История, начавшаяся в предпоследний день летних каникул. 5 page

Северус едва заметно улыбнулся и быстро просмотрел список мадам Помфри.

– Подбери для первого пункта ингредиенты. Они в черном шкафу, – он протянул Тому список.

Мужчина понимал, что реплика звучит суховато, да и не то он должен говорить, но щеки мальчика слега порозовели от смущения, и он бросился к указанному шкафу.

Северус Снейп помешивал бурлящее зелье. Три раза по часовой стрелке. Восемь раз против. Он мог делать это с закрытыми глазами. Но сейчас неотрывно смотрел на сосредоточенно сопевшего мальчишку. Том беспрестанно шмыгал носом. Видимо, холодный ветер и сквозняки подземелий Хогвартса сделали свое дело. Или же мальчик просто выбегает на улицу раздетый. Северус Снейп отложил ложку и снял с полки зелье от простуды.

– Готово, – сообщил Том, с гордостью указывая на аккуратные кучки пакетов и склянок.

Про себя Северус отметил, что мальчик расположил их в том порядке, в котором они понадобятся для приготовления.

– Ты… молодец, – неловко произнес зельевар. Он не привык хвалить и не умел этого делать.

Но Том заалел, как маков цвет, и шмыгнул носом громче прежнего.

– Возьми, – Северус протянул ему пузатую склянку.

– Что это? – мальчик поднял взгляд, и Северус едва не зажмурился от той магии, что произошла за несколько минут в этом кабинете. Взгляд из испуганно-настороженного стал удивленно-доверчивым.

– Зелье от простуды. Выпей тридцать капель сейчас, – взмахом палочки Снейп наколдовал стакан, – и тридцать на ночь.

– Спасибо, – смущенно произнес Том.

– Где ты простыл?

– Наверное, когда ходил на травологию в незастегнутой мантии.

Снейп приподнял бровь.

– Пэнси меня уже ругала, – сообщил Том, словно отрапортовал, что порцию наказания получил.

Снейп еле сдержал улыбку.

– Ты остался на каникулы здесь…

Мальчик проглотил капли, поморщился, хватая второй стакан с водой.

– Невкусно, – сообщил он, смутился и сам добавил: – Зато полезно. Да, я не хочу возвращаться в приют на каникулы. Там… неинтересно. А еще у меня были настоящие рождественские подарки. Утром. У кровати!

Мальчик в порыве эмоций взмахнул рукой, и Северус пожалел, что не догадался положить приготовленный набор перьев тоже у кровати. Как теперь отдать?

– А что ты получил в подарок, если не секрет?

– Пэнси подарила мне шарф и шапку. Красивые. А Драко – подарочное издание о сборной Англии по квиддичу. Там столько всего! Жалко только я не успел их увидеть. Они уехали оба, пока я спал.

Северус Снейп вновь подумал о Драко, судьба которого решалась в эту самую минуту в сотнях милях отсюда, и Северус ничем не мог помочь мальчику. О Драко, который перед отъездом в неизвестность потратил свое время на покупку книги по квиддичу и сделал подарок мальчику-первокурснику. Тут же в памяти всплыло бледное расстроенное лицо Пэнси Паркинсон, накануне вечером сидевшей в кресле и гипнотизировавшей взглядом бутылку. И Северус видел, что в ее сознании бился один вопрос: «почему?». И эта девушка тоже потратила время, купив чужому мальчику шапку и шарф. Словно младшему брату. Северус почувствовал острый приступ благодарности к своим ученикам за то, что делали то, чего сам Северус так страшился.

– Они вернутся с каникул, – услышал он свой голос, – и ты еще скажешь им спасибо.

– Да. Они… хорошие. Хотя и взрослые. С ними интересно. А Драко даже позволил мне играть в команде. Жалко, что в этом году они заканчивают школу.

Северус про себя подумал, что это – самая меньшая неприятность, которая грозила семнадцатилетним подросткам, но вслух ничего не сказал. Вместо этого внезапно проговорил:

– Я знал твою маму.

