Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Главные события в истории семиотики 2 page





_ в познании гуманитарных объектов: во-первых, это аналог (мо­дель) других средств выражения значений (т.е. других языков, других знаковых систем), во-вторых, слова (и другие знаки) ­это только первый семантической «СЛОЙ», определяющий исход­Hыe для герменевтики данные, но не все, что подлежит герме­невтическому анализу.

Развивая идеи о внутренней форме слова Б.тумбольдта и А. А. Потебни (которые понимали слово широко - не только как лексему, но и как высказывание, словесное произведение, язык в целом), Шпет трактует слово в качестве аналога всякого объекта герменевтики - личности автора, произведения искусства, этни­ческой психологии. Эта мысль звучит в ряде его работ 1920-х го­дов, ср. в <<Эстетических фрагментах» (1922): «Слово есть рпта facie [лат. (дословно) 'по первому виду', на первый взгляд сообщение. Слово есть не только явление природы, но также принцип куль­туры. Слово есть архетип культуры; культура - культ разумения. слова - воплощение разума» (Шпет 1989, 380).

Бидя в слове универсальную модель всякого семантического (и, следовательно, герменевтического) объекта, Шпет распро­страняет принципы философского анализа слова на познание лич­ности (в том числе автора или сценического персонажа): «В целом личность автора выступает как аналогон слова. Личность есть сло­во и требует своего понимания. Она имеет свои чувственные, он­тические, логические и поэтические формы. Последние констру­ируются как отношение между экспрессивными формами случай­ных фактов ее поведения и внутренними формами за..Т(ономерно­сти ее характера» (Шпет 1989, 471).

Анализ языка, по мысли Шпета, ценен как методология пони­мания различных гуманитарных объектов. Он rnппет об этом в свое;,: «Введении В этническую психологию» (1927): «Язык до извест­ной - и притом глубокой, - степени является естественным и­наиболее близким для нас прототипом и репрезентантом ВСЯКОЕ выражения, прикрывающего собою значение» (Шпет 1989, 515).

Развивая аналогии между языковыми знаками и всеми други­ми знаками культуры (в том числе произведениями искусства') автор раскрывал методологическое значение философии языка ДЛ! философии культуры.

Б. Его книга «Введение в этническую психологию» (М., 1927 связана с работой организованного им первого в России Кабине та этнической психологии при Московском университете (1920 1923). По оценке Бяч. Ес. Иванова, предлагаемый Шпетом подхо к психологии народов был «первой попыткой семиотическог, истолкования этнологии... задолго до Кассирера, Леви-Строса, Лесли Уайта» (Иванов 1976, 268). Герменевтические принциm


л е к Ц u я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 41

распространяются на вещи, понимаемые как знаки этнической культуры, в том числе духовной: «Сфера этнической психологии априорно намечается как сфера доступного нам через понимание некоторой системы знаков, следовательно, ее предмет постигает­ся только путем расшифровки и интерпретации этих знаков. Что эти знаки являются не только приметами вещей, но и сообщения­.НИ о них, видно из того, что бытие соответственных вещей не ограничивается чистым явлением знаков. Другими слов~ми, мы имеем дело со знаками, которые служат не только указаниями на вещи, но и выражают также некоторое значение. Показать, в чем состоит это значение, и есть не что иное, как раскрыть соответ­ствующий предмет с его содержанием, Т.е. в нашем случае это есть путь уже к точному фиксированию предмета этнической пси­хологии» (Шпет 1989, 514).

В. Статья Шпета «Театр как искусство» (журнал «Мастерство театра», 1922, NQ 1)1 выявляет специфику театральной условности (в отличие от других искусств) и те функции, которые в искусст­ве театра выполняют его разные составляющие - актеры, пьеса, декорации, музыка и др. В отличие от своих герменевтических ра­бот, здесь Шпет исследует не процесс понимания произведения, но слагаемые выразительности сценического искусства и, поле­мизируя с «литературоцентричностью» натуралистического и ре­алистического театра, отстаивает приоритет игры актера: «Худо­жественное содержание сценического искусства - экспрессив­ность актера; внешняя форма этого содержания - моторно-сим­патическое действие»2 (Шпет [1922] 1988).

