Дар Монолита 15 page

Я удивлялся этим людям. Смех, перезвон гитар, вполне себе приятный, так заметно отличающийся от «музыки» некоторых знакомых сталкеров, прозванных «брыньками» за знание трех аккордов и постоянно это знание демонстрирующих под тихое, не в лад, гнусавое пение. В отличие от «брыньков» рослый молчаливый «фримен» не пел, за него это делала гитара… и давно я не слышал столь красивых, совершенных мелодий, тревожащих какие-то отдаленные уголки памяти, то, что еще оставалось глубоко в душе из прошлой жизни. Все были в подпитии, но никто ни с кем не ссорился, не слышно было матерщины, и у общего костра я вдруг почувствовал, что вот оно, нормальное, хорошее человеческое братство, добровольный союз людей, которым в Зоне трудно поодиночке. Действительно «Свобода»… человек или уйдет довольно скоро, или останется навсегда. Вон, даже Хип, вроде как в одиночки записалась, но, когда я приказал ей клановые нашивки спороть, тайком сохранила и эмблему с зеленой волчьей головой, и нарукавный знак. И бережно хранила до поры, ожидая, пока я поумнею и все правильно пойму. Тогда, перед нашим последним походом, случившимся уже в прошлой и почти потерянной жизни, достала моя девчонка аккуратно завернутые знаки и приделала их на свой комбез. «Я Хип, Лунь, и я из „Свободы“» — я помню, как это было сказано.

— Держи, мэн! Хлопни с нами за мир во всем мире, который теперь и в Зоне установился. — Незнакомый парень передал мне бутылку, до этого ходившую по кругу. — Войне конец, Фельдшер объявил, что перемирие закончено, теперь просто мир.

— Ага. Зона большая, а людей тут мало осталось. Всем места хватит. — Согласился его сосед.

— Да не, Чиж, не в этом правда, что места хватает или нет. Просто плохо воевать, гадость это, человека недостойная, в любом случае. Помнишь, «долгана» одного в плен взяли? Так вот, спрашивали мы его по-человечески — мол, ты чего это, мэн, в нас стрелял? Он такой говорит: ну, мол, приказ такой был — стрелять, вот и собственно. А Фельдшер и говорит, что это, конечно, все понятно, приказ там и прочее. И спрашивает его: а ты сам, вообще, думать можешь, ну, чтоб без начальства? Сохатый понял, что прямо тут его стрелять не будут, даже, вон, разговоры с ним говорят, и тоже чуть разговорился. Приказ, говорит, на то и приказ, что его ослушаться никак не можно.

Разговоры у костра притихли, даже рослый отложил гитару, обернувшись к рассказчику. А тот продолжал:

— Ну, Фельдшер наш внимательно посмотрел на этого гнилого мэна и снова беседу ведет мол, почему это никак не можно? Тот отвечает, что порядку тогда никакого не будет, все на самотек пойдет, ерунда в группировке начнется, бардак и раздрай, ежели каждый будет то воротить, что ему в голову взбредет. Фельдшер это дело выслушал, «долговца» за воротничок легонько подхватил — ну, вы, пипл, знаете, силушкой атаман не обижен, и вот так, за шкирмон взявши, по базе ему экскурсию сделал, чуть не носом натыкал, мол, где тут раздрай. И еще спрашивает: где тут шприцы валяются наркоманские, где пьяные в лохмуты, где тут грязь и разруха? Молчит «долг», так как нет ничего такого. А Фельдшер дальше спрашивает мол, отчего так получается, что приказов в «Свободе» нет, но и бардака тоже? И отчего же это наш бардак и раздрай держался, держится, и, даст Зона, дальше держаться будет? Молчит пленный. Атаман ему тогда следующий вопрос: мол, ты сам почему считаешь, что «свободовцев» стрелять надо, а «Долг» это просто супер как хорошо? Даю слово, говорит, отпустим, только ты скажи честно, как сам думаешь, без приказов, отчего это «свободовцы» такие плохие. И это, пипл, как раз у конторы, на площадке бывшей ремонтной, где уже все наши собрались эту самую экскурсию смотреть. И заговорил сохатый. Верите, говорит, а в глазах странность у него такая постепенно появляется — понимает чувак, что окромя лозунгов, речевок разных и призывов из матюгальника, что над Ростоком гаркает, ни черта у него в башке нет. И кстати, все это тоже понимают, Но стоят молча, слушают. И в глаза этому сохатику внимательно так смотрят.

