Для всех людей

ак только я решаю что-то сделать, я должен немедленно

этим заняться, иначе я просто не усну. В детстве посреди

ночи меня частенько озаряла какая-нибудь идея, однако

приходилось ждать утра, чтобы приняться за ее воплощение. Я не

мог заснуть и ковырял стенку, чтобы убить время. Это случалось

так часто, что я почти проскреб дырку в стене, а на полу под ней

выросла куча мусора. Еще я не мог заснуть, если днем со мной

несправедливо поступили. В таком случае я вставал и прямо

посреди ночи шел к дому обидчика, чтобы вызвать его на драку.

Думаю, моим родителям было очень трудно меня воспитывать...

Особенно я не мог стерпеть, когда с кем-то несправедливо

обходились. Я встревал в каждую драку, устраиваемую деревен-

скими мальчишками, так как чувствовал ответственность за

соблюдение справедливости в любой ситуации. Я находил вино-

ватого и громко отчитывал его. Однажды я даже пошел к дедуш-

ке одного местного задиры и заявил ему: «Деда, вот что натворил

ваш внук! Пожалуйста, разберитесь с ним».

Я мог вести себя крайне необузданно, но у меня было доб-

рое сердце. Иногда я приходил в гости к замужней старшей

сестре, и требовал, чтобы меня угостили рисовыми пирожками и

курятиной. Взрослые не испытывали ко мне неприязни за такие

22

· Глава 1. Пища — это выражение любви ·

дела, так как видели, что мое сердце переполнено теплом и любо-

вью.

Особенно хорошо у меня получалось ухаживать за живот-

ными. Когда птицы вили гнезда на деревьях около нашего дома, я

выкапывал для них лужицу, чтобы они могли напиться. Еще я

брал из кладовки немножко лущеного проса и рассыпал по земле,

чтобы покормить птиц. Сперва они улетали прочь, стоило мне к

ним приблизиться, но вскоре поняли, что тот, кто кормит их,

проявляет тем самым свою любовь, и больше уже не улетали от

меня.

Однажды мне пришла в голову идея разводить рыбу. Я на-

ловил мальков и выпустил в лужицу, а потом набрал пригоршню

корма для рыб и рассыпал по воде. Но когда я проснулся на

следующее утро, я обнаружил, что все рыбки умерли за ночь. А

ведь я так мечтал вырастить этих мальков! Я долго стоял над

лужей, в изумлении глядя на то, как они плавают на поверхности

воды кверху брюхом. В тот день я проплакал до вечера без оста-

новки...

У моего отца была обширная пасека. Он брал большой улей

и прибивал к нему массивное дно, чтобы пчелы строили там соты

из воска и откладывали мед. А я был очень любопытным, и мне

не терпелось увидеть, как пчелы обустраивают свой улей. И тогда

я засунул лицо прямо в середину улья... Как же зверски они меня

покусали! И как страшно после этого распухло мое лицо...

Однажды я вынул днища из нескольких ульев и получил за

это суровую взбучку от отца. Как только пчелы заканчивали

обустройство ульев, отец вынимал днища и убирал их на хране-

ние. Эти днища были покрыты пчелиным воском, которым мож-

но было разжигать лампы вместо масла. И вот я набрал этих

дорогущих днищ, разломал их и отнес семьям, которые не могли

себе позволить купить масло для ламп. Это был акт помощи,

однако я сделал это без разрешения отца, за что и схлопотал

хорошую трепку.

· Человек планеты, любящий мир ·

Когда мне было двенадцать, у нас было не так много игр.

Выбор был небогат: либо игра в ют, напоминающая пачизи, либо

чангги, похожая на шахматы, либо обычные карточные игры.

Мне всегда нравилось бывать там, где для игры собиралось много

людей. Днем я играл в ют или запускал воздушного змея, а вече-

рами участвовал в карточных турнирах, которые проводились по

всей деревне. Победитель забирал по 120 вон3 за каждую партию, а

я мог с легкостью выиграть по крайней мере одну из трех партий.

В канун Нового года и в первое новогоднее полнолуние в

карты не играл разве что ленивый. В такие дни полиция смотрела

на это дело сквозь пальцы и никогда никого не арестовывала за

азартные игры. Я шел туда, где играют взрослые, и дремал там всю

ночь, а рано поутру просился к ним хотя бы на три партии перед

тем, как все расходились по домам. Затем я брал свой выигрыш,

покупал на него разных гостинцев и игрушек и дарил их своим

друзьям и бедным ребятишкам из окрестных деревень. Я никогда

не тратил эти деньги на себя или на что-нибудь дурное. Когда к

нам в гости приходили мужья моих старших сестер, я просил

разрешения взять у них из кошельков немного денег, а потом

покупал на них конфеты и сладкую патоку для бедных детей.

Конечно, в любой деревне живут и состоятельные люди, и

бедняки. Если я видел, как кто-нибудь из детей приносит в школу

на обед вареное просо, я просто не мог есть свой вкусный рис и

тут же обменивал его на это просо. Дети из бедных семей были

мне ближе, чем дети из богатых семей, и я хотел хоть как-то

позаботиться о том, чтобы они не оставались голодными. Для

меня это было своего рода игрой, которую я любил больше всего;

я был еще ребенком, но уже чувствовал, что хочу стать другом

для каждого из них. На самом деле мне нужно было нечто боль-

шее, чем просто дружба: я хотел, чтобы мы могли делиться друг с

другом самым сокровенным, что есть на сердце.

Один из моих дядьев был очень жадным человеком. Его

семья владела небольшой бахчой посреди деревни, и каждое

лето, когда поспевали дыни и начинали благоухать сладким

· Глава 1. Пища — это выражение любви ·

ароматом, деревенская ребятня сбегалась к моему дяде и умоляла

угостить их дынями. Однако дядя поставил палатку неподалеку

от бахчи и сидел там, охраняя урожай и не желая поделиться

даже одной маленькой дынькой.

Однажды я пришел к нему и спросил:

— Дядя, можно мне иногда приходить к тебе на бахчу и

съедать столько дынь, сколько я захочу?

И он с готовностью ответил:

— Конечно же, приходи!

Тогда я пошел и рассказал всем детям, что если они хотят

полакомиться дынями, им нужно будет собраться у моего дома в

полночь и захватить с собой мешки. Когда наступила полночь, я

отвел их на бахчу моего дяди и сказал: «Пусть каждый из вас

соберет по рядку дынь и ни о чем не беспокоится». Ребята возли-

ковали и тут же с криками бросились к бахче, за пару минут

обобрав подчистую несколько рядков с дынями. В ту ночь голод-

ные деревенские ребятишки уселись в поле посреди клевера и

наелись дынь от пуза — да так, что чуть не лопнули.

На следующий день надо мной разразилась настоящая бу-

ря. Когда я пришел к дяде, там кипел грандиозный скандал, как в

потревоженном пчелином улье.

— Ах ты, негодяй! — кричал на меня дядя. — Это твоих

рук дело?! Это ты уничтожил весь урожай дынь, над которым я

трудился целый год?

Однако, что бы он ни говорил, отступать я не собирался.

— Дядя, — сказал я ему, — неужели ты забыл? Ты ведь

разрешил мне съесть столько дынь, сколько я захочу. А ребята из

деревни тоже захотели дынь, и я почувствовал, что их желание —

мое желание. Хорошо ли я поступил, дав по дыньке каждому из

них, или я не должен был давать им ни одной?

Услышав это, дядя сказал:

— Ну хорошо. Ты был прав.

На этом гнев его остыл.

· Человек планеты, любящий мир ·