<Эстетических фрагментах» (1922): «Слово есть рпта facie [лат. (дословно) 'по первому виду', на первый взгляд сообщение. Слово есть не только явление природы, но также принцип культуры. Слово есть архетип культуры; культура - культ разумения. слова - воплощение разума» (Шпет 1989, 380). Бидя в слове универсальную модель всякого семантического (и, следовательно, герменевтического) объекта, Шпет распространяет принципы философского анализа слова на познание личности (в том числе автора или сценического персонажа): «В целом личность автора выступает как аналогон слова. Личность есть слово и требует своего понимания. Она имеет свои чувственные, онтические, логические и поэтические формы. Последние конструируются как отношение между экспрессивными формами случайных фактов ее поведения и внутренними формами за..Т(ономерности ее характера» (Шпет 1989, 471). Анализ языка, по мысли Шпета, ценен как методология понимания различных гуманитарных объектов. Он rnппет об этом в свое;,: «Введении В этническую психологию» (1927): «Язык до известной - и притом глубокой, - степени является естественным инаиболее близким для нас прототипом и репрезентантом ВСЯКОЕ выражения, прикрывающего собою значение» (Шпет 1989, 515). Развивая аналогии между языковыми знаками и всеми другими знаками культуры (в том числе произведениями искусства') автор раскрывал методологическое значение философии языка ДЛ! философии культуры. Б. Его книга «Введение в этническую психологию» (М., 1927 связана с работой организованного им первого в России Кабине та этнической психологии при Московском университете (1920 1923). По оценке Бяч. Ес. Иванова, предлагаемый Шпетом подхо к психологии народов был «первой попыткой семиотическог, истолкования этнологии... задолго до Кассирера, Леви-Строса, Лесли Уайта» (Иванов 1976, 268). Герменевтические принциm л е к Ц u я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 41 распространяются на вещи, понимаемые как знаки этнической культуры, в том числе духовной: «Сфера этнической психологии априорно намечается как сфера доступного нам через понимание некоторой системы знаков, следовательно, ее предмет постигается только путем расшифровки и интерпретации этих знаков. Что эти знаки являются не только приметами вещей, но и сообщения.НИ о них, видно из того, что бытие соответственных вещей не ограничивается чистым явлением знаков. Другими слов~ми, мы имеем дело со знаками, которые служат не только указаниями на вещи, но и выражают также некоторое значение. Показать, в чем состоит это значение, и есть не что иное, как раскрыть соответствующий предмет с его содержанием, Т.е. в нашем случае это есть путь уже к точному фиксированию предмета этнической психологии» (Шпет 1989, 514). В. Статья Шпета «Театр как искусство» (журнал «Мастерство театра», 1922, NQ 1)1 выявляет специфику театральной условности (в отличие от других искусств) и те функции, которые в искусстве театра выполняют его разные составляющие - актеры, пьеса, декорации, музыка и др. В отличие от своих герменевтических работ, здесь Шпет исследует не процесс понимания произведения, но слагаемые выразительности сценического искусства и, полемизируя с «литературоцентричностью» натуралистического и реалистического театра, отстаивает приоритет игры актера: «Художественное содержание сценического искусства - экспрессивность актера; внешняя форма этого содержания - моторно-симпатическое действие»2 (Шпет [1922] 1988). Интересны «межсемиотические» параллели между «материалом» В игре актера и «материалом» В искусстве художника, архитектора, музыканта, проводимые Шпетом в подтверждение своей мысли о разнонаправленности усилий актера и драматурга: «Текст так же мало, в строгом смысле, материал актера, как, например, "натурщик" - материал живописца, "материк" (tепаiп sоlidе)З материал зодчего или "пюпитр" и "нотная бумага" - материал музыканта. С в о й материал актер подвергает творческому форМ'Арованию, когда он обращается к своему голосу, интонации, декламации, жесту, мимике, фигуре, словом, к своей "маскетщу" (persona). [Актер] «у С Л О В Н О изображает действующее лицо, а не копирует какого-либо действительного субъекта. Он сам со- I Работа переиздана в «Вопросах философии'> (см.: Шпет [1922] 1988); далее цитируется переиздание. 2 Симпатический здесь означает 'соединенный со страстями, чувствами' (от rреч. sjn 'с(о), вместе' и pathos 'страсть, возбуждение, воодушевление'). 3 Terrain solide (франц. дословно 'основная земля') - место застройки, Т.е.. 1андшафт, преобразуемый архитектором.