— И неужели отпустили? — спросил я.

— А ты думал. Ежели Фельдшер сказал, что отпустит, то, значит, с миром чувак и уйдет. Факт, отпустили сохатого на все четыре. Даже ружбайку ему вернули — по Зоне никак без ствола нельзя — и топай, чувак, к себе, считай это актом доброй воли. Видели бы вы, братцы, как он уходил… чувак-то смелый этот «долговец» был, этого не отнять — спокойненько так стоял под стволами, даже не глядел в нашу сторону. Не то что храбрился там, орал или плевался — нет… реально, стоял, ни одна жилка на лице не дергалась, только на небо посматривал часто, прощался по ходу. А с базы уходил задумчивый, плечи опустил, не обернулся. Знаете, пипл, из чугунноголовых ведь раньше ни один персонаж у нас на экскурсиях не бывал. Они все больше во-он с того холма по нашим дозорам палили, да еще с гранатомета вентиляцию в конторе сделали, долбодуи. Мы еще Фельдшеру попеняли: чего ты, мол, отпустил? А он и отвечает, что кому-то надо первый шаг навстречу делать. «Долгов» тогда вояки предали, и у них некоторые стереотипы немножечко поломались. Фельдшер, молодчина, уловил момент.

— Слышь, Фогель, а ты ведь и на Ростоке недавно бывал? И как там?

— Не поверите, чуваки. Седой, ихний главарь, значит, попросил в простую сталкерскую одежку прикинуться и приходить. Ну, пришли мы туда, походили, с народом пообщались… мировой пипл оказался, душевные, классные чуваки. Хрен поверишь, что они на нас в атаки ходят, реально… люди как люди. Можете меня камнями закидать прям здесь, а я все равно скажу — классный народ. Только че с ними делается, когда они на нашу базу прут, вообще не отдупляю. Разделил нас кто-то в свое время, те гнилушки стремные, что с Зоны жируют, вот и воевали мы на чужой карман. Ну а теперь власть сменилась.

— Чего-то ты не лопаешь, Лунь. На вот, — сосед Фогеля передал мне большой кусок мяса. — Да не смотри, что зверюшка местная, этих кабанчиков потреблять можно, они давно не заразные. Бери, не думай.

Я взял кусок мяса, осторожно попробовал на вкус так оно то что надо. Вещь…

— Спасибо. — И располовинил поджаренную мякоть на два куска, передал Хип. Она улыбнулась, кивнула и без всякого предубеждения начала откусывать от него крошечные кусочки.

— Не за что, сталкер. Сейчас бы к этому делу пивка холодного, да где его возьмешь? В «фримен» усмехнулся. — Ну а водку я как-то не очень уважаю.

«Лунь, будь так добр, загляни ко мне, разговор есть», — гулко разнеслось над базой из динамика на крыше «конторы».

— О… атаман требует Значит, надо. — Фогель усмехнулся. — Когда пообщаетесь, ждем обратно.

И, когда мы с Хип направились к «конторе», за спиной снова красиво, виртуозно заиграла гитара, уже на испанский мотив.

— Я же тебе говорила, что «Свобода» — отличная группировка, — Хип тихонько промурлыкала, прижимаясь к плечу. — А ты не верил… видишь, какие здесь хорошие люди?

— Это точно. Вообще здорово пока все складывается, — кивнул я.

Фельдшер встретил нас на лестничной площадке «конторы», нахмурился, махнул рукой — мол, поднимайтесь, я сейчас. Когда мы уже были в «кабинете», в котором до сих пор еще висели армейские стенды с винтовками и гранатами в руках краснощеких серьезных бойцов, внизу послышался обеспокоенный голос «фримена»:

— Алимент, пройдись по всем частотам… сигнал исчез на открытом месте, никаких ям не было там отродясь. Не мог же исчезнуть сталкер вот просто так?

— Шеф, да я тебе точно говорю, исчез мгновенно, сразу во всех диапазонах. С ПМК не было краш-сигнала, значит, не аномалия, не поломка… такая штука, она даже в кусковом исполнении срабатывает, там десяток датчиков на все воздействия. Нет, нет, не аномалия.