Том, до этого оживленно рассказывавший о старостах, застыл. Несколько секунд непонимающе смотрел снизу вверх, и не дождавшись продолжения реплики, произнес:

– Правда?

В вопросе было столько надежды, что Северус подумал, что не знает, как продолжить. Он кивнул в ответ.

– Вы хорошо знали мою маму?

Северус на миг задумался.

– Не так хорошо, как хотелось бы, – наконец произнес он. – Твоя мама была очень сильным человеком. И еще… чутким, добрым. Она занималась благотворительностью и… у нее была очень красивая улыбка.

Северус замолчал, понимая, что если продолжит, то забредет не туда.

Но Том, кажется, ничего не замечал. Он смотрел на крышку стола и слегка улыбался. Северус вдруг подумал, что видит его улыбку впервые. Вот такую – не вымученную, не запрятанную – случайную и настолько искреннюю, что Северусу захотелось улыбнуться в ответ.

– Я подумал, – наконец протянул Том, – если вы знали мою маму, может быть, вы знали и моего папу?

Вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Северус почувствовал, что воротник мантии стал нестерпимо жать.

Едва он открыл рот, чтобы ответить, как что-то изменилось. В комнате появился кто-то еще. Северус почувствовал это еще до того, как раздался едва слышный свист, и за спиной Тома появилась бледная Нарцисса Малфой.

Том резко обернулся и шарахнулся в сторону преподавателя. Сам Северус по инерции сжал плечо мальчика и с беспокойством оглядел Нарциссу. На теплой серебристой мантии таял снег, на бледном лице жили одни глаза. Нарцисса быстро окинула взглядом помещение и, кажется, не сразу узнала Северуса, а когда узнала, губы ее задрожали, и… тут она увидела Тома. Несколько секунд пыталась взять себя в руки, а потом негромко выговорила:

– Профессор Снейп. Прошу прощения за вторжение.

– Все в порядке, – ответил Северус, чувствуя, как холодок бежит по спине.

Он ждал двоих. Может быть, троих. Он готов был увидеть здесь и Люциуса. Ему даже удалось бы обрадоваться. Но Нарцисса стояла одна, все еще сжимая в кулаке серебряную цепочку, и было видно, что медальон появился у нее не по собственной воле.

– Это… первокурсник Слизерина. Томас Уоррен, – представил он. – А это Нарцисса Малфой – мама Драко.

Том неуверенно улыбнулся. Нарцисса кивнула мальчику и попыталась выдавить ответную улыбку, попытка потерпела фиаско.

– Я… – начал мальчик.

– Том, в подсобном помещении нужно разложить новые ингредиенты. Там каталог слева на полке.

Мальчик поспешно кивнул и бросился к двери. Северус Снейп не пускал за эту дверь ни одного ученика. Но сейчас, видя дрожащие губы Нарциссы, он пустил бы туда даже Поттера, лишь бы скорее узнать, что случилось.

– Где Драко? – быстро спросил он, едва Том исчез за дубовой дверью.

Нарцисса сделала шаг вперед, пошатнулась, и Северус подхватил ее под локоть.

– Где?

– Он… он… там. Не получилось. Он не позволил приблизиться к Драко… Медальон… Драко бросил. А там защита… и…

Северус быстро прижал к себе Нарциссу, гладя ее по волосам. Ладонь цеплялась за заколку, пальцы путались. В его жизни подобных жестов не было уже очень давно, да и были ли они вообще когда-нибудь?

– Успокойся. Сядь. Расскажи толком.

Нарцисса всхлипнула и впилась в его плечи, сжав до боли.

– Драко остался там. Его нужно… Портключ! Медальон – портключ!

Нарцисса отшатнулась от Северуса и разжала ладонь, на которой блеснул серебром дракон. И прежде чем она успела воспользоваться портключом, Северус его выхватил. Нарцисса неверяще подняла на него взгляд и тут же кинулась отбирать. Вспышка, и портключ вновь стал обычным медальоном.