42 Часть первая. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ здает воображаемые лица с о б о ю. Писатель не только этого неделает, но и не помогает ему в этом» (там же, 85-86). Соотношение формы и содержания в искусстве театра, которое является ключевым для понимания природы знака и условности в семиотике театра, Шпет представляет в духе Потебни и «рУСского формализма» (ОПОЯЗ, Московский лингвистический КРУжок, журнал «ЛЕФ»): «Композиционное отношение формы ЧУВственного образа на сцене и идеи изображаемого лица есть внутренняя форма сценического представления. Оно принципиально символично» (там же, 91). В духе «формального метода», а также эстетики Мейерхольда Шпет подчеркивает самодостаточность 1: автономность театра, впрочем, как и всякого искусства: «Действительность театрального представления, как и во всяком искусстве есть отрешенная действительность; критерий соответствш обьщенной и натуральной или прагматической действитеЛЬНОСТЕ к театральному представлению неприложим» (там же). У Шпета еще нет семиотической терминологии. Однако О"' предвидел появление науки о коммуникации, более теоретической и глубокой, чем языкознание. Во «Введении В этническую психологию», В развитие мыслей о роли языка илингвистики F гуманитарных науках «<язык - условие всего социального, и наука о языке - "основа" всех наук о социальном, в том чисж этнологии, в том числе этнической психологии»), он добавляет «А если и само языкознание нуждается в более твердом основании, то последнее надо искать еще глубже, в чем-нибудь вроде "науки о сообщении" вообще» (Шпет 1989, 525). Первая в хх в. книга по семиотике: «Основания теории знаков» Чарльза Морриса (Чикаго, 1938),; Доктор философии Чикагского университета Ч. У. Моррис (1901-, 1978) был по преимуществу семиотиком, хотя писал также раба-] ты по философии (близкие неопозитивизму и прагматизму) и бихевиористской психологии. В 30-х гг. он участвовал в крупном издательском проекте неопозитивистов - «Международной энциклопедии унифицированной науки», которая планировалась Kaк единая в своих научных принципах «<унифицированная») серия трудов по методологии науки и конкретным ее отраслям. «основания теории знаков» Морриса стала второй книгой в задуманнойj<<Энциклопедии» (издание которой, впрочем, вскоре прекрати- лось). В комментариях к русскому переводу «Оснований Teopии знаков» Морриса Ю. С. Степанов так характеризует замысел автора: «Его семиотика должна была способствовать решению OДHO~ из основных задач неОПОЗИТИ1шзма - подведению единого "языкового" (т. е. семиотического) основания под различные специальные науки (физику, математику, психологию, лингвистику)
I Л е к Ц u я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 43 семиотика предполагалась как "унифицирующая наука"» (Семиотика 1983, 585). Моррис ВИдел в семиотике инструмент (<<органон») всех наук, идУщий на смену классической логике. Поскольку «всякая наука должна воплотить свои результаты в знаки языка... ученый должен быть столь же тщательным в обращении со своим орудием - языком, как и при конструировании приборов или проведении наблюдений» (Моррис [1938] 1983, 86). Моррис предлагал «сделать подготовку В области семиотики постоянной частью образования ученого» (там же). Это поможет избежать псевдопроблем, вызванных семиотическими недоразумениями разного рода, - например, смешением знаков (терминов, высказываний), принадлежащих теории, и знаков метатеории (т. е. принадлежащих интерпретации и оценке теории) 1. По мысли Морриса, семиотика в состоянии разрешить и такую коллизию меЖдУ эмпирической наукой и ее языком: «Эмпирические науки заняты в действительности не столько тем, чтобы получить все возможные истинные утверЖдения <... >, сколько тем, чтобы получить важные истинные утверждения <... >, но язык эмпирической науки приспособлен для выражения истины, а не важности ее утверЖдений» (там же, 88). Спустя более полувека вера Морриса в семиотический «новый органою> может казаться наивной, однако его мысли о необходимости семиотической подготовки любого исследователя реализованы на п р а к т ик е, причем в несравнимо большем масштабе, чем он думал. В этой связи можно указать на жесткие стандарты в патентной документации и в оформлении научных публикаций (включая суровые композиционно-стилистические требования к тексту и правила оформления библиографии): эти стандарты и нормы должны быть известны не только авторам изобретений и статей, но и потребителям соответствующих текстов; ср., далее, глубокую жанровую специализацию научно-технических текстов (статья, реферат, аннотация, аналитический обзор, диссертация, автореферат диссертации, монография, учебник; разные виды справочной и библиографической литературы), и специалист знает, какую информацию где и как находить. Это и есть результаты продвинутой семиотической подготовки специалистов. Излишне говорить, насколько вырос уровень общесемиотической подготовки тех авторов или исследователей, которые пользуются компьютером и Интернетом. К «Основаниям теории знаков» Морриса восходит также общепринятое сейчас различение трех основных аспектов знака (он называл их еще функциями, или измерениями семиозиса2): 1) син- I Заметим, что это существенно глубже и реалистичнее, чем знаменитое декартовское «Определяйте значения слов и вы избавите мир от половины заблуждений,>. 2 Семuозuс, по Моррису, - это «процесс, В котором нечто функционирует как знаю> (там же, 39). 22.
44 Ч а с т ь пер в а я. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ тактики (отношения между знаками в знаковых последовательностях - например, отношения между словами в высказывании ИЛЕ между отдельными мотивами в увертюре или в опере); 2) семантики (отношения между знаками и тем, что они обозначают); 3) npaгматики (отношения между знаками и участниками коммуникации, т. е. отношения людей к тем знакам, которые они используют - посылают и воспринимают)!. Трем OCHOBHЫм аспектам знака соответствуют три раздела семиотики: синтактика, семантика 1: прагматика (в книге Морриса - это основные разделы). Разделяя семиотику на указанные три области, Моррис проводит аналогию между трояким членением семиотики и тремя основными дисциплинами в средневековом базовом образовании (так называемы;: trivium): «Семиотика - это система, которая охватывает современны;, эквиваленты древнего "тривия" (trivium) - логики, грамматики и ритерики» (там же, 86)2. Иначе говоря, Моррис готов был видеть в семиотике образовательный фундамент культуры. Синтактика, семантика (включая парадигматику) и прагматика в совокупности и с ч е р п ы в а ю т все области отношений, ко· торыми характеризуется любой отдельный знак (простой или сложный), а также последовательность знаков или произведение (семиотический текст). Поэтому исследователь конкретного информационно-семиотического объекта (например, грамматическсй категории, рекламного плаката или мизансцены), методически переходя от характеристики синтактики объекта' к семантике Е. далее к прагматике, получает возможность его в с е с т о р о н н ег о анализа. В этом состоит эвристическая ценность различею:; трех названных аспектов, предложенного Моррисом. Сам Моррис считал, что вьщеленные три аспекта знака ПРисутствуют в конкретных текстах в раз н ы х пропорциях. Это может быть основанием для функционально-семиотической диффренциации текстов, что и демонстрировал Моррис. Так, математическая форма выражения хорошо приспособлена Д:.:' того, чтобы выдвигать на первый план взаимосвязь терминов вязы •.:: (т. е. их синтактику. - Н. М.), так что отношение к объектам и интерп~ таторам (т.