— Может, отключил?

— Друг, даже если вырубить, сеть все равно раз в пять минут ловит идентификационные импульсы, хотя и не пеленгует саму машинку. Нет, точно говорю, исчез, как если б в «телепорт-воронку» сталкер забрался… но чего-то уж долго очень не выныривает.

— Как сквозь землю… — грустно произнес Фельдшер.

— Поисковый отряд нашел чего?

— Да нашел… следы в старой болотине на грязи. Говорят, цепочка обрывалась в центре одной из грязных лужиц двумя четкими, глубокими следами — сталкер какое-то время, видно, стоял там. И все! Словно в небо улетел…

— Ну, так что, же ты от меня хочешь, Фельдшер? Я говорю, что и по сигналам исчез человек, и следы вон это показывают.

— Все ж таки поищи, друг. Вдруг сигнал нарисуется.

— Лады, поищем… сервак теперь свой, антенны тоже, так что…

Послышались шаги, и в кабинет вошел хмурый Фельдшер, прямо с порога бросивший:

— Рассказывай, товарищ Лунь, о чем это вы таком с Фреоном говорили. После разговора с базы он ушел и просто исчез недалеко отсюда, в низинках. Выкладывай давай.

— Он сказал, что его уже зовут и пора уходить, Фельдшер.

— Значит… значит, правда все. Ох, е… а я-то думал, что мэн просто со спиртным не рассчитал. — Фельдшер тяжело сел на стул. — Ну, ходил он по базе пару дней и со всеми так душевно прощался, мол, ухожу я скоро, не поминайте лихом. Поначалу думали, что он просто с базы податься собрался, ну, и не особенно серьезно отнеслись. А он попрощается и снова в «Столофф» накачиваться. Я, грешным делом, решил, что он с собой что сделать надумал, поговорил, а он только посмеялся, и не, мол, друг, я такой глупости больше не сделаю. Позвали, значит, его? И кто, знаешь?

— Доктор. — Просто сказал я, и Фельдшер, и так невеселый, буквально изменился в лице.

— Да. Именно это он и говорил. И еще говорил, что ты, сталкер, по-особому Зоной меченый, и вижу, что прав он. Фа-ак… что ж он, зараза, ко мне-то не зашел?.. даже «до свидания» не сказал… как-то не по-дружески расстались. Алимент!

— Да, шеф? — послышалось через пробоину «вентиляции».

— Заканчивай поиски. Нет его в нашей Зоне. Ушел Фреон. Как и обещался, собственно… другое дело, что не верил я ему. Может, потому и решил уйти вот так… по-английски. Знаешь, Лунь, а ведь мы хорошими корешами с ним сделались, сдружились. Жаль, черт побери.

Фельдшер помолчал.

— И еще одна засадная потеря, как я вижу, намечается. Что, Хип, все, опять нас бросаешь?

— Ухожу, но не бросаю. Я теперь навсегда из «Свободы», и даже он не заставит нашивки спороть. — Я почувствовал легкий тычок кулачком. — Но ухожу, атаман, это правда. С ним.

— Досадно. И ведь во второй раз, зараза такая, нас покидаешь. — Беззлобно ругнулся Фельдшер. — Ни в какие ворота. Кстати, отлично сходили, ага… твои бойцы хабар сдали и прямо у меня под окнами судачили, что, мол, все, раз этот с белой башкой приперся, значит, другого командира дадут.

— Догадливый народ, — усмехнулся я.

— Мы такие, — кивнул Фельдшер, стукнув выдвижным ящиком стола и достав ключ. — Ну, сегодня, я так понимаю, уходить вы не будете — вечереет, а в Зоне ночевать удовольствие сомнительное. Отсюда шестая казарма, и там каптерка есть, под замком. В полное ваше распоряжение. Да, и оставайтесь здесь столько, сколько душа пожелает. И еще запомни, Лунь — в «Свободе» ты всегда почетный гость, ну а Хип и так наша. Заходите почаще.

