Она собрала лишние ракушки и пошла в дом. Как раз в эту минуту упали первые капли

Снифф и Муми-тролль заснули в гостиной на ковре. Мама накрыла их одеялом, потом села у окна и стала смотреть на дождь. Дождь был сильный и серый, он принес с собой ранние сумерки. Он стучал мягкими лапами по крыше, шелестел в саду. А далеко от дома муми-троллей капал в пещеру Сниффа.

А где-то в своем собственном тайном месте свернулся клубком и закрылся хвостиком неприветливый котенок.

Поздно ночью, когда все спали, Муми-папа услышал какие-то жалобные звуки. Он сел в кровати и прислушался.

Дождь журчал в водосточных трубах, разбитое окно на чердаке, как всегда, хлопало под ветром. Вот снова раздался жалобный звук. Папа надел ночную пижаму и решил пройтись по дому. Он заглянул в ярко-голубую комнату, потом в желтую и под конец в комнату с обоями в крапинку. Но всюду было тихо. Тогда он отворил дверь веранды и сунул голову под дождь. Он посветил карманным фонариком на лестницу и на траву, и от света дождевые капли засверкали, как алмазы. Ветер бушевал нещадно.

— Это что еще там такое? — удивился папа.

На траве сидел кто-то мокрый, несчастный, усатый и большеглазый.

— Я, — раздался слабый голос, — Выхухоль, бездомное существо. Половина моего дома рухнула, когда вы строили мост через реку. Это, конечно, не так уж важно. А другую половину унес ливень. Это, право, тоже совсем не важно. Ведь философу все равно, будет он жить или умрет. Но после такой простуды я, по совести говоря, не знаю, что со мной станется.

— Мне ужасно жаль, — ответил папа. — Я не знал, что вы живете под мостом. Входите, пожалуйста, в дом. Моя супруга, без сомнения, постелет вам где-нибудь.

— Мне не нужна кровать, — грустно сказал философ. — Кровати — это роскошь. Мне хорошо жилось в самой обыкновенной дыре. Правда, философу все равно, хорошо ему или плохо. Но что ни говори, дыра была хоть куда.