е. семантика и прагматика. - Н-М.) отодвигается назад; ЯЗЬЗ' эмпирической науки особенно пригоден для описания природы; язь:~ морали, изобразительных и прикладных искусств особенно подходит.Г.' управления поведением, для представления вещей и ситуаций как оБЪБ I Позже (В лингвистических работах Г. Клауса, А Е. Супруна и других aB;~ ров) трехаспектная модель Морриса была дополнена четвертым измерение~, парадигматикой (подробно об этом см. п. 76). 2 После «тривия,) ШЛИ науки «квадрия» (музыка, арифметика, геометр"'!. астрономия); все вместе они составляли «семь свободных искусств (или нау,'С доуниверситетской подготовки школяров. л е к Ц u я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 45 тов ицтереса, для манипуляций вещами с целью достижения желаемых результатов. И во всех этих случаях представлены все измерения семиозиса, но некоторые из них занимают подчиненное положение или частично преобразованы в силу того, что внимание сосредоточено на одном из измерений (там же, 87). Таким образом, семиотический (т.е. «С высоты птичьего полета») взгляд на тексты, циркулирующие в социумах, позволил Моррису сжато и вместе с тем рельефно охарактеризовать основные типы дискурса, а также задолго до послевоенной лингвистической прагматики поставить вопрос о механизмах злоупотребления языком и манипулирования людьми посредством языка. Такова еще одна эвристическая возможность тернарной (трехчленной) оппозиции синтактики, семантики и прагматики. Моррисовское различение синтактики, семантики и прагматики стало классическим «общим местом» семиотики (во всяком случае философы и культурологи пишут об этой триаде чаще и с большим пониманием, чем о пирсовском различении знаков-индексов, икон и символов). Одно из поздних лингвофилософских построений, основанных на триаде Пирса, представлено в книге Ю. С. Степанова 1985 г. «Сама трехмерность языка, - пишет автор, - это главный источник проблем для лингвистики, философии и искусства слова. Изучение языка в лингвистике, его осмысление в философии, его освоение в искусстве слова более или менее одновременно и параллельно во всех этих областях направляется также по трем названным осям» (Степанов 1985, 3). С оппозицией синтактики, семантики и прагматики Ю. С. Степанов связывает и три сосуществующие в истории знания парадигмы в осмыслении языка: семантическую парадигму (философия имени), синтактическую (философия предиката) и прагматическую (философия эгоцентрических слов). Считая семиотику общенаучной дисциплиной, Моррис, однако, подчеркивал ее особое значение именно для гуманитарного знания. «Семиотика дает основу для понимания важнейших форм человеческой деятельности и связи этих форм друг с другом, поскольку все эти виды деятельности и все отношения находят отражение в знаках» (Моррис [1938] 1983, 88). «Понятие знака может оказаться столь же фундаментальным для наук о человеке, как понятие атома для физических наук и клетки для наук биологических) (там же, 74). В отличие от Шпета, который отводил семиотике относительно более скромное место фор м а л ь н о й онтологии (см. п. 12), Моррис был готов отождествить «философию С теорией знаков и с унификацией науки, иначе говоря, с общими и системными аспектами чистой и дескриптивной семиотики (там же, 88). 23. 46 Ч а с т ь пер в а я. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ Кроме «Оснований теории знаков» Моррис написал также книги по семиотике и философии: «Знаки, язык И поведение» (1946), - «Разнообразие человеческих ценностей» (1958), «Значение и означивание. Изучение отношений знаков и ценностей» (1964)'. Семиотические идеи Романа Якобсона. Роман Осипович Якобсон (1896-1982), выдающийся филолог хх в.2, был прежде всего языковедом, представляя по характеру своей научной работы «тип разведчика» в науке (слова Вяч. Вс. Иванова о Якобсоне). Он был первым в постановке ряда новых проблем лингвистики, в осмыслении ее междисциплинарных связей и будущего. Широчайший исследовательский кругозор Якобсона и натура «разведчика» обусловили его стойкий интерес к семиотике. Якобсон много сделал для развития семиотики и ее упрочения в гуманитарном знании3• Говоря о личностных истоках новаторства Якобсона, Вяч. Вс. Иванов подчеркивает, что Якобсон с ранней юности был связан с русским художественным авангардом начала хх в.: дружил с Казимиром Малевичем, Бурлюками, Алексеем Крученых, а Хлебникова всю жизнь считал «самым большим поэтом» (Иванов 1996, 9-11). Этот опыт, как и собственные футуристические стихи молодого Якобсона, обостряли чуткость к семиотическому разнообразию языков культуры. Позже Якобсон бьш связан дружбой или приятельством и общей исследовательской работой с замечательными филологами, входившими в ОПОЯЗ в Петрограде (В. Б. Шкловский, Ю. Н. Тынянов, Б. М. Эйхенбаум, Б. В. Томашевский, В. М.Жирмунский, Е.Д.Поливанов, Л.П.ЯкубинскиЙ и др.) И в Московский лингвистический кружок (Г. Г. Шпет, Г. О. Винокур, М. Н. Петерсон, Н.Ф.Яковлев и др.). Структурно-семиотические идеи русской филологии 1920-х ГГ. формулировались в терминах теории литературы (иногда новых4), однако чаще - в постановке новых проблем, I Ее первая глава «Знаки И действия,> опубликована в антологии (Семиотика 1983, 118 -132). 2 Якобсон писал, что хотел себя видеть прежде всего «русским филологом», как гласит отвечающая его пожеланию надпись на могиле в Кембридже (штат Массачусетс) (Иванов 1996, 9). 3 Неслучайно в 1970-х гг. Якобсон исполнял обязанности президента Международной ассоциации семиотики (см.: Семиотика 1972, 335), и его докладом открьmся Первый Международный конгресс по семиотике (Милан, июнь 1974 г.). 4 Ср.: остранение, воскрешение слова, деавтоматизация восприятия, заумь, формальный метод, литературный факт, стиховая сеJfшнтика, доминанта произведения или жанра и др.; ер. также новые термины в «Морфологии сказки,> В.Я.Проппа: функции и атрибуты действующих лиц, распределение функций 110 дейстВУЮЩUJ,j лицам, способы включения в ход действия новых действующих лиц, элементы для связи функций между собой и др. Л е к Ц и я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 47 но при относительно традиционных терминах!. Новаторские идеи ОПОЯЗа и Московского лингвистического кружка, позже воспринятые Пражским лингвистическим кружком, стали важной предпосьлкой семиотического мышления Якобсона. Якобсон обращался к семиотике большей частью не «специально», но «в поисках сущности языка»2, в результате углубленного и вместе с тем «широкого» осмысления ее природы. У него не много работ, в которых семиотическая тема является основнойЗ, однако и его лингвистические работы часто содержат важные семиотические мотивы и решения. Неслучайно Умберто Эко в 1977:-. назвал влияние Якобсона на современную семиотику «катализирующим» (цит. по: Иванов 1998, 769). Семиотическая концепция Якобсона может быть представлена в следующих тезисах. А. Границы знака. Для семиотики Якобсона характерно предельно обобщенное понимание феномена знака. Вслед за Пирсом Якобсон считал логически последовательным и познавательно опправданным определять знак без тех ограничений, которые вводили некоторые авторы. Ограничения, которые не принимал Якобсон, касаются следующих моментов: а) мотивированность означающего своим означаемым: рЯд авторов относят к знакам только целиком условные (конвенциональные) знаки (по терминологии Пирса, - символы) и исключают знаки-индексы и знаки-иконы; однако для Якобсона все названные феномены суть знаки; б) интенция (намерение) передать информацию: если намерения нет, то проявления такой ненамеренно (<<нечаянно,» переданной информации (например, непроизвольные плач, зевота или жест, краска стыда или смущения и т. п.) некоторыми авторами рассматриваются как «квазизнаки» (см. п. 6); для Якобсона квазизнаки - это тоже знаки; более 1 Ср.: искусство как прием, литературное произведение как соотношение мате- . риалов, связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля, литературное произведение как система, литературная эволюция как смена «эпох-систем», влияние стиха на смысл слов, второстепенные и колеблющиеся признаки значения, смещение, сдвиг и многое другое. 