* * *

— О чем ты думаешь, Лунь? — в тихой, бархатной темноте послышался шепот Хип, я кожей почувствовал прикосновение ее гладкого плеча, и рука ощупью нашла руку. Девушка подвинулась ближе, положив голову мне на грудь. От сладкой, теплой усталости меня совсем разморило, и потому я ответил медленно, неторопливо, и тоже не хотелось говорить в голос — уже полчаса мы общались шепотом, чувствуя рядом друг друга.

— Тебе не понравится, скорее всего.

— А все-таки?

— Из Зоны я уйти хочу, Хип. Все, хватило мне. Чуть только денег накоплю тут, пока есть такая возможность, и… и все. В идеале, чтоб на небольшой домик у моря хватило, и еще на первое время хоть какая денежка осталась, обжиться там, осмотреться. И просто отдохнуть, ни о чем, значит, не беспокоиться и ничего не делать.

Хип промолчала, а я продолжил:

— После того как мы там побывали, взяла меня тоска. Крепко так схватила… веришь, невозможно как захотелось неба и солнца, чтоб море, ветер чистый. Нехорошо, наверно, так говорить, но устал я от Зоны смертельно… хм, факт, смертельно устал. Сталкер от старости не мрет, Хип. А мне чего-то пожить захотелось, причем там, где много солнца, лета и моря. Тошно уже от этой вечной хмари над головой.

— Ну… я вписываюсь в твою жизнь? Ну, там, у моря? — Хип приподнялась на локте, и ее распущенные волосы щекотно прошлись по коже.

— Вот я и боялся тебе это предложить, родная, — я вздохнул. — Помнится, ты мне сказала, что твоя Зона начинается за Периметром, да только по другую сторону. Потому мне и… страшновато было, что ты откажешься. Вписываешься ли ты в эту мою мечту, Хип? Думаешь, так ли уж нужны мне одному эти тепло, песок и солнце? Знаешь, стажер, я бы постарался тебя туда вытащить даже в том случае, если бы мы остались всего лишь друзьями.

— Я много думала… обо всем, — Хип снова улеглась мне на грудь, пробежала пальцами по плечу. — И знаешь, о жизни там, на Большой земле, тоже. И поняла одну интересную штуку, Лунь. Не потому здесь хорошо было, что Зона мне роднее и ближе, чем Большая земля, не потому она мне родиной показалась, что здесь само по себе для меня классно, нет. Все намного проще. Я не одна в Зоне была, а с тобой, сталкер. Потому она мне так и нравилась, потому я даже родиной ее называла и уходить отсюда не хотела. Только потому, что и в ходках, и в Баре, и в городке этом ты рядом был. А стоило разбежаться, и серо все вокруг сразу стало. Пресно как-то, некрасиво. Ходила в эти две ходки, как на нелюбимую работу, и все думала: поскорее бы уже на базу вернуться. Придешь, по Складам послоняешься несколько часов, и опять мысль, что катись оно все, в Зону пора идти. А мысли только в одну сторону… что бы Лунь вон там сделал, как решил бы, стал бы в эту рощицу заходить… Лунь, Лунь, опять Лунь…

Хип тихонько хмыкнула, потерлась щекой.

— Но только видела я твой взгляд, перед тем, как к своим, «свободовским», вернуться. Не холодный, не добрый, не злой… равнодушно-мертвый, как и там, у Координатора. Да и у меня ничего так особо не шелохнулось тогда… все, значит, все. Это потом уже пробрало до самой середки, до одурения, как мне без тебя плохо вдруг стало. Но возвращаться — нет… все бы, Лунь, простила тебе, кроме равнодушия. И, как бы плохо не было без тебя, не согласна я быть в твоей жизни… как это… лишним человеком, вот. Никогда. Спасибо, что прислал мне сообщение позавчера, что ты придешь. Я ждала. Очень ждала. Места себе не находила.

— Сообщение?

— Ну да… номер, правда, странный, вроде из старых, но подпись была — «Лунь».

— Сохранилось?

— Ну конечно. Сейчас… — Тихий шорох одеяла, звук босых ног по половицам, скрипнула доска. Комнату залило тусклым синим светом от экрана включившегося ПМК, который так красиво обозначил стройную фигурку Хип, но девушка, не позволив мне насмотреться, снова юркнула под одеяло.

— Вот!