– Как… ты… мог?

Выдохнула Нарцисса, глядя на Северуса, как на незнакомца.

– Нарцисса, успокойся! – мужчина быстро наколдовал стакан с водой и метнулся к шкафу за зельем. – Выпей.

– Нет, – она отшатнулась от протянутого стакана.

– Нарцисса, – Снейп с досадой притопнул. – Драко там не один, это раз. Твой сын гораздо умней, чем ты считаешь, это два. Если он так поступил, значит, у него был план.

– Не один? – негромко переспросила Нарцисса. – Это невозможно. Я… могла ожидать тебя, но ты здесь. Люциус в этой ситуации вряд ли что-то сможет. Значит…

– Там Дамблдор.

– Невозможно, – повторила Нарцисса. – На поместье защита.

– Я прекрасно это знаю, – откликнулся Северус. – И Дамблдор знает.

– Тогда как?

– Проекция.

– Проекция? – Нарцисса на миг сжала виски руками и наморщила лоб, вспоминая. – Я… Проклятье! Ничего в голову не идет.

– Проекция позволят переместиться бестелесной оболочке. Сгусток энергии.

– Вспомнила! – воскликнула Нарцисса. – Я читала об этом, когда Драко был маленьким. Но для проецируемого это огромный риск и напряжение. Почему Дамблдор пошел на это?

Северус развел руками.

– Наверное, чтобы защитить Драко.

– Или попытаться уничтожить Лорда…

– Возможно.

– Но ведь в пророчестве сказано, что уничтожить может ребенок и…

– Пророчества не всегда сбываются.

– Приведи пример!

– С ходу не могу.

– Но энергии хватит ведь на что-то одно. Так?

Северус кивнул, а про себя подумал: «Если вообще хватит». А еще по спине пробежал холодок от мысли: «А что все-таки выберет Дамблдор?». Тогда, в Министерстве, он выбрал жизнь Гарри Поттера, а не смерть Волдеморта. Он сам потом поделился с Северусом, видимо, слишком жгло сердце этим выбором. А что выберет сейчас? Драко – не Поттер… Но Нарциссе об этом знать не обязательно. Отправка любого из них в имение Малфоев – лишь лишняя фигура в богатом выборе кандидатов на спасение. Нарцисса успокоится и сама поймет. Меж тем Нарцисса протянула руку за стаканом, который он по-прежнему держал в руке, и залпом выпила воду.

– Медальон был единственной защитой, – глухо выговорила она. – Без него действие перстня может быть…

– Перстень у меня.

Нарцисса непонимающе посмотрела в глаза мужчины.

– Перстень Драко?

– Он отдал его перед тем, как шагнуть в камин.

– Ты… рассказал ему?

– В общих чертах.

– И ты убедил его снять перстень? Это невероятно.

– Самое невероятное в том, что я и слова не сказал о том, чтобы снять перстень. На него и так вылилось слишком много информации, которую в один день не переваришь. Я побоялся, что если начну слишком давить, он упрется и решит, что мы что-то затеяли и как-то хотим его использовать. Он... вообще уверен лишь в том, что его используют. Ему не давали повода доверять людям. Сложно представить, что произошло бы, узнай он о заклятии Лорда.

– Я хотела ему сказать летом. Но не смогла. Решила: пусть еще денек он побудет просто ребенком. И что получилось в итоге?

– Ты не виновата, Нарцисса. Ты – меньше всех. Драко поймет. Пройдет время, и он все поймет. Он снял перстень. Сам. Он сильный, Нарцисса. Ему просто нужно, чтобы ты была рядом.

Несколько секунд она смотрела в глаза Северусу, а потом произнесла:

– Что теперь?

– Ждать, – развел руками мужчина.

– Ждать… – негромко отозвалась женщина и огляделась в кабинете. – У Земуса было по-другому.