2 Так называется одна «чисто семиотическая» статья 1965 г. (см. Якобсон [1965] 1983). 3 Из переведенных на русский язык, кроме упомянутой статьи «В поисках сущности языка», это такие работы: «Лингвистика и теория связи» (1961) (см.: Звегинцев 1965, П, 435-444); выступление на 1 Ме)!Щународном симпозиуме «Знак и система языка» (1962) (см.: Звегинцев 1965, П, 395-402); «К вопросу о зрительных и слуховых знаках» (1964) (см.: Семиотика 1972, 82-87); «Да и нет в мимике» (1970) (см: Язык и человек. - М., 1970); «Язык в отношении к другим системам коммуникации» (см. Якобсон [1970] 1985); «Взгляд на развитие семиотики» (см. Якобсон [1975] 1996); «Несколько слов о Пирсе, первопроходце науки о языке» [1977] (см. Якобсон [1977] 1996). 24. 48 Часть первая. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ того, Якобсон писал, что «знак не нуждается ни в чем, кроме возможности быть интерпретированным, даже при отсутсвующем адресанте. Симптомы болезней, таким образом, тоже могутсчитаться знаками» (Якобсон [1975] 1996, 147); в) содержательная автономность (самодостаточность) означаемого знака: согласно довольно распространенному определению, ПDИНЯТОМУ в данной книге (см. пп. 6.3), (см. также: ЛЭС 1990; статья А.А. Уфимцевой «Знак языковой»), «за» означающим знака стоит нечто. такое, что н е м е н ь ш е отдельного представления (т. е. соответствует, как минимум, слову, но не морфеме и не фонеме); Якобсон не принимал такого ограничения и относил к знакам не только фонемы, но и минимальные смыслоразличительные единицы языка - дифференциальные признаки фонем (глухость - звонкость, твердость - мягкость, взрывность - невзрывность и т. д.)!. Отстаивая пирсовское «безбрежное» понимание знака, Якобсон писал: «Все фонологические компоненты (независимо от того, являются ли они дифференциальными признаками, или демаркационными, стилистическими, или даже полностью избыточными элементами) функционируют в качестве имманентных знаков, каждый наделенный своим собственным sigпatum ['означаемым, значением']... Относительная сложность таких знаков, как синтаксический период, монолог или диалог, не влияет на тот факт, что в пределах любого языкового явления все компоненты являются знаками. Дифференциальные признаки, цельный дискурс и другие лингвистические сущности, несмотря на структурные отличия их функций и поля деятельности, все подчинены одной общей науке о знаках» (Якобсон [1975] 1996, 155 -156). Б. Положение семиотики в кругу наук. Якобсон мысленно чертил три концентрических круга, из которых 1 (внутренний) это лингвистика, П - семиотика, IП - «общая наука о коммуникации, которая включает социальную антропологию, социологию и экономику» (Якобсон [1970] 1985, 321). Существенно, что Якобсон отделяет семиотику от «общей науки о коммуникации»: в этом он близок Шпету (который видел в семиотике только «формальную онтологию») И отличается от «безбрежного» понимания семиотики Ч. Моррисом и У. Эко (см. п. 13 и 16). В. Структура коммуникативного акта. В работе «Лингвистика и поэтика» (Якобсон [1960] 1975), развивая идеи «Математической I Между тем дифференциальные признаки фонем не только ничего не обозначают, но и (в отличие от фонем) даже не являются психологической реальностью для говорящих. В этом, с нашей точки зрения, уязвимость решения считать знаками те феномены, которые в семиотике называют субзнаки, частичные знаки, экспоненты и т. п. Неслучайно Якобсону понадобился термин имманентный знак (для фонем и дифференциальных