Его начинало трясти. Он впадал в совершенно ярую панику. Его рука судорожно искала по карманам скальпель, но он был у меня

- Лем, успокойся, - он был похож на зверя - подранка, - всё хорошо, это преступник.

Он отходил к полке с медицинскими инструментами, готовый к смерти, но боящийся процесса. Ему на самом деле было страшно. Я подошёл к нему буквально двумя широкими шагами и закрыл его рот ладонью. Я достал скальпель и приставил его к подрагивающей от страха сонной артерии. То, что случилось потом, не было в моих планах: Лемьен внезапно перестал быть напряжённым, по стенке он скатился и сел на пол. Его глаза были честными и преданными, он взглянул ими мне в душу и закрыл лицо руками.

- Мэтт, - сказал он спокойным голосом, - пожалуйста, когда я совсем умру, покрой меня формалином. У меня сильные отклонения, я буду нужен науке, это будет мой последний вклад в медицину. Я тебя очень прошу.

Я тоже опустился, сев ему на руки, убрал скальпель и обвил руками его шею. Режущая боль копилась в гайморовых пазухах, в лёгких... в этоге я не выдержал и заплакал, второй раз в жизни, уткнувшись носом в костлявое расслабенное плечо.

- Мне страшно, - Прошептал я ему на ухо.

Я ненавижу себя за это. Это я был виноват во всём, что происходило позже.

Племя.

Рэттли уныло выбралась из подвала и подставила отсыревшие в мокром холоде уши полуденному солнцу. Желудок был болезненно пуст и лапы сами понесли собаку в центр города - обители добрых продавщиц, милых детей и громкоголосых зазывал. Вокруг всё было очень ярким, светились на солнце осколки стекла, разноцветные бумажки, лоскуты, упаковки от дешёвых вин и быстрой еды, но не было ни одного человека. Лишённые стёкол ставни были беспомощно закрыты, задёрнуты занавесками. Кричащие о помощи беззубые рты. Некоторые оконные проёмы были заткнуты подушками - кляпами, все двери были заперты, ни один магазин, ни одна лавка не работала.

На центральном рынке Рэтли нашла опрокинутый колбасный ларёк и вдоволь позавтракала.