– Да, я все переделал.

Нарцисса кивнула и прошла вдоль стеллажей, заставленных колбами и склянками, огляделась, скинула мантию и сложила ее на столе. Северус про себя подумал, хорошо ли отбывающие наказание вытирают столы, а то ведь – прощай дорогая мантия. И сам усмехнулся своей мысли. Мантия – последнее, о чем будет беспокоиться в эту минуту Нарцисса Малфой.

– Что это за мальчик? – рассеянно спросила она, глядя в подернутое морозом окно. – Ты представил меня как мать Драко. Они общаются?

Северус почувствовал, что это слишком много для одного дня, но не ответить Нарциссе не мог.

– Первокурсник. Драко взял над ним шефство.

– Почему?

– Не знаю. Так сложилось у них.

– Уоррен? Незнакомая фамилия.

– Он… сын Властимилы.

– Властимилы?.. – Нарцисса наморщила лоб.

– Властимилы Армонд.

В кабинете повисла тишина.

– Армонд? – через некоторое время выдавила Нарцисса.

Северус кивнул, потому что в горле пересохло, и выдавить из себя хоть звук казалось запредельным действием. Нарцисса негромко охнула. Поднесла ладонь к губам, потом ко лбу, точно проверяя, нет ли у нее жара, а потом прижала ладонь к груди, нервно сглотнула. Северус наблюдал за ее жестами, отстраненно отмечая, как фамильный перстень рода Малфоев играет в свете свечей.

– Мерлин мой! Я… не знала, что у Властимилы был сын. Мерлин!

– Я тоже не знал. Представь себе! – ответ Северуса прозвучал напряженно.

– Но… Уоррен? Уоррен…

– Эту фамилию Тому дали в приюте.

– Том… Значит в честь…

– Думаю, да, – неохотно кивнул Северус.

Ему самому понадобилось гораздо больше времени, чтобы провести параллель. Видимо, это чисто женское – назвать сына в чью-то честь. В честь… любимого?..

Северус дернул подбородком и предложил:

– Присядешь?

Нарцисса замахала руками в воздухе, отказываясь.

– Но… Том первокурсник. То есть ему…

– Почти двенадцать, – деревянным голосом отчеканил Снейп.

– Двенадцать. Не получается… Кто его отец?

Северус Снейп наконец отвернулся от подруги и посмотрел на свой письменный стол.

– Никого не напоминает? – хмуро откликнулся он.

– Мне? – удивилась Нарцисса.

– Тебе-тебе.

Женщина посмотрела в сторону, вспоминая мальчишку, которого видела всего несколько секунд. Невысокий. Но в двенадцать лет еще рано судить, каким он будет. Бледный. Худой. Весь какой-то нескладный.

– Нет, – наконец произнесла она. – Кажется, что-то… Но… нет.

– А ты подумай-подумай…

Что-то в голосе Северуса Снейпа заставило ее поднять голову. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

Одиннадцатилетняя Нарцисса не спеша идет по кабинету зельеварения. Ее первый урок в Хогвартсе. Длинные светлые волосы заплетены в косу, дорогая шелковая мантия переливается в отблесках свечей. Мама сказала, что в школьной форме тоже можно выглядеть красиво. Сумка непривычно оттягивает плечо. Девочка скользит взглядом по партам, решая куда сесть. С задних рядов раздается хохот, но Нарцисса намеренно туда не смотрит. Там сидит Сириус Блэк. Мальчишка, который едва поздоровался с ней в «Хогвартс-экспрессе». Он быстро нашел себе новых друзей, и их общество показалось ему приятнее, чем общество Нарциссы. Подумаешь! Всего-то забыла ответить на пару его писем.

В итоге Сириус ехал в купе с этими противными мальчишками, которые к тому же попали с ним на один факультет. Нарцисса же мало того, что всю дорогу скучала в компании каких-то девчонок, потому что искать знакомых ей не хотелось – так она была обижена на Сириуса, так он еще попал в Гриффиндор. Она бы, наверное, от стыда не знала, куда глаза деть, а он радовался, что будет учиться со своими новыми друзьями. Вздорный мальчишка, который все время поступает наперекор… всему!