Интересны «межсемиотические» параллели между «материалом» В игре актера и «материалом» В искусстве художника, архитекто­ра, музыканта, проводимые Шпетом в подтверждение своей мысли о разнонаправленности усилий актера и драматурга: «Текст так же мало, в строгом смысле, материал актера, как, например, "натурщик" - материал живописца, "материк" (tепаiп sоlidе)З ­материал зодчего или "пюпитр" и "нотная бумага" - материал музыканта. С в о й материал актер подвергает творческому фор­М'Арованию, когда он обращается к своему голосу, интонации, декламации, жесту, мимике, фигуре, словом, к своей "маске­тщу" (persona). [Актер] «у С Л О В Н О изображает действующее лицо, а не копирует какого-либо действительного субъекта. Он сам со-

I Работа переиздана в «Вопросах философии'> (см.: Шпет [1922] 1988); далее цитируется переиздание.

2 Симпатический здесь означает 'соединенный со страстями, чувствами' (от rреч. sjn 'с(о), вместе' и pathos 'страсть, возбуждение, воодушевление').

3 Terrain solide (франц. дословно 'основная земля') - место застройки, Т.е.. 1андшафт, преобразуемый архитектором.


 


 

42 Часть первая. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ

здает воображаемые лица с о б о ю. Писатель не только этого неделает, но и не помогает ему в этом» (там же, 85-86).

Соотношение формы и содержания в искусстве театра, кото­рое является ключевым для понимания природы знака и условно­сти в семиотике театра, Шпет представляет в духе Потебни и «рУС­ского формализма» (ОПОЯЗ, Московский лингвистический КРУ­жок, журнал «ЛЕФ»): «Композиционное отношение формы ЧУВ­ственного образа на сцене и идеи изображаемого лица есть внут­ренняя форма сценического представления. Оно принципиально символично» (там же, 91). В духе «формального метода», а также эстетики Мейерхольда Шпет подчеркивает самодостаточность 1: автономность театра, впрочем, как и всякого искусства: «Дей­ствительность театрального представления, как и во всяком искусстве есть отрешенная действительность; критерий соответствш обьщенной и натуральной или прагматической действитеЛЬНОСТЕ к театральному представлению неприложим» (там же).

У Шпета еще нет семиотической терминологии. Однако О"' предвидел появление науки о коммуникации, более теоретиче­ской и глубокой, чем языкознание. Во «Введении В этническую психологию», В развитие мыслей о роли языка илингвистики F гуманитарных науках «<язык - условие всего социального, и на­ука о языке - "основа" всех наук о социальном, в том чисж этнологии, в том числе этнической психологии»), он добавляет «А если и само языкознание нуждается в более твердом основа­нии, то последнее надо искать еще глубже, в чем-нибудь вроде "науки о сообщении" вообще» (Шпет 1989, 525).

 

Первая в хх в. книга по семиотике: «Основания теории знаков» Чарльза Морриса (Чикаго, 1938),; Доктор философии Чикагского университета Ч. У. Моррис (1901-, 1978) был по преимуществу семиотиком, хотя писал также раба-] ты по философии (близкие неопозитивизму и прагматизму) и бихевиористской психологии. В 30-х гг. он участвовал в крупном издательском проекте неопозитивистов - «Международной энциклопедии унифицированной науки», которая планировалась Kaк единая в своих научных принципах «<унифицированная») серия трудов по методологии науки и конкретным ее отраслям. «основания теории знаков» Морриса стала второй книгой в задуманнойj<<Энциклопедии» (издание которой, впрочем, вскоре прекрати- лось). В комментариях к русскому переводу «Оснований Teopии знаков» Морриса Ю. С. Степанов так характеризует замысел автора: «Его семиотика должна была способствовать решению OДHO~ из основных задач неОПОЗИТИ1шзма - подведению единого "языкового" (т. е. семиотического) основания под различные специальные науки (физику, математику, психологию, лингвистику)

 

I


Л е к Ц u я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 43

семиотика предполагалась как "унифицирующая наука"» (Семио­тика 1983, 585).