И я прочитал: «Привет, Хип, Соскучился. Жди, на днях приду на вашу базу. Лунь» И знакомый номер отправителя… явно «свободовский» сервер, явно похожи последние числа…

Я потянулся к своей «Кольчуге», нащупал мини-компьютер, тоже включил… ну, точно. Тот же номер под «Привет. Как ты?»

Вот, значит, что… прознал, видно, Фреон мой номер ПМК — ясное дело, «ботаники» на всю Зону раззвонили, что Лунь к ним записался во «внештатники», а официальный номер такого важного дяди узнать — дело техники. Проставился, небось, местному спецу, и вуаля — вот оно. Что характерно, именно «фримены» поднаторели во взломах местных систем. Даже на собственный серверный центр разорились. У Хип тем более вызнать не сложно — подойди да спроси. Умнее нас двоих сталкер оказался и до конца свою добровольную миссию выполнил, все правильно сделал. Молодчина, Фреон. Пусть твоя дорога там, на других страничках нашего мира, будет легкой. Спасибо тебе, друг.

— Опа… так, значит, это не ты был… — с удивлением в голосе произнесла Хип.

— Опа… так значит, и это не ты была, — парировал я с улыбкой. — Но ты скажи, теперь это что-то меняет?

— Не-а! Ничего не меняет, — шепнула Хип после короткого раздумья и снова потерлась прохладной, гладкой щекой по плечу.

Я вздохнул, отпуская от себя последние следы того мутного, тяжелого состояния, в котором так долго находилась моя душа, крепче прижал к себе Хип, вдохнул запах ее волос и…

И мы еще долго не могли заснуть под частый перестук начавшегося ливня и грохот ночной грозы — май он и в Зоне май. Скоро начнутся затяжные, июньские дожди, скоро наступит прохладное, хмурое лето, которое для нас скорее всего будет последним хмурым и прохладным. Держитесь, товарищи «ботаники», Лунь для вас будет недешев, но хорош. Выложусь полностью, но выгрызу маленькое, уютное счастье для нас двоих.

С утра мы, так и не выспавшись, но совсем не чувствуя слабости от приятной, сладкой истомы, с рассветом ушли в сторону Дикой территории.

* * *

Я поднял руку — стоп, осмотреться, — и приподнял к плечу «сайгу». Нет, наверно, почудилось… здесь, в этом черном зеве гаража «№ 7» уже не один год росли черно-багровые высокие «папоротники», укоренившиеся прямо на бетонном полу. Давно выбитые окна заплыли какой-то вязкой черной пленкой, такая же короста широкими пятнами расползлась на стенах и створках упавших ворот. Да, верно… шорох этот не от твари — в таких вот зданиях, облюбованных «папоротником», всегда что-то шуршит, поскрипывает, едва слышно скрежещет с таким звуком, словно трутся друг о друга листочки мятой фольги. Гараж, естественно, «фонил» — мне и заходить не нужно, чтоб понять это по характерной аномальной растительности. В другой день я бы не рискнул сунуться в такое здание — радиация штука коварная, — но сейчас, с таким оборудованием, пожалуй, стоило проверить местечко.

— Слушай, Хип… дай-ка на время свою «почку».

— Э… м-м-м… Лунь. Ну, как бы почку на время не дают, — тихо ответила стажер. — Да и вообще, место для операции не очень подходящее, грязно, и без наркоза я на это дело категорически несогласная.