В общем, Нарцисса была зла.

Почти все первокурсники сидели по двое. Было, правда, свободное место со Стефанией Мунд, но Нарцисса ее не любила… Внезапно внимание девушки привлек ссутулившийся за первой партой мальчик. Привлек потому, что нервно ежился от хохота гриффиндорцев. Нарцисса направилась прямо туда. Кажется, Сириус ей что-то крикнул, но она не обратила внимания.

– Привет, здесь свободно?

Мальчик поднял голову. Он был очень бледный и худой. А еще смотрел исподлобья, как волчонок. Нарцисса впервые видела таких странных детей.

Несколько секунд он смотрел на нее, словно не понял вопроса. В темно-карих глазах были недоверие и настороженность. А еще слезы. Где-то там – на дне. Наконец он еле заметно кивнул. Нарцисса присела на соседний стул, только тут услышав оклик Сириуса. Кажется, он советовал не испачкаться. Она обернулась так резко, что косой больно ударила себя по плечу. Гриффиндорцы хохотали, но Сириусу уже было не особенно весело. Он злился. Нарцисса это прекрасно видела. Злился так, как умел только он: глаза прищурены – даже не видно, что они синие-синие, как небо, губа закушена... «Так тебе и надо», – подумала она и вновь обернулась к мальчику.

– Не обращай внимания на этих придурков, – посоветовала Нарцисса.

И тут он впервые улыбнулся. Сначала неуверенно, только уголком вздрагивающих губ, а потом по-настоящему.

Этот мальчик стал ее другом. На всю жизнь. Этот мальчик был похож…

– Мерлин! – Нарцисса прижала ладони к вискам. – Мерлин! Северус. Это же… Это… Том – твой сын?

Она выдохнула вопрос, словно опасаясь тех слов, которые произносила.

Северус то ли кивнул, то ли пожал плечами. Нарцисса бросилась к нему, схватив за плечи:

– Мерлин! У тебя есть сын. Это же…

– И я узнал об этом несколько дней назад, – глухо выговорил он, слыша, как колотится собственное сердце. В эту горькую минуту неизвестности и страха глупое сердце наполнялось радостью оттого, что это не сон. Это – его жизнь. И он может разделить свое счастье с Нарциссой.

В комнате вновь повисла тишина. Но на этот раз к отчаянию примешивалось… счастье. Словно мазки разных художников на одном холсте. Светлые. Темные. А еще в этой тишине было хрупкое равновесие. Истины и лжи. Страха и Надежды.

И в этой тишине за приоткрытой дверью стоял бледный мальчик и неверяще смотрел прямо перед собой. Он не видел склянки с крыльями бабочек, не видел этой комнаты. Он онемел от неожиданности. Сколько лет маленький Том мечтал увидеть своего отца. Даже когда повторял себе, что лучше бы отец умер, потому что тогда можно было бы думать, что он, Том, ему был все-таки нужен. Тогда, при жизни. А сейчас, если его все нет и нет, значит, Том лишь помеха, и ему нет места в жизни отца. И он даже не мог предположить, что человек, которого боялись все ученики, который был таким… уверенным, далеким, непохожим на других… Он… Нет. В это невозможно поверить. Бешено колотящееся сердечко не верило. И сам Том понятия не имел, как теперь быть. Он не собирался подслушивать. Но сначала дверь неплотно прикрылась из-за швабры, а потом он услышал имя Драко и не мог не узнать, что стало с человеком, которого он про себя называл лучшим другом. Его и Пэнси, их было только двое в жизни маленького Тома. Он почти ничего не понял из разговора. Только то, что Драко в опасности. А потом… Потом он узнал правду.