признаков), чтобы отличить названные феномены от «настоящих знаков,} (см. следующую ниже цитату). Лекция 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 49 теории связи» (1948) Клода Шеннона (одного из создателей кибернетики), Якобсон предлагает принципиальную схему коммуникативного акта (с различением его 6 компонентов - адресанта, адресата, кода, сообщения, контакта и референции). Эта модель исключительно важна, во-первых, дпя исследования функциональной стороны языка и других семиотик: она задает максимально полный набор функций, могущий служить основанием для сопоставления разных семиотик (которые могут различаться по составу функций и/или по характеру их реализации). Во-вторых, представленная в модели оппозиция адресанта и адресата привела к методологически важному различению кодирования и декодирования, а в метаязыковом плане - к различению «лингвистики говорящего (отправителя сообщения»> и «лингвистики слушающего (получателя сообщения)>>. Языковая реальность, которая открывается исследователю, стоящему на точке зрения говорящего, во многом непохожа на ту реальность, которая открывается перед слушателем. Например, для говорящего почти нет проблемы омонимии - он ее замечает только в том случае, если способен мысленно поставить себя на место слушающего, учесть трудности декодирования и в какой-то мере их уменьшить. Например, увидеть, что фразу Был заслушан доклад комиссии можно понимать двоя ко ('комиссия выслушала (чей-то) доклад' и 'комиссия сделала доклад') и поэтому надо построить фразу так, чтобы слушающий понял ее однозначно: На совещании был заслушан доклад, подготовленный комиссией, или, при другой реальности, На заседании комиссии был заслушан доклад, подготовленный инспектором NN. Если анализ языковых данных ведется с точки зрения отправителя, то исследователь не должен игнорировать семантику (так как для отправителя семантика является чем-то первичным); напротив, если анализ ведется с позиций декодирования, то феномен значения возникает лишь в итоге процесса декодирования. Смешение этих двух точек зрения Якобсон называл «противозаконным компромиссом» (Якобсон [1962] 1965, 401). Оппозиция кодирования и декодирования была положена А. Р.Лурия в о с н о в а н и е классификации процессов речевой деятельности и речевых расстройств. В его книге «Основные проблемы нейролингвистики» две части: «Нейропсихологический анализ формирования речевого сообщения» и «Нейропсихологический анализ понимания речевого сообщения» (см.: Лурия 1975). г. Переключатели «шифтеры») и другие актуализаторы информации. Якобсон показал, что в кодах с богатыми семантическими возможностями (в том числе в языке) должны быть в наличии специальные операторы (отдельные от знаков с преобладанием денотативной семантики), которые проясняли бы характер связи порождаемого высказывания с ситуацией речи (т. е. с
50 Ч а с т ь пер в а я. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ данным, «текущим» речевым актом). Якобсон.назвал эти средства шифтерами (т. е. переключателями, подвижными опреДeJ-rитеЛЯ?lШ) и отнес к ним показатели лица Б местоимениях и глагола.х (которые указывают, кто является субъектом действия по отношению к участникам и неучастникам речевого акта: иду-идешь-идет, показатели модальности: иди-пошел бы ты-идешь, степени отдаленности актантов ситуации от говорящего: тот-этот) ma.+tздесь} тогда- сейчас) и некоторые другие (см. подробно: Якобсон 1972). По мнению Вяч. Вс. Иванова, в этоЙ коwцепщrи отраЗИ;'10СЬ влияние на лингвистику и семиотику лингвистической философии Б. Рассела и Л. Витгенштейна, «чьи мысли об эгоuентрических словах способствовали формированию якобсоновского понимания шифтеров» (Иванов 1996, 12). д. Лингвистическая конкретизация ЯВJfения иконичности в языке. Якобсон показал, что знаки-иконы, а также знаки с элементами или чертами иконичности представлены Б естественных языках в значительно большей мере, чем это постулировал Соссюр (см. п. 36-41).
|