Я обернулся. Ну, точно… в синих глазах Хип отплясывали знакомые веселые искорки, которых мне давно не хватало. Девушка улыбалась, протягивая на ладони сияющую изумрудным светом почку «пузыря». Я подмигнул в ответ, поместил зеленый шарик в специальный контейнер на поясе и, защищенный уже в два раза сильнее, решился на вход в гараж. Можно было, конечно, зайти и с одним фрагментом «пузыря», но далеко не факт, что жесткое излучение не проберется-таки до моих клеток. Да, артефакт замечательно убирал радиоактивные частицы из организма и «гасил» любую полученную дозу, со временем, конечно, но вот восстановить испорченные, убитые радиацией, а то и переродившиеся клетки, увы, уже не мог — с этим справлялась только инъекция «жизни». Неуютно мне как-то осознавать, что в особо прочной стальной коробочке на поясе нет больше двух маленьких ампул с синей, немного светящейся жидкостью. Берег, называется, берег, а все равно пропало лекарство. Ладно, может, еще отыщу, ну а пока самым малым ходом в гараж. И темно же здесь, однако… диодный фонарик почти не освещал гулкую темноту, свет терялся в высоких черных стеблях «папоротников», в их плоских, узорчатых листьях. Сканирующий дозиметр ДСУ-2 начал изредка, лениво потрескивать — да, если бы не почки «пузыря» на поясе, сейчас бы он буквально захлебывался характерным «царапающим» звуком. На ДСУ загорелась тоненькая, с волосок, зеленая полоска — мол, фон есть, но пока не критический. Хм… похоже, давно не заходили в этот район сталкеры. Грязное место считается во всех смыслах, поэтому шанс найти что-нибудь ценное повышался в разы. Ну, а пока и это сойдет — на колонне, почерневшей от радиоактивной плесени, серебристыми лучиками играл «хрусталек» — длинный, тонкий кристалл, проросший прямо из бетона. Чуть дальше, у густо заросшего странным багровым мхом остова ЗИЛа мерно пульсировал едва заметными вспышками крошечный не то «каменный цветок», не то еще какая штука. Но туда я не пойду: в воздухе как будто сеть рыболовная мельтешит и над чудовищно обросшей машиной, и над яминами в полу, и словно волны по ней от потолка до пола ходят — эдакая прозрачная штора, а под ней даже «папоротников» нет. Нет, туда нельзя точно, даже гайку швырять не буду, черт его знает, чем оно ответит. Эх, зараза… ведь точно артефакт под ЗИЛом, может статься, что и уникальный. Досадно… но «хрусталек» точно мой. Штука средней цены, зеленью две-три сотни с поправкой на нынешнее состояние НИИ. Лады, курочка тоже по зернышку клюет, да сыта бывает. Острый он, как стилет, о грани порезаться можно запросто, да и пальцы обжигает, поэтому я снял с пояса большой, мощный пинцет из особого сплава с толстыми изолированными цангами. Аккуратно, чтоб не сломать — хрупкий он, зараза, словно и впрямь из хрусталя, — раскачал артефакт, благо в тех местах, где «хрустальки» из стенок растут, бетон мягкий, словно слежавшийся пепел, разъедает его, что ли. «Хрусталек» тихонько звякнул и подался, — ну, пока в пинцете, сейчас с контейнерами возиться не резон. Самым медленным ходом назад — дозиметр все-таки беспокоится, похрустывает тихим треском, и полоска на нем зеленая заметно шире стала.

А теперь можно и быстрым шагом, на свет из этого неприятного местечка. Да уж, в самом деле Дикая территория, не зря ее так назвали… даже волосы иногда дыбом встают.

— Ну, что там?

— Да вот… трофей! — Я победно поднял чуть выше пинцет с зажатым в нем артефактом. — Давай контейнер, стажер. Да, и травы туда нарви — штуковина хрупкая, бьется в легкую.

Кисло сегодня как-то прошлись. Места здесь «грибные», хорошие, можно было бы рассчитывать на серьезный улов, ан нет — набрали в рюкзаки в основном такой же мелочевки, что и на Свалке можно насобирать, не особенно напрягаясь. Но жаловаться, конечно, не приходилось — что сами не нашли, то друзья подарили: в рюкзаке у меня лежал «светляк», который один стоил моего полугодового заработка. «Ботаники» обещали крупные премиальные за будущий поход на северные болота по «новым» территориям — расставить лабораторные микромодули — «дартсы», да наметить хотя бы примерный маршрут для будущей экспедиции. И те же фрагменты «пузыря» можно будет продать перед уходом какому-нибудь состоятельному сталкеру или даже барыге из «Шанхая» — тоже сумма выйдет немалая.