Моррис ВИдел в семиотике инструмент (<<органон») всех наук, идУщий на смену классической логике. Поскольку «всякая наука должна воплотить свои результаты в знаки языка... ученый должен быть столь же тщательным в обращении со своим орудием - язы­ком, как и при конструировании приборов или проведении на­блюдений» (Моррис [1938] 1983, 86). Моррис предлагал «сделать подготовку В области семиотики постоянной частью образования ученого» (там же). Это поможет избежать псевдопроблем, вызван­ных семиотическими недоразумениями разного рода, - например, смешением знаков (терминов, высказываний), принадлежащих теории, и знаков метатеории (т. е. принадлежащих интерпретации и оценке теории) 1. По мысли Морриса, семиотика в состоянии разрешить и такую коллизию меЖдУ эмпирической наукой и ее языком: «Эмпирические науки заняты в действительности не столько тем, чтобы получить все возможные истинные утверЖде­ния <... >, сколько тем, чтобы получить важные истинные утверж­дения <... >, но язык эмпирической науки приспособлен для вы­ражения истины, а не важности ее утверЖдений» (там же, 88).

Спустя более полувека вера Морриса в семиотический «новый орга­ною> может казаться наивной, однако его мысли о необходимости семио­тической подготовки любого исследователя реализованы на п р а к т и­к е, причем в несравнимо большем масштабе, чем он думал. В этой связи можно указать на жесткие стандарты в патентной документации и в офор­млении научных публикаций (включая суровые композиционно-стилис­тические требования к тексту и правила оформления библиографии): эти стандарты и нормы должны быть известны не только авторам изоб­ретений и статей, но и потребителям соответствующих текстов; ср., да­лее, глубокую жанровую специализацию научно-технических текстов (статья, реферат, аннотация, аналитический обзор, диссертация, авто­реферат диссертации, монография, учебник; разные виды справочной и библиографической литературы), и специалист знает, какую информа­цию где и как находить. Это и есть результаты продвинутой семиотиче­ской подготовки специалистов. Излишне говорить, насколько вырос уро­вень общесемиотической подготовки тех авторов или исследователей, которые пользуются компьютером и Интернетом.

К «Основаниям теории знаков» Морриса восходит также об­щепринятое сейчас различение трех основных аспектов знака (он называл их еще функциями, или измерениями семиозиса2): 1) син-

I Заметим, что это существенно глубже и реалистичнее, чем знаменитое де­картовское «Определяйте значения слов и вы избавите мир от половины заблуж­дений,>.

2 Семuозuс, по Моррису, - это «процесс, В котором нечто функционирует как знаю> (там же, 39).


22.

 

44 Ч а с т ь пер в а я. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ

тактики (отношения между знаками в знаковых последовательно­стях - например, отношения между словами в высказывании ИЛЕ между отдельными мотивами в увертюре или в опере); 2) семанти­ки (отношения между знаками и тем, что они обозначают); 3) npaг­матики (отношения между знаками и участниками коммуника­ции, т. е. отношения людей к тем знакам, которые они использу­ют - посылают и воспринимают)!. Трем OCHOBHЫм аспектам зна­ка соответствуют три раздела семиотики: синтактика, семантика 1: прагматика (в книге Морриса - это основные разделы).

Разделяя семиотику на указанные три области, Моррис проводит аналогию между трояким членением семиотики и тремя основными дис­циплинами в средневековом базовом образовании (так называемы;: trivium): «Семиотика - это система, которая охватывает современны;, эквиваленты древнего "тривия" (trivium) - логики, грамматики и рите­рики» (там же, 86)2. Иначе говоря, Моррис готов был видеть в семиоти­ке образовательный фундамент культуры.

Синтактика, семантика (включая парадигматику) и прагмати­ка в совокупности и с ч е р п ы в а ю т все области отношений, ко· торыми характеризуется любой отдельный знак (простой или слож­ный), а также последовательность знаков или произведение (се­миотический текст). Поэтому исследователь конкретного инфор­мационно-семиотического объекта (например, грамматическсй категории, рекламного плаката или мизансцены), методически переходя от характеристики синтактики объекта' к семантике Е. далее к прагматике, получает возможность его в с е с т о р о н н е­г о анализа. В этом состоит эвристическая ценность различею:; трех названных аспектов, предложенного Моррисом.

Сам Моррис считал, что вьщеленные три аспекта знака ПРи­сутствуют в конкретных текстах в раз н ы х пропорциях. Это мо­жет быть основанием для функционально-семиотической дифф­ренциации текстов, что и демонстрировал Моррис.