Том осторожно прикрыл дверь и присел на пол у стеллажа с тускло мерцающими склянками. Когда Драко вернется, он попросит у старшекурсника совета, потому что одному решать самый важный вопрос в своей жизни было страшно. Мальчик обхватил колени и уткнулся в них лбом.

* * *

Люциус Малфой стоял на площадке башни своего родового имения. До сегодняшнего дня это место в замке ассоциировалось с приятными впечатлениями. В юности он любил бывать здесь, потому что с этой башни открывался потрясающий вид на закат. Заходящее солнце катилось за горизонт, словно мяч. Разветвленное дерево на холме напоминало квиддичные кольца, и солнце закатывалось аккурат в одно из них. Иногда Люциус про себя отмечал, ясный день или нет, можно ли прибавлять солнцу десять очков или же нет. На этой площадке он не раз целовал Фриду Забини. А вот сегодня кровавый диск солнца скатывался за правое плечо бледного мальчишки. И этот потерянный неверящий мальчишка был его сыном.

Почему-то в эти минуты Люциус понял это гораздо отчетливее, чем за прошедшие семнадцать с половиной лет. Раньше в нем не шевелилось ничего, кроме гордости за свое отцовство, в их отношениях «сын – отец» никогда не было Драко. Всегда лишь сам Люциус, видевший только себя, свои эмоции и огорчения. Драко же присутствовал в них скорее номинально. А вот сейчас Люциус впервые смотрел на худощавого подростка и понимал, что это – его сын. Он кусает губы так же, как кусала Нарцисса, когда расстраивалась, и неверяще покачивает головой, как порой делала Мариса, не желая признавать что-то очевидное. И хрустит пальцами Драко так же, как порой делал это Люциус в моменты, когда ему нестерпимо хотелось кого-то придушить.

Этот мальчик – его сын. Сын, снявший фамильный перстень. Люциус не почувствовал горечи или раздражения. Скорее облегчение оттого, что Северус все же рассказал то, что должна была рассказать много лет назад Нарцисса или же Мариса, или сам Люциус. Драко снял? И это было хорошо, потому что сейчас через защиту на перстне на него можно было бы легко воздействовать. Тем более, после того, как последний привет Марисы растаял в воздухе вместе с Нарциссой…

За Нарциссу Люциус не беспокоился. Она прибыла из поместья отца на редкость успокоенная. Словно приняла решение, и они… поговорили. Впервые за столько лет просто сели и поговорили. В доме, где сновали Пожиратели Смерти, а Темный Лорд расхаживал по гостиной в предвкушении появления Драко и проведения посвящения – как же уверен был в себе этот человек!

Люциус и Нарцисса совсем по-домашнему сидят в библиотеке на кожаном диванчике. Нарцисса теребит браслет, Люциус устало ерошит волосы. Их голоса звучат негромко и спокойно.

– Мне нужно непременно присутствовать при беседе Драко и Лорда.

Эта фраза Нарциссы не становится неожиданностью для Люциуса.

– Это опасно, – все-таки предупреждает он.

– Уже все равно.

– Материнская защита? – мысль не шокирует его, она даже не кажется новой.

Усталая усмешка касается губ Нарциссы.

– Расскажешь Лорду?

Люциус прикрывает веки.

– Ты спрашиваешь всерьез?

– Нет. Я и так знаю, что не расскажешь. И скроешь. Ты ведь можешь?

Он медленно кивает.

– Материнская защита убивает, – его голос звучит глухо.

– Не всегда.

– Всегда.

– Не всегда. Да и неважно это, Люциус.

– Я написал Снейпу.

– Ты? Северусу?

– Я думаю, он поможет. Он сможет, наверное.

– Он многое может, ты прав. Но почему ты обратился к нему?

– Потому что он единственный, кто сможет помочь Драко. Кто захочет помочь.

– Что будешь делать ты? – негромко спрашивает Нарцисса.

– По ситуации, – разводит руками он.

– Глупо все, – внезапно произносит Нарцисса.