И пока голова была занята подсчетами, выкладками да примерными планами на будущее, глаза внимательно следили за полетом гаек, отмечая все странности, какие только можно увидеть. Прав был Фельдшер — Зона пусть и не очень заметно, но изменилась, как будто тише стала, мертвее. И не в Выбросе, наверно, дело было, а в том, что человеческого присутствия совсем не ощущалось. Бывшая промзона словно вымерла от ворот на Росток до кривых перелесков Янтаря. Понятно, что и раньше Дикая небогата была на живность, не любят мутанты бегать там, где жрать совсем нечего и где аномалий много. Разве что шатались тут существа, которые живностью назвать очень сложно — зомби, снорки, кикиморы и прочая не живая, но и не мертвая пакость. Этим, по большому счету, и есть-то не нужно, «ботаники» это давно доказали, но все ж таки пытаются, как та компания снорков на Свалке. Не было еще такого случая, чтоб где-нибудь в выбитых окнах заводских зданий не маячила высохшая желтая морда зомби с глазами-ямками или из какой-нибудь канавы не доносился бессвязный, зажеванный речитатив мертвеца, жалующегося на Зону-стерву, даже заслуженный покой отобравшую. Но и этого сегодня нет — совсем тихо на Дикой территории. Даже следы сталкеров — мятые окурки «Примы», раздавленные банки из-под энергетиков, кострища на редких здесь «чистых» участках были уже застарелые, покрытые наплывами грязи. И тихо вокруг, чуть не до писка в ушах.

— Эй, Лунь…

— Да?

— А что это там такое… вон, на площадке возле цистерн?

Я посмотрел в указанном направлении. Знакомое местечко, и тоже со «сторожами» — небольшая узкая площадка рядом с двумя облезлыми нефтяными цистернами, стоящими на боковой железнодорожной ветке. Четыре тонких столбика в рост человека, таких длинных черных пня, словно выросших на пыльном трещиноватом асфальте. Три рядышком, один чуть в отдалении. Кто не знает, действительно не поймет, что за столбы такие, все в толстых черных потеках и с серыми, гладкими макушками.

— «Долговская» четверка домой возвращалась, Хип. Не тем путем прошли, каким надо.

— Да ну… серьезно? Столбы эти двумя ладонями обхватить можно… ну, на фиг. Пугаешь, что ли?

— И в мыслях не было. На вот бинокль, глянь. У крайнего голова полностью из этой черной смолы вывернута, хорошо видно. А на ближнем лохмотья от комбинезона. С другой стороны, на рельсах, еще один талант стоит, решивший срезать через нехороший участок. Тоже столбиком торчит, таким же точно. Между цистернами есть что-то, на движение реагирует.

— Ох, е-мое, — Хип вернула мне бинокль. — Действительно, голова… даже волосы остались.

— Чуть дальше и правее отсюда стройка есть, с одной стороны обваленная, так там народу осталось намного больше. Так что нам туда не надо — сейчас попробуем к Свалке выйти через второй цех.

— О'кей. Через второй, значит, через второй, — легко согласилась Хип. А вот я призадумался.

Длинные и высокие, в пять этажей, вдоль проржавевших, заросших железнодорожных путей тянулись здания бывшего завода, разбитые на отдельные корпуса. Внутри, и я это знал, было темно даже днем — уж не знаю, о чем думали проектировщики, но весь первый этаж был почти без окон, если не считать за таковые узкие щели в толстых бетонных стенах. Света, проникавшего сквозь них, хватало только на то, чтоб не налететь лбом на внезапно выплывшую из темноты колонну, но было уже катастрофически мало, чтоб обойти зомби, которых в зданиях завода всегда было просто немеряно. Уф… был бы нормальный фонарь, так нет. Мой старый светильник, на осколке «солнца», успешно накрылся при переходе из мира Координатора, как, впрочем, и все остальные артефакты. Хорошие, «шахтерские» фонари продавались на Ростоке, но туда мне ход с недавнего времени был закрыт, да и денег у меня тогда не было ни копейки. На Армейских складах, конечно, тоже наверняка фонари были, но не возвращаться же теперь туда. А та китайская финтифлюшка на нескольких диодах светила разве что на пару метров — в НИИ не нашлось ни одного нормального, подходящего фонаря — только такие вот ущербные «карандаши». Плохо, когда накрывается налаженное снабжение с грамотным, опытным посредником вроде того же Барина. Уж он бы не допустил такого дефицита.

— Что так задумался, Лунь? — Хип обеспокоенно тронула меня за руку.

— Да вот… без освещения мы с тобой, стажер. — Я пощелкал кнопкой маленького, слабосильного фонарика. — Этим только под ноги светить, а по сторонам уже никак.

— В здании аномалии?