Так, математическая форма выражения хорошо приспособлена Д:.:' того, чтобы выдвигать на первый план взаимосвязь терминов вязы •.:: (т. е. их синтактику. - Н. М.), так что отношение к объектам и интерп~ таторам (т.е. семантика и прагматика. - Н-М.) отодвигается назад; ЯЗЬЗ' эмпирической науки особенно пригоден для описания природы; язь:~ морали, изобразительных и прикладных искусств особенно подходит.Г.' управления поведением, для представления вещей и ситуаций как оБЪБ

I Позже (В лингвистических работах Г. Клауса, А Е. Супруна и других aB;~ ров) трехаспектная модель Морриса была дополнена четвертым измерение~, парадигматикой (подробно об этом см. п. 76).

2 После «тривия,) ШЛИ науки «квадрия» (музыка, арифметика, геометр"'!. астрономия); все вместе они составляли «семь свободных искусств (или нау,'С доуниверситетской подготовки школяров.


л е к Ц u я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 45

тов ицтереса, для манипуляций вещами с целью достижения желаемых результатов. И во всех этих случаях представлены все измерения семи­озиса, но некоторые из них занимают подчиненное положение или час­тично преобразованы в силу того, что внимание сосредоточено на од­ном из измерений (там же, 87).

Таким образом, семиотический (т.е. «С высоты птичьего поле­та») взгляд на тексты, циркулирующие в социумах, позволил Моррису сжато и вместе с тем рельефно охарактеризовать основ­ные типы дискурса, а также задолго до послевоенной лингвисти­ческой прагматики поставить вопрос о механизмах злоупотребле­ния языком и манипулирования людьми посредством языка. Та­кова еще одна эвристическая возможность тернарной (трехчлен­ной) оппозиции синтактики, семантики и прагматики.

Моррисовское различение синтактики, семантики и прагма­тики стало классическим «общим местом» семиотики (во всяком случае философы и культурологи пишут об этой триаде чаще и с большим пониманием, чем о пирсовском различении знаков-ин­дексов, икон и символов).

Одно из поздних лингвофилософских построений, основанных на триаде Пирса, представлено в книге Ю. С. Степанова 1985 г. «Сама трех­мерность языка, - пишет автор, - это главный источник проблем для лингвистики, философии и искусства слова. Изучение языка в лингви­стике, его осмысление в философии, его освоение в искусстве слова ­более или менее одновременно и параллельно во всех этих областях ­направляется также по трем названным осям» (Степанов 1985, 3). С оп­позицией синтактики, семантики и прагматики Ю. С. Степанов связы­вает и три сосуществующие в истории знания парадигмы в осмыслении языка: семантическую парадигму (философия имени), синтактическую (философия предиката) и прагматическую (философия эгоцентриче­ских слов).

Считая семиотику общенаучной дисциплиной, Моррис, одна­ко, подчеркивал ее особое значение именно для гуманитарного знания. «Семиотика дает основу для понимания важнейших форм человеческой деятельности и связи этих форм друг с другом, по­скольку все эти виды деятельности и все отношения находят от­ражение в знаках» (Моррис [1938] 1983, 88). «Понятие знака мо­жет оказаться столь же фундаментальным для наук о человеке, как понятие атома для физических наук и клетки для наук биоло­гических) (там же, 74). В отличие от Шпета, который отводил семиотике относительно более скромное место фор м а л ь н о й онтологии (см. п. 12), Моррис был готов отождествить «филосо­фию С теорией знаков и с унификацией науки, иначе говоря, с общими и системными аспектами чистой и дескриптивной семи­отики (там же, 88).


23.

46 Ч а с т ь пер в а я. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ

Кроме «Оснований теории знаков» Моррис написал также книги по семиотике и философии: «Знаки, язык И поведение» (1946), - «Разнообразие человеческих ценностей» (1958), «Значение и оз­начивание. Изучение отношений знаков и ценностей» (1964)'.