– Глупо и бессмысленно, – не возражает мужчина.

– Хорошо было бы иметь возможность все изменить… – эти слова она произносит еле слышно.

Губ Люциуса касается улыбка.

– Так не бывает, – отвечает он.

– Бывает, наверное. Только для этого нужны мужество и мудрость.

– Я беспокоюсь за вас.

– Я знаю, Люциус.

– Что бы ни случилось, я оставил Северусу некоторые распоряжения. Он сможет о вас позаботиться.

Она в ответ лишь пожимает плечами.

– Ты выглядишь усталым. Когда ты нормально спал в последний раз?

– Какая разница? Не помню. В прошлой жизни, наверное.

– Налить еще чаю?

– Да, пожалуйста.

Он смотрит на невесомый фарфор в тонких пальцах, и ему впервые отчаянно хочется поцеловать эти пальчики. Так, как никогда не целовал. Но он просто сидит и смотрит.

– Что-то не так? – замечает его взгляд Нарцисса.

– Нет, все хорошо. Просто… – была не была, – дай руку, пожалуйста.

Она удивленно протягивает свободную руку ладонью вверх. Люциус осторожно кладет свою руку сверху. Ее ручки совсем не видно. Нарцисса вскидывает голову, но он не смотрит в ее лицо, осторожно скользя ладонью по ее ладони.

– Прости меня, – негромко говорит он, глядя на свою руку, укрывающую ее. – Знаю, что это невозможно, но… все же.

Ее рука выворачивается, и он закрывает глаза, чувствуя жжение в груди. Неужели у него начинает пошаливать сердце? В таком возрасте? И тут же ее пальцы переплетаются с его. Люциус открывает глаза, боясь поверить. Но это не сон. Это – часть странного, нереального разговора за чаем в семейной библиотеке. На том самом диване, на котором она лежала, свернувшись клубочком после известия о смерти родителей, а он сидел рядом, чувствуя вину и стараясь отогнать это неприятное чувство. Время сделало виток. Они старше на восемнадцать лет. И, кажется, мудрее.

Он поднимает голову, встречаясь с ней взглядом, может быть, в первый раз за все годы их брака, видя что-то настоящее в ее глазах. Грусть, сожаление и… непрощение. Он, признаться, и не ждал его сразу и безоговорочно. Люциус мимолетно думает, что осознание почему-то приходит всегда вот так – в самый последний момент. И с удивлением понимает, что благодарен даже за это опоздание на восемнадцать лет. Главное, что оно пришло.

Когда Нарцисса растаяла в воздухе, Люциус понял, что она отправилась в Хогвартс. А еще чертовски пожалел, что Лорд так предусмотрителен, и Драко не смог переправить и себя заодно. То, что он предпочел отправить мать одну, почему-то не удивило. Словно Люциус всегда знал, что его сын способен пойти на жертву. «Он сильнее, – вдруг понял Люциус. – Гораздо сильнее в свои семнадцать».

А потом зашел этот разговор… Раньше Люциус считал, что ненависть в глазах Драко задевает его потому, что сын должен уважать, восхищаться… Оказывается, он и не знал, что ненависть может душить. Даже здесь, на этом ветру, можно задыхаться, глотая морозный воздух и не имея возможности надышаться, потому что ворот камзола вдруг стал тесен, а еще потому, что взгляд серых глаз резал, подобно лезвию клинка. И самое страшное – в нем были не злость и презрение, а немой вопрос, почти мольба. Люциусу казалось, что он так и слышит: «Скажи, что это неправда». И, наверное, впервые сын поверил бы Люциусу безоговорочно, потому что слишком хотел услышать, что в сказанном здесь не было ни слова правды. Но Люциус молчал, потому что врать уже не хватало сил, и взгляд Драко стал меняться. Или же, напротив, остался неизменным. Понять сложно, потому что сын просто отвернулся и посмотрел на Лорда, обреченно, затравленно, словно волчонок, попавший в капкан перед надвигающимися на него охотниками.