— Есть и они… но там имеется и кое-что похуже.

— Что?

«В подвале ощутимо несло кислятиной. Не теми едкими, обжигающими горло испарениями „киселя“ или „газировки“, нет, а характерной уксусной, с четкими нотами тухлятины вонью. У входа в подвал недостроенного общежития запах этот был почти неощутим, пахло скорее терпкой сыростью и мокрым бетоном. Проходя мимо, я даже бы и не посмотрел в его сторону, но в густой, черной глубине мелькнул вначале серебристо-белый лучик, а затем, все в той же черноте, прокатилась по полу „вспышка“ Не уникальный артефакт, вовсе нет, их иногда по нескольку штук из ходки приносят, но спрос на них был стабильный, и, в отличие от других достаточно распространенных артов, даже повышался, из-за чего „вспышки“ медленно, но верно подрастали в цене. Барин уже несколько недель принимал „вспышку“ за четыреста зеленых рублей, ходили слухи, что скоро „ботаники“ начнут скупать их и за четыреста пятьдесят. Многие сталкеры от этого придерживали до поры и без того недешевые артефакты, но, поиздержавшись, все равно продавали посредникам. Естественно, четыреста долларов в Зоне превращались в двадцать-двадцать пять тысяч нарисованных президентов в той же Европе — при определенных условиях артефакт умел дробиться на мелкие и даже мельчайшие фрагменты. Одной „вспышки“, например, хватало на несколько тысяч неисчерпаемых блоков питания для тех же ПМК, сотню „бесконечных батареек“ для ноутбуков или два-три питающих элемента для автомобильных электродвигателей, после чего владелец такого авто мог навсегда забыть о заправках, бензине и смене аккумуляторов. Ну, а пара „вспышек“ в избытке обеспечивала электроэнергией частный коттедж. Некоторые ученые крепко сомневались в „бесконечности“ энергозапаса „вспышки“, но факт оставался фактом — со временем выход электроэнергии ничуть не слабел, артефакт или его фрагмент не терял ни в массе, ни в насыщенном „электрическом“, в легкую синеву, блеске, ни в каких других характеристиках. То, что „вспышка“ вот так запросто нарушает один из фундаментальных законов природы, буквально сводило ученых с ума — люди науки попросту не понимали, как „работает“ этот артефакт. Но человечество давно оценило пользу пусть и непонятных, но ставших вдруг совершенно необходимыми „вспышек“. Юсовцы, по слухам, уже начали на наших артефактах собирать особое оружие по давно придуманным схемам — „вспышка“ обеспечила то самое недостающее звено — компактный и при этом исключительно мощный источник энергии.

Поэтому я и остановился у подвала.

„Если удастся мне выцепить эту штуковину, то вместо ПМ, уже показавшего свою „эффективность“ по стае слепых собак, возьму на вооружение ПП-2000, — думал я, стоя у зева подвала, — да и тушенка уже на исходе, и комбез прожег в „киселе“, дыра пусть и небольшая, а все ж таки дыра, ремонтировать надо“.

Но спускаться по лестнице было все-таки страшно. Дрянные истории ходили вокруг этих заброшенных строек какого-то несостоявшегося учебного заведения. И что морочит на верхних этажах, и что зовет кто-то сталкеров по имени через шахты вентиляции, то есть на самом деле зовет, протяжным таким, печальным голосом, даже на микрофоны ПМК это дело записали. Фреон, излазивший второй корпус, достроенный уже, в котором до Первой студенты жили, одну штуку рассказал. Было, мол, такое, что когда по коридору четвертого этажа шел, то из боковых дверей руки высовывались и ему махали, серые, говорил, длинные такие, а стоило зайти в комнату, то никого там и нет. Еще рассказывал он, что в коридоре том страшно ему не было, только удивительно очень, а испугался он, уже выходя из общежития, да так, что чуть ноги не отнялись. И что с тех пор в этот студгородок он больше ни ногой. А меня вот понесло, дурака… места-то в принципе уловистые, и аномалий не так чтобы много, и зверье эти здания обходит десятой дорогой. А что Фреон руки видел, так это и галлюцинации могли быть, и от голосов в вентиляционных шахтах никто еще из сталкеров не помирал.

Date: 2015-07-22; view: 273; Нарушение авторских прав