 

Семиотические идеи Романа Якобсона. Роман Осипович Якобсон (1896-1982), выдающийся филолог хх в.2, был прежде всего языковедом, представляя по характеру своей научной работы «тип разведчика» в науке (слова Вяч. Вс. Ива­нова о Якобсоне). Он был первым в постановке ряда новых про­блем лингвистики, в осмыслении ее междисциплинарных связей и будущего. Широчайший исследовательский кругозор Якобсона и натура «разведчика» обусловили его стойкий интерес к семи­отике. Якобсон много сделал для развития семиотики и ее упро­чения в гуманитарном знании3

Говоря о личностных истоках новаторства Якобсона, Вяч. Вс. Ива­нов подчеркивает, что Якобсон с ранней юности был связан с русским художественным авангардом начала хх в.: дружил с Ка­зимиром Малевичем, Бурлюками, Алексеем Крученых, а Хлеб­никова всю жизнь считал «самым большим поэтом» (Иванов 1996, 9-11). Этот опыт, как и собственные футуристические стихи мо­лодого Якобсона, обостряли чуткость к семиотическому разнооб­разию языков культуры.

Позже Якобсон бьш связан дружбой или приятельством и об­щей исследовательской работой с замечательными филологами, входившими в ОПОЯЗ в Петрограде (В. Б. Шкловский, Ю. Н. Ты­нянов, Б. М. Эйхенбаум, Б. В. Томашевский, В. М.Жирмунский, Е.Д.Поливанов, Л.П.ЯкубинскиЙ и др.) И в Московский линг­вистический кружок (Г. Г. Шпет, Г. О. Винокур, М. Н. Петерсон, Н.Ф.Яковлев и др.). Структурно-семиотические идеи русской фи­лологии 1920-х ГГ. формулировались в терминах теории литерату­ры (иногда новых4), однако чаще - в постановке новых проблем,

I Ее первая глава «Знаки И действия,> опубликована в антологии (Семиотика 1983, 118 -132).

2 Якобсон писал, что хотел себя видеть прежде всего «русским филологом», как гласит отвечающая его пожеланию надпись на могиле в Кембридже (штат Массачусетс) (Иванов 1996, 9).

3 Неслучайно в 1970-х гг. Якобсон исполнял обязанности президента Между­народной ассоциации семиотики (см.: Семиотика 1972, 335), и его докладом от­крьmся Первый Международный конгресс по семиотике (Милан, июнь 1974 г.).

4 Ср.: остранение, воскрешение слова, деавтоматизация восприятия, заумь, фор­мальный метод, литературный факт, стиховая сеJfшнтика, доминанта произведения или жанра и др.; ер. также новые термины в «Морфологии сказки,> В.Я.Проппа: функции и атрибуты действующих лиц, распределение функций 110 дейстВУЮЩUJ,j лицам, способы включения в ход действия новых действующих лиц, элементы для связи функций между собой и др.


Л е к Ц и я 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 47

но при относительно традиционных терминах!. Новаторские идеи ОПОЯЗа и Московского лингвистического кружка, позже вос­принятые Пражским лингвистическим кружком, стали важной предпосьлкой семиотического мышления Якобсона.

Якобсон обращался к семиотике большей частью не «специ­ально», но «в поисках сущности языка»2, в результате углубленно­го и вместе с тем «широкого» осмысления ее природы. У него не много работ, в которых семиотическая тема является основнойЗ, однако и его лингвистические работы часто содержат важные семи­отические мотивы и решения. Неслучайно Умберто Эко в 1977:-. назвал влияние Якобсона на современную семиотику «катали­зирующим» (цит. по: Иванов 1998, 769).

Семиотическая концепция Якобсона может быть представлена в следующих тезисах.

А. Границы знака. Для семиотики Якобсона характерно пре­дельно обобщенное понимание феномена знака. Вслед за Пирсом Якобсон считал логически последовательным и познавательно опправданным определять знак без тех ограничений, которые вводи­ли некоторые авторы.

Ограничения, которые не принимал Якобсон, касаются следующих моментов:

а) мотивированность означающего своим означаемым: рЯд авторов относят к знакам только целиком условные (конвенциональные) знаки (по терминологии Пирса, - символы) и исключают знаки-индексы и знаки-иконы; однако для Якобсона все названные феномены суть знаки;

б) интенция (намерение) передать информацию: если намерения нет, то проявления такой ненамеренно (<<нечаянно,» переданной информа­ции (например, непроизвольные плач, зевота или жест, краска стыда или смущения и т. п.) некоторыми авторами рассматриваются как «ква­зизнаки» (см. п. 6); для Якобсона квазизнаки - это тоже знаки; более

1 Ср.: искусство как прием, литературное произведение как соотношение мате-

. риалов, связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля, литературное произведение как система, литературная эволюция как смена «эпох-систем», влия­ние стиха на смысл слов, второстепенные и колеблющиеся признаки значения, смеще­ние, сдвиг и многое другое.