* * *

Гермиона видела лишь общий фон и могла только догадываться, о чем думал Люциус Малфой, рассматривающий сына. На его лице не отражалось ничего. Лишь губы были плотно сжаты, да пальцы левой руки то сжимались, то разжимались. Лицо Драко застыло каменной маской, только взгляд был… чужой.

И если бы Гермиона могла знать, что творится в его душе, она бы многое поняла. Но пока ей лишь предстояло узнать финал этой драмы.

* * *

Драко смотрел и смотрел на человека напротив. Он уже почти не слушал, что говорит ему Темный Лорд. Он просто не хотел слышать.

Начался снегопад. Крупные хлопья падали на площадку, и Драко знал, что если сейчас оттолкнуться, то можно прокатиться по мокрым камням. Он всегда делал так в детстве, потому что на территории его дома все дорожки были выложены камнем. Его дома… Дома, где врали… все. Умом он понимал, что Лорд говорит только часть правды. Причем ту часть, которая выгодна лично ему. Но часть правды – это тоже правда. И медальон в виде оскаленного дракончика оказался не столько дорогим сердцу подарком, сколько артефактом, призванным бороться с другим артефактом. Веселая картина вырисовывается. Они считали его идиотом. Почему было просто не сказать, не объяснить? Он бы понял. Наверное, смог бы. Но они предпочитали молчать, опутывая его древними заклятиями, как муху паутиной. На заклятие одной стороны приходилось заклятие другой. И сколько бы это продолжалось? Сколько бы длилась эта ложь? Мариса! Нарцисса! Снейп! Все знали!

А потом вдруг вспомнился взгляд серых глаз, звонкий смех. Мариса просто хотела защитить. И действовала теми способами, которыми могла. И вспомнился день на пляже. Пресловутый день на пляже, который так много принес в его жизнь. Что могли они: две хрупкие девчонки восемнадцать лет назад? Наверное, он очень повзрослел за сегодняшний день, раз еще находил в себе силы понимать и прощать.

Драко вновь перевел взгляд на отца. Люциус молча смотрел на него. И такого взгляда у отца юноша еще не видел. Он понимал, что должен разозлиться, но злости не было. Было лишь отвращение.

Драко не сумел позаботиться о Марисе. Так получилось – просто не успел вырасти. Нарцисса? Она сейчас в Хогвартсе. С ней все будет хорошо. Снейп не позволит причинить ей зло. Теперь это очевидно. А значит…

– Я подумал, – прервал Драко речь Темного Лорда на середине.

Маг, имя которого боялись произносить тысячи людей, как раз в этот момент рассказывал о радужном будущем, которое ожидает Драко. И Драко даже верил в то, что все почти так и будет, если он спустится сейчас с этой продуваемой ветром высоты. Просто спустится, оставляя на каменном полу грязные следы, сбросит промокшую насквозь мантию и протянет озябшие руки к камину. Эльфы залечат ссадины и прокушенную губу, а потом подадут большую кружку теплого чая с лимоном. Оранжевую…

Гермиона встрепенулась, услышав его слова.

Она смотрела на промокшего до нитки юношу и боялась дышать. Вот сейчас все решится. Слова Темного Лорда еще не уложились в сознании, потому что она пока не верила. Это было... слишком страшно для правды.

А потом Драко сделал то, что после она не раз и не два вспоминала с обрывающимся сердцем. Он отбросил с глаз прилипшие пряди и присел на парапет между двумя зубцами. Его губ коснулась усмешка.

– Мне не нравится ваше предложение.

И прежде чем кто-то успел что-то сообразить, он просто качнулся назад, оттолкнувшись руками от парапета.

Гермиона услышала отчаянный крик и не сразу поняла, что это ее собственный.

Девушка хотела броситься вперед, но ноги точно приросли к полу. А еще в голове тупо стучала мысль, что все это уже произошло, и она все равно не успеет.