2 Так называется одна «чисто семиотическая» статья 1965 г. (см. Якобсон [1965] 1983).

3 Из переведенных на русский язык, кроме упомянутой статьи «В поисках сущности языка», это такие работы: «Лингвистика и теория связи» (1961) (см.:

Звегинцев 1965, П, 435-444); выступление на 1 Ме)!Щународном симпозиуме «Знак и система языка» (1962) (см.: Звегинцев 1965, П, 395-402); «К вопросу о зрительных и слуховых знаках» (1964) (см.: Семиотика 1972, 82-87); «Да и нет в мимике» (1970) (см: Язык и человек. - М., 1970); «Язык в отношении к дру­гим системам коммуникации» (см. Якобсон [1970] 1985); «Взгляд на развитие семиотики» (см. Якобсон [1975] 1996); «Несколько слов о Пирсе, первопроходце науки о языке» [1977] (см. Якобсон [1977] 1996).


24.

48 Часть первая. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ

того, Якобсон писал, что «знак не нуждается ни в чем, кроме возмож­ности быть интерпретированным, даже при отсутсвующем адресанте. Симптомы болезней, таким образом, тоже могутсчитаться знаками» (Якобсон [1975] 1996, 147);

в) содержательная автономность (самодостаточность) означаемого знака: согласно довольно распространенному определению, ПDИНЯТОМУ в данной книге (см. пп. 6.3), (см. также: ЛЭС 1990; статья А.А. Уфимцевой «Знак языковой»), «за» означающим знака стоит нечто. такое, что н е м е н ь ш е отдельного представления (т. е. соответствует, как минимум, слову, но не морфеме и не фонеме); Якобсон не принимал такого огра­ничения и относил к знакам не только фонемы, но и минимальные смыслоразличительные единицы языка - дифференциальные признаки фонем (глухость - звонкость, твердость - мягкость, взрывность - не­взрывность и т. д.)!.

Отстаивая пирсовское «безбрежное» понимание знака, Якоб­сон писал: «Все фонологические компоненты (независимо от того, являются ли они дифференциальными признаками, или демар­кационными, стилистическими, или даже полностью избыточ­ными элементами) функционируют в качестве имманентных зна­ков, каждый наделенный своим собственным sigпatum ['означае­мым, значением']... Относительная сложность таких знаков, как синтаксический период, монолог или диалог, не влияет на тот факт, что в пределах любого языкового явления все компоненты являются знаками. Дифференциальные признаки, цельный дис­курс и другие лингвистические сущности, несмотря на структур­ные отличия их функций и поля деятельности, все подчинены одной общей науке о знаках» (Якобсон [1975] 1996, 155 -156).

Б. Положение семиотики в кругу наук. Якобсон мысленно чер­тил три концентрических круга, из которых 1 (внутренний) ­это лингвистика, П - семиотика, IП - «общая наука о коммуни­кации, которая включает социальную антропологию, социоло­гию и экономику» (Якобсон [1970] 1985, 321). Существенно, что Якобсон отделяет семиотику от «общей науки о коммуникации»: в этом он близок Шпету (который видел в семиотике только «фор­мальную онтологию») И отличается от «безбрежного» понимания семиотики Ч. Моррисом и У. Эко (см. п. 13 и 16).

В. Структура коммуникативного акта. В работе «Лингвистика и поэтика» (Якобсон [1960] 1975), развивая идеи «Математической

I Между тем дифференциальные признаки фонем не только ничего не обо­значают, но и (в отличие от фонем) даже не являются психологической реаль­ностью для говорящих. В этом, с нашей точки зрения, уязвимость решения счи­тать знаками те феномены, которые в семиотике называют субзнаки, частичные знаки, экспоненты и т. п. Неслучайно Якобсону понадобился термин имманентный знак (для фонем и дифференциальных признаков), чтобы отличить названные феномены от «настоящих знаков,} (см. следующую ниже цитату).


Лекция 11. ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ В ИСТОРИИ СЕМИОТИКИ 49

теории связи» (1948) Клода Шеннона (одного из создателей ки­бернетики), Якобсон предлагает принципиальную схему комму­никативного акта (с различением его 6 компонентов - адресан­та, адресата, кода, сообщения, контакта и референции). Эта мо­дель исключительно важна, во-первых, дпя исследования функ­циональной стороны языка и других семиотик: она задает макси­мально полный набор функций, могущий служить основанием для сопоставления разных семиотик (которые могут различаться по составу функций и/или по характеру их реализации).

Во-вторых, представленная в модели оппозиция адресанта и адресата привела к методологически важному различению коди­рования и декодирования, а в метаязыковом плане - к различе­нию «лингвистики говорящего (отправителя сообщения»> и «линг­вистики слушающего (получателя сообщения)>>. Языковая реаль­ность, которая открывается исследователю, стоящему на точке зрения говорящего, во многом непохожа на ту реальность, кото­рая открывается перед слушателем.

Например, для говорящего почти нет проблемы омонимии - он ее замечает только в том случае, если способен мысленно поставить себя на место слушающего, учесть трудности декодирования и в какой-то мере их уменьшить. Например, увидеть, что фразу Был заслушан доклад комиссии можно понимать двоя ко ('комиссия выслушала (чей-то) док­лад' и 'комиссия сделала доклад') и поэтому надо построить фразу так, чтобы слушающий понял ее однозначно: На совещании был заслушан док­лад, подготовленный комиссией, или, при другой реальности, На заседании комиссии был заслушан доклад, подготовленный инспектором NN.

Если анализ языковых данных ведется с точки зрения отправителя, то исследователь не должен игнорировать семантику (так как для отпра­вителя семантика является чем-то первичным); напротив, если анализ ведется с позиций декодирования, то феномен значения возникает лишь в итоге процесса декодирования. Смешение этих двух точек зрения Якоб­сон называл «противозаконным компромиссом» (Якобсон [1962] 1965, 401).

Оппозиция кодирования и декодирования была положена А. Р.Лурия в о с н о в а н и е классификации процессов речевой деятельности и речевых расстройств. В его книге «Основные про­блемы нейролингвистики» две части: «Нейропсихологический ана­лиз формирования речевого сообщения» и «Нейропсихологиче­ский анализ понимания речевого сообщения» (см.: Лурия 1975).

г. Переключатели «шифтеры») и другие актуализаторы ин­формации. Якобсон показал, что в кодах с богатыми семантиче­скими возможностями (в том числе в языке) должны быть в на­личии специальные операторы (отдельные от знаков с преобла­данием денотативной семантики), которые проясняли бы харак­тер связи порождаемого высказывания с ситуацией речи (т. е. с

 


50 Ч а с т ь пер в а я. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ИСТОРИЯ СЕМИОТИКИ

данным, «текущим» речевым актом). Якобсон.назвал эти средства шифтерами (т. е. переключателями, подвижными опреДeJ-rитеЛЯ?lШ) и отнес к ним показатели лица Б местоимениях и глагола.х (кото­рые указывают, кто является субъектом действия по отношению к участникам и неучастникам речевого акта: иду-идешь-идет, показатели модальности: иди-пошел бы ты-идешь, степени от­даленности актантов ситуации от говорящего: тот-этот) ma.+t­здесь} тогда- сейчас) и некоторые другие (см. подробно: Якобсон 1972). По мнению Вяч. Вс. Иванова, в этоЙ коwцепщrи отраЗИ;'10СЬ влияние на лингвистику и семиотику лингвистической филосо­фии Б. Рассела и Л. Витгенштейна, «чьи мысли об эгоuентричес­ких словах способствовали формированию якобсоновского пони­мания шифтеров» (Иванов 1996, 12).

д. Лингвистическая конкретизация ЯВJfения иконичности в язы­ке. Якобсон показал, что знаки-иконы, а также знаки с элемен­тами или чертами иконичности представлены Б естественных язы­ках в значительно большей мере, чем это постулировал Соссюр (см. п. 36-41).

Date: 2015-07-25; view: 1250; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.005 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию